Воин

Глава 9

Локлан наконец проводил Джулию к снятой для нее и Катарины палатке. Лишь теперь ему стало ясно, почему Брайс так жаждал отдохнуть от сестры. Она переходила от одного прилавка к другому, все щупая, охая и ахая, иногда даже взвизгивая от восхищения. Но лэрду нравилось за ней наблюдать. Джулия получала такое большое удовольствие от мелочей. Это напомнило ему Катарину, и жажда вкусить любви Кэт болью отозвалась внутри.

С того момента, как Мак-Аллистер спас принцессу, она, казалось, постоянно занимала его мысли — хотел он того или нет. А вкус ее уст до сих пор ощущался на его губах.

Пытаясь прогнать из головы эти мысли, а заодно избавиться от мучительного желания отведать не только губ Катарины, но и много большего, что могло предложить ее тело, Локлан отвел Джулию в ее палатку и направился в свою. Ему нужно было немного отдохнуть, чтобы отвлечься от неудовлетворенного вожделения, пока окончательно не свихнулся.

Он уже почти дошел до цели, когда кто-то его окликнул.

Горец остановился, обернулся и увидел приближающегося человека, по возрасту годящегося ему в отцы. Тот был одет в красный сюрко, отделанный мехом, и смотрел на лэрда так, словно увидел привидение. Но Локлан, хоть убей, не мог припомнить, чтобы прежде встречался с этим незнакомцем.

— Чем могу помочь?

— Ты очень похож на человека, которого я когда-то знал. На Джайлза Мак-Аллистера.

Это все объясняло.

— Он был моим отцом.

Старик неприязненно скривил губы:

— И ты признаешь это? Что же ты за ублюдок?

Прежде чем Локлан успел ответить, незнакомец ударил его по лицу, разбив губу.

Шотландец утратил самообладание: не важно, старик он или нет — никто не смеет бить его таким манером. Никто. Дни, когда Локлан не мог себя защитить, давно прошли.

Зарычав, воин стремительно рванулся к обидчику, но тут кто-то оттащил его назад.

— Спокойнее, — сказал ему на ухо Бракен. — Ты чуть не напал на кузена короля Генриха. Подумай, что творишь.

Пусть англичанин думает о собственной заднице! Горец жаждал крови.

Взгляд старика по-прежнему выражал нетерпимость. Он презрительно смотрел на Мак-Аллистера, словно на прокаженного:

— Мне следует отдать приказ о твоем аресте.

— На каких основаниях, милорд? — спросил Бракен, еще крепче удерживая Локлана, который еле сдерживался, чтобы не наброситься за это на друга.

— Его отец изнасиловал мою сестру.

Локлан скривил губы:

— Я не мой отец.

И все равно в глазах его собеседника не отразилось снисхождение:

— Это еще неизвестно. В нашем мире такое зло, каким был твой отец, порождает лишь большее зло. Я прослежу, чтобы лорду Реджинальду незамедлительно доложили о твоем присутствии здесь. На твоем месте я бы уехал.

Бракен наконец выпустил шотландца из своей хватки и обратился к старику:

— Прошу простить мое скудоумие, милорд, но я никак не возьму в толк, почему вы сердитесь на моего друга. Если его отец сделал то, о чем вы сказали, почему его не арестовали?

Глаза пожилого лорда запылали яростью:

— Ублюдок вырезал своей жертве язык и сломал ей обе руки. К тому времени, когда она достаточно поправилась, чтобы суметь написать имя насильника, тот уже сбежал в Шотландию, где мы не могли его достать, — он плюнул на землю возле ног Локлана. — Уверяю, все здесь будут против тебя, едва я скажу им, кто ты такой.

Лэрд сощурился:

— Вы готовы поверить в любое вранье.

— Забавно слышать эти слова от такого, как ты, — парировал старик, повернулся и пошел прочь.

Локлан застыл в безмолвии, пронзенный этим откровением, словно осколком разбившегося стекла. Да, он помнил, что отец был безжалостным человеком и, не задумываясь, пускал в ход кулаки. Но такое казалось чрезмерным даже для него…

Это вопиющая жестокость. Если отец на самом деле так поступил, Локлан первым бы его за это повесил, собственными руками.

