Вкус греха

17

По дороге в дом дяди Мирабелла размышляла об унижении и его оттенках: неловкости, отчаянии, стыде… И поняла, что ей, видимо, суждено испытать их все в течение одного месяца. Сначала она упала с холма, потом тринадцатилетний мальчишка изводил ее своими выходками, затем она расплакалась перед Витом, и вот теперь, что самое худшее, Вит собрался к барону в гости.

Уж лучше десяток раз упасть с холма и при этом подвергнуться нападкам целого племени малолетних чудовищ, чем допустить, чтобы кто-либо из Коулов увидел, как живет дядя… и на что похожа ее жизнь в его доме.

Местные кумушки не уставали перебирать косточки барону-затворнику, судачили о вспыльчивом нраве и любви к спиртному, но знать терпела его чудачества, которые вследствие замкнутого образа жизни не всегда становились общественным достоянием. Его репутация — а значит, и ее — оставалась незапятнанной, более или менее.

Что скажет Вит, когда узнает, что ее единственный родственник — беспринципный мерзавец? Не мошенник, заметьте. С этим досадным недоразумением она разберется. Но вот остальные грехи дяди, к сожалению, нельзя отрицать.

Мирабелла припомнила случай, когда он заплатил нескольким проституткам, чтобы те приехали к нему из Лондона. А также тот памятный вечер, когда мистер Латимер в шутку предложил за нее барону двадцать фунтов. Мистер Хартзингер — попечитель Сент-Бриджита, приюта для душевнобольных, — уже не в шутку поднял цену до тридцати.

Для многих этого было более чем достаточно, чтобы заклеймить ее позором.

Если Вит узнает… От одной лишь мысли об этом у нее сжалось сердце.

Он так много сделал, чтоб вернуть семье благосклонность светского общества, но упоминание его честного имени рядом с именем такого человека, как ее дядя, или падшей женщины пустит весь его труд насмарку. Вдруг Вит и его родные отвернутся от нее?

Несправедливо судить о человеке по поступкам его родственников, но так уж заведено в свете. Кому, если не Виту, знать об этом. Его же собственная родня втоптала славное имя Коулов в грязь.

И вот теперь он увидит. Узнает. Осудит.

И ничего тут не поделаешь.

Ночью Мирабелла не сомкнула глаз: все пыталась найти выход из положения, но не придумала ничего лучше, чем сбежать с цыганами или подговорить их похитить Вита. Единственное, что она могла сделать, — приехать раньше и навести хоть какой-то порядок в доме. Если ей повезет, Виту будет не до беспорядка, царящего в старом особняке. Если ей очень повезет, присутствие Вита заставит дядю и его гостей вести себя всего-навсего беспардонно, а не возмутительно.

Мысль о том, что в них осталась хоть капля порядочности, казалась почти смехотворной. Почти.

Мирабелла знала, что после событий последующих нескольких дней ее гордость еще нескоро оправится. Ей оставалось лишь принять это или, на худой конец, научиться, как жить с этим.

До тех пор, пока ее не выгонят из Хэлдона.

Она прижала ладонь к дрожащим губам и представила, что случалось не раз, как было бы хорошо, если бы мама и папа выбрали ей в опекуны Коулов.

Мирабелле было семь, когда эпидемия гриппа забрала у нее родителей. При жизни их не слишком волновала судьба единственной дочери. Мирабелла воспитывалась в лучших традициях высшего света — многочисленными няньками и гувернантками.

После смерти безразличие обернулось жестокостью. Родители поручили опеку над ней дяде, которого едва знали. Но он был бароном, и, наверное, мама и папа сочли, что титула вполне достаточно.

Когда Мирабелла стала жить у дяди, ее в первый же день сослали в комнатушку на задворках дома, приставили равнодушную гувернантку, и на этом забота барона и его прислуги закончилась.

Так продолжалось два месяца, пока девочка не набралась смелости, сама разыскала дядю и потребовала комнату с нормальным камином, регулярное питание и, если она не слишком многого просит, перину, из которой пух не торчит наружу. Она все-таки дочь джентльмена и не чужой барону человек.

