Время пришло

1

Няня?

Этот вопрос не давал покоя Нору Нортону в течение всех двенадцати часов полета из Сан-Паулу в Уэллингтон. Он вертелся у Нора в голове с момента прочтения дедушкиного завещания, вместе с другими официальными бумагами присланного адвокатом. А теперь, когда до возвращения домой и получения ответа было рукой подать, этот вопрос снова встал перед ним во всей своей остроте.

Какого черта деду в последние два года его жизни понадобилось нанимать няню? И почему она включена в завещание наряду с другими домочадцами, о которых обязан позаботиться он, Нор?

Эта няня не лезет ни в какие ворота. В доме деда вообще не было детей. Во всяком случае, Нор слыхом о них не слыхивал. И в завещании никто из детей не упоминается. Поэтому включать в список няню, кем бы она ни была, наряду с другими слугами (которых Нор обязан был содержать по крайней мере еще один год, если не до конца жизни) казалось очень странным.

С остальными все более или менее понятно. Нор с симпатией относился к миссис Севенсон, которая целую вечность была экономкой деда. Дворецкий Бартлетт и шофер Оливер работали у Винсента немногим меньше. А о том, чтобы разлучить главного садовника мистера Бэрри с его любимыми клумбами, и подумать невозможно. Каждый из них заслуживает всяческого уважения. Но при чем тут невесть откуда взявшаяся няня, которой не за кем присматривать?

Как бишь ее зовут? Гвендолен Рэббитс. Гвендолен… Имя немодное, впору только старой деве. А фамилия напоминает кролика… Какая там, к черту, няня? Наверняка женщина, пережившая тяжелые времена. Дед имел обыкновение время от времени помогать таким людям. Но содержать ее два года и включить в завещание — пожалуй, это уж слишком.

— Посадка в аэропорту Уэллингтона строго по расписанию, — объявил командир корабля. — Погода хорошая, температура по Цельсию плюс девятнадцать градусов. Прогноз на сегодняшний день…

Нор посмотрел в окно самолета и ощутил невыразимую печаль. Печаль, которую сдерживал, с тех пор как получил горестную весть. Внизу раскинулся Уэллингтон. Красные крыши, порт, мост, оперный театр… Эта панорама всегда означала для него возвращение домой. Но олицетворением дома был Винсент Нортон, который вырастил внука, осиротевшего в восемь лет, и научил его относиться к миру как к огромному теннисному корту.

Нор понимал, что лишился очень многого. Дед был для него не просто родственником, но добрым и благородным человеком. Винсент Нортон жил щедро и все делал от души. С таким характером деду следовало бы жить и жить.

Винсент… По нынешним временам имечко не очень. В семье Нортонов мужчинам давали странные имена. Собственное имя частенько заставляло Нора морщиться, но дед искренне радовался своему имени.

— Оно означает «победитель», мой мальчик. А я всегда любил побеждать. Любил жизнь и относился к ней, как к игре.

Винсент неуклонно придерживался этого принципа, столь естественного для его артистической натуры. В глубине его не по возрасту молодых глаз всегда плясали лукавые искорки. Неужели его больше нет? Господи, как больно, что дед умер без него!

На смену печали пришел гнев. Какого черта деду понадобилось умирать в восемьдесят шесть лет, если он хвастался, что доживет до ста? Курил бы свои любимые сигары, пил отборное французское шампанское и в окружении красивых женщин лебедем плыл по залу, как бывало всегда во время благотворительных балов или светских приемов… Он слишком любил жизнь, чтобы навсегда отказаться от нее!

Молодой человек глубоко вздохнул, чтобы справиться с тяжестью в груди, и велел себе выкинуть из головы этот вздор. Дед умер, и его уже не воротишь. Во всем виноват он сам, Нор. Точнее, его непростительная беспечность. За три года так и не удосужился слетать домой. Да, конечно, Южная Америка рай для исследователя, но время найти было можно. Просто ему никогда не приходило в голову, что железное здоровье старика не вечно.

В письмах деда не содержалось и намека на то, что он болен. Но и о няне там тоже не упоминалось. Нор вновь сердито нахмурился, окончательно сбитый с толку. В случае болезни дед нанял бы сиделку, а не няню. Если только не… Да нет, не мог старик впасть в маразм. Должно найтись другое объяснение.

Самолет приземлился. Не успел он остановиться, как Нор встал и потянулся за дорожной сумкой, лежавшей на верхней полке. Ему не терпелось поскорее выйти наружу.

— Могу я чем-нибудь помочь вам, мистер Нортон? — спросила стюардесса, которая в течение всего полета не знала, как ему угодить. Нор наградил ее улыбкой.

— Нет, спасибо, все в порядке. — Стюардесса была лапочка, но Нор не собирался реагировать на ее заигрывания. У него намечаются дела поважнее.

