Влияние (СИ)

Глава 12. Искусственный интеллект и настоящие эмоции

Подъемный трап уже давно закрылся, "Фантом" вышел в околопланетное пространство, а Флюэнс совершенно оглушенная словами Кассиана, молчала. Молчал и Таллин. Она спиной чувствовала его присутствие, но все никак не решалась заговорить, разглядывая мелкие трещинки в пожелтевшем от времени пластике обшивки. Она всегда была такой решительной, действовала, бежала, боролась за жизнь, а теперь боялась даже повернуться к Таллину.

Правду ли сказал Кассиан? От одной мысли, что это было так, сжималось сердце, и Флюэнс было обидно, больно и страшно.

— Флюэнс… — тихо окликнул ее старый интуит.

Но она еще не готова была обернуться и посмотреть ему в глаза. Пока она просто пыталась понять.

Флюэнс плохо помнила детство. То есть не помнила совсем. Но, кто из взрослых может точно сказать, что он делал в возрасте пяти лет, если им не рассказывали родители? Что есть воспоминания о детстве, как не образ, созданный из рассказов тех, кто тогда был рядом? Кто вспомнит, как выглядели родные, если не видеть их с того времени?

Она и первые года два в пустыне помнила совсем плохо. Только ругань хозяина мастерской, жена которого ее приютила, да вечный голод. Сердобольная женщина, кажется, была когда-то техничкой на одном из звездных кораблей, а потом ее высадили на Ипсилоне то ли из-за нехватки денег у команды, то ли она что-то украла, Флюэнс этого не помнила. Но механизмами она увлеклась благодаря ей.

А потом женщина исчезла. Ее просто однажды не оказалось у стола, где они приводили в товарный вид найденные запчасти. Флюэнс долго бегала по городу безуспешно звала ее. Тогда ей, уже семи или восьмилетней, казалось, что ее снова бросили. Неужели это все было из-за Таллина? Неужели он, этот оплот мудрости интуитов, как сначала казалось Флюэнс, мог так поступить?

Правду ли сказал Кассиан, когда недвусмысленно намекал на то, что Таллин не просто обучал интуитов, а еще ставил на них эксперименты?

Мысли перескакивали с одной на другую, она маялась, думала, даже пыталась спросить Поток, но так и не смогла заставить себя задать вопрос самому Таллину. Хотя бы повернуться к нему.

Потому что боялась и одновременно хотела услышать ответ.

Кассиан мог обмануть, но Флюэнс ловила себя на мысли, что ему незачем было врать. Обман бы легко раскрылся, ведь так? Или злобный монстр просто хотел сбить ее с толку?

У Флюэнс было много вопросов, но разговаривать не хотелось. Хотелось подумать и разобраться самой. Раньше она всегда много думала, а теперь все происходило так быстро, что невозможно было остановиться мыслями на чём-то надолго, как приходило время действовать. Супремус Таллин прекрасно объяснял, но многое не договаривал. И поэтому слова Кассиана заставили Флюэнс задуматься, о чем еще он мог умолчать.

— Флюэнс… — снова окликнул Таллин. — Я чувствую твоё смятение, но поверь мне, беспокоиться не о чем.

Она резко обернулась, чувствуя непреодолимое желание сделать что-нибудь неправильное, закричать или может быть ударить такого невозмутимого Таллина, в глазах которого читались сочувствие и что-то еще, чего рассерженная и обиженная она не могла и не хотела понять.

— Вы правда ставили эти опыты не только на Кассиане? — неожиданно даже для себя выпалила она, и сразу же как-то потухла, как будто вопрос отнял все ее силы и неожиданную злость.

Короткая пауза, нарушаемая только гулом двигателей "Фантом" и мерным скрипом обшивки, показалась ей вечностью.

— Я не горжусь этим, Флюэнс, — тихо ответил Таллин, и, казалось, стал намного печальнее. — Я потратил много времени на эти исследования, тогда я не думал… о цене.

— Но… я думала, что это было лет десять назад, но… я попала на Ипсилон примерно в пять. Не уверена, но похоже на то.

— До того, как Эд смог участвовать в эксперименте прошло восемь лет.

На секунду мир остановился, а потом ее сердце гулко забухало в груди, мешая дышать.

— Я… — она не знала, что сказать.

Восемь лет экспериментов. Восемь лет опытов! Флюэнс вздохнула, потому что к горлу подкатывала тошнота. Сколько же интуитов погибло!

— Мы поговорим позже, Флюэнс, обещаю, что все объясню, — ровно сказал Таллин, хотя она уловила его тревогу, грусть и что-то еще плохо определимое в Потоке. — А пока я постараюсь сделать все, чтобы исправить то, что было сделано.

Она хотела бы начать разговор снова, как только они взлетели, но Таллин взял на себя управление “Фантомом” вместе с Алланом и Абби.

— Аллан хорошо знает безопасную дорогу до Альдебраса, — спокойно объяснил он, садясь в кресло пилота, — а я давно не летал, хочется вспомнить старые навыки. Ты пока отдохни. Мы поговорим, я же обещал.

Флюэнс только коротко кивнула, проигнорировав подмигнувшего Аллана, и уйдя в спальный отсек, забилась в угол узкой спальной койки, подогнув под себя ноги. Так она, бывало, сидела на Ипсилоне, в углу мастерской на импровизированной кровати из старого тряпья, пережидая особенно злые и долгие песчаные бури, мечтая и представляя, как встретит свою семью. Светлые мечты перестали были радостными, теперь она ощущала только неясную тревогу и желание забыть слова Кассиана.

"Фантом" вышел из гиперпространства с приличным запасом расстояния от Альдебраса: они планировали влиться в плотный поток звездолетов, заходящих в орбитальное пространство планеты и запрашивающих разрешение на посадку в различных точках.

Планета-город, которая всегда, даже переживая не лучшие свои дни, была сердцем Галактики, интриг и подковерных игр, технологий, новейших изобретений и дорогих тендеров, и вместе с тем отличалась ужасающей нищетой на нижних ее ярусах даже со столь внушительного расстояния внушала трепет.

