Вкус желаний

Глава 24

От страха звенит в ушах, кровь превращается в осколки и режет вены. Я никак не могу решиться занести кулак и постучать в красивую массивную светло-бежевую дверь. Внезапно дверь открывается без моего участия и так резко, что у меня разлетаются волосы за спиной.

— Дэймон… — шёпотом произношу я, не в силах прогнать сухость в горле.

— Мередит, — отвечает он. Красивый, любимый…

— Я… Ты… Я… Ты написал… — У меня перехватило дыхание от его взгляда. Нежного и, будто влюблённого…

— Иди ко мне, — говорит он и притягивает к себе. Держит так сильно, что трудно дышать. Пусть. Я готова умереть в его объятиях. — Моя девочка, — ласково слетает с его губ.

«Моя девочка», — окончательно сорвало с меня клеммы. Мои губы затряслись, а слёзы полились будто не из глаз, а из глубины души.

Дэймон обхватывает ладонями моё лицо и целует в солёные губы, щёки, глаза, скулы, снова губы. Аккуратная щетина слегка щекочет мою кожу. Я приоткрываю рот, впуская его. Тело помнит его поцелуи и ласки: оно готово принимать его, оно отчаянно подаёт сигналы электрическими сладкими разрядами внизу живота. Руки помнят. Они сами тянутся к пуговицам на его рубашке, будто это мой единственный шанс на спасение, единственный путь наверх…

Не только мои руки и тело помнят. Мы больше не говорим ничего, наша основная задача — избавить друг друга от одежды, ставшей такой колючей, неудобной, лишней.

Дэймон сдирает с моих плеч лямки платья и тянет вниз, открывая грудь, и сразу же тянется губами к шее, спускается ниже, покрывает поцелуями грудь.

— Дэймон… — стону я.

У меня так и не получается расстегнуть все пуговицы на белой рубашке, Дэймон хватает её за края и тянет в стороны. Об пол бьются несколько пуговиц. Я касаюсь ладонями его торса, груди, плеч. Взгляд глаза в глаза и туман в них сводят с ума. Дэймон спускает с меня платье и подхватывает под ягодицы, я привычно закидываю ноги на его бёдра и льну к нему сильнее. Хочу быть ближе к нему: кожа к коже, душа к душе. Всю дорогу мы целуемся как ненормальные, задевая углы и стены, пока не оказываемся на мягкой кровати.

Дэймон нависает надо мной, покрывая поцелуями каждый участок моего тела. Я тянусь к ремню его брюк и дрожащими пальцами расстёгиваю его. Дэймон поднимается и нетерпеливо стягивает с себя брюки и боксеры, обнажая эрегированный член. Как же я соскучилась по нему…

Знаю, у меня сейчас взгляд голодной кошки. Да, я изголодалась по его телу, его члену, по его власти надо мной. И да, в трусиках у меня стало мокро, как только он поцеловал меня на пороге этого номера. Я не знаю, что будет после, но сейчас я не могу ни о чём думать, лишь бы он как можно скорее вошёл в меня.

Дэймон, будто понимая это, специально мучительно долго снимает с меня трусики, проникает пальцами между моих складочек и растягивает губы в довольной улыбке. Я знаю, что он скажет.

— Блять, — тянет он. — Мокрая, снова готова принимать мой член, как и раньше. Я киваю и тоже улыбаюсь. Дэймон берёт пальцы в рот и облизывает. — Какая же ты вкусная, детка.

Дэймон устраивается у меня между ног и целует меня там, облизывает, кружит языком, смакует, играет, дразнит, мучает, издевается!

— Дэймон, — нетерпеливо вырывается у меня.

Медовые глаза выстреливают на поражение. Дэймон возвышается надо мной и подтягивает за бёдра к себе, горячая головка приятно скользит между складочек, я закрываю глаза и дрожу от предвкушения. Он врывается в меня грубо, нетерпеливо, каждую клеточку моего тела распирает от желания этой грубости. Смачные хлюпанья, шлепки наших тел, стоны и прерывистое дыхание. Меня разрывает изнутри от сокрушительной волны оргазма. Я что-то кричу, или даже матерюсь, жмурясь от звёздочек в глазах, ритмично сокращаюсь вокруг жёсткого ненасытного члена, и чувствую, как тёплые потоки его спермы наполняют меня.

— Блять. Как же охуенно, — стонет Дэймон и целует в губы.

Мы лежали на кровати, переплетя ноги. Сперма давно высохла на внутренней поверхности бёдер, немного стягивая кожу и делая её матовой на ощупь. Я любовалась Дэймоном, а он целовал меня. Мы немного шутливо тёрлись носами и оглаживали тело друг друга.