Бракен пристально посмотрел шотландцу в глаза:

— Он сказал правду?

— Если честно, не знаю. Отец никогда не рассказывал о таком зверстве, хотя обычно хвастался всеми случаями, когда причинял кому-то боль. Но я не могу утверждать наверняка. Все, что в моих силах, это лишь надеяться, что он этого не совершал, и молиться за бедную женщину, которой пришлось пострадать от рук такого чудовища.

Локлану была невыносима сама мысль о том, что человеком, способным на такое, мог оказаться его отец. Чувствуя себя отвратительно, горец направился к палатке, пытаясь изгнать из мыслей образ несчастной жертвы нападения.

Кэт подняла взгляд на Джулию, вошедшую в их палатку с широкой улыбкой на лице:

— Надо понимать, ты прекрасно провела время?

Сама она не очень в это верила, учитывая, какие перебранки постоянно вспыхивали между девушкой и ее братом.

— Ты и представить себе не можешь! — захлебываясь, затараторила англичанка. — Беру назад все, что наговорила ранее про лорда Локлана. Он — замечательный мужчина. Правда.

Услышав, как распевно зазвучал голос девушки, Кэт удивленно подняла бровь:

— Неужели?

С еще более мечтательным видом, Джулия опустилась перед Кэт на пол и захихикала:

— Да! Проведя с ним немного времени, я подумала, что могла бы стать ему хорошей женой.

Казалось бы, нечему было в этих словах вызвать гнев, и все же едва они сорвались с уст Джулии, Кэт захотелось оттаскать собеседницу за волосы и поколотить за сказанное.

Ей пришлось сделать над собой усилие, чтобы не выдать эти намерения.

Джулия взяла ее за руку и спросила:

— Думаешь, я могла бы завоевать его сердце?

— Сомневаюсь, — ответила Кэт, с досадой чувствуя враждебность в своем тоне, которую ее подруга, вроде бы, не заметила. — Локлан уже ведет переговоры с шотландским лэрдом о руке его дочери.

Джулия поникла:

— Они уже договорились?

— Нет.

Радость мгновенно вернулась на лицо англичанки:

— Тогда у меня есть надежда! Я заставлю его влюбиться в себя, и он забудет обо всех других женщинах — вот увидишь.

Не на такую реакцию надеялась Катарина. Не в силах слушать, как подруга излагает свои планы по соблазнению Мак-Аллистера, она взяла лежащий рядом с ней на кровати подарок для горца и, извинившись, вышла.

Ей очень нравилась Джулия, но ее слова рассердили Кэт неожиданно сильно.

Сама мысль о том, что Локлан с другой женщиной…

Джулия и понятия не имеет, как обращаться с таким мужчиной и как исполнять обязанности жены лэрда!

Все еще злясь на подругу, Катарина, едва подойдя к палатке шотландца, стала невольной свидетельницей его стычки со стариком. Ее поразили услышанные сердитые обвинения, а вид лица Мак-Аллистера, на котором отразились душевная боль и потрясение, лег тяжким грузом на ее сердце.

Когда Локлан ушел в свою палатку, Кэт медленно приблизилась к Бракену. Тот попытался увильнуть от разговора, но девушка остановила его отступление:

— Как этот человек мог быть так жесток?

Страдальческое выражение лица англичанина обожгло Катарину, пригвоздив ее к месту:

— Я понимаю его гнев. Если что-то подобное, не приведи господь, случится когда-нибудь с Джулией, я не успокоюсь, пока не буду уверен, что обидчик мертв… от моей руки.

Кэт могла это понять и не ждала от Бракена ничего другого.

— Но Локлан-то невиновен в этом преступлении!

Англичанин кивнул:

— Да, но чувства редко послушны разуму.

Девушка хорошо знала, что это было правдой. Дядя Бавел всегда распекал ее, когда Катарина позволяла чувствам взять над собой верх.

