Восхождение королей

Глава 15

Учитывая их везение, не было ничего удивительного в том, что повозка, которая не ломалась пять дней в русле ручья, сломалась в то же мгновение, как они снова вышли на дорогу.

Она напоминала насупившегося ребенка, сидящего в грязи, а вторая повозка неловко встала позади нее. Лазар, вылезая из-под повозки с измазанной грязью щекой, сказал, что у нее поломана ось. Дэмиен, который, будучи принцем крови, не отличался знаниями в починке повозок, с пониманием кивнул и приказал своим людям починить ее. Все спешились и принялись за работу: приподняли повозку, начали подрезать молодые деревца для материала.

И тогда на горизонте нарисовалась рота Акиэлосских солдат.

Дэмиен поднял руку, чтобы создать тишину — абсолютную тишину. Стук молотков затих. Все затихло. Через равнину была ясно видна рота мчащихся рысью солдат, направляющаяся на северо-запад.

— Если они пойдут сюда… — тихо сказал Никандрос.

— Эй! — крикнул Лорен. Он забирался с переднего колеса повозки на крышу. В руке он держал кусок желтого шелка и, стоя на крыше повозки, красочно размахивал им перед военным отрядом. — Эй, там! Акиэлоссцы!

Желудок Дэмиена сжался, и он сделал беспомощный шаг вперед.

— Остановите его! — сказал Никандрос, делая похожий шаг вперед — но слишком поздно.

На горизонте рота уже разворачивалась как стая скворцов.

Было слишком поздно пытаться остановить это. Слишком поздно пытаться стащить Лорена за лодыжку. Акиэлосские солдаты уже заметили их. Промелькнувшее в Дэмиене желание придушить Лорена было не слишком полезным. Дэмиен переглянулся с Никандросом. Их превосходили числом, и на этой открытой равнине прятаться было негде. Они оба незаметно приготовились к битве с приближающейся ротой. Дэмиен оценил расстояние между собой и ближним из приближающихся Акиэлоссцев, прикинул свои шансы убить его и убить столько солдат, чтобы сравнять шансы для остальных.

Лорен спускался с крыши повозки, все еще сжимая в руке шелковую ткань. Он поприветствовал роту с облегчением в голосе, преувеличивая свой Виирийский акцент.

— Спасибо, командир. Что бы мы делали, если бы вы не остановились! У нас восемнадцать рулонов ткани, которые нужно доставить Мило из Аргоса, но как вы видите, Кристоф продал нам поломанную повозку.

Командир выделялся среди остальных своей высокой лошадью. У него были короткие темные волосы под шлемом, и то непоколебимое выражение лица, которое приходит только с долгими тренировками. Он огляделся кругом в поисках Акиэлоссцев и увидел Дэмиена.

Дэмиен старался сохранять учтивое выражение лица и не смотреть на повозки. Первая повозка была заполнена тканями, но вторая была заполнена Йокастой и Гийоном с его женой, тоже втиснутыми туда. Как только двери повозки откроются, откроется и обман. Больше не было синего платья, чтобы выручить их.

— Вы торговцы?

— Да.

— Имена? — спросил командир.

— Чарльз, — ответил Дэмиен, потому что так звали единственного торговца, которого он знал.

— Ты Чарльз, прославленный Виирийский торговец тканями? — со скепсисом спросил командир, словно это имя было ему хорошо знакомо.

— Нет, — вмешался Лорен, как будто только что услышанное им было само глупой вещью на свете. — Я Чарльз, прославленный Виирийский торговец тканями. А это мой компаньон. Лэмиен.

В повисшей тишине командир взглядом изучил Лорена, затем Дэмиена. Потом он осмотрел повозку, скрупулезно разглядывая каждую вмятинку, каждую пылинку, каждое свидетельство долгого путешествия.

— Что ж, Чарльз, — наконец сказал он. — Кажется, у вас сломана ось.

— Могу я иметь наглость рассчитывать, что ваши люди могли бы оказать нам помощь в починке? — спросил Лорен.

Дэмиен молча уставился на него. Они были окружены пятьюдесятью Акиэлосскими солдатами верхом на лошадях. Йокаста находилась внутри этой повозки.

Командир сказал:

— Мы патрулируем территории в поисках Дамианиса из Акиэлоса.

— Кто такой Дамианис из Акиэлоса? — спросил Лорен.

Его лицо было совершенно открытым, голубые глаза, не мигая, смотрели вверх на командира, сидящего на лошади.

— Он сын Короля, — услышал себя Дэмиен. — Брат Кастора.

— Не будь глупцом, Лэмиен. Принц Дамианис мертв, — сказал Лорен. — Он вряд ли тот, кого имеет в виду командир. — И, обращаясь к командиру, добавил: — Я приношу извинения за своего компаньона. Он плохо разбирается в Акиэлосской политике.

— Напротив, говорят, что Дамианис из Акиэлоса жив, и что он пересек границу в эту провинцию вместе со своими людьми шесть дней назад. — Командир жестом подозвал людей из своей роты. — Дамианис в Акиэлосе.

К изумлению Дэмиена, он подзывал их, чтобы починить повозку. Один из солдат попросил у Никандроса деревянную колоду, чтобы подпереть колесо. Никандрос молча передал ее ему. На лице Никандроса было написано слегка отупелое выражение, которое было хорошо знакомо Дэмиену после нескольких своих собственных приключений с Лореном.

— Когда вашу повозку починят, мы можем сопроводить вас до постоялого двора, — сказал командир. — Так вы будете в безопасности. Остальной гарнизон стоит там.

Он произнес это таким же тоном, каким Лорен спросил, кто такой Дамианис.

И внезапно стало очевидно, что они не были свободны от подозрений. Командиру провинциальной роты могло было бы быть неловко столкнуться с хорошо известным торговцем и прямо на дороге обыскивать его повозки. Но в постоялом дворе он мог отправить своих людей осмотреть повозки, когда ему будет удобно. Да и зачем рисковать, вступая в драку с двенадцатью солдатами, когда можно просто сопроводить их прямо в распростертые объятия своего гарнизона?