В ответ дядя влепил ей пощечину. Мирабеллу это так потрясло, что на какое-то время она утратила способность говорить и двигаться. На миг ей показалось, что голова странным образом отделилась от тела, и она подумала, что остаток жизни ей придется провести на полу дядиного кабинета. Но барон быстро развеял эти мысли. Он подошел к ней, схватил за руку и выволок за дверь. Только тогда Мирабелла опомнилась и принялась бежать со всех ног: по коридору, на крыльцо и через леса к востоку от поместья.

Мирабелла бежала, пока не выбилась из сил. Пока ей не показалось, что легкие и сердце вот-вот разорвутся внутри. Пока не оступилась и не скатилась кубарем с холма прямо в руки милой леди в белом накрахмаленном, пахнущем мятой платье, которая крепко обняла ее, стала утешать и утирать мокрое от слез личико.

Когда рыдания стихли, женщина спросила Мирабеллу, не поранилась ли она, и пожурила за то, что она скачет, как дикая козочка, по лесам и холмам. Из-за этого у нее, глупышки, теперь будет синяк под глазом.

Незнакомку звали миссис Бринкли. Она была гувернанткой юной леди Кейт — маленькой белокурой девчушки, которая подошла к Мирабелле и, смущаясь, протянула ей недоеденную сладкую булочку, зажатую в ладошке. Она с благодарностью приняла угощение, а вместе с ним — приглашение дружить, понятное без слов.

Так состоялось первое знакомство Мирабеллы с Коулами. Неожиданный поворот судьбы, который изменил всю ее жизнь.

Их поместье — Хэлдон — и дом дяди разделяло меньше двух миль. Узнав, что сосед стал опекуном осиротевшего ребенка, леди Тарстон пришла в негодование: разве может пьяница воспитывать маленькую девочку? Она сразу же позаботилась о том, чтобы Мирабелла могла приходить в Хэлдон-холл в любое время. Когда Мирабелла гостила в Хэлдоне, ее хорошо кормили, одевали и учили. Графиня даже настояла, чтобы Мирабелла сопровождала Коулов на всех светских мероприятиях.

Мирабелла практически выросла в Хэлдоне, и для нее это поместье и его обитатели словно сошли со страниц книги.

И если Хэлдон был сияющим замком, обителью рыцарей и прекрасных дам, то дом дяди — логовом людоеда.

«Таким он и остался», — уныло подумала она, когда каменное здание показалось за поворотом. Особняк был настолько мрачным и неприветливым, насколько Хэлдон — лучистым и гостеприимным. Издали могло показаться, что старинный дом говорит о достатке его владельцев, хотя и небольшом: парадный въезд с колоннами, окна, расположенные в два ряда, множество дымоходов, — но стоило подойти ближе, и перед глазами открывалась истинная картина. Усадьба была темной, сырой и ветхой. Колонны покосились, оконные рамы потрескались, дымоходы постепенно разваливались.

О некогда ухоженном саде напоминала только полуразрушенная стена домика, в котором давным-давно жил садовник. В угодьях не было ни одной грядки. Дядя не любил овощи, и порой ей казалось, что алкоголь отбил у него всякий вкус к еде. Вот почему он постоянно ругает кухарку: мол, она не готовит впрок, но ни разу не сказал, что ее стряпню просто невозможно есть. Для него количество всегда было важнее качества.

С саквояжем в руке Мирабелла вышла из кареты. Она привезла из Хэлдона только два наряда и только потому, что Вит должен был приехать. Иначе Мирабелла вполне бы обошлась теми старыми платьями, что хранились в доме дяди.

— Вам помочь донести саквояж, мисс?

Мирабелла улыбнулась лакею, который ждал ответа, но покачала головой. Она никогда не разрешала прислуге Коулов переступать порог дядиного дома.

— Спасибо, не нужно. Поезжайте в Хэлдон. Уверена, что сегодня, в день отъезда гостей, леди Тарстон дорога каждая пара рук.

