Восхождение королей

Глава 4

— Лорен, — сказал он, — что ты наделал?

— Тебя беспокоит мысль о том, что он причиняет вред твоей стране?

— Ты знаешь, что да. Мы теперь играем с судьбами народов? Это не вернет твоего брата.

Повисла мучительная тишина.

— Знаешь, мой дядя знал, кто ты, — нарушил молчание Лорен. — Он все это время ждал, пока мы переспим. Он хотел сам сказать мне, кто ты, и наблюдать, как это сломит меня. О, ты догадывался об этом? Ты просто думал, что трахнешь меня в любом случае? Не смог устоять?

— Ты приказал привести меня в твои покои, — сказал Дэмиен, — и толкнул меня в постель. Я сказал: «Не делай этого».

— Ты сказал: «Поцелуй меня», — ответил Лорен, каждое слово произнесено четко. — Ты сказал: «Лорен, мне нужно быть внутри тебя, это так хорошо, Лорен», — он переключился на Акиэлосский, как Дэмиен во время оргазма, — «Я никогда не ощущал такого раньше, я не могу сдержаться, я сейчас…»

— Хватит, — сказал Дэмиен. Он дышал часто и неглубоко, как после тяжелой физической нагрузки. Он неотрывно смотрел на Лорена.

— Чарси, — продолжил Лорен, — было отвлекающим маневром. Я узнал это от Гийона. Мой дядя отплыл в Айос три дня назад и сейчас уже достиг его берегов.

Дэмиен отступил на три шага назад, чтобы позволить информации усвоиться. Он осознал, что рукой опирается об один из шатровых шестов.

— Понятно. А мои люди должны умирать, сражаясь с ним за тебя, так же, как при Чарси?

Улыбка Лорена была неприятной.

— На том столе лежит список снабжения и военных отрядов. Я дам их тебе для поддержки твоей кампании на юг.

— В обмен на?.. — ровным голосом спросил Дэмиен.

— Дельфу, — ответил Лорен таким же тоном.

Дэмиена поразил шок, который заставил вспомнить, что перед ним Лорен, а не любой другой молодой человек двадцати лет. Провинция Дельфа принадлежала Никандросу, его другу и стороннику, который присягнул ему в своей верности. Она была ценной сама по себе: плодородная и с сильным морским портом. Она заключала в себе еще и символическое значение, как место величайшей победы Акиэлоса и величайшего поражения Виира. Ее возвращение Вииру усилит позицию Лорена, но ослабит его собственную.

Дэмиен пришел сюда неподготовленным к ведению переговоров. Лорен подготовился. Лорен был здесь как Принц Виира перед Королем Акиэлоса. Лорен все это время знал, кто он. Список, написанный рукой Лорена, был подготовлен до встречи.

Дэмиена почти мутило от опасности при мысли о Регенте, который находился в его стране. Под контролем Регента уже находилась Акиэлосская дворцовая стража — его подарок Кастору. Теперь же Регент сам был в Айосе, и его отряды в любой момент по приказу готовы захватить столицу — а Дэмиен здесь, за сотни миль, стоит перед Лореном и его невозможным ультиматумом.

Он спросил:

— Ты спланировал это с самого начала?

— Труднее всего было вынудить Гийона впустить меня в его форт, — ровно сказал Лорен, и частный тон его голоса был чуть более частным, чем обычно.

Дэмиен сказал:

— Во дворце по твоим приказам меня избивали, отравили и выпороли. И ты просишь меня отдать Дельфу? Почему бы тебе вместо этого не рассказать, почему мне не стоит просто передать тебя твоему дяде в обмен на его помощь против Кастора?

— Потому что я знал, кто ты, — ответил Лорен, — и, когда ты убил Туара, унизив приверженцев моего дяди, я пустил известие об этом в каждый уголок моей страны. Так что если ты когда-нибудь приползешь на свой трон, то не будет никакой возможности союза между тобой и моим дядей. Хочешь сыграть со мной в эту игру? Я разгромлю тебя.

— Разгромишь меня? — повторил Дэмиен. — Если бы я выступил против тебя, то оставшийся клочок земли, который ты держишь, был бы окружен врагами со всех сторон, и тебе пришлось бы разделить силы в трех направлениях.

— Не сомневайся, — сказал Лорен, — когда я говорю, что ты бы получил все мое неразделенное внимание.