— Спасибо, командир, — без нотки сомнения сказал Лорен. — Ведите нас.

Командира звали Ставос, и, когда повозка была починена, он ехал рядом с Лореном; они рысцой направлялись к постоялому двору. Ставос становился все увереннее, пока они ехали, и это разбудило в Дэмиене чувство опасности. Тем не менее, любое сопротивление было бы явным признаком виновности. Ему оставалось только ехать вперед.

Постоялый двор был одной из самых крупных гостиниц в Меллосе, обустроенной для влиятельных постояльцев, поэтому вход представлял собой несколько внушительных ворот, через которые повозки и кортежи могли попасть в центральный двор, где располагались загоны для вьючных животных и стойла для ездовых лошадей.

Чувство опасности возросло в Дэмиене, когда они прошли через ворота в ухабистый двор. Там располагались внушительных размеров казармы — очевидно, постоялый двор использовался на пути войск этого региона. В провинциях это была довольно распространенная договоренность: торговцы и путешественники высокого происхождения ценили и даже оплачивали присутствие военных сил, потому что это поднимало статус заведения над обычными публичными домами, где даже раб, обладай он хоть толикой респектабельности, не стал бы есть. Дэмиен насчитал сотню солдат.

— Спасибо, Ставос. Дальше мы справимся сами.

— Мне не сложно. Позвольте мне проводить вас внутрь.

— Хорошо. — Лорен не выказал абсолютно никакого сомнения. — Пойдем, Лэмиен.

Дэмиен последовал за ним, остро осознавая, что он отрезан от своих людей. Лорен спокойно вошел в гостиницу.

У гостиницы был высокий потолок в Акиэлосском стиле и огромная жаровня, на вертеле над которой, заполняя ароматом все помещение, жарилось мясо. Внутри остановилась одна единственная компания посетителей, отчасти различимая через открытый проход, которая окружала стол и вела оживленную беседу. Слева виднелась каменная лестница, ведущая на второй этаж в спальные комнаты. Двое Акиэлосских солдат заняли позиции у входа, двое других — у задних дверей, а Ставос привел с собой небольшое сопровождение из четырех солдат.

У Дэмиена промелькнула абсурдная мысль, что ступеньки могли бы быть выигрышной позицией в бою — как будто они вдвоем с Лореном могли сразиться с целым гарнизоном. Вероятно, Дэмиен бы мог одолеть Ставоса. Он мог бы организовать что-то вроде переговоров — жизнь Ставоса в обмен на их свободу.

Ставос представлял Лорена владельцу постоялого двора:

— Это Чарльз, прославленный Виирийский торговец тканями.

— Это не Чарльз, прославленный Виирийский торговец тканями.

Владелец постоялого двора смотрел на Лорена.

— Могу заверить, что это я.

— Могу заверить, что Чарльз, прославленный Виирийский торговец тканями, уже сидит здесь.

Последовала пауза.

Дэмиен посмотрел на Лорена как на человека, который подходит к прочерченной в земле линии в состязании по метанию копий, после того как предыдущий участник метнул свое копье и попал точно в цель.

— Это невозможно. Пусть его позовут сюда.

— Да, позовите его сюда, — сказал Ставос, и все начали ждать, пока мальчик из прислуги отправился в соседнюю комнату к компании посетителей. Через мгновение Дэмиен услышал знакомый голос.

— Кто этот лжец, выдающий себя за м…

Навстречу им вышел Чарльз, прославленный Виирийский торговец тканями.

Чарльз почти не изменился за месяцы, прошедшие с их с Дэмиеном последней встречи: выражение его лица осталось по-купечески серьезным, как и его одежда из тяжелой, дорого смотрящейся парчи. Он был мужчиной, приближающимся к своим сорока годам, с нетерпеливой натурой, сдерживаемой определенным достоинством, которое развилось за долгие годы торговли.

Чарльз бросил один взгляд на безошибочно голубые глаза и светлые волосы своего Принца, которого последний раз видел переодетым в питомца, сидящим на коленях у Дэмиена в таверне в Нессоне. Он распахнул глаза. Затем с по-настоящему героическим усилием воскликнул:

— Чарльз!

— Если он Чарльз, в таком случае, кто же ты? — спросил командир у Чарльза.

— Меня, — начал Чарльз, — зовут…

— Он Чарльз, я знаю его уже восемь лет, — вмешался владелец гостиницы.

— Все верно. Он Чарльз. Я Чарльз. Мы кузены, — не сдаваясь, сказал Чарльз, — названные в честь нашего деда. Чарльза.

— Спасибо, Чарльз, этот человек считает, что я Король Акиэлоса, — сказал Лорен.

— Я просто имел в виду, что вы могли быть посредником Короля, — раздраженно сказал Ставос.

— Посредником Короля, который поднимает пошлину и грозится разорить все тканевое производство? — спросил Лорен.

Дэмиен отвел глаза, чтобы не встретиться взглядом с Лореном, пока все уставились на него — на светлую кожу его лица, на золотистые изогнутые брови, на его разведенные в стороны руки, Виирийский жест, вкупе с его Виирийским акцентом.

— Думаю, мы все согласны, что он не Король Акиэлоса, — сказал хозяин. — Если Чарльз ручается за своего кузена, то гарнизону должно быть этого достаточно.

— Я определенно ручаюсь за него, — согласился Чарльз.

Не сразу, но Ставос сдержанно кивнул.

— Мои извинения, Чарльз. Мы принимаем все меры предосторожности на дорогах.

— Не стоит извиняться, Ставос. Ваша бдительность делает вам честь. — Лорен так же сдержанно кивнул.

Затем он снял свой плащ и протянул его Дэмиену, чтобы тот его нес.