— Я люблю тебя, Мередит, — произнёс он в своей излюбленной манере — монотонно, будто говорил мне это раньше ни раз.

Я смотрела на него широко распахнутыми глазами и не могла поверить в услышанное. У меня были причины сомневаться, но и основания верить тоже. Он здесь. Спустя два года. Дэймон приехал ради меня! Вопреки доводам, что-то внутри меня сопротивлялось, гнусаво нашёптывало: «Это невозможно…»

Дэймон внимательно следит за моей реакцией. Мне нужно что-то ответить.

— Прости, я просто привыкла к мысли, что ты меня не полюбишь, а теперь не могу поверить твоим словам.

«Я боюсь в это поверить!»

Зато… Я больше не боюсь, что Дэймон меня бросит. Я излечилась от этого страха. Я не боюсь выглядеть неидеальной, не боюсь говорить открыто. У меня появилось много «не боюсь» за последние два года.

— Мередит, разве я когда-нибудь лгал тебе?

Я отрицательно покачала головой. Дэймон никогда меня не обманывал, хотя скрывал многое.

— Дэймон, я свыклась с тем, что ты меня не полюбишь. Я так хочу быть снова рядом с тобой, что готова согласиться на все твои условия. Мне было очень плохо без тебя. Спасибо, что приехал, — проговорила я и шмыгнула носом.

Дэймон тепло посмотрел на меня и иронично улыбнулся. Он потянулся пальцем к моему носу и нежно провёл по нему подушечкой.

— Я знаю твои черты наизусть. Найду тебя даже с закрытыми глазами.

У меня перехватило дыхание.

— Как ты понял, что я знаю?

Да, мы говорили о его прозопогнозии.

— Я искал ответ, почему ты сбежала от меня, ещё и так далеко. Увидел по камерам, как ты переодевалась в чёрный бесформенный костюм. Ты была в аэропорту в том костюме, а я не узнал тебя. Ты была там, когда я перепутал тебя с однокурсницей, но не спросила напрямую. Да, я знаю, было много моментов, ты смогла сложить их в одну картинку. Порой, чтобы остаться или вернуться, нужно уйти, Мередит.

«Эта фраза врезалась мне в память. Павла писала».

Я подскакиваю на кровати после этих слов, догадка яркой вспышкой озаряет сознание.

— Павла — это ты? Это ты мне писал? Дэймон?! А работа? Архитектурный холдинг твой?! А говоришь, не лгал.

«Он всегда был рядом…»

— Прости. Я хотел быть ближе и найти ответы. Я проанализировал наши отношения. Ты правильно сделала, что ушла, — произнёс он.

— «Однажды и в моей жизни появился такой человек. Влез под кожу, проник в душу, а потом просто ушёл» — это ты обо мне писал? — Новое открытие повергло в шок.

— О тебе, Мередит. Ты прекрасна. У меня не было шансов остаться равнодушным, несмотря на диагноз.

— Дэймон, — всхлипнула я. — Невозможно любить человека, если не можешь отличить его лицо от других лиц. — Упрямая правда не давала покоя.

— Чуда не случилось, я всё так же слеп на лица, но, как и другие незрячие люди, я научился на ощупь отличать тебя от других, — Дэймон пожал плечами и чуть заметно улыбнулся. Он спустился с кровати, поднял с пола брюки и вытащил из кармана флешку. — Помнишь, я говорил, что только доверие позволяет переступить черту от влюблённости к любви. Я доверяю тебе, Мередит. Ты должна изучить всё на этом накопителе и только потом принять решение: вернуться ко мне или нет. А я приму любой твой выбор.

«Неужели он и впрямь меня любит? Это звучит, как нечто фантастическое».

«Тот» Дэймон не стал бы со мной объясняться, прежний Дэймон предложил бы выбор «без права выбора». Неужели я дотянулась до него? Неужели я достигла вершины крутой скалы по имени Дэймон? Я просто не могла в это поверить!

— Ты не должен…

— Я хочу, чтобы ты знала всё. Да, я не идеален, я не принц и не король. Я из другой сказки, где зло побеждает добро. Давай попробуем преодолеть это вместе?

— Дэймон. Я безумно тебя люблю!

Мы наслаждались друг другом всю ночь, отдаваясь без остатка. А утром Дэймон улетел в Торонто. Я начала скучать по нему в тот же день, хотя было предостаточно дел, чтобы не думать о Дэймоне: переезд из кампуса в съёмную квартиру. Флешка покоилась на дне моей сумки, в ожидании, что вот-вот во мне проснётся смелость и я наконец-то узнаю, что творилось в голове любимого. Дэймон настаивал, а мне не хотелось. Было желание — соврать, что просмотрела или потеряла флешку и просто вернуться в Торонто, вернуться к нему, вдыхать его запах и просто любить.

