Влюблен до безумия

Глава 6

Делейни обняла своего бывшего парня за шею, сцепила пальцы, и они стали двигаться под звуки гитары в медленном ритме блюза. Находиться так близко к Томми – это было похоже на дежа-вю, но не совсем, потому что теперь ее обнимали руки не мальчика, а мужчины. Мальчишкой Томми не чувствовал ритм, он и сейчас его не чувствовал. Тогда от него пахло мылом «Айриш спринг», сейчас – одеколоном, и это был не тот свежий запах, который всегда ассоциировался у Делейни с Томми. Он был ее первой любовью. Когда-то рядом с ним ее сердце билось сильнее, а пульс начинал частить. Сейчас она ничего подобного не заметила.

– Напомни мне еще раз, – сказал Томми почти в ухо Делейни, – почему мы не можем быть друзьями?

– Потому что твоя жена меня ненавидит.

– Ах да. – Томми привлек ее чуть ближе, его руки по-прежнему лежали на ее талии. – Но мне ты нравишься.

Час назад, сразу после того как Лайза ушла, он принялся беззастенчиво флиртовать с Делейни. Дважды он сделал ей непристойное предложение, но был при этом так обаятелен, что Делейни просто не могла на него сердиться. Он ее смешил и добился того, что она забыла, как когда-то он разбил ей сердце, выбрав не ее, а Хелен.

– Почему ты не захотела со мной спать, когда мы учились в школе? – спросил Томми.

Делейни хотела, еще как. Она была безумно влюблена в него, а в ее крови бурлили гормоны подростка. Но сильнее желания был страх, что мать и Генри узнают, что она занималась сексом с мальчиком.

– Ты меня бросил.

– Нет, это ты меня бросила.

– Только после того, как застала с Хелен.

– Ах да.

Она немного отстранилась, чтобы посмотреть ему в глаза, едва различимые в темноте.

– Это было ужасно.

Делейни рассмеялась, и Томми засмеялся вместе с ней.

– Нехорошо получилось. Я из-за этого чувствовал себя ужасно паршиво, но не знал, что можно после этого сказать, – признался Томми. – Вернее, я знал, что мне хотелось бы сказать, но сомневался, что тебе это понравится.

– И что же?

Томми сверкнул зубами в темноте.

– Что мне жаль, что ты застала меня, когда я трахал Хелен, и все-таки давай будем продолжать с тобой встречаться.

Это было время, когда Делейни писала его имя на всех тетрадках, когда мечтала жить с Томми Маркемом в коттедже с белым заборчиком.

– А ты бы согласилась?

– Нет.

Сейчас Делейни была искренне рада, что Томми не ее муж. Он наклонился и поцеловал ее в лоб.

– Именно это я больше всего о тебе помню: слово «нет», – сказал он, касаясь губами ее кожи. Музыка закончилась, он отстранился и улыбнулся. – Я рад, что ты вернулась. – Томми проводил ее до столика и взял свою куртку. – Еще увидимся.

Делейни посмотрела, как он уходит, и подняла свой стакан с пивом. Одной рукой поднеся его ко рту, другой она отбросила с шеи волосы. Со школьных времен Томми не так уж сильно изменился. Он по-прежнему хорош собой, обаятелен и по-прежнему в поиске. Делейни почти жалела Хелен – почти.

– Планируешь свидание с бывшим бойфрендом?

Делейни узнала этот голос, даже не поворачивая головы.

Она поставила стакан и посмотрела на мужчину, который один причинил ей больше страданий, чем все бывшие бойфренды, вместе взятые.

– Ревнуешь?

В отличие от Томми Делейни никогда бы не забыла того, что произошло одной жаркой августовской ночью с Ником Аллегреццой.

– Не льсти себе.

– Ты что, пришел воевать со мной? Напрасно, потому что я не хочу воевать. Как ты сам сказал, мы оба будем на свадьбе твоего брата. По-моему, нам стоит попытаться как-то ладить друг с другом. Вести себя более дружелюбно.

Губы Ника медленно сложились в чувственную улыбку.

– Насколько дружелюбно?

– Как друзья. Просто друзья.

Хотя Делейни это предложила, сама она сомневалась, что из этого что-то получится. Но возможно, им стоило бы перестать постоянно нападать друг на друга. Особенно если учесть, что она практически всегда проигрывает.