— Снова в маскировке! — вполголоса воскликнул Чарльз, когда повел Лорена к своему столу у огня. — Что на этот раз? Миссия для Короны? Секретная встреча? Не бойтесь, Ваше Высочество, хранить ваши секреты — честь для меня.

Чарльз представил Лорена шести мужчинам за столом, и каждый из них выразил свое удивление и удовольствие встретить юного кузена Чарльза в Акиэлосе.

— Это мой компаньон Гильем.

— Это мой компаньон Лэмиен, — сказал Лорен.

Вот так Дэмиен обнаружил себя сидящим за столом в окружении Виирийских торговцев, обсуждающих ткани, в Акиэлосском постоялом дворе. Компанию Чарльза составляли шесть человек, все торговцы. Лорен сел рядом с Чарльзом и торговцем шелком по имени Матлен. Лэмиен был отослан в дальний конец стола на треножный стул.

Слуги приносили нарезанный хлеб, пропитанный маслом, оливки и мясо, снятое с вертела. Вино было слито в большие чаши и пилось с помощью неглубоких кубков. Вино было приличным, рядом не было флейтистов или мальчиков-танцоров, и это лучшее, на что может надеяться посетитель постоялого двора, думал Дэмиен.

Гильем начал разговор с ним, потому что они были одинакового положения.

— Лэмиен. Очень необычное имя.

— Оно Патрасское, — ответил Дэмиен.

— Ты очень хорошо говоришь по-акиэлосски, — медленно и громко сказал Гильем.

— Спасибо, — ответил Дэмиен.

Прибыв, Никандрос был вынужден неловко встать в конце стола. Он нахмурился, когда понял, что должен докладывать Лорену.

— Повозки разобраны. Чарльз.

— Спасибо, солдат, — сказал Лорен и вновь свободно обратился к компании: — Обычно мы работаем в Дельфьоре, но я был вынужден отправиться на юг. Никандрос совершенно бесполезен как наместник. — Лорен сказал это достаточно громко, чтобы Никандрос мог расслышать. — Он не разбирается в тканях.

— Чистая правда, — согласился Матлен.

Чарльз сказал:

— Он запретил торговлю Кемптийским шелком, а когда я попытался продавать шелк из Варенна, он установил налог по 5 сантимов за рулон!

Эти слова были встречены возгласами неодобрения, которого заслуживали, и разговор двинулся дальше, перейдя к тяготам приграничной торговли и беспорядкам, досаждающим обозам с припасами. Если возвращение Дамианиса на север окажется правдой, Чарльз считал, что этот торговый визит станет его последним, прежде чем дороги будут перекрыты. Надвигается война, и их ждут тугие времена.

Разговор перешел на цены зерна во время войны и их влияние на производителей и плодоводов. Никто не знал много о Дамианисе или о том, почему их собственный Принц заключил с ним союз.

— Чарльз однажды встретил Принца Виира, — обратился Гильем к Дэмиену, заговорщически понизив голос, — в таверне в Нессоне, переодетым в, — голос стал еще тише, — проститутку.

Дэмиен посмотрел на Лорена, который полностью погрузился в разговор, и позволил взгляду медленно пройтись по знакомым чертам, по холодному выражению лица, увенчанному золотом. Он переспросил:

— Встретил?

— Чарльз сказал: «Представь себе самого дорого питомца, которого ты когда-либо видел, и удвой цену.»

— Неужели? — отозвался Дэмиен.

— Разумеется, Чарльз сразу же понял, кто это, потому что он не мог скрыть свое царственное поведение и благородство духа.

— Разумеется, — сказал Дэмиен.

На другом конце стола Лорен задавал вопросы о культурных различиях в торговле. Виирийцы любят ткани с узорами и красками, плетением и украшениями, говорил Чарльз, а Акиэлоссцы уделяют пристальное внимание качеству, и их текстильные изделия действительно более утонченные, так как каждое достоинство ткани раскрывается в обманчиво простом стиле. В некотором смысле торговать здесь труднее.

— Может быть, вам удастся убедить Акиэлоссцев носить рукава. Тогда вы будете продавать больше ткани, — сказал Лорен.

Все вежливо рассмеялись над шуткой, и затем мысль промелькнула на паре лиц, как будто юный кузен Чарльза совершенно случайно наткнулся на неплохую идею.

Их люди ночевали в казармах. Дэмиен-компаньон проверил солдат и повозки и увидел, что Йорд с большинством остальных уже легли спать. Гийон тоже ночевал в казарме. Паскаль храпел. Лазар и Паллас делили одно одеяло. Никандрос не спал и вместе с двумя солдатами охранял повозку, в которой оставались Йокаста и жена Гийона Луаз.

— Все тихо, — доложил Никандрос.

Один из слуг из гостиницы вышел со светильником в руке и пересек двор, чтобы сказать Лэмиену, что его комната готова — вторая дверь направо.

Он последовал за светом светильника. Внутри гостиницы было темно и тихо. Чарльз и его компания ушли, и лишь последние угольки догорали в жаровне. У каменной лестницы, тянущейся вдоль стены, не было перил, что было характерно для Акиэлосской архитектурной традиции, но требовало определенной трезвости от поднимающихся по ней господ.

Он поднялся по ступеням. Без светильника коридор был погружен в полумрак, но Дэмиен нашел вторую дверь направо и открыл ее.

Комната была уютной и простой, с каменными оштукатуренными стенами и камином, в котором горел огонь. В ней стояли кровать, стол с кувшином, в двух небольших окнах с глубокими подоконниками стекла были непрозрачными, но внутри комната хорошо освещалась. Горели три свечи: излишество, окутывающее комнату теплым свечением.

Лорена окружал ореол света этих свечей, и он казался сделанным из слоновой кости и золота. Он только что вымылся, и его волосы обсыхали. Он переоделся из Акиэлосского хлопка в свободную Виирийскую ночную рубашку со свисающей шнуровкой. Еще он стащил все постельное белье с маленькой кровати, сделанной в Акиэлосском стиле, и свалил его перед камином, подложив к небольшому тюфяку еще один чистый матрас.