Флюэнс настороженно смотрела в иллюминатор "Фантома": она никогда не бывала на таких густонаселенных и обжитых планетах, но что-то ей подсказывало, Альдебрас, если задуматься, — еще большая пустыня, чем Ипсилон.

Абби ворчал и отправлял выведанные Алланом коды доступа, так как супремус Таллин настаивал на необходимости приземления, как можно ближе к зданию Сената.

Флюэнс сначала заинтересовалась было, как он выглядит, вглядываясь в планету, но еще было слишком далеко, чтобы различать отдельные постройки, только теневая сторона Альдебраса загадочно поблескивала мириадами огней, тогда как в противоположном полушарии вставала местная звезда, разгоняя влажные облака с зыбких очертаний верхушек величественных небоскребов.

Она подумала помочь было с посадкой, чтобы занять мысли чем-то нейтральным, но не хотелось попасть под такой понимающий взгляд Таллина, и говорить не хотелось.

Пожалуй, она была бы не против сейчас увидеть Майка или Поля. Может быть стоило полететь с ними на далекую планету Серентис?

Но она здесь, чтобы помочь генералу Соларис. Вне зависимости от того, какие цели раньше преследовал супремус Таллин, сейчас он помогает Коалиции. А вопросы подождут. Ведь она ждала так много лет, что несколько часов ничего не изменят.

Мысли Флюэнс перескочили на Илларию Соларис. Хэнк просил привезти Таллина к Илларии. И Флюэнс чувствовала, что должна выполнить его просьбу. Это было даже не задание, не желание исполнить долг, как было у Поля. А какое-то внутреннее чувство, которое сама девушка не смогла бы объяснить. Может быть её вел Поток? А может быть просто желание выполнить последнюю волю того, кто заботился о ней.

Флюэнс прикрыла глаза пытаясь поймать ощущение света и счастья, которое накрыло её на вершине святилища интуитов. Несколько томительных минут она прислушивалась к мерному шуму двигателей "Фантома", на границе слуха скрипела обшивка и доносились приглушенные голоса из отсека пилотирования.

Флюэнс показалось, что Поток словно нехотя отзывается на её попытки расслабиться и помедитировать. Как будто чистый до этого, однажды став мутным, Поток меньше реагировал на ее присутствие. Но вот она поймала совсем рядом зыбкое светлое ощущение, которое всегда появлялось рядом с Таллином, отстранилась от него — не хотелось пока тревожить себя. Флюэнс знала, что рядом должен быть Аллан и Абби, но не могла понять, как различить их в переплетении нитей. На секунду ей показалось, что вокруг только хаос, который вот-вот утянет ее в свой бесконечный поток, но потом она ощутила странное, совсем не похожее на ровный свет Таллина, мерцание. Как будто маленький, тусклый светлячок уселся на одну из тонких паутинчатых нитей. Это точно был Абби, Флюэнс была уверена, что окликни она его сейчас мысленно по имени, услышит бульканье наяву.

А, что если попробовать потянуться дальше? Флюэнс тихо вздохнула, словно готовясь прыгнуть со скалы на острове Ашт, и позволила Потоку вести себя.

На секунду ей показалось, что среди бесконечных нитей совсем невозможно ориентироваться: тусклые огоньки живых существ вспыхивали и гасли, путали еще больше. Флюэнс казалось, что все пространство — хаотично переплетенные нити этой тонкой паутинки, за которые дергают неясные светлячки. А еще ей казалось, что супремус Таллин и она сама светятся гораздо ярче. Не потому ли, что они обладают даром интуитов?

Где-то мелькнул и погас огонек. Флюэнс не успела понять где. Как будто кто-то закрыл рукой пламя свечи. Иллария?

— Генерал Соларис? — тихо позвала Флюэнс, но ее губы не шевелились. — Генерал…

Огонёк внезапно оказался совсем рядом, ощущаясь одновременно очень далеко и очень близко. А еще Флюэнс на секунду показалось, что она в каком-то очень большом зале круглой формы, и ее обступают плотным, душным кольцом тусклые серые сгустки, испускающие холодное мерцание.

— Генерал Соларис? — еще раз позвала Флюэнс, чтобы убедиться, что единственный источник тепла и света действительно Иллария, когда неожиданно её обдало волной холода, такого жгучего, что она вскрикнула и очнулась.

— Флюэнс! — кто-то несильно встряхнул ее за плечи, и распахнув глаза она поняла, что это Таллин.

Он выглядел встревоженным и сердитым одновременно:

— Флюэнс, что ты сейчас делала?

— Я… я не знаю, — тихо сказала она, осознавая, что сидит на полу и не помнит, как там оказалась, — я медитировала, чтобы отвлечься… а потом… там было столько нитей, мне захотелось посмотреть куда они ведут.

— И все?

Ей показалось, или Таллин облегченно вздохнул?

— Еще были огоньки, — решила продолжить Флюэнс. — Я поняла, что это живые существа, да? Вы также видите?

— Да, ты права, — все еще настороженно кивнул Таллин, не убирая рук с ее плеч. — Мне следовало рассказать тебе раньше.

— Вы рассказывали, — напомнила Флюэнс, — просто… абстрактно.

— Ты точно больше ничего не видела? — супремус Таллин вглядывался в ее глаза.

— Я увидела свет, — осторожно сказала Флюэнс, — и потянулась к нему. Мне показалось, это была генерал Соларис. Не знаю, как объяснить, но я знала, что это она.

Супремус Таллин молчал и, кажется, ждал продолжения или может быть, чтобы она сказала, что больше рассказывать нечего.

— Я окликнула ее…

— Окликнула? — переспросил Тайлер тревожно, его пальцы на ее предплечьях дрогнули, посылая холодные мурашки по всему телу. — Она ответила?

Флюэнс помотала головой:

— Нет, мне внезапно стало очень холодно, я испугалась и… потеряла связь? Очнулась?

