Воробей

Глава 11

Спэроу

Он изменил мне в нашей комнате. В моей комнате. Это было переходом границ дозволенного. Черт, он мчался прямо мимо этих границ, пересекая еще дюжину линий, о существовании которых я даже не подозревала. Да, мы не настоящая пара, но это не имело ничего общего с любовью. Речь шла об уважении.

Очевидно, у Троя его не было.

После молчаливой поездки на такси, в которой я смотрела в окно и двигала челюстью из стороны в сторону, пока он делал какие-то загадочные деловые звонки, мы добрались до аэропорта. Мы зарегистрировались, легкой трусцой добрались до терминала, как два незнакомца с общим пунктом назначения, но очень разными путями, и молча ждали рейса, оба поглощенные своими мобильными телефонами.

Когда моя задница ударилась о сиденье самолета, до меня дошло, что я боюсь летать. На самом деле я всего боюсь. Боялась уехать из Бостона в первый раз, боялась сделать это с Троем, и боялась, что Брок солгал мне. В конце концов, полет в Майами не принесет мне никакой пользы.

Я сказала мужу, что не боюсь его, но это была ложь. Мне стало страшно. Не то чтобы он причинил мне физическую боль. Я знала, что этого никогда не случится. Но боялась, что он сломает меня морально.Не сомневаюсь, на это он способен.

Естественно, обратиться к Трою за утешением было все равно что обратиться к проститутке за советами по воздержанию. Я тихо опустилась в свое синее кресло первого класса, грызя ногти и надеясь, что самолет не разобьется. Или, может быть, это была не такая уж плохая идея, в конце концов. Вся жизнь с Троем казалась бременем, которое должны нести только осужденные военные преступники.

— Прежде чем я уволил Коннора, он сказал, что ты пыталась сбежать. Думаешь, что сможешь убежать от меня?

Я не доставила ему удовольствия повернуться и посмотреть на него. Я наблюдала за ним боковым зрением, вцепившись в подлокотник. Его взгляд был прикован к айпаду, челюсть напряжена. Я слегка пожала плечами, делая вид, что смотрю в окно. Я хотела дать ему возможность предугадать мой следующий шаг. Буду той, кто хоть раз удержит его в неведении.

— Не стоит переходить мне дорогу, Спэроу, — он поднял лицо, его угрожающий голос ласкал мою щеку. Каждое слово эхом отдавалось у меня между ног.

Я поморщилась. Сейчас не самое подходящее время для возбуждения. Я облизала пересохшие губы, когда самолет вырулил на взлетную полосу, колеса разъедали землю с невероятной скоростью. Черт, это было быстро. Его рука двигалась между нами, нависая над моей внутренней стороной бедра, но не касаясь. Я отодвинулась от него.

— Я хорошо бегаю.

— А я отличный охотник, — прошептал он.

***

Майами превратил меня в потное месиво каштановых кудрей, но все равно у меня перехватило дыхание. Бостон был бетонными джунглями, полными неряшливо-серых и степенно-красных кирпичных зданий, Майами был красочным, солнечным и ярким. Бостон был дождливым, Майами — солнечным. Бостон был в костюме, Майами — в бикини.

Как будто я попала в параллельную вселенную, где все и вся были более живыми и настоящими. Ну, кроме того человека, который привез меня сюда. Он был почти таким же как Бостон. Холодная деловитость и едва сдерживаемая ярость. Трой, как всегда, жевал зубочистку. Зубочистки были его пустышками, и он оставлял их повсюду, как отпечаток пальца.

Наше такси остановилось перед курортным отелем, к входу в который вели два ряда высоких пальм. Я посмотрела вверх и увидела огромные застекленные балконы, каждый внутренний дворик с собственным маленьким садом с настоящей травой и бассейном. Водитель выскочил из машины, подбежал к багажнику и вытащил два наших чемодана. Я вылезла, втягивая влажный воздух и обмахиваясь рукой, пока осматривала совершенно чужую обстановку.

Бреннан остался в машине, катая зубочистку между зубами и языком, его темные очки скрывали те глаза, которые пригвождали меня к месту каждый раз, когда они смотрели в мою сторону. Чемоданы стояли между нами на дорожке, как вышибалы, которые пытаются удостовериться, что мы не собираемся убить друг друга.