— Как вам угодно, мисс.

Мирабелла смотрела, как лакей ловко запрыгнул на запятки и карета укатила прочь. Затем, расправив плечи, она развернулась и пошла в дом.

У крыльца на цепи сидел огромный пес, который, казалось, запросто мог откусить человеку руку. Мускулистое чудовище с сомнительной родословной обожало хватать за юбки и щиколотки проходящих мимо дам и джентльменов (то ли для того, чтобы отвадить незваных гостей, то ли чтобы отвадить гостей вообще, — это так и осталось для Мирабеллы загадкой). Пес всегда наводил ее на мысль о Цербере, охраняющем врата в ад.

Кристиана, который был помощником конюха и ее единственным другом в доме, это ужасно забавляло. Он отлично ладил с псом и часто брал его с собой на прогулки.

Мирабелла тоже пыталась приручить пса, подкармливая его объедками и мясными косточками. Безрезультатно.

Когда она поднималась по ступенькам, собака бросилась следом и клацнула зубами, промахнувшись на добрых два фута, но Мирабелла все равно испуганно подпрыгнула.

— Неблагодарная дворняжка, — проворчала она, толкнув входную дверь, и решила попросить Кристиана забрать куда-нибудь пса, пока она не уедет.

Мирабелла не удивилась, что никто из слуг не вышел, чтобы помочь ей с багажом. В отличие от людей, служивших у Коулов, прислуга дяди работала спустя рукава.

Она слышала, как некоторые благосклонно настроенные жители Бентона отзывались о бароне Эпперсли как о «покровителе обездоленных». На самом деле привычка дяди нанимать старых, немощных людей, преимущественно таких, о которых ходила дурная слава, не имела ничего общего с великодушием. Это был просто холодный расчет. Человек, который совсем недавно умирал на улице от голода, вряд ли станет жаловаться, если хозяин не заплатит вовремя или отвесит пару оплеух.

Страх, однако, далек от благодарности, а нужда — от призвания. Поэтому полуголодная прислуга проводила большую часть времени за двумя занятиями: или нехотя исполняла прихоти барона, или вообще ничего не делала.

— Вот она где!

Мирабелла подскочила, услышав громкий рев, доносившийся с верхних ступенек лестницы, но поскольку это был один из немногих голосов в дядином доме, которых она не боялась, Мирабелла обернулась и одарила его обладателя улыбкой.

При других обстоятельствах Мирабелла старательно бы избегала таких, как мистер Каннингем. Он был шумным, грубым и невероятно вульгарным. Вдобавок, по непонятным ей причинам, от него нестерпимо несло уксусом и гнилой капустой.

Но, по сравнению с другими гостями, мистер Каннингем мог составить неплохую компанию. Несмотря на все его отвратительные привычки, он был добродушным. Она бы даже сказала — веселым. Он никогда не отпускал в ее адрес злые шуточки, а его манер хватало на то, чтобы хотя бы не распускать руки.

— Мирабелла, девочка моя, — проревел он, как всегда, забыв, что она уже давно вышла из того возраста, когда он мог называть ее по имени. — Рад тебя видеть! Рад тебя видеть!

Когда он приблизился, Мирабелла невольно отступила назад и уже не впервые подумала: зачем кому-то, кто своим голосом мог разбудить мертвого, постоянно повторять все дважды?

— Я тоже рада вас видеть, мистер — Каннингем. Идете прогуляться?

— Нет, нет. Нездоровится мне что-то, знаешь ли. Нездоровится.

— Какая жалость, — сказала она более-менее искренне. — Надеюсь, ничего серьезного?

— Да так, пустяки. Пустяки. Знобит меня что-то. Ох, и не вовремя же я расхворался.

— Да, — ответила она, только чтобы не молчать. — Могу я вам чем-то помочь?

— Раз уж ты спросила, девочка моя, скажи, чтобы принесли мне бульону. Я звонил, но никто не явился. Никто.