«Что мне мешает? Страх разочарования? А это разве возможно? Порция новой боли? Да, наверное…»

Дэймон не писал и не отвечал на мои сообщения. Он категоричен, как и всегда: если я ещё не в Торонто, значит не смотрела…

На изучении содержимого у меня ушла ещё неделя. Я сотню раз выдёргивала её из ноутбука и швыряла об стену, смотрела, как на ядовитую змею, а потом собиралась с духом и вновь включала.

На флешке были пронумерованы записи и документы с фото, в каком порядке смотреть.

«Мередит, ты молодец, что собралась с духом, раз читаешь это. На этом накопителе собраны записи сеансов с моим личным нейропсихологом. Ты уже знаешь о той аварии, в которой меня спас твой отец. Отношения между моими родителями не были гладкими. Я часто становился свидетелем их ссор, мама задыхалась от его контроля: «Отпусти меня, Томас! Сколько можно меня мучить, я несчастна с тобой!» Ответ отца всегда был одинаковым: «Я лишу тебя родительских прав и вышвырну на улицу с голой задницей». Мама начала выпивать, порой она напивалась до такого состояния, что даже не могла встать с пола, если падала. Томас не особо придавал её слабостям значения, ему была важна репутация идеальной полной семьи. Он хотел ещё детей, я слышал, как он силой брал маму, от криков её голос становился осипшим, как после съеденного мороженого…

В один из выездов к родителям отца, они жили неподалёку от вашего ранчо, мама и папа вновь поссорились. Мама сильно выпила, она забрала меня и села в таком состоянии за руль. Она заснула и не справилась с управлением. Автомобиль перевернулся. Мы чудом выжили. Твой отец проезжал мимо — вёз беременную жену в роддом со схватками. Ты вот-вот должна была появиться на свет. Он вытащил нас двоих из той груды металла. Мама была в порядке, а я истекал кровью. Твой отец дотащил меня к своему пикапу и отвёз вместе с женой в больницу. Больше я не видел твоего отца. Свою мать я тоже очень долго не видел. Отец лишил её родительских прав и упёк в клинику для душевнобольных в пригороде Лондона.

Только после своего совершеннолетия я смог навещать её. Мои исчезновения на несколько дней — это полёты к ней. Она была серьёзно больна, мама умерла четыре месяца назад…»

У него умерла мать, а меня не было рядом! Но, я бы не узнала о ней, если бы была…

«Из-за аварии у меня были серьёзные черепно-мозговые травмы, я перенёс несколько операций на головном мозге. Некоторые участки так и не начали правильно функционировать. Я слеп на лица и эмоции, но у меня хорошая память, чтобы различать людей по деталям. Мередит, ты же помнишь, сколько у меня врагов? Отец всегда держал мою болезнь под строжайшим секретом. Это моя слабость, на которой враги смогут сыграть, если узнают. Доктор Мортимер получает баснословные деньги за свою работу и молчание. Отец и маму запер в Европе только ради меня, папа посвятил себя моему воспитанию, и мне не в чем его винить. Когда после его смерти ко мне приходили его якобы дети, я знал, что это ложь. В жизни отца были только мы с Ванессой, он больше не хотел детей после той аварии. Авария искалечила нас всех».

«Запись: апрель 2002 г. На экране появилось немного скачущее вверх-вниз изображение с мальчиком десяти-одиннадцати лет. Дэймон. Он смотрел безучастно по сторонам, пока доктор беседовал с ним.

— Дэймон, какие из просмотренных моментов тебе показались самыми запоминающимися?

— Как разбился самолёт.

— Почему? Тебе жалко пассажиров?

— Нет. Это было красиво.

— Ты же видел, сколько вытащили раненых и погибших… Что ты почувствовал?

— Ничего.

— Дэймон, мистер Грэм рассказал мне, что на днях ты очень сильно избил одноклассника. Какие чувства ты испытал?

— Он меня разозлил.

— Это хорошо, что не все чувства спят. Но жалость ты к нему не испытал?

— Нет».

Далее я просмотрела ещё несколько подобных записей, Дэймон взрослел, но эмоциональный фон не менялся до восемнадцати лет. Дэймон очень молод, не так широк в плечах, без аккуратной щетины на лице, но так же притягателен и красив. Здесь у него появилась та самая надменная ухмылка, что сводила меня с ума.

«Запись: март 2010 г.

— Мистер Грэм, опишите свои эмоции, вызванные признанием в любви той девушкой — Ванессой».