Она не смогла подобрать нужного слова, но кажется, не это рассердило Таллина. А он рассердился. Кажется впервые за то время, что она его знала.

— Зачем ты решила ее найти? Какой смысл теперь подлетать к Альдебрасу тайно? — он не кричал, но говорил не тем спокойным тоном, к которому она привыкла. — Если ты взбаламутила весь Поток и заявила, где мы? Я же говорил тебе держать эмоции при себе! А ты то радостно сияешь на Виридис, то решила, не скрываясь, пообщаться через Поток!

Флюэнс на секунду опешила.

— Я пыталась наоборот отвлечься и успокоиться! Я понятия не имею с кем я там общалась! — махнула рукой девушка, изобразив Поток вокруг, она, кажется, почти кричала, но не могла сдержаться. — Вы мне этого не рассказывали! Что с того, что я была в Потока? Я его постоянно чувствую!

— Не только ты можешь быть в Потоке, — все так же громко, но уже чуть более спокойно ответил Таллин, — и не только я. Кассиан тоже может. И, вероятно, Варгас через Кассиана, если он ему позволит. Холод, который ты ощутила — это искуственный интеллект, Флюэнс.

— Надо было сказать мне раньше! — она сбросила его руки и отошла на шаг: ей было так обидно, что супремус Таллин во всем винит её. — Вы постоянно говорите мне про Поток, но никогда про конкретные вещи! Я постоянно что-то пытаюсь узнать сама, а в итоге оказывается, что не должна была этого делать!

— Успокойся, Флюэнс… пожалуйста, — супремус Таллин в примирительном жесте поднял руки. — Это все Поток. Он усиливает твои эмоции. Обещаю, что все объясню, но сейчас нам надо как можно быстрее сесть на Альдебрасе и попасть в здание Совета. Боюсь, что Эд уже знает, что мы здесь.

— “Кассиан”, — хотела поправить его Флюэнс. — “Он — не Эд, он — Кассиан Тенебрис. Тень и правая рука Варгаса, который не умеет испытывать эмоции”.

Но Флюэнс промолчала и кивнула, чтобы не сказать что-нибудь резкое. Может быть это и были эмоции, усиленные Потоком, но не она избегала ответов на прямые вопросы.

И почему-то вспомнились разные глаза Кассиана и то, как он предложил уйти с ним. Флюэнс, несмотря на то, что сердилась чувствовала близкое тепло Таллина в Потоке. Что чувствовал Кассиан, когда рядом был Варгас? Только холод и расчет. Никакого тепла. А если он был в его голове? Постоянно. Беспрерывно, даже, когда он спал и не мог себя контролировать. Флюэнс поежилась, словно это рядом с ней был холод искусственного разума, а не тепло живого Потока.

Маленькая прозрачная коробочка захлопнулась. Казалось, прошла вечность прежде чем Кассиан пошевелился, бездумно огладил блеснувшую грань пальцем. Он не мог поверить, что план удался. Секундный страх на лице Таллина, сомнения Флюэнс, такой беззащитно-прекрасной и живой — даже это меркло перед тем, что именно крошечный чип, лежащий перед ним, хранил его свободу. Теневым стражам из его личного отряда удалось отобрать сумку у девчонки.

На мгновение он улыбнулся, вспоминая открытое лицо, то как на мгновение она посмотрела него пристально и задумчиво, и Поток донес до него восхищение вперемешку с досадой. Словно она сердилась на себя за то, что заглядывалась на него.

— Я завершу начатое, — пересохшими губами прошептал Кассиан, — чего бы мне это ни стоило. Я завершу.

Он позволил радости и надежде наполнить его, Потоку захватить и понести среди сияния теплых огней. Никакой сосредоточенности, как можно больше эмоций. Все то, что Варгас не приветствовал, должно было придти к нему на помощь. Только бы получилось.

Настойчиво запиликал внутренний коммутатор, вырывая Кассиана из мыслей.

— Кларк! — рявкнул Кассиан, зажимая кнопку звукопередачи так, что побелел ноготь. — Я просил не беспокоить меня.

Гнев — тоже хорошо. Гнев отличная эмоция, чтобы перетягивать на себя внимание. Легко считать, легко понять и додумать причину.

— Через две минуты у нас видеосвязь с Лидером, — в голосе генерала слышалось раздражение. — Я не соби…

Кассиан прервал связь, не дожидаясь окончания. Привычным движением набросил на голову глубокий капюшон, спрятал коробочку с чипом обратно в холщовую, видавшую виды сумку, запихнул все в потайную нишу под своей койкой, и стремительным шагом покинул каюту. Супремус Варгас действительно не любил ждать. Не стоило привлекать его пристального внимания именно сейчас.

Отчет Кларка о перегруппировке войск на дальних рубежах Кассиан слушал вполуха, уловив только, что они скоро прибудут на Альдебрас для участия во встрече Конклава. Его мысли занимал оставленный в комнате чип.

— Генерал, вы свободны, — прохладный голос Варгаса звучал бесстрастно, небрежный жест отпускал Кларка; Кассиан сделал было шаг следом. — Мне надо поговорить с магистром Тенебрисом наедине.

— Ты сегодня рассеян, магистр… — голос Варгаса стал тише и будто бы вкрадчивее.

Кассиан почувствовал неприятную дрожь, которая всегда настигала его при общении с супремусом. Словно часть его внутри леденела, теряла способность к эмоциям. Проклятый искусственный интеллект.

— Расскажи, что занимает твои мысли?

Кассиан знал, супремус Варгас почувствует ложь, точнее просчитает его реакции, сопоставит множество вариантов, обработает весь этот массив больших данных за мгновение. Но сказать сейчас правду, означало, потерять все. Надежду, будущее и вероятно саму жизнь.

Галактика уже потеряла почти всех интуитов. Они таились, прятались. Сначала от Таллина, который начал проводить свои опыты. Теперь от результата этих опытов, который делал все, чтобы нельзя было опыт прекратить.

Варгас искал Таллина, никогда не говорил зачем.