Дэмиен посмотрел на постельные принадлежности и осторожно сказал:

— Работник гостиницы отправил меня сюда.

— По моему указанию, — ответил Лорен.

Он подошел ближе. Дэмиен почувствовал, как заколотилось его сердце, несмотря на то, что он замер и старался не делать никаких опасных предположений.

Лорен сказал:

— Это наша последняя возможность спать на настоящей кровати, пред тем как мы пойдем к Твердыне Королей.

Дэмиен не успел ответить, что Лорен разобрал кровать, потому что в этот момент Лорен прижался к нему. Руки Дэмиена машинально поднялись, чтобы обхватить Лорена за талию через тонкую ткань ночной рубашки. Они целовались, и пальцы Лорена скользнули в волосы Дэмиена, наклоняя его голову. Он чувствовал контраст пота и грязи трехдневной поездки рядом с чистой, свежей кожей Лорена.

Но Лорену было все равно; казалось, ему это даже нравилось. Дэмиен прижал его к стене и целовал в губы. Лорен пах мылом и чистым хлопком. Пальцы Дэмиена сжали его талию.

— Мне нужно помыться, — шепнул он Лорену на ухо, коснувшись губами нежной кожи прямо за ним.

Они снова целовались глубокими, горячими поцелуями.

— Так иди и помойся.

Дэмиен почувствовал, как Лорен оттолкнул его, и посмотрел на Лорена через образовавшееся пространство. Прислонясь к стене, Лорен подбородком указал на деревянную дверь. Его золотистые брови изогнулись.

— Или ты ждешь, что я буду тебе прислуживать?

В смежной комнате Дэмиен обвел взглядом мыла и чистые полотенца, большую деревянную бадью, наполненную горячей водой, от которой поднимался пар, и небольшой черпак рядом с ней. Все было устроено заранее — слуга принес полотенца и наполнил бадью горячей водой. На самом деле, это свидетельство планирования было очень в духе Лорена, хотя Дэмиен никогда раньше не замечал подобного планирования от Лорена в таком контексте.

Лорен не пошел за ним, оставив его выполнять прагматичное задание вымыться самому. Было приятно смыть с себя пыль и грязь после дороги. И было что-то мучительно дразнящее в том, чтобы прерваться на принятие ванны. До этого у них не было возможности намеренно и неспешно растянуть занятие любовью, как в Первую Ночь. Его мысли сократились до тех вещей, которые им вдвоем еще предстояло сделать.

Он тщательно намылил тело. Намочил волосы, промыл их, вытерся полотенцем и вылез из бадьи.

Когда Дэмиен вернулся в спальную комнату, его кожа раскраснелась от пара и горячей воды; полотенце было обернуто вокруг талии, и обнаженные торс и плечи были влажными от капелек воды, падавших с кончиков волос.

Здесь тоже виднелись следы планирования, и теперь Дэмиен видел их тем, чем они являлись: зажженные свечи, соединенные матрасы и сам Лорен, чистый и одетый в ночную рубашку. Он подумал о Лорене, дожидавшемся его. Это было очаровательно, потому что становилось ясно, что Лорен не был точно уверен, что делать, и все же, не изменяя своему характеру, вел себя так, чтобы держать все под контролем.

— Первый раз устраиваешь прием для любовника? — просто произнеся эти слова, Дэмиен покраснел и увидел, что Лорен тоже залился румянцем.

Лорен спросил:

— Ты помылся?

— Да, — ответил Дэмиен.

Лорен стоял на другом конце комнаты рядом с пустой кроватью. Он выглядел напряженным в свете свечей, словно собираясь с силами.

Лорен сказал:

— Сделай шаг назад.

Дэмиен бросил короткий взгляд назад, потому что сделать шаг назад значило упереться спиной в стену. Матрас и постельное белье лежали на полу слева от него. Он ощущал твердую стену за своей спиной.

— Положи руки на стену, — сказал Лорен.

Три горящих свечных фитиля заставляли пламя плясать, обостряя в Дэмиене ощущение пространства комнаты. Лорен шел к нему, его голубые глаза потемнели. Когда он приблизился, Дэмиен прижал ладони к стене позади себя.

Лорен не сводил с него взгляд. Комната была погружена в тишину, раздавалось лишь потрескивание огня в камине, потому что толстые стены не пропускали ни звука, и даже мир снаружи был не более чем отражением свечного пламени в темных оконных стеклах.

— Сними полотенце, — сказал Лорен.

Дэмиен оторвал одну ладонь от стены и распустил полотенце. Оно размоталось и соскользнуло с талии на пол.

Он наблюдал, как Лорен реагирует на его тело. Девственники и еще неопытные любовники обычно нервничали, и Дэмиену это нравилось, как испытание, которое нужно преодолеть, и нерешительность превратить в желание и наслаждение. Глубоко внутри себя он был рад заметить отголоски похожей реакции в Лорене. Наконец Лорен поднял взгляд от того места, куда он инстинктивно опустился.

Он позволил Лорену рассмотреть себя, увидеть его наготу, нескрываемый факт его возбуждения. Пламя в камине, с треском пожирающее молодое дерево, было оглушительным.

— Не прикасайся ко мне, — сказал Лорен.

И опустился перед ним на колени.

Открывшийся перед Дэмиеном вид этого лишил все слова всякого смысла. Его пульс бешено колотился, даже несмотря на то, что он довольно отчаянно пытался не рассчитывать, что за этим действием непременно последует другое.

Лорен не встретил его взгляд, он смотрел на наготу Дэмиена. Его губы были чуть приоткрыты, и теперь, находясь так близко от ее источника, Лорен напрягся еще сильнее. Дэмиен почувствовал первый трепет его дыхания на своей коже.