— Твои ноги слишком драгоценны, чтобы идти дальше? Хочешь, чтобы тебя на ручках прямо внутрь завели? — я издевалась, яд капал с каждого слова. — Давай я понесу тебя на спине.

— Смешно, — он выплюнул зубочистку на тротуар и откинулся на сиденье такси. — Я вернусь через несколько часов.

— Ты оставляешь меня здесь? — мой голос дрожал от раздражения.

Он огляделся вокруг, как будто не был уверен, что я с ним разговариваю.

— Ты не хочешь, чтобы я прикасался к тебе. Ты не хочешь со мной разговаривать, и у тебя есть моя кредитка. Это твой медовый месяц. Иди развлекайся. Я и сам собираюсь сделать то же самое.

Что? После всего, что он сделал, практически толкнув меня на самолет против моей воли для этого так называемого медового месяца, он собирался просто бросить меня в отеле, как бездомную кошку?

Я лукаво улыбнулась ему.

— Ой, как обидно. Хочешь сказать, что со мной не весело?

— Я говорю, что если я не могу что-то съесть, трахнуть или убить, то меня это не интересует, — сухо ответил он.

Он снова издевался надо мной, наживаясь на том, что все его боятся. И давайте посмотрим правде в глаза, он знал то, в чем я стыдилась признаться: его опасная аура действительно привлекала меня.

Я прикусила внутреннюю часть щеки, ощущая металлический привкус крови. Мошенник, преступник и, возможно, даже убийца. Мой муж точно не принц из любовных книг.

И, к сожалению, я все еще хотела, чтобы он был рядом.

— Отлично, — сказала я. — Приятного времяпровождения. Найди проститутку. Трахни ее. Убей ее. Сделай свой маленький обряд веселья. Только не жди, что я буду сидеть здесь и ждать.

Он рассмеялся и с неприятным стуком захлопнул дверцу такси. Это не был злобный смех. Он рассмеялся, как будто искренне наслаждался нашей взаимной ненавистью. Затем он опустил стекло.

— Ужин в девять. Будь готова и оденься красиво, — осмелился сказать он.

Я скрестила руки на груди.

— Это просьба или приказ?

— Зависит от твоего ответа, — он опустил свои темные очки, шторм за этой морозной синевой грозил сбить меня с ног.

Я сделала шаг назад и увидела, как мой муж постукивает ладонью по подголовнику водителя. Гнев кипел у меня под кожей, и я зажала губу между зубами.

— Семантика, — он весело покачал головой. — Вам, женщинам, это просто нравится. Поехали.

Такси снова вкатилось в пробку, оставив меня с чемоданами и мрачным настроением. Но на этот раз, я не собиралась просто принять это. Я собиралась начать свою игру.

Я повернулась, достала кошелек и сунула несколько банкнот в руку ближайшего швейцара. У меня было немного денег, но все, что у меня было, я отдала ему.

— Спрячь чемодан в надежном месте, пока я не вернусь, и вызови мне такси. Прямо сейчас, пожалуйста.

Через минуту я уже сидела на заднем сиденье ярко-желтого седана, и пожилой водитель-кубинец спросил меня, куда я еду.

— За ними, — я указала на такси Троя.

Вторая желтая машина все еще стояла в пробке. У нас не возникнет проблем с их преследованием, они даже не заметят.

О, да. Если он хочет обращаться со мной как с говном, я хочу знать, почему. Зачем мы здесь, что он задумал и особенно, какого черта я принадлежу ему.

Трой

Я собирался выжать максимум из того, что осталось от Пэдди Роуэна.

В те дни, когда Саути правили ирландцы, Пэдди сбрил с моего отца солидные бабки. В основном на защиту. Он отвечал за бухгалтерию, как и Брок, и, как и Броку, ему нельзя было доверять.

Я узнал правду только после смерти отца. Роуэн сбежал из города несколько месяцев назад. Конечно, к тому времени армяне тоже охотились за ним. Вот почему я оставил Пэдди в покое, когда решил отомстить за смерть отца и преследовал всех, кто причинил ему зло за эти годы. Кража Роуэна была древней историей, и у него были причины залечь на дно после того, как он сбежал. Поэтому он был довольно далеко в моем списке.