– Ну что, мир?

Наверное, это натяжка.

– Ладно.

– Друзья?

– Конечно.

Ник покачал головой.

– Нет, так не получится.

– Почему?

Ник промолчал. В это время вокалист группы запел «Я слишком долго тебя любил», и Ник потащил Делейни на танцпол. Притянул ее к себе и стал покачивать бедрами в такт медленной чувственной мелодии. Делейни попыталась немного откинуться назад, чтобы между ее грудью и грудной клеткой Ника было хоть какое-то расстояние, но его большие руки удержали ее в том положении, которое его устраивало.

У Делейни не было выбора, ей оставалось только положить ладони на его широкие плечи. Кончики волос Ника, как прохладный шелк, слегка касались костяшек ее пальцев, жар его тела, проникая сквозь фланель, джинсовую ткань и свитер, согревал кожу. В отличие от Томми Ник хорошо чувствовал ритм и двигался плавно, естественно, словно медленно текущий ручей, которому некуда торопиться.

– Вообще-то ты мог бы пригласить меня на танец, – сказала Делейни, чуть запыхавшись, от бешеного биения собственного сердца.

– Ты права, мог бы.

– На дворе, знаешь ли, девяностые годы, большинство мужчин отказались от повадок пещерного человека.

От его запаха – смеси запаха чистого хлопка и теплого мужского тела – у Делейни слегка кружилась голова.

– Большинство мужчин вроде твоего бывшего бойфренда?

– Да.

– Томми думает членом.

– Ты тоже.

– Ну вот опять. – Ник выдержал паузу и понизил голос: – Все время ты думаешь, будто все обо мне знаешь.

Делейни раздирали противоречивые ощущения: желание и гнев, волнующее предвкушение и инстинктивный страх. Томми Маркем, ее первая любовь, не поверг ее в такое смятение. Так почему же Ник? Он гораздо чаще бывал с ней невыносимым, чем милым. И у них было прошлое, которое, как надеялась Делейни, похоронено.

– Весь город знает, что у тебя довольно много женщин.

Ник отстранился ровно настолько, чтобы посмотреть ей в глаза. Свет от сцены озарял левую половину его красивого лица.

– Даже если бы это было правдой, есть одна маленькая деталь. Я не женат.

– Женат ты или нет, неразборчивость в связях все равно отвратительна.

– Именно это ты сказала своему бойфренду?

– Мои отношения с Томми тебя не касаются.

– Отношения? Не значит ли это, что ты собираешься позже встретиться с ним для секса, проявив ту самую неразборчивость в связях, которая тебе так отвратительна? – Ник провел руками по ее спине и положил ладони на шею. – Он тебя возбуждает?

Держа ее голову в ладонях, он погрузил пальцы в ее волосы. Глаза смотрели холодно и сурово. Делейни уперлась ладонями в его плечи, но он лишь крепче обхватил ее голову. Он не причинял ей боли, но и не выпускал из своих тисков.

– Ты отвратителен.

Ник наклонился так, что его губы почти коснулись ее губ, и прошептал:

– Он тебя заводит?

Делейни резко втянула воздух.

– Так, что у тебя все болит?

Сердце Делейни билось так сильно, что она не могла говорить. Ник придвинулся еще ближе и провел кончиком языка по ее губам. Делейни словно горячей волной обдало. Реакция собственного тела удивила и встревожила ее. Вот уж к кому она не хотела бы испытывать столь острое желание, так это к Нику. Слишком уродливо их прошлое. Она собиралась его оттолкнуть, но Ник изменил тактику и поцелуй стал более страстным. Его горячий язык ворвался в ее рот, пожирая ее, упиваясь ее сопротивлением.

Делейни хотела его ненавидеть, очень хотела – даже когда ответила на поцелуй. Даже когда ее язык стал поощрять его на дальнейшее вторжение. Даже когда она обвила руками его шею и прильнула к нему, словно он был последней и единственной стабильной опорой в головокружительном хаосе, окружившем ее. Губы его были теплыми, твердыми, требовательными. Они требовали, чтобы она ответила на поцелуй с равной страстью.

