Узник моего желания

Глава 9

— Я рада, что это были вы.

Уоррик никогда не забудет этих слов и никогда не простит их. Они все время приходили ему на память в течение всех последующих дней, когда он лежал, прикованный к этой кровати.

Когда все было окончено, она рухнула на его грудь, орошая ее слезами. Ровена не испытала никакого удовольствия от их совокупления, но получила то, что хотела. Прежде чем покинуть его, она дотронулась до его щеки и прошептала:

— Я рада, что это были вы, — отчего его ярость удесятерилась.

После ее ухода появилась служанка, чтобы обработать его раны. Пожилая женщина зацокала языком, увидев, что он с собой сделал. На его голове она обнаружила покрытый спекшейся кровью синяк и тоже обработала его. Он разрешил ей это сделать. Опустошенный своей неудачей, он безразлично относился к тому, что с ним делали. Он также не испытал никаких чувств, когда значительно позже появился Гилберт и с выражением странной смеси удовлетворения и ярости принялся разглядывать все еще влажные следы крови и семени, оставшиеся у него в нижней части живота.

— Она говорит, что ты сопротивлялся ей. Это хорошо; а то я думал, что мне придется убить тебя за то, что ты получил от нее.

Сказав это, он повернулся и вышел. После этого Уоррик его больше не видел. Но эти несколько произнесенных им слов дали Уоррику массу информации. Теперь он знал, что живым ему отсюда не выбраться. Им не нужен был выкуп. Единственное, что им было нужно, — это ребенок, которого он, может быть, уже зачал. Он также понял, что этот человек завидует ему и для него будет удовольствием убить Уоррика, когда тот ему больше не понадобится. И все же ему было безразлично, что произойдет на следующий день, и вообще все, что с ним случится. Его даже не унижало то, что Милдред кормила его, подмывала его и помогала ему облегчиться прямо в кровати. Он даже не пытался заговорить с ней, когда во время кормления у него вынимали изо рта кляп. Им почти полностью овладела апатия, пока опять не появилась эта девка.

Только тогда он понял, что, должно быть, опять наступила ночь, ибо в маленькой комнате, в которой он находился, не было окон, и он не мог следить за ходом времени. С ее появлением он вновь оживился. Ярость, которую он испытывал, доводила его почти до сумасшествия. От резких попыток освободиться повязки сдвинулись, и стальные браслеты еще глубже впились в незажившую кожу.

Но в эту вторую ночь она была терпеливой и не пыталась дотронуться до него, пока он сам не довел себя до изнеможения. И пока он не был почти полностью готов к встрече с ней, она не подходила к кровати.

В течение этой второй ночи она навестила его трижды, так же как и на следующую ночь, будя его, если это было необходимо. Волей-неволей каждый последующий раз занимал у них все больше времени. Его тело почти пресытилось, но все же ее это не останавливало. Он полностью зависел от ее милости. Во время ласк, которыми она возбуждала его, она полностью изучила его тело, но особенно ее интересовало то, что находилось у него между ног.

Ее завораживал вид его мужских достоинств. Она наклонялась к ним, дышала на них, но все же ни разу не сделала того, что обещала в первую ночь, — в этом не было необходимости. Но уже одна только мысль о том, что она могла это сделать, действовала на него так, как будто она это действительно сделала. И он ничего не мог изменить, чтобы предотвратить все это, он не мог остановить ее, не мог остановить ее взглядом или заставить испытать страх. Она пользовалась им, она иссушала его и не испытывала при этом ни малейших угрызений совести. И у нее абсолютно отсутствовала жалость.

О Боже, как он хотел отомстить ей. Весь третий день он думал только об этом. Он представлял, что бы он с ней сделал, если бы она попала к нему в руки. И подумать только, когда он впервые увидел ее, он действительно хотел оказать ей свое покровительство. Ну что ж, он сделает это, предоставив ей свою темницу. Но сначала он должен отплатить ей ее же монетой. Хотя нет, сначала нужно сбежать отсюда.

— Как ее зовут?

Впервые нарушив молчание, он обратился к Милдред с этим вопросом во время очередного кормления. Та внимательно посмотрела на него.

— Я думаю, это ни к чему. Вам не надо знать ее имени.

— Хозяйка, мои люди найдут меня, и если ты хочешь остаться в живых, когда я не оставлю камня на камне от этого места, то тебе лучше помогать мне.

У нее хватило нахальства фыркнуть в ответ на его слова:

— Когда вас поймали, вы были один.