Потом Рыжик рассказала мне о том, что Роуэн сделал с ней, и это пробудило во мне все мрачные мысли об этом человеке, и я снова внес его в список. Может быть, он и не виноват в смерти моего отца, но он все равно украл наши деньги.

Он дотронулся до девочки.

Он дотронулся до моей девочки.

Конечно, убивать Роуэна было бессмысленно. Мужчина был уже наполовину мертв, а я не настолько глуп, чтобы проявлять такое нетерпение. И все же мне не терпелось поскорее попасть в Майами, особенно после того, как Дженсен — частный детектив, работавший на меня, — прислал сообщение, пока мы ждали вылета. Спэроу ожидает чертовски хороший свадебный подарок.

Я хотел, чтобы она была рядом, просто чтобы убедиться, что мой член не делает ничего слишком глупого, например, не зарывается в других женщинах. Хотя у меня не было никаких иллюзий насчет моей жены, взяв ее с собой, я гарантировал себе, что никогда не вернусь к старым плохим привычкам.

Я становился слишком стар для этого дерьма, и, честно говоря, единственная женщина, которую я смутно хотел трахнуть прямо сейчас, ненавидела меня.

Пэдди Роуэн жил в маленькой Гаване. Кубинский район, где его никто не знал и не интересовался, кто он такой. Залечь на дно было легко там, где никто не проявлял к тебе ни малейшего интереса. В маленькой Гаване он был просто еще одним старым умирающим дядькой без прошлого и будущего.

Он жил в более приятной части района. Это был желтый дом в испанском стиле с арками. Штукатурка была чистой, двор выглядел на удивление ухоженным, и молодая латиноамериканка подметала пол обнесенного стеной переднего двора, что-то напевая себе под нос. На ней была униформа уборщицы, и, услышав мои шаги, она подняла на меня глаза. Ее улыбка померкла, а подметание прекратилось. Порыв горячего ветра ударил ей в лицо, и прядь темных волос коснулась ее лба.

Невинное выражение ее лица напомнило мне о Спэроу. С другой стороны, теперь почти все на свете напоминало мне мою жену. Сосредоточься, придурок. Сначала месть, потом девка.

— Могу я вам чем-нибудь помочь? — спросила она осторожно и испуганно.

Она вздрогнула, когда я направился к двери, не обращая на нее внимания. У меня не было времени на болтовню.

— Сэр! — она стояла у меня за спиной, прислонив метлу к желтой арке и следя за моими шагами.

Входная дверь была заперта, и я пинком распахнул ее. Я вошел в дом, дверь за моей спиной раскачивалась на петлях, не останавливаясь, я любовался испанскими картинами на стенах и хорошим дизайном интерьера, который Пэдди решил сделать в своей отставке. Он всегда любил красивые вещи. Жаль, что почти все эти вещи принадлежали мне.

— Где Пэдди? — прорычал я в ее сторону.

Это был двухэтажный дом, традиционный, просторный, с кучей дверей. Я не собирался играть в прятки с этим ублюдком.

— Кто вы? Я звоню в полицию, — объявила горничная, но не сделала ни малейшего движения, чтобы вытащить сотовый телефон или схватить тот, что лежал на столике в прихожей.

Я нетерпеливо улыбнулся ей.

— Не говори глупостей. Скажи мне, где он, и убирайся отсюда, — я сунул руку в карман и вытащил из бумажника пачку денег.

Она отпрыгнула назад, наблюдая, как стодолларовые купюры плавают перьями по испанскому кафелю. Затем она снова посмотрела на меня и молча уставилась на второй этаж, склонив голову в сторону правого коридора. Ее взгляд был тверд, но тело дрожало.

— Там? — я опустил подбородок, изучая ее.

Ее полные губы были поджаты, а густые ресницы трепетали. Ей было трудно выдать его, но, зная Роуэна, он не был мил со своими работниками. Он был известен тем, что издевался над женщинами, особенно беспомощными. Ирландская мафия всегда так делала, но большинство мужчин не особенно стремились оставить свой след на девушках. Однако Пэдди любил молодых и страдающих.

Девушка молча кивнула.

— Ты выдаешь его из-за денег или из-за того, что он связался с тобой? — я засунул бумажник обратно в нагрудный карман, с интересом ожидая ответа.