— Мне было смешно наблюдать как морщилось её личико от слёз. Она стояла на коленях передо мной, тянулась к моей ширинке и умоляла трахнуть, — со смешком, присущим дерзкому молодому парню, сказал он.

— А почему нет? Она молода и красива.

— Я никогда её не воспринимал, как девушку. Трахнуть её — всё равно что парня. Это мерзко.

— Мистер Грэм, а как дела обстоят с сексом с другими девушками?

Дэймон пожал плечами.

— Какие с ними могут быть дела? Это просто секс и всё.

— Ни одна Вам не нравилась?

— Чем? Они все для меня на одно лицо, смазанные пятна, — брезгливо сказал Дэймон. В его голосе скользнули нотки горечи. Он будто злился на них из-за того, что не мог отличить».

Про других девушек мне не хотелось слушать. Я перескочила к записям того времени, когда наши пути пересеклись. И это стало настоящим испытанием для меня.

«Запись: июль 2022 г.

— Мистер Грэм, опишите свои ощущения.

— Это сложно, больше смахивает на извращение. Её чуть осипший голос, как после съеденного мороженого, врезался в память. Он словно звук из прошлого, когда я мог испытывать эмоции. Мама просила отца отпустить её, не трогать, мне было её жаль. И эта Фэй что-то пробудила во мне. Мне хотелось снова услышать её голос, снова испытать эмоции, которых я был лишён столько лет. Я изголодался по ним.

— Почему бы Вам не найти её? Попробовать поговорить.

— Вы сами знаете, я не могу никого впустить в свою жизнь».

«Запись: август 2022 г.

— Мередит оказывается в тех местах, где я бываю. Думаю, что её наняли. Я чем-то выдал себя.

— Вы ей не доверяете?

— Нет.

— А какие ещё чувства испытываете, видя мисс Фэй?

— Я хочу её трахнуть и услышать, как она будет умолять меня взять её снова.

— Это прогресс в нашей с Вами работе за столько лет. Не стоит останавливаться на этом. Попробуйте договориться с ней».

«Запись: сентябрь 2022 г.

— Я наслаждался спектром эмоций, заполучив её. Меня возбуждают её наивные глаза, смотрящие на меня с обожанием, будто я для неё бог. А я не бог, я дьявол.

— Почему Вы хотите казаться хуже, чем есть на самом деле?

Дэймон усмехнулся.

— Бог любит своих детей, а дьявол наслаждается их болью и отчаянием. Я выгнал её, я был зол, она солгала! Она не имела права лгать мне! Я хотел довериться ей, но понял, что не смогу. Я не выкинул её вещи потому, что не собирался отказываться. Мне нужны были новые дозы. У моего желания появился вкус…»

Дэймон описывал доктору все ощущения: какой сумасшедший гнев испытал, узнав о попытке Кайла изнасиловать меня; о жгучей ревности к Франсуа, Шону и другим мужчинам. Ему и нравились эмоции, и нет, ведь они были слишком негативны. Но Дэймон ощущал их острее.

«— Произошла путаница: я принял Мередит за подчинённую и вновь выгонял её не догадавшись. Мне стало её жалко! Она так сильно плакала и просила простить её… Я прочувствовал её боль, во мне что-то надломилось, был порыв ей довериться, но я не смог.

— Как думаете, сможете ли Вы полюбить эту девушку?

— Я не знаю. Я даже к родителям не испытывал этих чувств. Вряд ли. Но мне нравится, что она есть в моей жизни.

— Хорошо. У многих пар, где один любит, а другой позволяет, рождаются дети. Вы думали о детях?

— Исключено. Как я их полюблю, если не смогу отличить от других детей?»

Ну зачем? Зачем он дал это мне?! Для чего? Чтобы я разочаровалась? Чтобы не приезжала? Это просто невыносимо смотреть!

Я сделала паузу на несколько дней, прежде чем снова вернуться к записям. Я начала смотреть те, что были после того, как я ушла.

Дэймон был зол. Очень! Он хотел приехать за мной в Оттаву и силой вернуть обратно. Мой страх, что он бросит меня, не имел почвы. Дэймон провёл над собой очень много работы, чтобы переосмыслить всё. Ему меня не хватало, так и появилась «Павла». Он хотел даже на расстоянии «касаться меня». Другие женщины были, но «пресными, без вкуса».

Спустя год после моего ухода, Дэймон смог признаться доктору и самому себе, что любит меня. Мои фото, сделанные Франсуа развешаны по всей квартире, так же как и небольшие скульптуры с моим лицом. Дэймон учился узнавать меня кончиками пальцев. «Павла» писала об увлечении лепкой…

Я плакала, увидев, что вся его квартира как галерея посвящена мне.