Ник провел руками по ее бокам и просунул ладони под свитер. Делейни почувствовала, как его пальцы ласкают ее поясницу. Потом его мозолистая ладонь скользнула по ее талии и большие пальцы коснулись живота. Узел напряжения у нее внутри затянулся еще туже. По коже пробежали мурашки, соски налились и отвердели, как будто он до них дотронулся. Ник заставил ее забыть, что они находятся среди толпы. Он заставил ее забыть обо всем. Она обхватила ладонями его шею и погрузила пальцы в его волосы. Поцелуй изменился, стал почти нежным, и одновременно Ник стал гладить ее пупок. Потом его большие пальцы нырнули под пояс ее джинсов, он крепко прижал ее к себе, и она почувствовала твердый бугор под молнией его джинсов.

Делейни сдавленно застонала, и звук собственного голоса привел ее в чувство. Она оторвала губы от губ Ника и жадно вдохнула воздух, уже стыдясь неуправляемой реакции собственного тела. Ник уже проделывал это с ней, только в прошлый раз она его не остановила.

Делейни оттолкнула Ника, и он уронил руки. Когда она набралась смелости посмотреть ему в лицо, то увидела, что он наблюдает за ней исподлобья. Потом его лицо посуровело, он прищурился.

– Не надо было тебе возвращаться. Жила бы себе там, где жила.

Ник повернулся и пошел от нее, прокладывая путь через толпу танцующих.

Делейни была так ошеломлена и поведением Ника, и своим собственным, и желанием, которое все еще бурлило у нее в крови, что несколько долгих мгновений не могла двинуться с места. Из динамиков по-прежнему лился блюз, пары вокруг нее по-прежнему двигались под музыку, как будто несколько секунд назад ничего особенного и не происходило. Но Делейни-то знала, что это не так. Только когда музыка закончилась, она нетвердой походкой вернулась за столик. Возможно, Ник был прав и ей действительно лучше было уехать и не возвращаться, но она продала свою душу за деньги. За большие деньги. И теперь она не может уехать.

Делейни сунула руки в карманы куртки и стала пробираться к выходу. Чтобы пережить следующие семь месяцев, у нее есть только один путь: нужно вернуться к плану А и всеми средствами избегать Ника. Опустив голову, Делейни вышла из бара на улицу. Было так холодно, что в темноте виден был пар от дыхания, и Делейни застегнула молнию куртки.

Ночную тишину нарушил звук, в котором Делейни безошибочно узнала гул мотоцикла Ника. Она покосилась в сторону звука. Ник стоял, широко расставив ноги по сторонам большого мотоцикла, черная кожаная куртка натянулась на его плечах. Он вытянул руку в сторону, и на сиденье позади него прыгнула одна из двойняшек Хоуэлл, села и словно приклеилась к его спине.

Делейни резко отвернулась от них и снова сунула руки в карманы куртки, собираясь пройти небольшое расстояние до дома пешком. У Ника мораль бродячего кота, так всегда было. Но Делейни не могла понять, почему он целовал ее так, когда у него есть одна из двойняшек Хоуэлл. Если уж на то пошло, она не могла понять, почему он вообще ее целовал. Она же ему не нравится, это совершенно ясно.

Она ему и десять лет назад тоже не нравилась. Он использовал ее, чтобы досадить Генри, но теперь Генри больше нет, а если Ник свяжется с ней, то потеряет наследство. Ник – непростой человек, про него можно много всякого сказать, но он уж точно не дурак.

Делейни свернула в переулок и подошла к лестнице, ведущей в ее квартиру. Она не понимала смысла того, что произошло, но она и всегда плохо понимала поступки Ника.

В любом другом городе Делейни побоялась бы ходить по улицам в темноте в одиночку, но не в Трули. Случалось, правда, что воры забирались в один из летних домиков в северной части города, но ничего по-настоящему серьезного здесь никогда не происходило. Люди не запирали машины, а зачастую не трудились запирать и дома.

Но Делейни слишком долго прожила в больших городах, чтобы оставлять квартиру незапертой. Войдя в квартиру, она сразу заперла за собой дверь и бросила ключи на черный кофейный столик со стеклянной столешницей. Расшнуровывая ботинки, она думала о Нике и собственной безумной реакции на него. Было несколько мгновений, когда она его хотела. И он ее тоже хотел, она чувствовала его возбуждение, да и по его прикосновениям было ясно, что он ее хочет.