Она с трудом сглотнула и уставилась в пол, сцепив пальцы вместе.

— И то и другое.

Между нами повисло короткое тяжелое молчание.

— Убирайся отсюда, и если кто-нибудь спросит, он дал тебе полдня отпуска, потому что ты отравилась. Меня здесь никогда не было. Понятно?

Она снова кивнула.

— Кто я?

— Никто, — повторила она. — Я никогда тебя не видела.

— Молодец. А теперь иди.

Когда я вошел в темную хозяйскую спальню, вонь чуть не сбила меня с ног. До сих пор дом выглядел красивым и ухоженным, но густой и удушливый запах болезни ударил в меня, как только я вошел в его комнату.

Там стояла высокая двуспальная кровать, и прямо посреди нее, укрытый дюжинами гребаных одеял и пушистых подушек, лежал человек, которого я ненавидел. Или, по крайней мере, то, что от него осталось.

Он выглядел хрупким, тощим, совсем не похожим на себя прежнего. Раньше он был коренастым, лысым, низкорослым, уродливым и здоровым. Теперь синие вены двигались вверх и вниз по его рукам, как злобные змеи, а кожа была испещрена желтыми и коричневыми пятнами.

На Пэдди было что-то вроде кислородной маски, прикрепленной к серебристо-зеленому баллону, который стоял рядом с кроватью. Все шторы были задернуты.

Пахло смертью. Я и раньше видел смерть, но она всегда была быстрой и незрелой. В воздухе стоял ржавый запах крови, кислый запах страха и сладкий запах горячего металла и пороха.

Он был живым, дышащим трупом, разлагающимся, как гнилое яблоко. Таким людям, как он, лучше умереть где-нибудь на работе, тяжело, быстро и в сиянии славы, чем быть в камере смертников, привязанным к гребаному кислородному баллону.

Я вошел в комнату и вытащил из кармана пиджака носовой платок. Обычно я держал его на случай, если мне понадобится потрогать что-то, не оставляя отпечатков пальцев. Я прикрыл нос и дышал сквозь зловоние тела, поедающего себя живьем.

— Ах, — услышал я, как он сказал или, скорее, кашлянул.

Не знаю, спал он или нет. Фактически, единственное, что выдавало тот факт, что ублюдок все еще был жив, было его затрудненное дыхание.

— Дьявол хочет получить свой кусочек плоти.

Я молча продолжал идти в его направлении, пока мои ноги не коснулись края кровати. Я прижал платок к носу и уставился на него. Он беспокойно заерзал, но не сводил с меня глаз.

— Тебя следует поздравить, — он попытался усмехнуться. — Полагаю, ты здесь не за отеческим советом. Ходят слухи, что ты теперь знаешь все о птичках и пчелах.

Я уставился на свои руки, борясь с желанием поковырять струпья на костяшках пальцев. Мне хотелось дотронуться до чего-нибудь, сломать что-нибудь.

Конечно, Пэдди знал обо мне и Спэроу. Каждый человек в Южном Бостоне знал.

— Ты уже должен знать, что грехи всегда настигают в конце, — сказал я ровным тоном.

Он похлопал по кислородной маске, закатив запавшие глаза.

— Скажи это себе, когда маленькая женушка поймет, кто ты на самом деле и что ты сделал с ее матерью, ладно?

Его слова больно ударили меня. Как, черт возьми, он узнал? Кроме меня, только два человека знали о Робин Рэйнс и о моем обещании отцу… А теперь их было трое. Чертова Кэт и ее развязанный язык. Вероятно, она и ему рассказала, когда в один из своих визитов в Бостон посещала его знаменитые вечеринки с кокаином.

Я не мог позволить ему увидеть удивление в моих глазах, поэтому смотрел на него, пытаясь скрыть ураган, бушующий у меня в животе.

— Итак, сегодня я наконец-то встречусь со своим создателем? — он попытался засмеяться, но смех каким-то образом перешел в кашель. Казалось, его вот-вот вырвет. Кашель стал неглубоким и хриплым, потом затих.

— Ты не заслуживаешь того, чтобы умирать, как гангстер, — ответил я. — Для тебя пули в голову не будет. Я бы предпочел знать, что ты разлагаешься здесь, как труп на дороге, который никто не потрудился соскрести с тротуара.