— Ну нет, я был со своим оруженосцем Джефри. Они его убили. Ты что, не знала об этом?

В его голосе послышались такие леденящие нотки, что она испугалась его, несмотря на то что он был крепко связан. Затем ей стало весело, и она с усмешкой спросила:

— А разве вы рыцарь? Сюда должны были привести крепостного. Думаете, что эти люди не понимают разницы?

Он не стал разубеждать ее.

— Мои люди были посланы вперед. И я должен был встретиться с ними на следующее утро. Ты что, думаешь, они так просто уедут без меня?

— Мне кажется, сэр, что вы рассказываете красивую сказочку. Но для чего вы это делаете? — спросила она.

— Освободи меня.

— Ловко, — она усмехнулась. — Я не буду врать. Если бы у меня даже был ключ от этих оков, я бы не воспользовалась им. По крайней мере до тех пор, пока моя госпожа не получит от вас то, что ей нужно.

Она не стала ему говорить, что Ровена уже просила ее разыскать ключ. Но до сих пор ей не везло, и она не хотела преждевременно вселять в него надежду.

Из-за того, что он вел себя беспокойно, на кормление в этот раз ушло больше времени, поэтому красные следы от кляпа побледнели. Она обратила на это внимание, когда склонилась над ним, чтобы перевязать кляп. Увидев его без этих бросающихся в глаза отметин, она похолодела.

— Боже милостивый, у вас очень жестокий вид, — произнесла она скорее для себя, чем для него. — Раньше я такого не видела.

Уоррик знал это. Именно грозный вид приводил в трепет его жен и заставлял бояться врагов. И именно поэтому эта проклятая шлюха должна держаться от него подальше. Все его черные мысли можно было прочесть в его выразительных глазах и догадаться о них по горькой складке в углу редко улыбавшихся губ. Выражение его лица сделалось еще более угрюмым, так как он понял, что она не станет помогать ему.

— Будет хорошо, если ты запомнишь… — Она закрыла ему рот кляпом, не дав возможности договорить, и с негодованием произнесла: — Ничего хорошего не получится, сэр, если вы будете запугивать меня. Я выполняю приказания своей госпожи, а не ваши. Не удивительно, что каждую ночь она уходит от вас обиженной. Для вас не составило бы большого труда обходиться с ней нежно, так как у нее нет никакого выбора, кроме как приходить сюда. Так нет же, у вас в душе одна жестокость.

Услышав эти сказанные ею на прощание слова, он впал в неописуемую ярость. Он что, должен был жалеть женщину, которая постоянно насиловала его? Он что, должен был сочувствовать ей, когда ее целью было похитить у него ребенка?

Она говорит, что рада, что ей на милость был отдан он, а не кто-нибудь другой. И почему это так? Чему она радуется? Другие женщины боялись его. Его жены… такие робкие, слабые создания. Они так и не смогли побороть свой страх перед ним, хотя он никогда не давал им повода думать, что может быть жестоким по отношению к ним. И так было с тех пор, как ему исполнилось шестнадцать лет, и он лишился семьи и дома. Именно в тот трагический год в нем произошел перелом. Изменился его характер, и даже внешность. Тот мрак, который поселился в его душе, отразился и на его лице.

С тех пор на его ложе никогда не было женщин, которые первоначально не испытывали страха перед ним. Обе его жены давно умерли. А были они с ним в те времена, когда он жил и дышал мщением, когда каждая его мысль была только о разрушениях и убийствах, так же как и сейчас.

И чему она радовалась? Тому, что он был крепко связан и не мог дотронуться до нее? Потому что знала, что его не будет в живых, прежде чем с него снимут цепи, и поэтому ей совсем не нужно бояться его? Существовала вполне реальная перспектива того, что его зарежут прямо здесь, в постели, лишив его возможности защищаться, без малейшего шанса на отмщение. Смерти он не боялся. Бывали времена, когда он даже заигрывал с ней, когда его жизнь была пуста и ничтожна, и ему просто было все равно, жив он или нет. С тех пор не многое изменилось. Но сейчас ему представилась возможность заключить выгодный брак с леди Изабеллой. И он не хотел упускать этот шанс. Однако еще больше он сожалел о том, что ему не удастся отомстить этим людям за то зло, которое они причинили ему. Об этом он жалел гораздо больше, чем о возможной смерти.

К великому удивлению Уоррика, на следующий день Милдред появилась не с едой, а ворохом одежды и ключом от его оков, и, если ее словам можно было верить, она пришла по приказанию своей госпожи.