Лорен собирался сделать это. Когда видишь, как пума раскрывает пасть, ты не достаешь член из штанов. Дэмиен не шевелился, не дышал. Лорен взял его в руку, и все, что Дэмиен мог — это стоять, прижавшись спиной и ладонями к стене. Мысль о том, что фригидный Принц Виира сосет его член, была невообразима. Лорен положил вторую руку на стену.

Теперь Дэмиен видел очертания лица Лорена под новым углом. Под светлыми ресницами скрывались голубые глаза. Окружавшая их тишина комнаты была сюрреалестичной декорацией из простой мебели и голой кровати. Лорен взял головку в рот.

Голова Дэмиена откинулась на стену. Все его тело горело, и в это мгновение чистого ощущения он грубо и низко простонал от желания и закрыл глаза.

Когда он вновь открыл их, склоненная голова Лорена отодвинулась, так что все могло бы оказаться просто игрой воображения, за исключением того, что головка члена Дэмиена стала влажной.

Прижатый к стене, Дэмиен чувствовал грубую штукатурку под своими ладонями. Глаза Лорена были очень темными, его грудь поднималась и опускалась от неглубокого дыхания, он явно боролся с чем-то, когда вновь наклонился вперед.

— Лорен, — простонал Дэмиен. Губы Лорена снова обхватили его член. Дэмиен тяжело дышал. Он хотел двинуться, толкнуться глубже и не мог. Это было слишком, и этого было недостаточно; он старался контролировать свое тело, сдерживать свои природные инстинкты.

Его пальцы впились в штукатурку стены. Какая бы борьба ни происходила в голове Лорена, она не препятствовала его неторопливому навыку, чувственному мастерству, которое оставляло без внимания ритм и желание достичь разрядки, и было невыносимо утонченным. Лорен уже должен был попробовать его, ощутить солоноватый привкус его желания, его стремления. От этой мысли Дэмиен оказался на пределе.

Он не представлял это так. Он знал рот Лорена, знал его порочные возможности. Он знал, что это главное оружие Лорена. В повседневной жизни Лорен держал губы плотно сжатыми, превращая их сочную форму в тонкую линию, рот становился безжалостным изгибом. Дэмиен видел, как Лорен практически потрошил людей этим ртом.

Теперь губы Лорена дарили наслаждение, его слова заменил член Дэмиена.

Он кончит в рот Лорену. Это единственное ошеломительное осознание пришло к нему за мгновение до того, как Лорен наклонился и отточенным движением глубоко его заглотил. Дэмиена охватила вспышка тепла, и он кончил, переполненный ощущениями, прежде чем успел сдержать себя. По телу пробегала дрожь, пока он старался не двигаться, мышцы живота напряглись, пальцы вжимались в штукатурку.

Наконец его глаза открылись. Он прислонился головой к стене и наблюдал, как Лорен отстранился от него. Дэмиен почти ожидал, что Лорен подойдет к камину и брезгливо сплюнет, но он не сделал этого. Лорен проглотил. Он прижимал тыльную сторону руки ко рту, и стоял у окна, наблюдая за Дэмиеном с легкой настороженностью.

Дэмиен оттолкнулся от стены.

Когда он подошел к Лорену, то снова положил ладонь на стену, на этот раз сбоку от головы Лорена. Дэмиен чувствовал его дыхание в пространстве между ними, и тело Лорена было безошибочно возбуждено от того, что он только что сделал.

Было очевидно, что Лорен не знал, как рассматривать тот факт, что он возбудился, и что часть его настороженности была связана с тем, что он не знал, чего ждать дальше — один из странных пробелов в его опыте, которые Дэмиен предугадать не мог.

Стоя в приглушенном свете, Лорен сказал:

— Это честный обмен, не так ли?

— Не знаю. Чего ты хочешь?

Глаза Лорена казались очень темными. Дэмиен практически видел борьбу в нем, его напряжение становилось все ощутимее. На мгновение Дэмиену показалось, что Лорен не станет отвечать, потому что правда его желания была слишком болезненно открытой.

— Покажи мне, — сказал Лорен, — как это может быть.

Произнеся это, он залился румянцем; слова оставили его раскрытым — неопытным юношей, прижатым к оштукатуренной стене гостиницы.

Снаружи раскинулся враждебный Акиэлос, полный врагов и людей, жаждавших их смерти — опасная территория, которую надо преодолеть, прежде чем они оба смогут быть в безопасности.

Но здесь они были наедине. В свете свечей волосы Лорена казались золотыми, они падали на его ресницы и на изгиб шеи. Дэмиен представил, как бы он ухаживал за ним в какой-нибудь другой стране, где всего этого не случалось, как бы он вел с ним сладкие разговоры на балконе, до которого бы доносился аромат цветов из ночного сада внизу, а сияние праздничного вечера оставалось позади них. Он стал бы воздыхателем, рискованно ищущим пределы дозволенного.

— Я бы ухаживал за тобой, — сказал Дэмиен, — со всем изяществом и учтивостью, которых ты заслуживаешь.

Он распустил первый шнурок на рубашке Лорена, и ткань начала расходиться, открывая ложбинку на шее. Губы Лорена приоткрылись, он едва дышал.

Дэмиен продолжил:

— Между нами не было бы лжи.

Он потянул за второй шнурок, и почувствовал глухой удар собственного сердца и тепло, исходящее от кожи Лорена, когда он опустился к третьему шнурку.

— У нас было бы время, — сказал Дэмиен, — чтобы быть вместе.

И тогда в теплом свете свечей он поднял руку и погладил щеку Лорена, наклонился и нежно поцеловал его в губы.

Он ощутил изумление Лорена, словно тот не ожидал, что Дэмиен поцелует его после того, что он только что сделал. Через мгновение Лорен целовал его в ответ. Лорен целовал совсем не так, как делал все остальное. Он целовал просто и бесхитростно, как будто поцелуй для него был серьезным. И в нем чувствовалось ожидание — словно он ждал, что Дэмиен возьмет инициативу на себя.