И все же, как можно было быть таким резким с ни в чем не повинным человеком, чье доброе сердце уступает лишь его благородному духу?

Бракен опустил глаза на игрушку в руках Кэт, и на его лице промелькнуло странное выражение.

— Пойду поищу Брайса. Я скоро вернусь, — произнес он и довольно поспешно ушел.

Эти странные слова заставили девушку озадаченно нахмуриться. В голосе Бракена прозвучала горькая нота, но Кэт не знала, почему.

Не придав этому особого значения, Катарина приблизилась к пологу, закрывающему вход в палатку. Немного помедлив в нерешительности, не зная, стоит ли бесцеремонно нарушать покой горца, она наконец позвала:

— Локлан?

После короткой паузы низкий рокочущий голос с сильным шотландским акцентом произнес:

— Входи, Катарина.

Кэт не знала, почему от звука своего имени на его губах ощутила трепет, но так и было. Девушка вошла и увидела Мак-Аллистера, стоящего перед стулом, словно он только что с него встал. Лэрд выглядел таким чопорным и официальным. Властным. Сдержанным.

Катарина вспомнила рассказ Саймона о женщине, которую Локлан любил. О женщине, которая предала его самым наихудшим образом, какой только можно вообразить. Горло сжалось от эмоций. Кэт и сама не знала, что это были за чувства.

Не зная, что сказать, она заставила себя подойти поближе.

— Я… м-м-м… Я купила это для тебя.

Шотландец бросил на нее сердитый взгляд:

— Зачем?

Хороший вопрос. Будет жаль, если она не сможет придумать такой же хороший ответ.

Кашлянув, Катарина пожала плечами:

— Я решила, что тебе это может понравиться.

Не зная, что и думать, Локлан взял маленький сверток из девичьих рук, развернул его и увидел вырезанную из дерева обезьянку. Что за странный подарок? Он не мог понять, почему Кэт купила ему именно эту вещь. Она что, считает его ребенком? Или, что еще хуже, животным, как эта обезьяна, над которым можно насмехаться?

Опасаясь ответа, горец посмотрел в ее темные глаза:

— Это же детская игрушка.

— Да, — очаровательно улыбнулась девушка, но так как ты никогда не развлекаешься, я подумала, что, может быть, она покажется тебе забавной.

С облегчением поняв, что Катарина вовсе не насмехается над ним, Локлан улыбнулся:

— Спасибо, миледи. Я благодарен за заботу и за подарок.

Кэт проглотила комок в горле, рассматривая Мак-Аллистера. Казалось, подарок взволновал шотландца, а она не могла понять почему.

Желая успокоить Локлана, девушка легонько коснулась его руки, наслаждаясь охватившим ее при этом сильным чувством.

— Ты не твой отец.

Лэрд напрягся:

— Ты слышала?

— Да.

На его скуле заходил желвак. Катарина почувствовала, что между ними, словно стена, возникла неловкость.

Девушка была готова на все, чтобы пробить эту стену.

— Я не сужу о тебе по твоей семье. И никогда так не делала.

Но гнев лэрда не рассеялся:

— Это не имеет значения. А сейчас, если ты меня извинишь, я бы хотел немного побыть один.

Кэт не хотелось уходить. Она желала утешить Локлана, но видела, что ему неприятно ее присутствие. Да, ему нужно побыть в одиночестве.

— Я буду в своей палатке на случай, если ты решишь, что тебе нужна компания.

В ответ шотландец церемонно склонил голову, и девушка вышла из палатки.

На самом деле Мак-Аллистер вовсе не желал, чтобы она уходила. Но в то же время, о чем еще можно было им говорить? Кэт слышала о его позоре и, если честно, он уже устал жить с этим. Сейчас ему просто хотелось остаться одному.

Нет, неправда. Ему нужно было, чтобы Катарина находилась рядом — он даже не знал, почему.

С громко колотящимся сердцем Локлан выскочил из палатки вслед за Катариной, чтобы ее догнать. Но она уже умудрилась раствориться в толпе. Проклятье, эта женщина, когда захочет, умеет передвигаться довольно быстро!