Делейни уронила ботинок на пол и нахмурилась. На переполненной танцплощадке она целовала Ника так, будто он был новым видом греха, который ей до смерти хотелось познать. Как будто никого кроме не существовало и ничто другое не имело значения. Было в нем что-то пьянящее, отчего ей сразу будто вино в голову ударило. Сегодня он заставил ее потерять голову точно так же, как десять лет назад, перед тем как она сбежала из Трули.

Делейни было неприятно думать о прошлом, но ее усталый мозг непрестанно возвращал ее к воспоминаниям о том, что она так пыталась забыть, но не могла.

Ее первое лето после окончания школы началось плохо, а потом и вовсе все полетело к черту. Делейни только что исполнилось восемнадцать лет, и она рассудила, что наконец пришло время, чтобы у нее тоже появилось право голоса в жизни. Она не хотела сразу же поступать в колледж, а предпочитала потратить один год на то, чтобы разобраться, чем же она хочет заниматься. Однако Генри уже заранее записал ее в университет Айдахо, где он был почетным членом попечительского совета. Он сам выбрал для нее предметы, загрузив по максимально возможной для первокурсника программе.

В конце июня Делейни набралась храбрости поговорить с Генри, чтобы попытаться найти компромисс. Она хотела учиться в университете в Буазе, куда поступила Лайза, и выбрать те предметы, которые были ей интересны.

Генри сказал «нет» и закрыл тему.

И вот в июле, когда до официального августовского зачисления оставалось уже совсем немного, Делейни решилась снова подойти к Генри с этим вопросом.

– Не будь дурочкой. Я знаю, что для тебя лучше, – сказал Генри. – Мы с твоей матерью все обсудили. Знаешь, Делейни, твои планы на будущее совершенно бесперспективны, по-видимому, ты слишком молода, чтобы понимать, чего хочешь.

Но Делейни знала, чего хочет. Она поняла это уже давно, и почему-то думала, что в день своего восемнадцатилетия получит право на это. Почему-то ей казалось, что вместе с правом участвовать в выборах она получит и настоящую свободу. Но в феврале прошел день рождения, а в ее жизни ничего не изменилось. Тогда она решила, что освобождение от контроля со стороны Генри придет с окончанием школы. Что она обретет свободу быть Делейни. Свободу быть дикой и безрассудной, если ей захочется. Выбирать бесполезные предметы в колледже. Свободу носить драные джинсы или сильно краситься. Носить одежду, которая ей нравится. Выглядеть как выпускница школы, или как бродяга, или как шлюха.

Но ни одну из этих свобод она не обрела. В августе Генри и Гвен отвезли ее на север штата Айдахо, за четыре часа езды от Трули, в город под названием Москоу, и Делейни была зачислена на осенний семестр. По дороге домой Генри все повторял: «Доверься мне, я знаю, что для тебя лучше. Когда получишь диплом по бизнесу, будешь руководить моими компаниями». А мать обвиняла ее в «избалованности и незрелости».

В ближайшую ночь Делейни в первый и последний раз в жизни вылезла из своей спальни через окно. Она могла бы попросить у Генри машину, и он бы не отказал, но она не хотела ни о чем его просить. Она не хотела говорить родителям, куда собирается, с кем будет встречаться и во сколько вернется домой. У нее не было конкретного плана, лишь смутная идея, что нужно сделать нечто такое, чего она раньше никогда не делала. Что-то, что делают восемнадцатилетние девушки. Что-то волнующее и безрассудное.

Делейни накрутила волосы на толстые бигуди и надела открытое розовое платье, которое спереди застегивалось на пуговички. Это платье длиной чуть выше колен было самым смелым нарядом в ее гардеробе. Оно было на тоненьких бретельках, и Делейни не стала надевать бюстгальтер. Ей казалось, что она выглядит старше своего возраста, хотя это было не так уж важно: она дочка мэра, и все равно все знают, сколько ей лет. В сандалиях с переплетенными кожаными ремешками и с белым свитером, накинутым на руку, она прошла пешком до самого города. Делейни рассудила, что субботней ночью в городе обязательно что-нибудь происходит – нечто такое, в чем она никогда не участвовала из страха, что ее застукают и Генри будет разочарован.