Дэмиен медленно прошелся взглядом по Лорену.

— Ты один. У тебя нет союзников. У тебя нет друзей. Ты доказал, что все, что твой дядя говорил о тебе — правда. Ты заключал сделки с Акиэлосом. Ты даже взял Акиэлоссца себе в постель — и теперь все об этом знают. Ты цепляешься за независимость, имея единственный форт и жалкие остатки своей репутации.

Он придал вес каждому слову.

— Так что позволь мне сказать тебе условия союза. Ты дашь мне все, перечисленное в этом списке, и в ответ я помогу тебе против твоего дяди. Дельфа останется с Акиэлосом. Давай не будем делать вид, что у тебя есть что-то, за что стоит торговаться.

Когда Дэмиен закончил, повисла тишина. Их с Лореном разделяли три шага.

— У меня есть еще кое-что, — сказал Лорен, — что ты хочешь.

Ледяные голубые глаза Лорена неотрывно смотрели на Дэмиена, он стоял в расслабленной позе, и весь свет шатра переливался в его ресницах. Дэмиен почувствовал, как слова подействовали на него, и тело начало реагировать против воли.

— Гийон, — сказал Лорен, — согласился дать письменные показания по поводу деталей сделки, заключенной между Кастором и моим дядей во время его пребывания на посту Посла в Акиэлосе.

Дэмиен покраснел. Это было не то, что он ожидал услышать от Лорена, и Лорен знал это. На мгновение все несказанное повисло между ними.

— Прошу, — сказал Лорен, — оскорбляй меня дальше. Расскажи мне поподробнее о моей пошатнувшейся репутации. Расскажи мне, как то, что я прогибался для тебя, повредило мое положение. Как будто быть оттраханным Королем Акиэлоса могло оказаться чем-то, кроме унижения. Я до смерти хочу это услышать.

— Лорен…

— Ты думал, — перебил Лорен, — что я приду сюда без средств для обеспечения исполнения моих условий? Только у меня есть единственные доказательства предательства Кастора, помимо твоего слова.

— Моего слова достаточно для людей, которые имеют значение.

— Да? Тогда, разумеется, отклони мое предложение. Я казню Гийона за измену и подержу его письмо над пламенем ближайшей свечки.

Руки Дэмиен сжались в кулаки. Он чувствовал себя абсолютно обыгранным — даже когда понимал, что Лорен торгуется за свою политическую жизнь в одиночку, не имея практически ничего. Лорен должен был быть в безвыходном положении, чтобы предложить сражаться вместе с Акиэлосом; вместе с Дамианисом из Акиэлоса.

— Мы снова будем играть в притворство? — спросил Дэмиен. — Что ничего никогда не было?

— Если ты обеспокоен, что это пройдет незамеченным между нами, то не переживай. Каждый в моем лагере знает, что ты служил мне в постели.

— И это будет между нами так? — спросил Дэмиен. — Корыстно? Холодно?

— А как, ты думал, это будет? — ответил Лорен. — Что ты возьмешь меня в постель для публичной консуммации?

Это причинило боль. Дэмиен сказал:

— Мне не сделать этого без Никандроса, а он не отдаст Дельфу.

— Он согласится, когда ты дашь ему Айос.

Это было слишком искусно разыграно. Дэмиен не задумывался об этом дальше поражения Кастора, не думал о выборе сатрапа в Айосе, традиционном месте ближайшего советника Короля. Никандрос был наилучшим кандидатом.

— Я вижу, ты все продумал, — с горечью в голосе сказал Дэмиен. — Это могло быть не… ты мог прийти ко мне и попросить помощи, я бы…

— Убил оставшихся членов моей семьи?

Лорен произнес это, стоя с прямой спиной и немигающим взглядом. С тяжестью Дэмиен вспомнил, как пронзил мечом человека, которого считал Регентом; как будто убийство Регента стало бы его искуплением. Не стало бы.

Он подумал обо всем, что Лорен сделал здесь, о каждой крупице безразличных методов воздействия, чтобы контролировать эту встречу, чтобы быть уверенным, что все пройдет на его условиях.

— Поздравляю, — сказал Дэмиен. — Ты вынудил меня. У тебя есть то, что я хочу. Дельфа в обмен на твою помощь на юге. Ничего не дается даром, ничего не делается из добрых чувств, все происходит по принуждению и с хладнокровным планированием.