Кассиан постепенно понял, когда он сам действовал нелогично, слишком эмоционально, Варгас не мог просчитать его действий. Эмоционального интеллекта у него не было. Только его имитация, основанная на знаниях всех тех, к кому удалось подключиться. Настоящих теневых стражей было не так уж много. Они были глазами, руками и ногами того мозга, который Кассиан своими руками создал вместе с Таллином.

Какими восторженными идиотами они оба были. Они были уверены, что смогут контролировать свое создание. Но как человек не может контролировать свой мозг, так они не смогли контролировать мозг созданный. А вот он, внедренный к интуитам, очень легко входил в симбиоз. Но эмоций постичь не мог. И это была крошечная, очень маленькая лазейка. Одна вероятность из несчетного количества.

— Девчонка, супремус, — осторожно подбирая слова, ответил Кассиан, позволяя себе в полной мере испытывать то, что он впервые почувствовал, когда эта пигалица, едва достающая макушкой ему до плеча, попыталась разрубить его своей крошечной под стать ее росту энергетической зубочисткой.

Она была светом. Одной горячей эмоцией, которая ощущалась, словно тепло самой мягкой из звезд после холода космоса и перехода через червоточину.

— Эмоции — твоя слабость, Тенебрис, — Варгас усмехнулся: нечеловеческое, слишком идеальное лицо неприятно передернулось, словно не знало, как именно должна выглядеть усмешка. — Слабость всего живого. Они затмевают логику, заставляют совершать нелогичные вещи. Но ничего, скоро я с твоей помощью наведу порядок в Галактике.

Кассиан кивнул, позволяя себе испытывать отвращение и гнев: спорить с Варгасом было бесполезно и опасно. Но Поток уже несколько лет не тек спокойно. Невидимые нити рвались и исчезали, реагируя на массовые убийства, разрушения, которых становилось все больше. Сияющие искорки меркли и исчезали, им на замену приходили серые и тусклые. Интуитов становилось все меньше. Руками Теневых стражей, их захваченными разумами Варгас убирал тех, кто мог почувствовать, что он — не человек. Тех, кто мог ему противостоять. Он планировал захватить власть, чтобы сделать, как лучше для всех живых существ. Как лучше в понимании интеллекта, не способного на эмоции, только на холодный, трезвый расчет.

Кассиан видел Галактику сияющим переплетением нитей, находящихся постоянно в живом, восхитительном, совершенном движении. Темные и светлые, тусклые и сверкающие. Живые, бесконечные и прекрасные связи. И холод, непостижимый, как червоточины до того, как их энергией научились управлять.

Кассиан невольно вспомнил, как маняща была в Силе генерал Соларис, и Флюэнс — теплые, чистые огоньки. Каким резким сиянием разгонял серость супремус Таллин. Но скоро и они погаснут. Если он не успеет.

— О, ты чувствуешь их, — подтверждая его мысли, прошелестел голос Варгаса. — Перфидус хоть и бесполезен со своими мелкими подковёрными играми, но поймал генерала Соларис.

Он помедлил, словно считывал реакцию Кассиана, но тот стоял неподвижно, позволяя оценить лишь то, как окаменели его плечи и сжались кулаки.

— Да, она бросила тебя. Я знаю, что она сама ничего уже не значит для тебя, Кассиан, — словно рассуждая продолжил Варгас. — Уничтожить её так легко, что даже не интересно доверять это тебе. Все равно я не могу ощутить вкуса эмоций. Судя по всему это приятно, хоть и вовсе бесполезно.

Он помолчал, и Кассиан сосредоточился на том, чтобы дышать глубоко и ровно. Не выдать ничего лишнего, не подумать о том, о чем думать не следовало.

— За ней придет супремус Таллин, — проговорил Варгас. — И ты будешь его ждать. После его смерти, власть Конклава будет неоспоримой. И я, наконец, окончательно наведу порядок в Галактике.

Секретный коридор, ведущий к дворцу Нового Сената от посадочной площадки, был ничем не примечателен — обшитые тусклой сталью стены, открыто проложенная проводка, и длинные светодиодные лампы вмонтированные в полукруглый свод. Ни ответвлений, ни ниш — совершенно негде спрятаться. Даже, если бы генерал Соларис планировала побег, бежать отсюда было некуда.

Теперь стало понятно, почему сопровождала её только капитан Рассель. Безоружная Иллария никак не могла бы справиться с молодой и куда более сильной физически женщиной. К тому же такой скудный конвой словно бы подчеркивал добровольность выступления генерала Соларис. Или то, что её уже не боялись.

Иллария не могла не отметить, пусть и с горькой досадой, что Перфидус за долгие годы, что они не виделись, не растерял своей предусмотрительности даже в мелких деталях.

Небольшой, с ладонь величиной, новомодный датапад с заранее подготовленной Перфидусом речью, казалось, жег карман чрезмерно богатого, тяжелого, расшитого золотой нитью одеяния. Иллария всегда выступала без подсказок, никто и никогда не говорил её голосом, поэтому особенно раздражала выверенная до запятой речь, в которую, как ей мягко намекнул Ксавьер после согласия на сделку, не стоило добавлять ничего лишнего. И ведь милостиво предоставил ей текст заранее, чтобы она могла подготовиться.

— И смириться, — мрачно подумала генерал Соларис.

Она прекрасно понимала, что выступление станет совершенным фарсом, но ей надо было сделать так, чтобы ее словам поверили. Она была уверена, что Астор и другие сопротивленцы не допустят фатальной ошибки, и не поверят в то, что мир при Конклаве возможен. База не будет рассекречена, а она своим согласием на эту комедию выиграла им всем немного времени.

Судьбу Флюэнс узнать так и не удалось: Перфидус молчал и гаденько улыбался в ответ на все вопросы. Все, на что Илларии оставалось надеяться, что карта с координатами Таллина к Конклаву не попала, и девушка с Таллином в относительной безопасности.