— Мне нравится. Ты напоминаешь мне своего отца, — Пэдди повернул голову, чтобы сплюнуть мокроту.

Серовато-черная жидкость, память о долгих годах курения, выплеснулась в ведро рядом с ним на одеяло.

— Он всегда был больным, жестоким ублюдком. Наверное, это у тебя в крови.

— Сколько маленьких девочек ты трогал? — спросил я, скрывая ярость за снисходительной ухмылкой.

Я не был ярким примером того, как обращаться с женщинами. Я не занимался любовью, грубо трахался, никогда не звонил на следующий день, но всегда было обоюдно. И я никогда не прикасался к несовершеннолетним.

— Если ты ищешь чувство вины, парень, то тебе лучше развернуться и уйти назад. Ты и сам не святой. Новости распространяются, и из того, что я слышал, ты регулярно позоришь свою фамилию. Мальчик на побегушках у богатых и продажных бостонцев. По крайней мере, у нас была гордость. Мы подвергали свою жизнь опасности для наших семей, для наших детей, чтобы принести еду к столу. Мы не были наемными работниками высшего класса. Ты разбиваешь мне сердце, — он усмехнулся. — Сын Киллиана, шавка для богатых.

Я расправил плечи, выглядя удивленным. Однако под сшитым на заказ костюмом и непринужденной улыбкой, кровь кипела, вены пузырились от ярости. Убийство Роуэна — зуд, который я отчаянно хотел почесать.

— Сколько девушек, придурок? Скажи мне, скольких детей ты совратил?

Пэдди откинул голову назад, собрав всю оставшуюся энергию, и громко засвистел. Когда его голова откинулась от подушки, в глазах заплясали огоньки безумия. Он снова выглядел почти здоровым. По крайней мере, казалось, что он был достаточно жизнерадостен, чтобы насмехаться надо мной.

Он провел почти белым языком по верхним зубам, затем втянул воздух.

— О, как я любил маленькую киску твоей жены. Она все еще такая же тугая, как раньше?

Не убивай его, напомнил я себе.

— Ты же знаешь, что я делал это какое-то время. Почти год, может быть, до того, как ее отец немного протрезвел и нашел себе подружку, которая нянчилась с ней, когда он был на работе, — он хохотал, как гиена.

Мой кулак сжался вокруг пистолета в кобуре. Черт, я так сильно хотел покончить с ним. Но в то же время я знал, что именно этого он от меня и хочет. Он давил на слабые места. Пытался заставить меня отреагировать. Ему нечего было терять.

Я посмотрел вниз и глубоко вздохнул. Спокойствие нахлынуло на меня. Я хотел поступить правильно по отношению к Спэроу, к моему отцу, ко всем маленьким девочкам, которых он совратил за эти годы. Я сдвинул брови, поднимая глаза.

— У тебя много имущества и дерьма, которое ты оставишь после себя, не так ли, капитан Макперверт? На твоих оффшорных счетах скопилось несколько баксов. Три вклада на Кайманах, и парочка в Белизе, верно?

Это растопило его улыбку быстрее, чем кислота. Бинго, ублюдок.

Я покачал головой и сделал шаг вперед, чтобы он мог видеть, как я наслаждаюсь. Пэдди сдернул кислородную маску и потянулся к тумбочке, похлопывая по ней, не сводя с меня глаз. Его пальцы коснулись мягкой пачки сигарет. Он вытащил одну и закурил, делая вдох с таким трудом, что я слышал, как его легкие заскрипели.

— Вот дерьмо, — сказал он.

Я молча кивнул. Действительно, дерьмо.

— Вот я и подумал, кому достанутся все деньги и активы этого засранца, когда он умрет? Ты изменял всем своим женам. Им насрать, что ты умираешь. Никто о тебе не позаботится. Никто не унаследует с таким трудом заработанные деньги, которые ты украл у моего старика. Поэтому я начал вынюхивать, расспрашивать людей, интересоваться, — я замолчал, повернувшись к нему спиной. — Никто не заботился о Пэдди, так что я подумал, может быть, он о ком то заботится?

Расхаживая взад-вперед, я сложил платок и засунул его обратно в карман пиджака. Запаха сигаретного дыма было достаточно, чтобы разбавить вонь смерти. Кроме того, я совершенно ослеп от вони. Я опустил подбородок ниже, чтобы он мог видеть веселье, мелькнувшее в моих глазах.