Это «что-то» она нашла на Пятой улице, где остановилась, чтобы позвонить из телефона-автомата Лайзе. Делейни стояла под неярким фонарем, ввинченным в кирпичную стену здания.

– Ну давай встретимся, – умоляла Делейни, прижимая к уху телефонную трубку.

– Я же говорю, у меня голова просто раскалывается, – жалобно объясняла Лайза.

Она была сильно простужена. Делейни смотрела на металлические кнопки на панели телефона и хмурилась. Как можно бунтовать в одиночку?

– Малявка.

– Я не малявка, – стала защищаться Лайза, – просто я болею.

Делейни вздохнула и огляделась, ее внимание привлекли двое мальчишек, которые шли через автостоянку в ее сторону.

– О Боже! – Делейни перекинула свитер на другую руку и прикрыла трубку рукой. – Сюда идут братья Финли.

Только у братьев Аллегрецца репутация в городе была еще хуже, чем у Скутера и Уэса Финли. Скутеру было восемнадцать лет, Уэсу – двадцать, и они только что вместе закончили школу.

– Не смотри на них! – предупредила Лайза, и ее одолел приступ кашля.

– Делейни Шоу, привет! – протянул Скутер и прислонился к стене здания рядом с Делейни. – Что ты тут делаешь одна?

Она посмотрела в его белесые глаза.

– Пришла развлечься.

– Ха-ха! – Он засмеялся. – Считай, что ты нашла развлечение.

Делейни закончила школу вместе с братьями Финли, и они казались ей туповатыми и немного смешными. Они вносили в школьную жизнь разнообразие, объявляя ложные пожарные тревоги и демонстрируя над спущенными штанами голые белые задницы.

– И что ты предлагаешь?

– Делейни, Делейни! – крикнула в трубку Лайза. – Беги от них как можно быстрее.

– Выпить пивка, – ответил за брата Уэс. – И найти вечеринку.

«Выпить пивка» с братьями Финли явно относилось к числу вещей, которых Делейни никогда в жизни не делала.

– Мне надо идти, – сказала она Лайзе.

– Делейни…

– Если мой труп найдут в озере, скажи полицейским, что последними, с кем меня видели, были братья Финли.

Делейни повесила трубку. В это время на стоянку перед магазином заехал старый «мустанг» с откидным верхом, весь в пятнах ржавчины. Свет фар осветил Делейни и ее новых приятелей. Потом мотор стих, фары погасли, и из «мустанга» появились шесть футов два дюйма дурной репутации. Ник Аллегрецца заправил футболку в потертые джинсы, смерил взглядом Скутера и Уэса и перевел взгляд на Делейни. В последние три года Делейни редко видела Ника. Большую часть времени он проводил в Буазе, где работал и учился в университете. Однако он не очень изменился за это время. Его блестящие черные волосы были все так же коротко подстрижены над ушами и подлиннее – сзади. И при взгляде на него у Делейни по-прежнему захватывало дух.

– Мы можем устроить свою собственную вечеринку, – предложил Скутер.

– Только втроем? – спросила Делейни так громко, чтобы слышал Ник.

Когда-то он называл ее малявкой – обычно это бывало после того, как он делал ей какую-нибудь гадость – например бросал в нее кузнечика. Но теперь она уже не малявка.

Ник нахмурился, потом повернулся и скрылся в магазине.

– Можно поехать к нам домой, – продолжал Уэст. – Родителей нет в городе.

Делейни переключила внимание на братьев.

– Э-э… вы будете еще кого-нибудь приглашать?

– Зачем?

– Чтобы была вечеринка, – ответила она.

– А у тебя есть подружки, которым ты можешь позвонить?

Делейни подумала о единственной подруге, которая лежит дома с простудой, и замотала головой.

– А вы знаете кого-нибудь, кого можно позвать?

Скутер улыбнулся и приблизился к ней на шаг.

– С какой стати нам кого-то звать?

Делейни впервые стало страшновато.

– Но вы же сами хотели устроить вечеринку.

– Будет тебе вечеринка, не волнуйся.

– Скут, ты ее пугаешь. – Уэс оттолкнул брата в сторону.

– Поедем к нам домой и оттуда кому-нибудь позвоним.