Решив, что она, несомненно, пошла к своей палатке, горец направился туда. Уже почти добравшись до цели, он услышал, как его окликнул какой-то человек.

Нахмурившись, лэрд обернулся и увидел, что в его сторону шагает маршал турнира с небольшой группой стражников.

Не говоря ни слова, солдаты выстроились перед шотландцем.

Озадаченный их действиями, он обратился к их командиру:

— В чем дело?

— Ты арестован, — сердито проворчал тот, хватаясь за меч Локлана.

Первым инстинктивным порывом было оттолкнуть наглеца, и воин едва сдержался, чтобы не совершить поступок, который лишь ухудшит ситуацию. Его окружили стражники. Горец хотел было спросить, в чем его обвиняют, но в этом не было нужды — он уже и сам знал ответ.

Он должен заплатить за преступления своего отца — настоящие или воображаемые.

Кэт замерла внутри своей палатки, услышав снаружи громкий крик. Нахмурившись, они с Джулией обменялись взглядами. Принцесса подошла к входу в палатку и увидела, как арестовывают Локлана.

Нет!..

Она уже собралась выскочить из палатки и потребовать освободить горца, но поняла безрассудность такого поступка.

Кроме того, стражники все равно ее не послушают. Она всего лишь женщина, а они решительно настроены доставить Мак-Аллистера к местному сеньору.

— Бога ради, что происходит? — подойдя, спросила Джулия.

Кэт отступила назад, в палатку:

— Нам надо разыскать Саймона и Страйдера.

Схватив свой плащ, она завернулась в него и направилась к ристалищу. Джулия поспешила за ней.

Уверенная, что лорд Страйдер находится в своей палатке, Катарина проигнорировала охрану и без предупреждения ворвалась внутрь.

Страйдер, обнаженный по пояс, мылся в большой бочке.

Кэт при виде его смуглой кожи разинула рот от удивления, а затем отвернулась и заставила Джулию сделать то же самое:

— Простите, что прервала ваше занятие милорд. Мне следовало постучать или попросить доложить о своем визите.

За ее спиной раздался глубокий смех:

— Я так понимаю, у вас дело огромной важности?

— Да.

— Тогда можете повернуться. Я уже одет.

Катарина последовала его приказу и обнаружила, что рыцарь уже накинул простую льняную тунику. Шнурки ее остались незатянутыми, поэтому все равно было видно, что это мужчина обладал на удивление красивой фигурой.

Не то чтобы Кэт привлекло его тело — просто она ведь не слепая.

Без всякого вступления принцесса заявила:

— Они арестовали лорда Локлана.

Страйдер нахмурил брови:

— Они? Кто?

Катарина запнулась, так как осознала, что на самом деле и понятия об этом не имеет:

— Не знаю. Они не сказали.

Рыцарь сделал два шага в ее сторону:

— В чем его обвиняли?

— Этого они тоже не сказали.

Страйдер, сощурившись, глядел на Катарину, размышляя над ее ответами:

— Интересно. Дайте мне минутку, чтобы полностью одеться, миледи, а затем мы отправимся в замок и выясним, что происходит.

Благодарная за помощь, девушка присела в коротком реверансе:

— Спасибо, милорд.

Кэт вернулась к входу в палатку, где стоял Вэл с понимающей усмешкой на лице:

— Войди вы минутой позже, миледи, и он был бы голый.

— Мог бы предупредить, прежде чем я вошла, — бросила девушка охраннику, который был почти гигантом.

— Я пытался, но вы были чертовски решительно настроены его увидеть. А кто я такой, чтобы перечить даме?

— Какая жалкая попытка оправдаться для караульного, — донеслось из палатки.

Вэл покачал головой:

— Я буду рад, когда старость заберет у этого человека слух — слишком острый, на мой взгляд.

Рассмеявшись, Катарина отослала Джулию обратно в их палатку и стала дожидаться, когда Страйдер закончит сборы.