— И как ты уже говорил, новости распространяются быстро. Жена номер два мне кое-что рассказала.

Лицо Пэдди сморщилось, словно он был одним из этих шарпейских псов. Я был рад, что все-таки не вытащил свой пистолет. Это было гораздо интереснее.

— Как ты смеешь! Я был лучшим другом твоего отца. Когда твоей девке понадобилась реабилитация, я нашел тебе лучшее место в Штатах.

Я чуть не рассмеялся вслух.

— Пэдди, — предупредил я.

— Не трогай ее, — его голос дрожал после долгого молчания, которое красноречиво говорило о его любви к ней.

— Не трогать ее? — лениво сказал я, как будто взвешивал этот вариант. — Я не собираюсь останавливаться лишь на прикосновениях. Мальчик на побегушках знает как действовать, — я подошел к картине, висевшей на стене, сложил руки за спиной и с игривой улыбкой оглядел ее.

Дешевая гравюра Генри Фюзели «Ночной кошмар». Какая ирония. Видение глубочайших женских страхов. Картина была покрыта стеклом и отражала лицо Пэдди. Он прикусил нижнюю губу, медленно выпуская ее, и сморгнул то, что начинало походить на настоящие слезы. Сделав еще одну затяжку и откашлявшись, он прищурился, глядя мне в спину.

— Оставь ее в покое.

— Ты хочешь сказать, точно так же, как оставил в покое Спэроу? — я задумчиво потер пальцем подбородок и повернулся к нему лицом.

— Ближе к делу, придурок. Чего же ты хочешь?

— Я хочу всего, Пэдди. Каждую. Чертову. Вещь. Ты годами воровал деньги у моего отца, черт знает сколько, и приставал к девушке, которая теперь моя жена. Я слишком тебя ненавижу, чтобы просто убить. Итак, вот что. Ты переписываешь все деньги, что у тебя есть на этих счетах, на Спэроу. Или я закончу жизнь твоей незаконнорожденной дочери. Как ее зовут? О, да. Тара. Милашка Тара. Ей ведь только девятнадцать, верно?

— Восемнадцать, — он поджал губы и с силой затушил сигарету в пепельнице.

— Еще лучше, — я пожал плечами, повернулся к нему и добродушно улыбнулся.

— Ты не посмеешь, — пробормотал он себе под нос.

— Уже посмел.

— А что, если я этого не сделаю? — он заколебался, прижимая руку к шее, как будто задыхался.

— Тогда, клянусь Богом, я убью эту маленькую сучку. Но прежде я позабочусь о том, чтобы каждый наркоман в Южном Бостоне трахнул ее в задницу. И поверь мне, я выслежу самых хитрых ублюдков, которых только может предложить город.

У Пэдди задрожала челюсть, и я понял, что он в ужасе. Я определенно задел его за живое.

Когда я заказывал билет до Майами, у меня было такое впечатление, что это будет еще одно безрадостное убийство. Но потом Дженсен пришел по денежному следу к дочери Пэдди. Она жила за пределами Бостона со своей бывшей мамой-стриптизершей. Пэдди посылал им деньги каждый месяц, и, по словам жены Пэдди №2, это не останавливалось на достигнутом. Он общался с Тарой. Телефонные звонки, рождественские открытки и все остальное. Очевидно, Тара не знала, что ее отец был придурком мирового класса.

Она была всего лишь первокурсницей колледжа, хотевшая поддерживать связь со своим умирающим отцом. Выглядела довольно милой девушкой. Я бы никогда не прикоснулся к ней. Но Пэдди мыслил как психопат.

— Откуда мне знать, что ты не причинишь ей вреда? — Пэдди прижался головой к спинке кровати и в отчаянии закрыл глаза. Он уже смирился с этим соглашением.

Я хотел, чтобы у Спэроу было все, что имел этот ублюдок, также как он забрал все у нее, когда она была еще маленькой девочкой. Око за око.

— Даю тебе честное слово, — я раскрыл руки в дружелюбной манере.

Он посмотрел на меня сверху вниз и снова сплюнул в ведро, потянувшись за кислородной маской.

— Твое слово ни хрена не стоит.