Делейни ему не поверила. Она опустила глаза и стала смотреть на сандалии. Да, ей хотелось быть такой же, как другие восемнадцатилетние девушки, и совершить что-нибудь безрассудное, но секс втроем не входил в ее планы. А в том, что братья Финли задумали именно это, Делейни не сомневалась. Но когда она решит лишиться невинности, это не будет ни один из Финли. Их бледные задницы она уже видела – спасибо, не хочется.

Однако Делейни понимала, что избавиться от братьев будет непросто. Она могла только гадать, сколько времени ей придется простоять перед «Голливуд-маркетом», пока они наконец оставят ее в покое.

Она подняла глаза и увидела Ника, который ставил на заднее сиденье своего «мустанга» упаковку из шести банок пива. Вот он выпрямился, пристально посмотрел на Делейни, а затем сказал:

– Принцесса, иди сюда.

Было время, когда Ник одновременно и пугал, и завораживал Делейни. Он всегда был очень наглым, очень уверенным в себе и абсолютно запретным для нее.

Но она больше его не боялась, и сейчас, как ей представлялось, у нее было на выбор два пути: довериться Нику или довериться братьям Финли. Одно не лучше другого. Однако Делейни знала, что, при всей своей дурной репутации, Ник не станет принуждать ее делать что-то против воли. А о братьях Финли Делейни не могла бы с уверенностью сказать то же самое.

– Пока, ребята, – сказала Делейни и медленно пошла к самому плохому из всех плохих парней. Но пульс у нее забился быстрее вовсе не от страха, а от того, что у Ника был такой глубокий низкий голос.

– Где твоя машина?

– Я пришла в город пешком.

Ник открыл дверцу «мустанга».

– Садись.

Делейни посмотрела в его дымчатые глаза. У нее не было сомнений, что Ник уже не мальчик.

– Куда мы поедем?

Он посмотрел в сторону братьев Финли.

– А это имеет значение?

Наверное, должно было иметь.

– Ты ведь не отвезешь меня в лес и не оставишь там?

– Сегодня нет. Сегодня ты в безопасности.

Делейни бросила свитер на заднее сиденье и села в машину, стараясь сделать это с достоинством. Ник завел мотор, и приборная доска вспыхнула огнями. Ник выехал задним ходом со стоянки и вырулил на Пятую улицу.

– Ну, теперь ты скажешь, куда мы едем? – спросила она.

Все тело Делейни покалывало от возбуждения. Ей не верилось, что она действительно сидит в машине Ника, и не терпелось рассказать обо всем Лайзе. Это было просто невероятно.

– Я везу тебя домой.

– Нет! – Делейни повернулась к Нику. – Я не хочу туда возвращаться! Я просто не могу.

Ник посмотрел на нее, потом снова перевел взгляд на темную дорогу.

– Это еще почему?

Не ответив на вопрос, Делейни потребовала:

– Останови машину, я выйду.

Как она могла объяснить кому-то, а тем более Нику, что дома она задыхается? Как будто Генри наступил ей на горло и она не может вдохнуть, ей не хватает воздуха. Как объяснить Нику, что это был ее способ дать наконец отпор? Он бы наверняка рассмеялся и сказал, что пора ей повзрослеть. Делейни и сама знала о своей наивности, и это ее бесило. У нее выступили слезы на глазах, и она отвернулась. Не хватало еще по-детски расплакаться при Нике; от этой мысли Делейни пришла в ужас.

– Выпусти меня, слышишь?

Вместо того чтобы остановить машину, Ник свернул на дорогу, ведущую к дому Делейни. Высокие сосны обступили их, за пределами досягаемости фар было темно, как в чернильнице.

– Если ты отвезешь меня домой, я тут же уйду снова.

– Эй, никак ты плачешь?

– Нет, – соврала Делейни, широко раскрывая глаза в надежде, что ветер высушит слезы.

– Что ты делала с братьями Финли?

Делейни покосилась на Ника. Огни приборной панели озаряли его лицо золотистым светом.

– Я искала, чем бы заняться.

– Эти ребята неподходящая для тебя компания.

– Со Скутером и Уэсом я справлюсь, – самоуверенно заявила Делейни, хотя в действительности вовсе не была в этом уверена.

– Чушь! – Ник затормозил в конце длинной подъездной аллеи к дому Генри. – Выходи. Иди домой, где тебе и место.