Когда Дэмиен не сделал этого, Лорен по-другому наклонил голову, и его пальцы скользнули в волосы Дэмиена, все еще влажные после ванны. Поцелуй стал глубже по решению Лорена. Дэмиен чувствовал тело Лорена, прижавшегося к нему, и скользнул рукой под его распущенную рубашку, наслаждаясь ощущением этого мягкого собственнического прикосновения, о котором он и не мечтал до сегодняшней ночи и все еще отчасти ждал, что Лорен убьет его за это. Лорен издал легкий стон поощрения, на мгновение прервав поцелуй и закрыв глаза, переключая все внимание на прикосновение Дэмиена.

— Тебе нравится медленно, — Дэмиен наклонил голову к уху Лорена.

— Да.

Дэмиен очень нежно поцеловал шею Лорена, пока его рука медленно ласкала кожу под рубашкой. Кожа Лорена была более чувствительна, чем его собственная, хотя в течение дня Лорен безжалостно затягивал себя в самую суровую одежду. Дэмиен задался вопросом, подавлял ли Лорен свои ощущения по той же причине, по которой сейчас вел внутреннюю борьбу, чтобы их принять, его челюсти были плотно сжаты.

Тело Дэмиена начало возбуждаться снова, когда он подумал о том, как медленно войдет в тело Лорена, будет брать его так медленно, как ему нравится, и так долго, пока они не забудут, где закачивается один из них, и начинается другой.

Когда Лорен потянулся, стянул с себя рубашку и остался перед ним обнаженным, как уже был однажды, давно, в дворцовых банях, Дэмиен не смог устоять и шагнул вперед, проводя по коже Лорена кончиками пальцев от груди до бедра, следуя за прикосновением своим взглядом.

Лорен смотрел на него в ответ, словно физическая сила Дэмиена стала более выражена теперь, когда они оба были обнажены. Лорен толкнул его на матрас. Его руки блуждали по телу Дэмиена. Он касался Дэмиена так, как будто хотел изучить форму и ощущение его тела, как будто хотел запомнить все детали и сохранить их в своей памяти.

Дэмиен кожей чувствовал жар пламени в камине, пока они целовались. Лорен отстранился и выглядел так, словно пришел к решению, его дыхание стало частым, но контролируемым.

— Сделай так, чтобы я кончил, — сказал он и положил ладонь Дэмиена себе между ног.

Дэмиен сжал руку. Теперь, похоже, контролировать дыхание стало чуть сложнее.

— Так?

Нет. Медленнее.

В Лорене не произошло видимых изменений, кроме чуть приоткрытых губ и опущенных ресниц. Реакции Лорена всегда были едва уловимыми, его предпочтения — всегда неочевидными. Он не смог кончить в Рейвенеле, когда Дэмиен использовал рот. Он не был уверен, сможет ли кончить теперь, внезапно осознал Дэмиен.

Дэмиен замедлился настолько, что на мгновение осталась только крепкая хватка и медленные движения его пальца по головке. Он почувствовал, как Лорен покраснел, чувствовал его возбужденный член в своей руке, наслаждаясь его весом. Он был красивой формы и приятно пропорционален своему владельцу. Костяшки пальцев Дэмиена задели линию тонких золотистых волос, которая тянулась внизу живота Лорена.

Возобновленный интерес его собственного тела вырос от ленивого возбуждения до полного; он был готов взять Лорена сейчас, но оставил это, чтобы наблюдать за тем, как Лорен пытается снять свою защиту.

Дэмиен почувствовал, когда наступила реакция подавления, жесткое сдерживание, которое Лорен вызывал в своем теле: его живот напрягся, челюсти сжались. Дэмиен знал, о чем это говорит. Он не перестал двигать рукой.

— Не нравится кончать?

— А это проблема? — Дыхание Лорена сбилось, и ему не слишком успешно удавалось сохранять свой обычный тон.

— Не для меня. Я скажу тебе, как это было, когда закончу.

Лорен коротко выругался, и мир перевернулся, Лорен оказался сверху, его тело болезненно возбуждено. Лежа на спине, Дэмиен чувствовал под собой соломенный матрас и взглянул снизу вверх на Лорена. Его собственное тело горело от такой перестановки, когда он взял член Лорена в руку и сказал: «Давай же». Казалось нелепо дерзким говорить Лорену, что делать, в любом отношении.

Первое движение было осторожным, теплый толчок в его сжатую ладонь. Лорен смотрел ему в глаза. Дэмиен чувствовал, что для Лорена делать это было так же ново, как и для него самого — ощущать, словно он принимает это. Он задумался, трахал ли Лорен кого-нибудь по-настоящему хоть раз, и с изумленным потрясением осознал, что нет. Волна жара, накатившая при этой мысли была неприятной. И затем он, как и Лорен, оказался в том положении, в котором никогда до этого не находился.

— Я, — сказал Дэмиен, — никогда…

— Как и я, — ответил Лорен. — Ты будешь моим первым.

Все казалось преувеличенным: ощущение члена Лорена, скользящего совсем рядом с его собственным, медленное движение бедер, разгоряченная кожа. Пламя в камине пылало, Дэмиен положил руку на бок Лорена, чувствуя, как ритмично сокращаются его мышцы. Он поднял взгляд на Лорена, и в его собственных глазах было написано больше, чем он думал — в них было написано все, и Лорен отвечал ему, толкаясь в его руку.

— Как и ты моим, — услышал свои слова Дэмиен.

Лорен сказал:

— Я думал, в Акиэлосе Первая Ночь особенная.

— Для раба — да, — ответил Дэмиен. — Для раба она значит все.

Первое содрогание Лорена пришло вместе со стоном, неосознанным от напряжения, и теперь тело вело его. Это случилось, когда они смотрели друг на друга широко раскрытыми глазами, возбуждение Дэмиена приближалось к пику. Оргазм наступил, несмотря на то, что они даже не были внутри друг друга, но были едины, были одним целым.