И все же ее чары не оставили Нора равнодушным. Проходя мимо красотки к выходу, он почувствовал слабый укол досады. Он был занят прокладыванием нового туристского маршрута в верховья Амазонки и довольно долго обходился без женщин. И все же с женщинами у него никогда проблем не было. Шесть с лишним футов тугих мышц делали свое дело даже тогда, когда он выглядел не слишком ухоженным после долгого пребывания вдали от центров цивилизации.

Нор слегка поморщился, вспомнив предупреждение деда:

— Мой мальчик, тебе слишком легко все дается. Если ты и дальше будешь довольствоваться чужими объедками, то никогда не остепенишься и не узнаешь, что такое настоящая женщина.

— Дед, но я не собираюсь остепеняться, — ответил он.

Три года тому назад это было правдой, и все же ответ деда крепко засел в его памяти:

— Нор, тебе уже тридцать. Пора подумать о детях. Если уж на то пошло, ты последний мужчина в семье, а мне не хочется, чтобы наш род пресекся. Оставить наследников, которые будут жить после тебя, это единственный способ обрести бессмертие.

Может быть, старик еще тогда предчувствовал свою кончину?

— Дед, мужчине никогда не поздно иметь детей, — заспорил он. — Разве Чарли Чаплин не плодил их, когда ему было за восемьдесят? Держу пари, ты и сам еще не ударишь в грязь лицом!

— Все нужно делать вовремя. Подумай об этом, Нор. Твои родители были ненамного старше тебя, когда их самолет разбился в Антарктике. Им не представилось шанса завести второго ребенка. Если ты так и будешь путешествовать и не успеешь жениться и завести детей, может оказаться слишком поздно.

Слишком поздно… У Нора сжалось сердце. Он не успел попрощаться с чудесным стариком, от которого получил так много. Не успел сказать ему последнее «прости». Даже на похороны не успел прилететь, затерянный в долине Амазонки, вдали от современных средств связи.

Теперь он мог сделать для деда только одно: свято выполнить последнюю волю покойного, в том числе целый год содержать в штате совершенно бесполезную няню. И на тот же срок самому поселиться в «Рокхилле» — родовом поместье Нортонов.

Уж не решил ли старик таким образом привязать блудного внука к месту в надежде, что за это время он женится и заведет семью? Нор потряс головой, отвергая саму мысль об этом. Он еще не готов. Не чувствует в этом необходимости. Семья? Этот фарс добром не кончится. Нор хотел проложить туристский маршрут в Европу и отказываться от своих планов не собирался, а вить гнездо, из которого он все равно улетит, считал безответственным.

Длинные ноги быстро понесли его к таможне. Другие пассажиры отстали, и Нор не затратил много времени на официальную процедуру. К счастью, его рюкзак оказался на транспортере одним из первых. Нор, которому не требовалось заполнять декларацию, надел его на спину и прошел прямиком в зал ожидания.

Спустившись по пандусу, он увидел Оливера. Тот был облачен в униформу, которой очень гордился. Коротышка Оливер считал, что она добавляет ему солидности, и лез вон из кожи, пытаясь соблюдать принятый в «Рокхилле» этикет.

Чувство потери, одолевавшее Нора, внезапно сменилось радостью. Когда-то Оливер рассказал ему о машинах все, что знал сам. В трудные времена Оливер заменял ему отца. Оливер был больше чем шофером. Он считался членом семьи еще тогда, когда Нор под стол пешком ходил.

— Рад видеть вас, сэр, — сердечно поздоровался Оливер и чуть не прослезился.

Растроганный Нор обнял его и жестом старшего похлопал по спине, словно жилистый коротышка ребенок, нуждающийся в утешении. Должно быть, тот ощущает потерю Винсента Нортона не менее остро, чем сам Нор. Оливеру уже под шестьдесят, и, хотя он достаточно бодр для своего возраста и знает свое дело, все же искать себе нового хозяина ему поздновато. Будущее должно казаться ему весьма неопределенным. Нор молча поклялся позаботиться о нем.

— Очень жаль, что меня здесь не было, Оливер, — сказал он и с достоинством выпрямился.

— Сэр, вы бы все равно ничего не смогли для него сделать, — быстро заверил шофер. — Не было никаких признаков. Он умер во сне, как и мечтал, после хорошей вечеринки. Няня Рэббитс говорит, что его душу забрал добрый Ангел Смерти.

При упоминании о ветхозаветном Ангеле Смерти Нору представилась святоша, полная дурацких предрассудков. Он едва не закатил глаза. Но язык пришлось прикусить. Как видно, «няня Рэббитс» пользуется у Оливера большим уважением, поэтому сказать «тьфу!» будет по меньшей мере бестактно.

Нор выдавил из себя улыбку.

— Что ж, хорошая вечеринка как раз в стиле деда.

— Так и было, сэр. Хозяин всегда устраивал чудесные вечеринки.

Улыбка Нора сменилась унылой гримасой.

— Мне следовало быть здесь хотя бы для того, чтобы организовать достойные похороны.

— Не беспокойтесь, сэр. Няня Рэббитс позаботилась.