— Тогда позор — все, что ты получишь. Либо ты отдашь деньги Спэроу, зная, что я намерен сдержать свое обещание не трогать твою девочку, либо ты позволишь мне уйти отсюда, зная, что моя щедрая сделка отменяется и что я сделаю ужасные вещи с твоим ребенком. Тебе решать, старик.

Выражение его лица сказало мне все, что нужно было знать. Он любил свою дочь, хотя и был чудовищем. Я сломал его. Он потерял все, ради чего работал. Он умрет бедняком, ничего не оставив своей единственной семье. Он заплатит свой долг.

— Ты хуже своего отца, Бреннан.

Я улыбнулся в знак согласия и вытащил свой телефон.

— Я позвоню адвокату и попрошу его немедленно подготовить бумаги. Можешь начать с подписания этой доверенности. Не волнуйся, чувак, я принес ручку.

Спэроу

Из своего такси в конце квартала я наблюдала, как Трой идет к дому в испанском стиле. Как только он скрылся из виду, я велела водителю подождать и медленно пошла по тротуару. Водитель такси Троя был занят своим мобильным телефоном и, казалось, не замечал меня.

Я посмотрела на оштукатуренный почтовый ящик в конце подъездной дорожки. Кого навещает Трой? Что такого важного было в этом доме? Возможно, Дейзи была права. Может быть, он действительно взял свой член на экскурсию и теперь навещает другую любовницу.

На почтовом ящике был номер дома, но не имя. Я все равно сомневалась, что узнаю имя, но какого черта. Я зашла так далеко.

Стараясь выглядеть непринужденно, как будто я здесь живу, я открыла почтовый ящик, надеясь найти письмо с именем. И получила гораздо больше, чем рассчитывала. Я прочитала адрес на первом конверте, и у меня перехватило дыхание.

Там было написано: Патрик Роуэн.

Патрик Роуэн. Пэдди. Человек, который приставал ко мне.

Трой Бреннан был в доме моего растлителя. Мой муж и единственный человек, которому я когда-либо рассказывала о своей темной, ужасной тайне.

Глупая девчонка.

Я отшатнулась от почтового ящика, словно внутри было змеиное гнездо. Мое сердце бешено колотилось о грудную клетку. Может быть, он пришел сюда, чтобы убить его. В конце концов, все говорили, что он убивал и раньше. Может быть, он накажет этого мерзкого человека так, как я никогда не смогу.

Я заставила себя снова посмотреть на дом, как раз в тот момент, когда девушка в униформе горничной спешила по дорожке, раскрасневшаяся и обеспокоенная. На мгновение я испугалась, что она встретиться со мной лицом к лицу, но вместо этого она посмотрела направо и налево, как будто боялась. Девушка направилась к автобусной остановке дальше по улице, обхватив себя руками и время от времени оглядываясь по сторонам.

Когда она скрылась из виду, я собралась с мыслями и побежала к месту за квадратным кустом. Я смотрела на внутренний двор в передней части дома.

Через двадцать минут Трой покинул помещение.

Под мышкой у него была стопка документов, а на лице застыло непринужденное выражение. Через несколько секунд у входа во двор появился худой, хрупкий человек. Он выглядел больным и старым, совсем не похожим на того Пэдди Роуэна, которого я знала и помнила, но потом я увидела его глаза и поперхнулась. Это был он.

Они обменялись рукопожатием и кивнули друг другу. Я не видела лица Троя, но услышала его смех, прежде чем он вернулся к своему такси. Он забрался прямо на заднее сиденье, оставив Пэдди очень даже живым.

Я увидела все, что мне нужно было увидеть.

Этот мудак был здесь по делу. Ему было наплевать на то, что этот человек сделал со мной.

Меня вырвало между кустами, и я почувствовала, как желчь пузырится у меня в горле, словно яд.

Я их ненавидела. Ненавидела их обоих. Но одно я знала наверняка. Я ничего ему не скажу. Особенно после того, как он проявил неуважение ко мне, занимаясь сексом с кем-то еще в нашей спальне.

Я не могу отомстить ему. Нет. Я тихо возненавижу своего мужа, притворюсь, что этого никогда не было. И никогда не позволю ему снова прикоснуться ко мне.

Трой Бреннан был для меня мертв. На этот раз навсегда.