– Не смей мне указывать, где мое место!

Делейни нажала ручку и плечом толкнула дверь. Ей до смерти надоело, что каждый указывает, куда ей идти и что делать.

Она выскочила из машины, захлопнула за собой дверцу и с высоко поднятой головой решительно зашагала по дороге обратно в город.

– Куда это ты собралась? – окликнул ее Ник.

Вместо ответа Делейни с удовольствием показала ему неприличный жест. Свобода. Она шла не останавливаясь. Ник выругался, и звук его голоса утонул в визге покрышек по асфальту. Подъехав к Делейни, Ник приказал:

– Садись в машину!

– Иди к черту!

– Я сказал: садись!

– А я сказала: иди к черту!

Ник затормозил, но Делейни не остановилась. На этот раз она сама не знала, куда идет, но возвращаться домой не собиралась – пока не решит, что готова вернуться. Она не будет учиться в университете штата Айдахо. Не нужен ей диплом по бизнесу. И она не проведет больше ни дня в маленьком городке, где ей нечем дышать.

Ник схватил ее за руку повыше локтя и повернул к себе лицом. В свете фар, падающем на него сзади, он казался еще больше и внушительнее.

– Господи, да что на тебя нашло?

Делейни оттолкнула его, но он тут же схватил ее за другую руку.

– С какой стати я буду тебе все рассказывать? Тебе же на меня плевать, тебе хочется только поскорее от меня избавиться. – Она была расстроена, подавлена, на ее ресницах повисли слезы. – И больше не смей называть меня малявкой – я не ребенок, мне уже восемнадцать!

Ник перевел взгляд с ее лба на губы.

– Я знаю, сколько тебе лет.

Делейни заморгала и посмотрела на него, от слез у нее перед глазами все расплывалось. Она смотрела на его красиво очерченную верхнюю губу, прямой нос, ясные глаза. Досада и обида, копившиеся в ней месяцами, хлынули наружу, как вода из шланга.

– Я уже достаточно взрослая, чтобы решать, что хочу делать со своей жизнью! Я не хочу изучать бизнес и не хочу, чтобы мне кто-то говорил, будто знает, что для меня лучше! – Она перевела дух и продолжила: – Я хочу жить своей собственной жизнью, думать прежде всего о себе, мне надоело вое время стараться быть безупречной, я хочу совершать ошибки, как все остальные. – Подумав немного, Делейни добавила: – И я хочу, чтобы все оставили меня в покое. Я хочу испытать жизнь, мою жизнь. Я хочу пуститься во все тяжкие, попробовать вкус своей собственной жизни.

Ник приподнял ее на цыпочки и всмотрелся в глаза.

– А я хочу узнать твой вкус.

Он наклонил голову и нежно прикусил ее нижнюю губу.

Несколько мгновений, несколько биений сердца Делейни стояла неподвижно – она была так ошеломлена, что не могла шевельнуться. Ее переполняли миллионы новых необъяснимых ощущений. Ник Аллегрецца покусывал ее губы, и у нее захватывало дух. Рот у него был теплый и твердый, и он целовал ее как мужчина, за плечами которого опыт длиною в целую жизнь. Он поднял руки и обхватил ее голову ладонями, слегка надавив большим пальцем на подбородок, так что она приокрыла губы. Теплый язык Ника ворвался в ее рот. Его дыхание имело привкус пива. По спине Делейни пробежали горячие мурашки. Никогда еще она не испытывала такого ощущения, как будто кожа на ее груди и под подбородком стала тесной. Никто еще не вызывал у нее желания действовать не размышляя, не задумываясь о последствиях, отбросив все это на потом.

Она положила ладони на твердую грудь Ника и сама втянула его язык в свой рот.

И все это время где-то на периферии ее сознания жило ощущение невероятности происходящего. Ведь это Ник, тот самый мальчишка, который всегда и восхищал ее, и мучил. Ник, мужчина, который мог сделать так, что ее бросало в жар и у нее сбивалось дыхание.

Он прервал поцелуй раньше, чем хотелось Делейни, и погладил ее шею. Потом схватил ее за руку и сказал:

– Пошли отсюда.

В этот раз Делейни не стала спрашивать, куда они идут. Ей было все равно.