— В таком случае у меня есть твое согласие? Скажи это.

— У тебя есть мое согласие.

— Хорошо, — сказал Лорен. Он сделал шаг назад. Тогда, точно стержень самоконтроля окончательно разрушился, Лорен всем весом осел на стол позади себя, с его лица стерлись все краски. Он дрожал, на лбу выступили капельки пота из-за ранения. Он сказал: — А теперь убирайся.

К нему обращался глашатай.

Дэмиен слышал его, будто откуда-то издалека, и наконец понял, что его ждет небольшой отряд его собственных людей для возвращения с ним обратно в лагерь. Он ответил глашатаю или подумал, что ответил, потому что глашатай ушел и оставил его рядом с конем.

Дэмиен положил руку на седло, прежде чем вскочить на лошадь, и на мгновение закрыл глаза. Лорен знал, кто он, и все равно занялся с ним любовью. Он задавался вопросом, какое сочетание стремления и самообмана позволили Лорену сделать это.

Он был разбит произошедшим, ноющее и покрытое синяками тело сотрясала мелкая дрожь. Дэмиен не чувствовал, как ему наносили удары во время боя — до настоящего момента, когда все они вдруг обрушились разом. Его охватило шаткое изнурение после схватки; он не мог двигаться, он не мог думать.

Если бы он представлял себе, то это было бы единое катастрофическое событие — разоблачение, которое, что бы ни последовало потом, завершилось бы. Жестокость была бы одновременно и наказанием, и облегчением. Он никогда не представлял себе, что это будет продолжаться и продолжаться; что правда была известна; что она была болезненно впитана; что это будет такое разрушающее давление, не покидающее грудь.

Лорен сдержал и подавил все эмоции в своем взгляде — он вынесет и союз с убийцей своего брата, не ощущая ничего, кроме отвращения. Если он может это, то Дэмиен тоже сможет. Он сможет вести деловые переговоры, говорить на формальном языке королей.

Боль утраты была бессмысленна, потому что Лорен никогда не принадлежал ему. Он знал это. То хрупкое, что выросло между ними, никогда не имело права на существование. Всегда был известен конец: тот момент, когда Дэмиен вновь накинет свою мантию.

Теперь ему нужно вернуться с этими людьми в свой собственный лагерь. Поездка назад была быстрой, меньше полумили разделяло их армии. Он вернулся с мыслью о долге, прочно обосновавшейся в его разуме. Если это и причиняло боль, то это было уместно; это и есть царствование.

Оставалась еще одна вещь, которую он должен был сделать.

Когда он, наконец, спешился, Акиэлосский палаточный городок был возведен, отражая Виирийский, по его приказу. Он соскользнул с седла и бросил поводья солдату. Он очень устал чисто физически, и концентрация теперь требовала усилий. Ему нужно было убрать дрожь в мышцах, в руках и ногах.

На восточной стороне лагеря стоял его личный шатер, в котором его ждали простыни и матрас — место, где он сможет закрыть глаза и отдохнуть. Дэмиен не пошел туда. Вместо этого он вызвал Никандроса в командный шатер, установленный в центре лагеря армии.

Сейчас была ночь, и вход в палатку освещали факелы, оранжевое пламя которых горело на уровне талии. Внутри шесть жаровен отбрасывали танцующие тени на стол и стул, повернутый ко входу, трон для аудиенций.

Даже установка лагеря так близко от Виирийских войск держала людей в напряжении. Они выставили дополнительные караулы и всадников с горнами, каждый нерв был натянут. Если Виириец бросит камушек, вся армия начнет действовать.

Они пока не знали, почему разбили лагерь здесь; они просто исполнили приказы Дэмиена. Никандрос первым услышит новости.

Дэмиен вспомнил, как горд был Никандрос в тот день, когда Теомедис доверил ему Дельфу. Она значила больше, чем просто дарованная земля или каменная кладка построек. Это было доказательством для Никандроса, что он почтил память своего отца. Теперь Дэмиен собирался забрать у него это как часть хладнокровного управления государством.

Дэмиен ждал, не отворачиваясь от того, что теперь для него значило быть Королем. Если он смог оставить Лорена, то он сможет и это.

Никандрос вошел в палатку.