Она бы очень удивилась, если б кто-то пришел. Вероятность того, что сонетка в комнате работает, если только это не спальня или кабинет дяди, была очень мала. Вероятность того, что слуга соизволит явиться на звонок, исходящий не из спальни или кабинета ее дяди, — ничтожно мала. Вероятность того, что оба события произойдут одновременно, и вовсе сводилась к нулю.

— Я; распоряжусь насчет бульона. Может, что-нибудь еще?

— Что ж, не обижусь, если бульон принесет светловолосая служанка с большой пазухой. — Он поднес руки к своей широкой груди. — Совсем не обижусь. Такая взбодрит любого, как думаешь?

На его лице засияла улыбка, и Мирабелла отступила еще на шаг. Она хорошо знала, чем это может кончиться.

— Взбодрит любого! Точно! — Он прямо-таки умирал со смеху, обдавая ее запахом гнилой капусты. — Ты разве не поняла?

— Поняла, — задыхаясь, ответила Мирабелла.

— Да я ни на что не надеюсь, — добавил он с усмешкой. — Она бы даже не обратила на меня внимания. Точно не теперь, когда приезжает лорд Тарстон. Я правильно понял, девочка моя? Лорд Тарстон присоединится к нам?

— Да. Если только по дороге сюда не упадет с лошади и не сломает себе шею, — добавила она. Ее слова прозвучали так убедительно, что мистер Каннингем захихикал.

— Я пару раз видел его светлость у Теттерсолов. Чертовски красивый мерзавец! Даже не говори, что тебе не хочется урвать от него кусочек.

— Разве что его голову, и то лишь в том случае, если ее подадут на блюде.

— Ха-ха, не верю. Не верю ни единому слову. Ты меня не проведешь, дочка. Я тебя знаю с тех пор, когда ты была еще совсем крохой. Я тебе почти как дядя!

— Если бы, — тихо сказала Мирабелла. Уж если суждено иметь дядю-посмешище, то лучше такого, как этот. — Спорим, что барон обменяет меня на ту чалую кобылу, которой вы так хвастаетесь.

— На мою Герти? Поменять мою девочку на какую-то племянницу? — Он покачал головой. — Ни за что. Ни за что. Кроме того, она родит еще не одну кобылку. Вряд ли этого стоит ожидать от тебя.

— Как ни печально, но вы правы.

— Что ж, думаю, ты сможешь выносить крепких сыновей, но не более. Не более. — Он подался вперед и лукаво прищурился. — Почему ты до сих пор в девках ходишь? Тебе, наверное, скоро двадцать.

У Мирабеллы на миг пропал дар речи, а затем она просто покатилась со смеху.

— Да бог с вами, дядя Каннингем.

Она оставила его, чтобы найти белокурую служанку, которая не станет возражать против невинного пожирания глазами.

Служанка, о которой говорил мистер Каннингем, была совсем не прочь побыть предметом подобного обожания, и Мирабелла с интересом подумала, станет ли эта пышная молодая женщина богаче к концу вечера на побрякушку или несколько монет. «Это не твое дело, — сказала она себе, — и не самое скандальное из того, что когда-либо случалось на подобных праздниках, особенно если их устраивает твой дядя». Мирабелла отмахнулась от этой мысли и отправилась на поиски нескольких горничных и лакеев, чтобы привести в порядок комнату для последнего гостя — лорда Тарстона.

Они вовремя управились. Мирабелла как раз спускалась по лестнице вслед за ворчащей горничной, неся в руках целую гору грязных простыней и наволочек, когда в дверь постучали.

Поскольку горничная не соизволила пойти и посмотреть, кто пришел, Мирабелла передала ей свою ношу и приказала проследить за тем, чтобы белье выстирали, в чем она сильно сомневалась, и сама открыла дверь.

Мирабелла все утро готовилась к его приезду, но ее сердце дрогнуло, когда она увидела, что Вит стоит на крыльце дядиного дома. Ее охватила паника, и она живо представила, как захлопывает перед ним дверь и запирает ее на щеколду. Если бы ей хоть на миг показалось, что это заставит Вита уйти, она бы поступила так без малейших угрызений совести. Но он все равно найдет способ попасть внутрь. Жаль, что Кристиан уже увел пса.