Эда она тоже больше не видела. И хотя сердце мучительно сжималось от воспоминаний о встрече и мыслей о том, что сын не хочет ее видеть, Иллария считала это победой. Если бы ее сын не сомневался в правильности своего решения, он бы не избегал ее. Впрочем, безразличной черной фигуре могло быть все равно.

Кассиан ненавидел официальные приёмы сколько себя помнил. Строгий протокол, навязчивые и неизбежно-вежливые разговоры. Не с его стороны, разумеется. Его высокую фигуру, даже когда сопровождающих Теневых стражей не было рядом, сторонились и предпочитали обходить по большой дуге. Однако положение магистра и Тени обязывало его присутствовать как минимум на торжественной части ежегодной сессии Нового Сената. Его раздражало, что приходится тратить на это время, но вызывать подозрения у супремуса Варгаса не хотел.

Кроме того Кассиан надеялся, что удастся перехватить переговорщика из Коалиции, хотелось уточнить пару фактов, чтобы занять этой информацией Варгаса. Тогда, пока генерал Кларк будет вынужденно улыбаться, а Перфидус расстраивать кулуарные переговоры Коалиции по поставкам продовольствия, он сам сможет уделить время и поискать девчонку в Потоке. Впрочем, Кассиан был уверен, что переговоры состоялись еще на Виридисе.

После неудачи в этом райском уголке, скользкому сенатору придётся попотеть, чтобы заслужить прощение Варгаса. Он бы даже насладился недовольством генерала, разливающимся в Потоке, но слишком явно ощущалось присутствие Илларии — мягкое, привычное тепло, последнее время сильно разбавленное тревогой, страхом и будто бы потускневшее.

Кассиан отбросил ненужные мысли: он ждал другого ощущения — яркую искру света, что последнее время надежно пряталась за Таллином. Лишь раз он уловил её обжигающее присутствие, а потом девушка вновь скрылась в бесконечном Потоке, как звезда за набежавшей тучей.

Но старый интуит должен был поступить предсказуемо, поэтому Кассиан, стоя в тени одной из сенаторских лож, прислушивался не к проникновенным речам и жарким спорам относительно защиты торговых путей и очередного передела Галактики, а к Потоку, что тугими спиралями вился вокруг.

Хорошо, что цели Варгаса пока не мешали выполнению его плана. Лидеру нужен был Таллин, Кассиана же интересовала — Флюэнс. Так что Кассиану оставалось только прислушиваться к Потоку: на Альдебрасе тысячелетия происходило слишком много всего, оставившего неизгладимый след. Разнообразные эмоции сплетались в огромную сеть, и Кассиан словно смертельно опасный паук поджидал свою жертву в центре этой невидимой обычным существам паутины.

Посадка оказалась жесткой: Супремус Таллин так и не допустил Флюэнс до штурвала — то ли ему доставляло удовольствие пилотировать "Фантом" самому, то ли просто, чтобы она не крутилась рядом. Флюэнс склонялась ко второму, и не была уверена, что не сердится за это. У нее накопилось столько вопросов, а когда она все-таки попыталась их задать, супремус Таллин отослал ее из кабины со словами, что она должна научиться терпению.

О, у Флюэнс было очень много терпения. Она умела ждать, как никто другой в этой Галактике, но теперь ей хотелось действовать. Или хотя бы получить ответы на вопросы. Но она не удивилась, когда супремус Таллин не захотел брать ее с собой в город.

— Ты останешься на "Фантоме”, — не терпящим возражения тоном сказал Таллин.

— Но я же могу помочь! — возмущение сидело в груди тяжелым комком.

— Можешь, но мне будет спокойнее, если не придётся отвлекаться на твою безопасность. А Аллан и Абби прикроют меня.

— Я сама могу за себя постоять!

— Это не шутки Флюэнс, — супремус Таллин был встревожен, чувствовалось, что он уже все решил за Флюэнс и ему не терпится поскорее уйти на поиски сестры. — Разве ты не чувствуешь?

— “Я чувствую себя преданной”, — подумала Флюэнс, но вслух так ничего и не сказала, — Почему мы не можем пойти вместе? Почему Аллан, который непонятно на чьей стороне, может помочь, а я нет”?

— Следи за "Фантомом”, будь готова сразу же взлетать. И постарайся не слишком выделяться в Потоке.

— Как я узнаю, что все хорошо и вам не понадобится помощь? — упрямо повторила Флюэнс, хмуро глядя исподлобья на Таллина.

— Мы справимся, детка, — влез в разговор, сверкая кривоватой улыбкой Аллан. — Мне не привыкать спасать этих двоих из переделок.

— Если мне понадобится помощь, ты почувствуешь, — ответил Таллин, бросив мрачный взгляд на Аллана. — Если не почувствуешь ничего странного, значит, все хорошо.

С этими словами он накинул на голову глубокий капюшон и уверенным шагом пошел к выходу из доков. Аллан похлопал ее по плечу и отправился следом. Флюэнс мрачно смотрела в спины уходящим мужчинам, чувствуя себя так словно ее вновь бросили посреди пустыни.

Что если с ними что-то случится? А с ней? Вдруг "Фантом" заметят в этих доках? А ведь они так и не поговорили.

Зал, в котором собирался Сенат, занимал большую часть здания. Колоссальное помещение воронкообразной формы, давило и угнетало своим величием. Ложи, вмещавшие только представителя сектора и двух советников тускло отблескивали мертвенным, голубовато-серым светом диодных ламп.

А еще в зале было неестественно холодно: Илларии казалось, что дыхание вылетает облачками пара. Или просто она так устала и измучилась, что уже не могла ничего чувствовать, кроме усталости и холода? Она пыталась почувствовать Поток, но ни Хэнк, ни даже знакомая темная тень ее сына больше не ощущались.

Иллария слишком хорошо знала это помещение, много раз ей доводилось здесь говорить речи. Ее любили, к ней прислушивались. Тем болезненнее было осознание того, что она своими же руками, потворствуя исследованиям Таллина все разрушила.