И предложение, и цена были неприятны. Никандрос не смог полностью скрыть боль, пока искал объяснения, которых не находил. Дэмиен смотрел на него, непреклонный и непоколебимый. Они вместе играли мальчишками, но сейчас Никандрос стоял перед своим Королем.

— Виирийский Принц получит мой дом и будет твоим основным союзником в этой войне?

— Да.

— И ты решился на это?

— Решился.

Дэмиен вспомнил свои надежды о возвращении домой, когда между ними все могло бы быть как в прежние дни. Как будто такая дружба могла бы пережить царствование.

— Он настраивает нас друг против друга, — сказал Никандрос. — Это просчитано. Он пытается ослабить тебя.

Дэмиен ответил:

— Я знаю. Это похоже на него.

— Тогда… — Никандрос замолчал и в бессилии отвернулся. — Он держал тебя своим рабом. Он бросил нас при Чарси.

— На то были причины.

— Но я их не узнаю.

Список снабжения и людей, который им предлагал Лорен, лежал на столе. Он включал в себя больше, чем тогда предполагал Дэмиен, но все равно был ограниченным. Он был приблизительно равен вкладу Никандроса, и, вероятно, не уступал по ценности присоединению другого сатрапа к стороне Дэмиена.

Но он не стоил Дельфы. Дэмиен видел — Никандрос знает это, как знает и он сам.

— Я хотел бы сделать это проще, — сказал Дэмиен, — если бы мог.

Повисла тишина, пока Никандрос сдерживал ответ.

Дэмиен спросил:

— Кого я потеряю?

— Македона, — ответил Никандрос. — Стратона. Северных генералов, может быть. В Акиэлосе твои союзники будут уже не такими полезными, обыватели — не такими приветливыми, даже враждебными. Возникнут проблемы со сплочением отрядов, когда мы выступим, и еще больше проблем во время сражения.

Дэмиен сказал:

— Расскажи мне, что еще.

— Люди будут болтать, — продолжил Никандрос. Он произносил слова с отвращением, он не хотел их говорить. — О том…

Дэмиен прервал его:

— Нет.

И следом, словно Никандрос не мог удержать слова, он произнес:

— Если бы ты, по крайней мере, снял браслет с запястья…

— Нет. Он останется. — Дэмиен не стал опускать глаз.

Никандрос отвернулся и положил ладони на стол, оперевшись на него. Дэмиен видел сопротивление, скопившееся в спине Никандроса, в его плечах, пока ладони продолжали неподвижно лежать на столе.

Нарушая болезненное молчание, Дэмиен спросил:

— А ты? Потеряю ли я тебя?

Он позволил себе только это. Слова были произнесены довольно ровным голосом, и он заставил себя ждать, не говоря ничего больше.

Никандрос ответил, и слова как будто поднимались у него глубоко изнутри против воли:

— Я хочу Айос.

Дэмиен выдохнул. Лорен, внезапно осознал он, не настраивал их друг против друга. Он подыгрывал Никандросу. Во всем этом была опасная осведомленность; в знании, насколько далеко может растянуться преданность Никандроса и что удержит ее от разрыва. Присутствие Лорена в комнате было почти ощутимым.

— Послушай меня, Дамианис. Если ты хоть когда-нибудь ценил мои советы, послушай. Он не на нашей стороне. Он Виириец, и он будет вводить свои войска в нашу страну.

— Чтобы сражаться со своим дядей, не с нами.

— Если кто-то убивает твою семью, ты не успокоишься, пока все они не умрут.

Слова повисли между ними. Он вспомнил глаза Лорена, когда тогда в палатке он добыл себе этот союз.

Никандрос качал головой.

— Или ты действительно думаешь, что он простил тебя за убийство его брата?

— Нет. Он ненавидит меня за это, — он произнес это спокойно, не дрогнув, — но своего дядю он ненавидит больше. Мы нужны ему. И он нужен нам.

— Он нужен тебе настолько, что ты лишишь меня моего дома, потому что он сказал тебе?

— Да, — ответил Дэмиен.

Он наблюдал, как Никандрос борется с этим.

— Я делаю это для Акиэлоса, — сказал Дэмиен.

Никандрос ответил:

— Если ты ошибаешься, то больше не будет Акиэлоса.