— Очень хорошо, сэр, что я нашла ключ. Моя госпожа хочет, чтобы вы ушли. И сделать это нужно сейчас, пока ее брат занимается вербовкой наемников в городе. — Все это она сказала ему, вынимая из его рта кляп. — Я постараюсь убедить его, что ваше семя попало на благодатную почву. Но это не означает, что он не попытается вновь поймать вас.

— Брат? — Уоррик вспомнил того человека и его зависть. — Я уверен, что он ей не родной брат.

— Нет, нет, между ними нет кровного родства, слава Божьей Матери, — сказала она, глядя на него и одновременно, чтобы не терять времени, открывая наручники.

— А если мое семя не попало на благодатную почву? Кто-нибудь другой займет мое место в этой проклятой постели?

— А это не должно вас волновать, сэр.

— Тогда скажи мне, зачем нужен ребенок. И именно мой ребенок? По крайней мере, я имею право знать это.

Милдред удивилась, считая, что Ровена должна была это ему сказать, но только пожала плечами.

— Ну, для чего же еще? Чтобы сохранить это владение. Она обвенчалась со старым лордом Киркборо, но он в тот же день умер. В тот самый день, когда захватили вас. Зачатый от вас ребенок будет объявлен наследником лорда.

Значит, здесь замешана алчность. Ему следовало это знать. А Киркборо, действительно, большое владение. В нем был даже город. Он видел хорошо укрепленную крепость, но должен был держаться от нее подальше, так как не хотел встречаться с ее владельцем, чтобы не объяснять ему причину своего присутствия в этой местности. Его эскорт, состоявший из тридцати человек, мог бы послужить причиной тревоги. Поэтому он выслал своих людей вперед. А единственное, что ему было нужно, так это койка и вода, чтобы вымыться, которые можно было найти на любом постоялом дворе. Жадная женщина, решившая любой ценой сохранить все, за что она выходила замуж, в его расчеты не входила.

Когда последняя цепь с громким стуком упала на пол, Милдред отошла в сторону, чтобы он не смог до нее дотянуться. Уоррик осторожно опустил руки. Три дня они были закреплены в неудобном положении, и сейчас все суставы ныли. От резкой боли он сжал зубы. Отсутствие кляпа во рту тоже показалось ему необычным. Но он не стал ждать, пока утихнет боль, и потянулся к принесенной одежде.

Рубашка была сшита из самого плохого материала, который ему когда-либо доводилось видеть, и более подходила самому жалкому рабу. К тому же от нее исходило ужасное зловоние. Но, по крайней мере, она была впору, хотя и чуть коротковата. Такими же были груботканые, потертые и побитые молью лосины, не достававшие ему до лодыжек. Башмаки были матерчатыми и по крайней мере смогли растянуться до его размера. Вместо ремня служила узкая полоска кожи.

Он ничего не сказал об этих унизительных для него тряпках.

Он думал только об одном.

— Где она?

— Нет. — Милдред попятилась к двери. — Если вы попробуете причинить ей зло, я подниму тревогу.

— Мне бы хотелось просто поговорить с ней.

— Вы говорите неправду, сэр. Я вижу это по вашим глазам. Она приказала мне помочь вам скрыться отсюда, потому что она не хочет, чтобы ваша смерть была на ее совести, но она не хочет вас больше видеть. Если вы вернетесь, то лорд Гилберт убьет вас. Поэтому уходите и спасайте свою жизнь.

Какое-то время он стоял, глядя на нее. Желание добраться до этой шлюхи, которая, возможно, уже вынашивает его ребенка, боролось в нем со стремлением побыстрее оказаться на свободе. И он не знал, с каким количеством людей ему придется драться, если Милдред позовет на помощь. Это решило дело.

— Хорошо, но мне понадобится мой меч, мой конь…

— Вы что, сумасшедший? — прошипела она. — Уходите так, как есть, чтобы не привлечь к себе внимания. Люди, которые вас захватили, давно отделались от вашего имущества, можете не сомневаться в этом. Теперь идите. Я проведу вас через боковые ворота. У нас очень мало времени.

Он последовал за ней, стараясь запомнить все, что видел, пока она выводила его из замка через внутренний двор. Он чуть не решился остаться, когда увидел, сколь мало людей охраняло замок. Оборонительные сооружения были крепки, но защищать их было некому.

Не удивительно, что ее брат отправился на вербовку воинов. Киркборо можно захватить в один день, и Уоррик менее чем через неделю вернется сюда, чтобы осуществить это.