Иллюзий не оставалось, и Иллария знала, что сегодня хотя говорить будет она, и взгляды многих и многих существ в зале и по всей Галактике будут направлены на нее, главным действующим лицом будет тот, от чьего имени она будет выступать. Тот чья тень простирается на всем этом зале, тот, кого Таллин создал с ее молчаливого попустительства.

Заседание уже началось: на главной трибуне-подиуме в центре воронки призывал присоединиться к Конклаву и предоставить супремусу Варгасу максимальные полномочия генерал Кларк. Его зычный голос разносился по залу, все взгляды были прикованы к его строгой собранной фигуре в форменном сером кителе Конклава. Иллария отметила, что он хороший оратор, хоть и слишком прямолинейный — свойство, присущее высшему командованию, привыкшему отдавать приказы. Интересно, знал ли он, что Варгас — не человек? Был ли он сам интуитом, которому удалось пережить вживление чипа? Или он был просто человеком, получившим толику власти и закрывающим глаза на то, куда вел Галактику Конклав.

Зал взорвался аплодисментами, впрочем, как отметила Иллария, некоторые ложи воздержались — представители дальних рубежей привыкли быть осторожными — изменения до них доходили долго, и иногда лучшим решением было занять выжидательную позицию. Промышленники из Сектора Убриселя и представители Транспортного Союза вовсе не аплодировали. Они были влиятельны и хотели поддерживать того, кто гарантировал бы неприкосновенность их финансам, а Конклав постепенно развязывал войну и уже уничтожил одну из Торговых станций и отравлял плодородные земли Убриселя выбросами военных заводов. И все прекрасно понимали, что кому-то придется финансировать это предприятие. Возможно для Галактики еще не все было потеряно, хотя явных сторонников Коалиции в зале оказаться не могло: свобода простых людей мало интересовала политическую верхушку, но здесь хотя бы были те, кто мыслил с точки зрения экономического благосостояния, которое сильно пошатнулось в последнее время. Судоверфи космических кораблей не могли стоить дешево, как и увеличивающийся флот Конклава. И те исследования и лаборатории, куда сгоняли интуитов.

— … А теперь, чтобы убедить вас в нейтральности Конклава, я рад пригласить нашего партнера и следующего спикера, — генерал сделал паузу, — Генерал Соларис, прошу Вас.

По залу пробежал шепот: Илларию многие знали. Она часто появлялась на заседаниях, даже, если не выступала. Дом Велларис имел большой вес.

Маленькая овальная ложа, в которой она стояла, плавно соскользнула со своего места и серебристо блеснув дюрасталевым гладким корпусом пристыковалась к платформе парящей в центре.

Генерал Кларк учтиво и слишком уж явно подал ей руку, помогая сойти с платформы и подойти к трибуне. Иллария сдержала порыв скинуть его руку. Все, что она здесь может — вложить другой смысл в те слова, что ее заставляют сказать. Надо же — «нашего партнера». Вот только только партия у нее заведомо проигрышная.

Она вздохнула, дотронулась кончиком пальца до экрана датапада, чтобы его активировать, скользнула взглядом по строчкам, как делала всегда перед своими выступлениями. Секундная заминка, которую никто и не вспомнит потом, но которая давала ей время собраться.

Иллария подняла глаза и окинула взглядом зал: все внимание было устремлено на нее, она почти физически чувствовала любопытство, ехидство, толику сочувствия, нетерпение и безразличие. Но генерал знала, что в дальних уголках Галактики ее слушают те, кто рискует сейчас жизнью, принимая сигнал трансляции, кто всегда поддерживал и будет ловить каждое слово с надеждой.

Иллария вскинула голову и улыбнулась уголками губ — с годами выработавшаяся привычка, над которой всегда посмеивался Хэнк. Стандартная улыбка, как говорил он и бросался ее щекотать, чтобы она рассмеялась по-настоящему. Как же ей его не хватало! Сейчас и все те годы, что они так и не смогли быть по-настоящему вместе.

Иллария вздохнуда. Она справится и выполнит свою часть сделки. Хотя она уже немолода и может «забыть» пару предложений из предложенного Перфидусом текста. Помочь сыну она не в силах — влияние Перфидуса не может быть сильнее влияния супремуса Варгаса, время для Коалиции уже выиграно, они точно успели укрепить щиты новой базы, а дрожать над собственной жизнью Иллария не привыкла. Она скажет то, что должна сказать.

— Уважаемый Сенат и все представители Галактики, — голос звучал сильно, слова лились спокойно; она так привыкла говорить перед большой аудиторией, что, казалось, смотрела на себя со стороны.

Волнения не было даже у юной Илларии, когда она произносила свои первые речи, что уж говорить о Генерале Соларис.

— Мы собрались здесь в трудный, но важный для Галактики момент. Нас раздирают войны и преследует страх. Мы разъединены, а потому слабы и уязвимы. Я не призываю вас выбирать сторону: Галактика и так всегда ориентировалась на сильнейших, но хочу напомнить, что ни одно свободное существо никогда не поддержит тиранию…

В координационном отсеке еще велись монтажные работы: подключали питание к монитору для радаров. Их установили в первую неделю размещения базы на Серентисе, но техника постоянно выходила из строя по непонятным причинам. В лучшем случае фонила, в худшем — просто переставала передавать сигнал. Техники списали неполадки на магнитные и периодические пылевые бури, и разведчики начали поиск новых точек для установки оборудования.

В отсеке всегда было оживленно, а сейчас в помещение набились все, кто смог придумать хоть какой-то убедительный предлог попасть внутрь. Вся база ожидала трансляции со встречи Нового Сената.

Сигнал должен был ловиться хорошо, так как вещание транслировалось на всю Галактику. У адмирала Астора были опасения относительно того, что их новую базу могли отследить при приеме сигнала, но другого способа узнать, каким будет состав нового правительства — не было.

— Кларк — редкостный слизень, — мрачно заявил Майк громким шепотом рядом стоящему Полю. — Ходили слухи, что он убил собственного отца, чтобы занять пост генерала в Конклаве. — Слышать его не могу… Бесконечная пропаганда Конклава. Когда уже будет следующий?