Он переговорил с несколькими солдатами по пути к своему шатру, пара слов там, пара слов здесь, пока проходил по лагерю — привычка, укоренившаяся в нем со времени первого командования в семнадцать лет. Солдаты вставали по стойке смирно, когда он проходил мимо, и отвечали только: «Повелитель», если он говорил. Это не было похоже на посиделки вокруг костра с вяжущим рот вином и обменом непристойными историями и грязными слушками.

Йорд и остальные Виирийцы из Рейвенела были отправлены обратно к Лорену, чтобы присоединиться к его армии в нелепых палатках у Фортейна. Дэмиен не видел, как они уехали.

Ночь была теплой, и не было нужды в кострах, кроме как для приготовления пищи и освещения. Дэмиен знал дорогу, потому что среди строгих рядов палаток Акиэлосского лагеря было легко следовать даже в свете факелов. Натренированные, дисциплинированные отряды сделали работу быстро и эффективно, оружие было начищено и сложено, костры разведены, колышки палаток прочно вбиты в землю.

Его шатер был сделан из чистой белой парусины. Он ничем особо не отличался от остальных, за исключением размера и двух вооруженных стражников при входе. Они вытянулись по стойке смирно, залившись румянцем гордости от своей обязанности; это было заметнее в младшем солдате Палласе, чем в старшем Актисе, но все равно очевидно в обоих. Дэмиен убедился, что коротко засвидетельствовал им свою признательность, как следовало, когда проходил мимо.

Он отодвинул полу шатра и позволил ей закрыться позади себя.

Внутри шатер был аскетично пуст и освещен сальными свечами в подсвечниках. Уединение было похоже на благословение. Ему больше не нужно было держать себя, он мог позволить тяжести скопившегося утомления обрушиться на него в поисках отдыха. Тело тосковало по нему. Дэмиен хотел только снять с себя броню и закрыть глаза. В одиночестве ему не нужно быть Королем. Он замер и похолодел, когда ужасное ощущение пробежало по нему, зыбкость, которая походила на тошноту.

Он был не один.

Она была обнажена, ее полная грудь свисала вниз, и лоб прижимался к полу у изножья голого матраса. У нее не было дворцовой подготовки, поэтому она не могла скрыть, что нервничала. Ее светлые волосы по северному обычаю были убраны с лица хрупкой заколкой. Ей было около девятнадцати или двадцати, ее тело обучено и готово для него. Она приготовила ванну в простой деревянной бадье, так что, если бы он пожелал, он мог воспользоваться ей; или самой рабыней.

Дэмиен знал, что в армии Никандроса были рабы, следовавшие за повозками и припасами. Он знал, что когда вернется в Акиэлос, там будут рабы.

— Поднимись, — услышал он себя, неловко произнося слово; неверный приказ для раба.

Было время, когда он бы ожидал такого и знал, как себя вести. Он бы оценил очарование ее простых северных умений и взял бы ее, если не сегодня ночью, то точно утром. Никандрос знал его, и рабыня была во вкусе Дэмиена. Она лучшая рабыня Никандроса — это было очевидно; рабыня из личной свиты, возможно, даже любимица, потому что Дэмиен был его гостем и его Королем.

Она поднялась. Дэмиен молчал. Вокруг ее шеи был надет ошейник, а на тонких запястьях — металлические браслеты, похожие на тот, который он…

— Повелитель, — тихо обратилась она. — Что-то не так?

Он странно неровно выдохнул. Дэмиен осознал, что его дыхание было неровным уже некоторые время, что его тело казалось неустойчивым. Что тишина, повисшая между ними, растянулась слишком надолго.

— Не надо рабов, — сказал Дэмиен. — Передай Держателю. Больше никого ко мне не присылать. Во время кампании меня будут одевать только помощники или камердинеры.

— Да, Повелитель, — сказала она, повинуясь и смущаясь, скрывая это или пытаясь скрыть, и направилась к выходу из шатра, пока ее щеки пылали.

— Подожди, — он не мог отправить ее идти по лагерю обнаженной. — Вот, — он отстегнул свою накидку и обернул вокруг ее плеч. Он чувствовал всю неправильность этого, выходящую за рамки протокола. — Стражник сопроводит тебя обратно.

— Да, Повелитель, — сказала она, потому что она не могла сказать ничего больше, и оставила его в благословенном одиночестве.