Узник моего желания

Глава 28

Раньше Уоррик и не замечал, как много из его вассалов смотрели на Ровену так же, как и он. Едва она вошла в зал, почти все взоры устремились на нее. Ему это совсем не понравилось. Не понравилось настолько, что он потребовал полного внимания к своей особе, желая показать всем, что он недоволен.

Вассалы хорошо его знали. Они сразу поняли, что вызвало недовольство хозяина. Но как ни смешно, он был теперь еще более раздосадован тем, что они перестали смотреть на девушку. В его поведении угадывалась ревность, а это было по меньшей мере глупо. Бог свидетель, она была всего лишь его пленницей. Однако то, что он сейчас почувствовал, не отличалось от того, что он ощутил, когда застал ее с Шелдоном, — нет, тогда это чувство было еще сильнее. Когда он увидел ее, стоящей на коленях у его ног, Уоррика охватила неописуемая ярость.

— Тебе не нравится форма твоей пивной кружки? — спросил Шелдон, садясь рядом с Уорриком за стол.

— Как это? — Уоррик посмотрел на сосуд, который держал в руке, и увидел, как смялся металл под его пальцами.

Он со злостью отбросил кружку и потребовал другую. Паж быстро принес ее, а заодно и кувшин эля. Это следовало сделать Ровене, и она должна уже была бы быть здесь. Какого дьявола она задерживается на кухне? И в этот момент она появилась с большим блюдом еды, и он сделал над собой огромное усилие, чтобы выражение его лица не выдало чувств, бушевавших в нем.

— Тебе надо как-то отвлечься, если ты не хочешь, чтобы она заметила, какое производит на тебя впечатление, — предупредил Шелдон своего друга, безуспешно стараясь скрыть, что все это его развлекает. — Ты очень сильно взвинчен.

— Иди ты к черту, Шелдон.

Шелдон засмеялся, но больше ничего не сказал и повернулся к Беатрис, сидящей рядом. Уоррик попробовал расслабиться, но это оказалось невозможным. Чем ближе Ровена подходила к столу, тем напряженнее он становился, как бы ожидая удара. И то, что он увидел, действительно ошарашило его — она ему улыбалась.

— Что вы пожелаете, мой господин, — любезно спросила она, ставя перед ним блюдо.

— Всего понемногу.

Он даже не взглянул на еду, которую она предлагала.

— Я что, сделал твою жизнь слишком легкой, женщина?

— Нет, мой господин.

— Тогда почему ты мне улыбаешься?

Улыбка тотчас исчезла.

— Я забылась. Что бы вы хотели? Мне нахмуриться, изобразить безразличие или, может быть, страх? Стоит вам сказать…

— Замолчи, — проворчал он и взмахом руки приказал ей уйти.

Ровена чувствовала, как его глаза буравили ей спину, когда она поспешно выходила из зала, и ей стоило немалого труда не рассмеяться прежде, чем она вышла за дверь.

Лорда Возмездие будет совсем нетрудно смутить, даже легче, чем думала Милдред. Всего лишь своей улыбкой она испортила ему настроение и не была за это наказана. Ей хотелось узнать, что будет, если в следующий раз она заставит себя прикоснуться к нему, не получив на то приказа. Она не хотела этого делать, но она приняла решение и должна была использовать различные средства.

— Значит, ты слышала, да?

Ровена вздрогнула и оглянулась. Она увидала Мэри Блауэт. Она не знала, что Мэри имела в виду, но с ее стороны было неразумно выглядеть такой довольной, когда другие могли это заметить.

— Слышала — что?

— Что эту заносчивую воображалу Силию отправили в замок Дервуд. Я не знаю, как ты это сделала, но готова сказать тебе большое спасибо.

Какое-то мгновение Ровена даже не могла говорить: она ушам своим не верила.

— Он действительно отправил ее?

— Да, и это весьма счастливое избавление. Но почему ты выглядишь такой удивленной?

— Но я ничего не делала, чтобы… я имею в виду… я только сказала ему, что она передала мне приказ от его имени. Я не знала, что она говорила неправду, но я… он действительно отослал ее?

Мэри хмыкнула:

— Разве я не это сказала? А то, что ты сделала, никто другой бы сделать не осмелился. Мне нужно было бы самой предупредить его, что она слишком уж пользовалась своим положением, но мужчины такие странные в этих делах. Чаще всего свое недовольство они срывают на тех, кто им это сообщает.

Ровена подавила в себе чувство удовлетворения и решила, что возмутительная выходка Силии заслуживала хоть какого-то наказания. Конечно, Уоррик сделал это не ради нее. Просто понял, что Силия перешла границу дозволенного, и немедленно отреагировал. В конце концов, Уоррик волен определять меру наказания. И почему его возлюбленная не должна тоже получить свое?

Ровена поспешила опять в зал с другим блюдом, на какое-то время забыв о своем плане одурачить и соблазнить своего мучителя. Однако она заметила, что его настроение изменилось в худшую сторону. Конечно, имелся какой-то риск, что она его еще больше рассердит своими действиями. Тот хмурый взгляд, который он бросил на нее, подсказал ей, что он определенно был на что-то сердит.

Она не решалась подходить к нему, когда его взгляд был таким угрожающим, но в ее обязанности входило подать ему еду, а не просто поставить перед ним блюдо.

— Что-нибудь здесь кажется вам соблазнительным, мой господин?