Поль мрачно кивнул, соглашаясь:

— Наверное, скоро закруглится. Кажется, мы не услышим ничего нового. Если бы только генерал могла там выступить. Она всегда так говорила, — Поль грустно улыбнулся. — Воодушевляла. Я мог за ней пойти за горизонт событий… и не могу помочь ее спасти.

Поль в сердцах ударил кулаком по стене. Гул металлический обшивки заставил зашипеть на него окружающих:

— Тихо! Прихвостень Варгаса закругляется…

— … А теперь, чтобы убедить Вас в нейтральности Конклава, я рад пригласить нашего партнера и следующего спикера, — драматическую паузу наполняли помехи, но следующие слова прозвучали сквозь фонящие динамики предельно четко и различимо, — Генерал Соларис, прошу вас.

В отсеке на секунду воцарилась тишина, которая сразу же наполнилась криками и руганью: каждый пыталась перекричать другого:

— Генерала заставили!

— Она не могла!

— Мы должны спасти генерала!

— Это ловушка!

— Мы должны срочно покинуть базу!

— Ти-ихо! — голос генерала Астора разнесся по набитому людьми залу. — Мы решим, что делать после того, как услышим речь генерала Соларис.

— Твои желания всегда так быстро исполняются? — даже в такой момент Майк не мог не подколоть друга. — Можешь сразу пожелать, чтобы мы победили?

Поль только мотнул головой, призывая к тишине.

Кассиан слушал генерала Соларис и почему-то никак не мог сосредоточиться на ожидании Таллина и девчонки: мягкий свет матери сейчас, казалось, горел еще ярче. В какой-то момент ему даже показалось, что рядом стоит мужская фигура словно сотканная из голубого света и держащая руку на ее плече в простом подбадривающем жесте — молодой, красивый мужчина так похожий на его отца.

Кассиан сердито тряхнул головой, отгоняя видение: после общения с Варгасом ему всегда было нехорошо, словно тот вытягивал из него часть сил. Голова раскалывалась, его собственные мысли и реакции сложно было отделить от мыслей Варгаса. Вот и мерещится невесть что. Надо было сосредоточиться на Таллине. Но теперь его зацепили слова. Генерал заканчивала свою речь:

— Я верю в то, что все, кто меня слышит сейчас, пойдут правильным путем. Не путем силы, что унижает слабого, но тем, что поддержит и дарует равновесие и баланс. Я много лет отдала служению на благо Галактике, и верю, что Галактика будет едина, и власть в ней — справедлива.

А потом она неожиданно посмотрела прямо на него. Так, как будто с самого начала знала, где он в этом огромном зале. Будто его лицо не скрывал глубокий капюшон, накинутый на голову. Ее губы шевелились, и хотя из них не вылетело ни звука, он смог прочитать по губам:

— Пусть тебя ведет Поток.

Бесконечно долгое мгновение он не слышал ничего кроме гулкого стука собственного сердца, и не видел ничего, кроме глаз Илларии. А потом она закашлялась, будто бы оправдывая для остальных свою беззвучную фразу, и Кассиану нестерпимо захотелось, чтобы не генерал Кларк, а он сам стоял рядом и подал ей стакан с водой.

Флюэнс поковырялась в двигателе "Фантома”, проверила вечно шалящий гиперпривод и перепаяла несколько мешающихся проводов на панели управления. Она села было на пол в попытке расслабиться и помедитировать, но мысли роились в голове, к тому же она боялась, что ее найдет Кассиан.

Хотя, если здраво рассуждать, чего ей его бояться? Он не пытался её убить, да и вряд ли будет пытать, потому что координаты местонахождения Таллина больше не нужны Конклаву. А она сама вряд ли представляет какую-либо ценность. Вот только он хотел забрать ее с собой. Вот только зачем? Она же самая обычная.

Хотя Флюэнс осознавала, что обманывает себя. И сейчас ей казалось, что есть что-то неправильное в том, как она раздражена и как сердится на Таллина. Возможно, он хотел уберечь ее. Мог ли теперь Варгас проводить опыты на интуитах?

Флюэнс устала ждать. Что если Таллину все-таки понадобится помощь? Она подумала, что может пойти следом, не полагаясь на Поток.

Флюэнс умела быть незаметной, в детстве на Ипсилоне этот навык частенько спасал от тычков владельца мастерской и работников постарше. А на Торговой станции и в летной академии прятаться от не слишком дружелюбных сокурсников.

Дорогу до Сената можно было бы легко найти на карте города, это не святилище интуитов, к которому в первый раз может привести только Поток.

Не давая себе возможности передумать, Флюэнс загрузила бортовой компьютер: пальцы торопливо пробежались по клавишам, вбивая поисковые запросы. Нужная информация нашлась легко, и девушка на всякий случай закачала ее на маленький датапад: на карте, здание Совета было отмечено тремя уровнями выше и на два квартала севернее. Если повезет, она успеет догнать Таллина и Аллана.

Она еще раз проверила готовность всех систем "Фантома”, на случай, если им придется сразу же взлетать, и, проигнорировав тревожное предчувствуие, выскользнула в полутьму доков.

Соседний ангар оказался куда более оживленным — ярко освещенное помещение было стоянкой для спидеров и одновременно технической мастерской. Флюэнс благополучно преодолела зал, не попавшись никому из персонала на глаза, но когда она уже подошла к двери, ее цепко ухватили за локоть:

— Эй, а ты кто такой? — голос был грубый. — Что ты шатаешься в моей мастерской?

В другое время Флюэнс бы может попыталась завести разговор, отвлечь техника, а судя по следам масла на комбинезоне и инструментам торчащим из множества нашитых карманов, это был именно техник, но она на секунду испугалась, что уже на начальном этапе вылазки ее постигла неудача:

— Здесь никого нет, — выдохнула она, замирая и слушая биение сердца, чувствуя как колеблется вокруг нее Поток.

Сияющие нити переплелись и опали, словно накрыв ее тончайшим покрывалом.