Собравшись с духом, Мирабелла вздернула подбородок и расправила плечи.

— Виттакер… Он нахмурился.

— Больше некому открыть?

— Я просто проходила мимо. Конечно, если бы я знала, что это именно ты, я бы не стала себя утруждать.

Она хотела казаться злой. И она злилась, но на самом деле ей было очень, очень страшно. Зная, что страх лучше всего скрывает маска злости, Мирабелла напустила на себя гневный вид.

Она раскрыла дверь шире и отступила в сторону.

— Так ты заходишь или нет?

Он стоял, не двигаясь, и не сводил с нее глаз.

— Вот, значит, как.

— Да, если ты не откажешься от своей нелепой затеи. «Откажись. Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, скажи, что передумал».

— Ну ладно. — Он зашел в дом. — Тогда будь хорошей хозяйкой, милочка, и распорядись насчет моего багажа.

Она закрыла дверь.

— С удовольствием. Отправлю-ка я его на помойку.

— Кто там, девчонка? — донесся из кабинета и эхом раздался по коридору зычный голос барона.

Мирабелла невольно вздрогнула от подобного хамства. Вит вопросительно на нее посмотрел, но она притворилась, что ничего не заметила. Мирабелла исчерпала все свои уловки, и теперь ей оставалось лишь избегать его, что она и собиралась делать.

— Лорд Тарстон, дядя!

— Дармоеда привез, Тарстон?

В ответ Вит лишь поднял бровь.

— Как-как?

— Он имеет в виду камердинера, — пробормотала Мирабелла, чувствуя, что краснеет от стыда. «Что ж, это унизительно, — сказала она себе, — но все еще можно исправить. Пока».

— Я понял. — Вит обернулся на голос Эпперсли. — Так вышло, что я приехал один.

— Отлично! Не понадобится лишняя спальня!

— Меня устроит любая комната.

— Отлично! — На миг в дверях мелькнула плешивая макушка. — Проводи его наверх, девчонка! Что встала?

— Он всегда такой очаровательный? — спросил Вит, когда голова дяди снова исчезла за дверью кабинета.

— Не тебе судить его. Сам хорош: проник в дом обманом. — Было чертовски досадно заступаться за дядю, но лучше уж это, чем извиняться за его поведение.

— Он мог отказаться принять меня, — заметил Вит. — Я известил его о своем приезде еще вчера, и наши поместья находятся в пяти минутах езды друг от друга.

Она не знала, что на это ответить, поэтому промолчала и направилась наверх.

— Можешь сам отнести свои вещи или подождать, пока тебе их принесут. У слуг и без тебя сейчас дел невпроворот.

Он подхватил саквояж и поравнялся с ней на середине лестницы.

— Хочешь сказать, что в доме не хватает прислуги?

— Спроси у дяди, — предложила она, прекрасно зная, что он этого не сделает, чтобы не обидеть барона.

Мирабелла провела Вита в его комнату, которая располагалась в самом конце коридора. От спален других гостей ее отделяли чулан и две кладовые, но это была лучшая комната в доме. Другие приглашенные пренебрегли ее преимуществами из-за того, что ленились сделать несколько лишних шагов. Мирабелла открыла дверь и вошла в комнату, радуясь, что затхлый запах почти выветрился.

— Эти двери ведут на балкон. — Который, она была почти уверена, не рухнет под его весом. — Вещи можешь положить в этот комод. — Она заранее проверила все ящики. — Боюсь, что сонетки не работают. Если что-то понадобится, — «сам себе принесешь», подумала Мирабелла, — тебе придется разыскать служанку или лакея.

— Мирабелла… — Он протянул руку, чтобы коснуться ее, но она отшатнулась и открыла дверь.

— Ужин в половине девятого, — сказала она и вышла, искренне надеясь, что он останется в комнате до конца охотничьего пира. Или хотя бы до ужина.