Он вышел, затягивая завязки своего сюрко, и в глазах его горел огонь, способный сокрушить самого́ дьявола.

— Напомни еще раз, почему я тебя терплю? — обратился он к Вэлу.

— Потому что я спасал твою задницу больше раз, чем ты можешь сосчитать.

— А разве мы уже не квиты?

— Нет. В день, когда мы сочтемся, ты, скорее всего, меня прикончишь, поэтому я намерен всегда держать тебя в должниках.

Ворча на своего стража, Страйдер направился к за́мку.

— Следуйте за мной, миледи, и давайте посмотрим, чем кончится это дело.

Локлан стоял в пустом главном зале за́мка перед графом Руанским — пожилым человеком с седыми волосами и проницательными карими глазами. Его взгляд, направленный на шотландца, был исполнен презрения.

— Что ты хочешь, чтобы я с ним сделал, Освальд? — спросил граф дворянина, который ранее повздорил с горцем.

— Возьми его в заложники, пока за ним не явится отец.

Мак-Аллистер усмехнулся:

— Тогда вам придется порядком подождать, милорды, потому что мой отец мертв.

Кипящего злобой Освальда это не смутило:

— Пусть он понесет наказание вместо отца.

К счастью для Локлана, у графа, кажется, было больше здравого смысла:

— Я не могу так поступить без веской причины. Он — шотланский лэрд.

Освальд застыл, словно этот ответ оскорбил его до мозга костей:

— А я — кузен короля! Я требую правосудия, Реджинальд! Его отец уничтожил мою сестру. Он отобрал ее честь, ее невинность и ее язык. За это я хочу увидеть, как петля затянется на шее его сына-ублюдка!

Локлан сжал зубы, чтобы удержаться от клятвенных заверений в своей невиновности. Его судьи и так о ней знали. Проблема была в том, что Освальда это не волновало.

— Я не могу повесить человека за преступление, которое совершил его отец.

— В таком случае прикажи его выпороть!

Реджинальд бросил на Мак-Аллистера оценивающий взгляд:

— Что ты думаешь на этот счет?

И он еще спрашивает? Этот человек что, сумасшедший?

— Я решительно возражаю, так как не сделал ничего, что заслуживало бы такого наказания.

— Ничего, за что был бы пойман, — презрительно усмехнулся Освальд и обратился к Реджинальду. — Попомни мои слова, он точно в чем-нибудь виновен. Яблоко от яблони недалеко падает.

В этом случае старая пословица как никогда была далека от истины.

Локлан услышал, что дверь позади него открылась и закрылась вновь.

Реджинальд насупился, уставившись куда-то за плечо шотландца:

— Лорд Страйдер! Чему обязан честью видеть вас?

— Я узнал, что арестован мой друг, и пришел узнать, почему.

Лэрд повернулся, чтобы встретиться взглядом с графом из Блэкмура, и замер, увидев с ним Катарину. Он не хотел, чтобы девушка выступала в этом споре свидетелем. Если кто-то ее узнает, Кэт окажется в еще большей беде, чем он сам.

— Это не твое дело, — бросил Освальд Страйдеру. — Это касается лишь меня и шотландца. Как самый знатный из присутствующих здесь дворян, я требую наказания Мак-Аллистера. Я хочу, чтобы он получил двадцать ударов плетью.

Реджинальд испустил долгий вздох, а затем кивнул:

— Да будет так. Стража!

Локлан зарычал, когда солдаты бросились к нему. Он схватил первого, кто протянул к нему руки, и отшвырнул. Едва горец потянулся к другому стражнику, как услышал спокойный окрик:

— Остановитесь!

Все замерли.

Катарина медленно приблизилась к Реджинальду и Освальду, встав прямо перед графом Руанским:

— Боюсь, вы заблуждаетесь, милорд.

— Заблуждаюсь в чем?

Девушка опустила капюшон плаща, открыв присутствующим свое прекрасное лицо:

— Как принцесса Франции, я являюсь здесь самой знатной персоной и требую, чтобы вы освободили этого человека. Немедленно.