Лорен тяжело дышал, по его телу все еще пробегала дрожь, постепенно затихая. Он смотрел в сторону, не глядя на Дэмиена, как будто только что было разделено слишком многое. Рука Дэмиена лежала на разгоряченной коже Лорена, и он чувствовал его сердцебиение. Он почувствовал, как Лорен двинулся, слишком рано.

— Я принесу…

Лорен поднялся, пока Дэмиен устроился на спине, заведя одну руку за голову; его телу потребовалось больше времени, чтобы восстановиться. Когда Лорена не было рядом, он снова ощутил кожей тепло огня и услышал потрескивание пламени.

Он наблюдал, как Лорен прошел по комнате, чтобы принести полотенец и кувшин с водой еще до того, как его дыхание успело выровняться. Дэмиен знал, что Лорен был брезглив после занятий любовью, и ему нравилось, что он знает это, нравилось, что постепенно он узнает своеобразие привычек Лорена. Лорен приостановился, проводя пальцами по деревянному краю стола, и просто дышал, окутанный приглушенным светом комнаты. Его привычки после занятий любовью были еще и оправданием, скрывающим необходимость побыть мгновение наедине с собой, Дэмиен знал и это тоже.

Когда Лорен вернулся, Дэмиен позволил ему вытереть себя с непредвиденно нежной внимательностью, которая тоже была частью манеры поведения Лорена в постели. Он сделал глоток из неглубокого кубка, который протянул ему Лорен, и в свою очередь наполнил его водой для Лорена, чего тот, казалось, не ожидал. Лорен неловко сел на матрас.

Дэмиен удобно вытянулся и ждал, пока Лорен сделает то же самое. Это заняло гораздо больше времени, чем заняло бы с любым другим любовником. Но, в конце концов, с той же напряженной неловкостью он лег рядом. Лорен лежал ближе к огню — единственному оставшемуся источнику света, который отбрасывал переплетения света и тени на его тело.

— Ты все еще носишь его.

Дэмиен не смог удержаться и сказал это. Запястье Лорена окольцовывало тяжелое золото такого же цвета, как его волосы в свете пламени.

— Как и ты.

— Почему?

— Ты знаешь почему, — ответил Лорен.

Они лежали рядом друг с другом среди простыней, и матрасов, и плоских подушек. Дэмиен перекатился на спину и посмотрел в потолок. Он чувствовал биение своего сердца.

— Я буду ревновать, когда ты женишься на Патрасской принцессе, — сказал он.

После этих слов комната погрузилась в тишину, он снова слышал потрескивание пламени и слишком отчетливо осознавал свое дыхание. Спустя мгновение, Лорен заговорил.

— Не будет никакой Патрасской принцессы или дочери Империи.

— Но продолжить род — это твой долг.

Дэмиен не знал, зачем он сказал это. На потолке были участки, заделанные деревянными панелями, а не оштукатуренные, и он видел темные завитки и жилки дерева.

— Нет. Я последний. Мой род закончится вместе со мной.

Дэмиен повернулся и увидел, что Лорен не смотрит на него, его взгляд был направлен куда-то в пустоту комнаты. Лорен тихо сказал:

— Я никогда никому не говорил этого раньше.

Дэмиен не хотел нарушать тишину, которая последовала, и то пространство, которое их разделяло.

— Я рад, что ты здесь, — сказал Лорен. — Я всегда думал, что мне придется одному столкнуться со своим дядей.

Он повернул голову, чтобы посмотреть на Дэмиена, и их взгляды встретились.

— Ты не один, — сказал Дэмиен.

Лорен не ответил, но улыбнулся, протянул руку и молча коснулся Дэмиена.

Они разошлись с Чарльзом шесть дней спустя, после того как пересекли самую южную провинцию Акиэлоса.

Это было извилистое неспешное путешествие, проходящие дни были наполнены жужжанием насекомых и полуденными остановками на отдых, чтобы избежать самой сильной жары. Торговый караван Чарльза придавал им респектабельности, и они проходили патрули Кастора без трудностей. Йорд научил Актиса играть в кости, а тот в ответ научил Йорда некоторым Акиэлосским словам. Лазар преследовал Палласа с такой уверенностью, которая заставляла Палласа поднимать хитон сразу же, как только они делали остановки там, где было хоть какое-то подобие уединения. Паскаль дал совет Лидосу, который ушел от него, успокоенный насчет медицинской природы своих проблем.

Когда дни стали слишком жаркими, они стали останавливаться в гостиницах и постоялых дворах, а однажды — на большой ферме, где ели хлеб, твердый сыр, финики и Акиэлоские сладости из меда и орехов, на которые слетались осы.

На ферме Дэмиен сидел за столом на улице напротив Паскаля, который подбородком кивнул в сторону Лорена, который стоял вдали в тени ветвей дерева.

— Он не привык к жаре.

Это было правдой. Лорен не был создан для Акиэлосского лета и в течение дня прятался в тени повозок или скрывался под прикрытием тенистых ветвей деревьев, когда они делали привалы. Но кроме этих, он не подавал никаких признаков, не жаловался и не отлынивал, когда нужно было работать.

— Ты никогда не рассказывал мне, как оказался на стороне Лорена.

— Я был врачом Регента.

— То есть, ты ухаживал за его домашними слугами.

— И его мальчиками, — сказал Паскаль.

Дэмиен ничего не ответил.

Спустя мгновение Паскаль добавил:

— Прежде чем Король умер, мой брат служил в его Гвардии. Я не приносил клятву своего брата Королю. Но мне нравится думать, что я несу ее.

Дэмиен спустился к ручью, где стоял Лорен, прислонившись спиной к стволу молодого кипариса. Он был одет в свободный и чудесный белый хлопковый хитон и сандалии, его взгляд был прикован к виду перед ним: раскинувшемуся под простором синего неба Акиэлосу.