До Ровены сразу и не дошла двусмысленность ее невинного вопроса. Она поняла скрытый смысл своих слов только тогда, когда увидела, как в глазах Уоррика вспыхнул огонь. Она покраснела. Она совсем не намеревалась, чтобы ее слова прозвучали так дерзко, но именно так были поняты. К ее удивлению, он перестал хмуриться и даже широко улыбнулся, но не ее грубому юмору, который ей был противен, а какой-то своей чисто мужской забавной мысли.

— Подойди-ка сюда, женщина, и мы посмотрим, может ли что-нибудь меня соблазнить?

Сэр Шелдон, сидевший рядом с ним, грубо захохотал, так же как и другие рыцари, которые все это слышали. Лицо Ровены пылало. Но на этот раз она, не раздумывая, быстро обошла стол, подошла к его стулу и встала рядом, и тотчас же оказалась у него на коленях.

Появилась прекрасная возможность продолжать осуществлять свой план обольщения Уоррика — если б только она могла забыть, что они оказались в центре внимания. Но в зале присутствовали другие дворяне, в том числе и дамы, и юные дочери Уоррика. Единственное, чего Ровене хотелось в этот момент, — это уползти в какую-нибудь нору, спрятаться там и просидеть в ней ближайшие дней десять. Поистине, если бы она внушала хотя бы малую толику того уважения, которое соответствовало ее положению, Уоррик никогда бы не обошелся с ней подобным образом на глазах у всех. Но ее поставили в положение простолюдинки, на которую дамы считали зазорным вообще обращать внимание, ее сделали совершенно беззащитной против гнусных похотливых намеков и таких же похотливых посягательств — по крайней мере со стороны лорда Фалкхерста.

— Что, по твоему мнению, женщина, может быть соблазнительным для моего тонкого вкуса? — продолжал он подтрунивать над ней. — Ну-ка, выбери сама, и мы посмотрим.

Он дает ей шанс? Она может наполнить его тарелку и уйти?

Она, не теряя времени, приподнялась и, потянувшись за ближайшим блюдом, почувствовала руку Уоррика на своей ноге, затем рука его оказалась у нее между ног. Она так быстро села, что стукнулась головой о его подбородок. Оба поморщились от боли, но он произнес, посмеиваясь:

— Значит, ты думаешь, что ни одно из яств меня не соблазнит?

Ровена подавила в себе стон. Итак, не было никакого способа выиграть эту игру, начатую им, и нет надежды, что он просто так отпустит ее, если она попытается встать с его колен. Может быть, следует потерпеть и ему надоест эта игра, и он догадается, что за столом не место для похотливых развлечений?

Она опять наклонилась вперед, чтобы положить ему что-нибудь на тарелку. Но другой рукой он начал гладить под юбкой ее бедро, и она почувствовала, как ее обдало жаром. Ровена пришла в ужас, представив, что он может здесь, на глазах у десятков людей довести ее до состояния безумного желания.

Бог с ней, с гордостью. Она наклонилась к нему и прошептала ему в шею «пожалуйста».

— Мне очень нравится это слово, которое у тебя на устах, — ответил он, и в голосе у него прозвучало огромное удовлетворение.

Вот он и открыто напомнил ей о ее мольбе, которой она так стыдилась, но в этот момент ее просьба ее не смутила.

Он добавил:

— Может быть, ты теперь мне скажешь, что заставило тебя улыбаться?

Ровена широко раскрыла глаза. Неужели все это было из-за того, что она смутила его своей проклятой улыбкой? Неужели он станет сводить с ней счеты даже за то, что она его смутила? Эта мысль рассердила ее, и гнев заставил забыть о своем чувстве неловкости, о том, что не только его уши услышат ее ответ.

И она ответила ему, улыбнувшись опять и дождавшись, пока он отхлебнет глоток эля:

— Я просто подумала о том, что вы проявили ревность сегодня в полдень, мой господин.

Он чуть не захлебнулся и прохрипел в ответ:

— Ревность!

Она откинулась назад так, чтобы он видел, что она раздумывает над его ответом.

— Может быть, чувство собственности более точно соответствует этому. Как я понимаю, только вы можете меня использовать и оскорблять, и никто другой такой привилегией не обладает.

Уоррик бросил сердитый взгляд на Шелдона, который трясся от смеха: было ясно, что он слышал ее слова. Уоррик перевел взгляд на Ровену, и по его глазам она поняла, что лучше бы она не говорила это здесь, где было так много людей.

— Я хочу удостовериться, что тебя держат для того, чтобы ты всегда была под рукой и выполняла все мои прихоти. А ты считаешь это чувством собственности? — тихо прорычал он. — Мне бы ничего не стоило бросить тебя моим рыцарям и посмотреть, как они попользуются тобой, — если у меня самого не будет настроения сделать это. Мне нужно доказать тебе это?

Это была одна из тех угроз, которую он вынужден будет привести в исполнение, если только она немедленно не загладит свою вину. Гнев ее еще более усилился, но это не помешало ей крепко обнять его за шею.

— Не надо, я умоляю вас, — прошептала она ему на ухо, потом ее губы нежно коснулись мочки его уха. — Я хочу разделять постель лишь с вами, и я знаю лишь ваши прикосновения.

Ровена почувствовала, как по его телу пробежала дрожь. Он столкнул ее с колен и покраснел. Их глаза встретились, и она ощутила, как ее обожгли лучи, исходящие из его глаз.

— Спускайся вниз и принимайся за свою еду, затем приходи в мои покои.

— Вы хотите принять ванну, мой господин?

— Я хочу, чтобы ты была в моей постели, женщина, где мы и выясним, окажется ли то, что ты сказала, правдой.