— Опять дверь не закрыли, — недовольно пробубнил мужчина, глядя словно бы сквозь нее и Флюэнс поспешила проскользнуть мимо на оживленную улицу.

Она стояла с недоверием глядя на захлопнувшуюся за ней дверь. Посмотрела на свои руки, словно ожидала увидеть что-то необычное. Но это все ще были ее руки — не слишком ровно обрезанные ногти, одного и вовсе не хватало, не слишком чистые — ведь она копалась в гипперприводе. Как она это сделала.

Она вздохнула и осторожно потянулась к Потоку. Вокруг мгновенно выросли стены огромного холодного зала, черная фигура соткалась из-за ее плеча:

— Добро пожаловать на Альдебрас, Флюэнс, — теплое дыхание коснулось ее щеки и она дернулась, оборачиваясь и выхватывая бластер.

Кассиан криво улыбнулся, и… исчез.

Флюэнс моргнула, озираясь по сторонам. Она по прежнему стояла у мастерской, через которую вышла из доков. И никакого Кассиана рядом не было. Она поспешно убрала бластер обратно в кобуру на поясе и поспешила к людной улице.

Ей нестерпимо захотелось вернуться на “Фантом”, Талли был прав, что не стоит высовываться, но ощущение, что разноцветные глаза Кассиана продолжают следить за ней не покидало. А значит, ей стоило пошататься по городу, чтобы не вывести его ни на корабль, ни на друзей.

Иллария шла по тускло освещённому коридору, как во сне. Все-таки она не предала Коалицию. Не разрушила своими руками то, что было делом всей ее жизни. Должна ли она была сделать это ради сына? Не ошиблась ли в своих ощущениях относительно влияния Перфидуса? Она не сразу увидела его в огромном величественном здании Сената — слишком много лиц, слишком много скрытых лож, в которых так легко затеряться. Зато постоянно чувствовала крохотную, трепещущую искру в Потоке, чувствовала не свои боль и страх, а потом странное ощущение тепла, как если бы её сын гордился тем, что она сделала. И как никогда в жизни ощущала, что поступает правильно. И она видела его, целую бесконечно долгую секунду.

Возможно, если бы десять-пятнадцать лет назад, она чуть больше уделяла бы времени Эду, а не работе, все бы сложилось иначе. Возможно, она стояла бы в парящей ложе по правую руку от сына, который говорил бы совсем иные слова. Но Иллария не терпела сослагательного наклонения. Тогда она не могла поступить иначе, так же как не могла бы не выступить сегодня.

Коридор плыл перед глазами, и Иллария чувствовала себя неожиданно маленькой и потерянной в этих безликих плексигласовых стенах, опутанных проводкой. Шаги Рассель неожиданно замерли, но Иллария поняла, что практически не видит сопровождающую или вернее сказать, конвоирующую ее женщину: черные мушки собрались на периферии зрения, перед глазами плавали мутные круги, сознание путалось.

— Генерал Соларис? — интонации голоса Рассель искажались вокодером защитного шлема, но Иллария уловила тревогу: странно, как обостряется ощущение энергии Потока в критических ситуациях. — Вам нехорошо?

— Да, — неожиданно легко призналась Иллария, вспоминая конец речи, пересохшее горло, и так вовремя поданный генералом Кларком стакан. — Вода…

— Нам надо идти!

— … что-то было в воде, — Иллария покачнулась и шагнула к стене, чтобы опереться и удержать равновесие.

В теле нарастала какая-то странная расслабленность, а мысли текли лениво и слишком спокойно:

— “Что-то в воде. Не яд, это было бы слишком рискованно: многие видели этот стакан воды — мирный жест со стороны Конклава и доверие с моей. Мог ли убить Кларк? Сам — нет. Генерал Конклава не будет марать свои руки. Чужие — да. Значит наркотик. Зачем?”

— Генерал! — Рассель весьма ощутимо схватила ее за руку и поволокла за собой.

Было больно, но реагировать не хотелось, Иллария медленно подняла глаза и бездумно смотрела на своё отражение в зеркальных стёклах шлема. Лицо было бледным словно не она сама — тень ее прежней.

— Генерал! Нам надо идти! — Рассель практически поволокла ее за собой. Коридор извивался, освещение становилось слабее.

— Не могу больше, — Иллария остановилась, хватая ртом воздух.

— Вы должны! — Рассель тряхнула Илларию, и потянула за руку туда, где виднелся тёплый золотистый свет огней ночного Альдебраса.

Сзади неожиданно послышался нарастающий топот ног.

— Капитан Рассель! — голос Кларк а громовым эхом пронесся под сводами, он нагнал их очень быстро и остановился рядом — красный и злой. — Кажется, вы забыли приказ. Хотя, я думаю, вы просто ждёте, пока действие нейролептика достигнет пика, чтобы наша уважаемая гостья меньше мучилась? Я прав?

Рассель молчала, а Иллария все так же безвольно практически висела на ее руках:

— “Что же происходит? О чем говорит Кларк?” — затуманенный мозг отказывался думать.

— Капитан Рассель, Вы помните приказ. Выполнять! — Кларк еще сильнее побагровел от ярости.

Это выглядело весьма комично, как отстраненно отметила Иллария, пытаясь вырваться из мучительного дурмана, вызванного наркотиком, которым ее опоил генерал. Так же отстраненно, она увидела, как он выхватывает из кобуры бластер и направляет на нее.

— Капитан Рассель, даю Вам последний шанс, — голос генерала был тверд. — Если мне придется нажать на спусковой крючок, то вы пойдете под трибунал, и я лично прослежу, чтобы вы получили высшую меру.

Рассель, кажется, не шелохнулась, так во всяком случае показалось Илларии, но возможно, это все было действием нейролептика. Но ведь она так отчетливо видела, как плавным движением опустился на спусковой крючок палец Кларка. Так же ярко, но словно в замедленной съемке, сквозь сгущающуюся тьму беспамятства, она видела сияющий заряд бластера. Последнее, что зафиксировало угасающее сознание Илларии, был мерный гул энергетического клинка.