Склоны холмов сбегали к далекому побережью, где под солнцем блестел океан, и кучковались домики строгих форм, выкрашенные белым и напоминающие паруса. В архитектуре были отражены простота и изящество, которые Акиэлоссцы воспевали в своем искусстве, в своей науке, в своей философии, и которые находили ответ в Лорене во время их путешествия, как успел заметить Дэмиен.

Дэмиен на мгновение остановился, и Лорен повернулся к нему и сказал:

— Здесь прекрасно.

— Здесь жарко, — ответил Дэмиен. Подойдя к берегу, покрытому галькой, он наклонился и окунул кусок ткани в чистую воду ручья. Он подошел обратно.

— Вот, — мягко сказал Дэмиен. После недолгого сомнения, Лорен наклонил голову и позволил Дэмиену выжать прохладную воду себе на шею, пока закрыл глаза и издал тихий сладкий вздох облегчения. Только стоя так близко, можно было увидеть легкий румянец на его щеках и чуть влажные от пота корни волос.

— Ваше Высочество, Чарльз и торговцы готовятся отъезжать, — Паллас появился в тот момент, когда их головы склонялись совсем рядом, и струйка воды бежала вниз по шее Лорена. Дэмиен поднял взгляд, опираясь рукой на грубый ствол дерева.

— Я понимаю, что ты был рабом, и что Чарльз освободил тебя, — обратился Гильем к Дэмиену, пока торговцы собирались отделиться от них: — Я хочу, чтобы ты знал, что мы с Чарльзом никогда не торговали рабами.

Дэмиен окинул взглядом своеобразную красоту грубоватого пейзажа. Он услышал свои слова:

— Дамианис отменит рабство, когда станет Королем.

— Спасибо, Чарльз. Мы не можем и дальше подвергать тебя опасности, — Лорен тоже прощался с торговцами.

— Ехать с Вами было честью для меня, — сказал Чарльз. Лорен пожал его руку.

— Когда Дамианис из Акиэлоса займет престол, назови ему мое имя и скажи, что ты помог мне. Он установит хорошие цены на твои ткани.

Никандрос смотрел на Лорена.

— Он очень…

— Ты привыкнешь к этому, — сказал Дэмиен, ощутив прилив радости внутри, потому что на самом деле это не было правдой.

Последний привал они устроили в маленькой роще деревьев, которая обеспечивала им укрытие, на краю широкого открытого поля, единственное возвышение которого венчала Твердыня Королей.

Она виднелась вдали; высокие каменные стены и мраморные колонны, пантеон королей. Завтра они с Лореном отправятся туда и встретятся с кормилицей, которая вместе со своим крошечным ценным свертком выкупит свободу Йокасты. Дэмиен посмотрел на него и ощутил веру в будущее, настоящую надежду.

В его разуме роились мысли об утре, он лег на свой спальник рядом с Лореном и уснул.

Лорен лежал рядом с Дэмиеном до тех пор, пока весь лагерь не погрузился в тишину, и тогда, когда никто не мог остановить его, он поднялся и пошел через спящий лагерь к повозке, в которой находилась Йокаста.

Было очень поздно, и звезды усыпали небо Акиэлоса. И это было странно. Быть здесь, так близко к концу всех своих планов. Так близко к концу всего.

Находиться там, где он никогда не мечтал оказаться, и знать, что утром все это закончится, или, по крайней мере, он перестанет быть частью этого. Лорен тихо двигался мимо спящих солдат к тому месту в отдалении, где тихо и неподвижно стояли повозки.

Затем он отпустил охранявших их солдат, потому что не должно было быть свидетелей. Все плохие дела творятся по ночам. Двери повозки распахнулись навстречу ночному воздуху, внутренняя железная решетка удерживала пленницу внутри. Он встал перед решеткой. Йокаста наблюдала за всем происходящим, но не отпрянула и не закричала о помощи, как он и полагал. Она просто спокойно встретила его взгляд через прутья решетки.

— Так у тебя свои собственные планы.

— Да, — ответил Лорен.

И шагнул вперед, отпирая засов решетки и открывая дверь.

Он отступил назад. У него не было с собой оружия. Это был легкий путь на свободу. Недалеко стояла оседланная лошадь. Айос был в полудне пути.

Она не вышла через распахнутую дверь, а просто смотрела на него, и в холодной пристальной голубизне ее глаз было написано, что побег из повозки был ловушкой.

Лорен сказал:

— Я думаю, что это ребенок Кастора.

Йокаста не ответила ему, и в повисшей тишине она не сводила с него глаз. Лорен удерживал ее взгляд. Вокруг них лагерь был погружен в тишину, не раздавалось ни звука, кроме дуновения ночного ветерка.

— Думаю, ты прекрасно все понимала в те мрачные дни в Акиэлосе. Конец близился, но Дамианис не стал бы никого слушать. Единственным способом спасти его жизнь было убедить Кастора отправить его рабом в Виир. Чтобы сделать это, ты должна была попасть в постель Кастора.

Ее лицо не дрогнуло, но Лорен почувствовал перемену в ней, то, как она с новой осторожностью держала себя. В ночи, окружавшей их, это, против ее воли, дало ему знак. Это выдало ее. И она злилась из-за этого, и впервые ей было страшно.

Он сказал:

— Я думаю, это ребенок Кастора, потому что ты бы не стала использовать ребенка Дэмиена против него.

— Тогда ты меня недооцениваешь.

— Правда? — он выдержал ее взгляд. — Думаю, мы это выясним.

Лорен бросил ключ на пол повозки прямо перед застывшей Йокастой.

— Мы похожи. Ты сказала это. Открыла бы ты дверь для меня? Не знаю. Но ты открыла дверь для него.

Ее голос не изменился, он не выдавал ничего, кроме насмешливой горечи:

— Хочешь сказать, что единственная разница между нами состоит в том, что я выбрала не того брата?

Когда звезды поплыли в небесах, Лорен вспомнил о Никаисе, стоявшем во дворе и сжимавшем в руке сапфировую сережку.

— Не думаю, что ты выбирала, — ответил Лорен.