— Да как она…

Нор мрачно добавил к списку прегрешений этой самодовольной святоши еще и стремление лезть не в свое дело. Как смела простая нянька заниматься похоронами его деда? Он понял бы, если бы эти хлопоты взял на себя Бартлетт, служивший Винсенту Нортону дворецким по крайней мере тридцать лет, но какая-то нянька, которую дед при жизни даже не считал нужным упоминать в письмах? Нор почувствовал себя глубоко задетым. Черт побери, что она о себе думает?

— Ну что ж, едем домой. Чем скорее, тем лучше, — сказал он. Пора дать понять этой «няне Рэббитс», что ее время кончилось.

— Разрешите взять ваш багаж, сэр.

— Вот, держи. — Он сунул Оливеру дорожную сумку, чтобы тот почувствовал себя полезным. — Рюкзак останется у меня на спине. — У коротышки наверняка подогнулись бы колени от его тяжести.

— Сэр, можно взять тележку.

— Пустая трата времени. — Нор показал на выход и увлек за собой Оливера сквозь толпу встречающих. — Лучше расскажи мне о похоронах, — процедил он сквозь зубы. Надо узнать худшее до того, как он встретится с нахальной нянькой.

Шофер был рад стараться.

— Мы гордились им, сэр. Няня Рэббитс сказала: «Замечательному человеку подобают замечательные похороны». Такими они и были, сэр.

— Какими именно, Оливер? — спросил Нор, сильно сомневаясь в том, что «няня Рэббитс» имеет надлежащее представление о том, насколько замечательным человеком был его покойный дед.

— Ну, сэр, все началось с роскошной службы в соборе святого Патрика. Он был переполнен. Люди стояли во дворе и даже на улице. Церковь не смогла вместить всех. Няня Рэббитс составила список благотворительных обществ, в которые входил ваш дед, его друзей со всего света, политиков, людей искусства. Была большая суматоха.

Что ж, хорошо, что она сообразила хотя бы это, хмуро подумал Нор.

— Сами знаете, ваш дедушка любил алые розы…

Еще бы. Его фирменный стиль.

— Так вот, вы никогда не видели столько алых роз, сколько их было в тот день в соборе. Я думаю, из-за няни Рэббитс на цветочном рынке выросли цены. Гроб был просто усыпан ими. А каждый приходивший на отпевание приносил с собой еще один букет.

Очень трогательно, скрепя сердце признал Нор.

Они вышли из зала ожидания на залитую солнцем улицу. При виде яркого голубого неба у Нора слегка улучшилось настроение. Шофер указал на припаркованную машину, и мужчины зашагали к ней.

— Дальше, Оливер, — велел Нор. — Опиши службу.

— Ну, сэр, хор мальчиков пел прекрасно. Они начали с «Готовься в путь к Господу» из мюзикла «Божественное очарование». Сами знаете, его любимого. Он любил театр, ваш дедушка.

— Да. Театр доставил ему бездну удовольствия, — согласился Нор.

«Няня Рэббитс» слегка выросла в его мнении. Кажется, она не лишена воображения, хотя это, скорее всего, объясняется впитавшейся в плоть и кровь привычкой обращать внимание на мелочи. Как видно, дотошная особа, ничто не ускользнет от ее глаз и ушей. Тем не менее дед был бы доволен этой театральной ноткой, так что осуждать «няню Рэббитс», пожалуй, не за что.

— Сэр Бредфорд из Совета по делам искусств произнес замечательную речь…

Ближайший друг его деда. Достойный выбор.

— Думаю, проповедь епископа была немного тяжеловесна, но места из Библии он прочитал правильные, — продолжал Оливер. — Их выбрала няня Рэббитс. Все они были о щедрости духа.

Нор хмыкнул. Наверняка эта «няня Рэббитс» будет пытаться склонить к щедрости духа и его самого.

Как обычно, «роллс-ройс» стоял на том месте, где парковка была запрещена. Нор мельком подумал, что при случае надо будет расспросить Оливера, как он это делает, но сейчас на уме у молодого человека было совсем другое.

— Закончил хор трогательным «Милосердием Господним». Очень красиво, — говорил Оливер, отпирая багажник и ставя туда сумку. — А на могиле играл флейтист. Об этом подумал Бартлетт. Ваш дедушка очень любил духовые оркестры, когда бывал навеселе, извините за выражение, сэр.

— Очень мило со стороны Бартлетта, — одобрил Нор. Оказывается, «няня Рэббитс» знала не все! Как видно, эта особа свято соблюдала девиз «вставать с жаворонками, ложиться с курами» и никогда не видела деда навеселе.

— А как прошли поминки? — спросил он, избавляясь от рюкзака.

— О, сэр, мы все знали, что он хотел бы видеть на столе! Океаны французского шампанского, икра, копченый лосось, печеные перепелиные яйца… то, что он любил больше всего. Миссис Севенсон и Бартлетт составили перечень, а няня Рэббитс купила продукты. Она сказала, что цена не имеет значения. Надеюсь, сэр, это было правильно.

— Правильно, Оливер.

И все же счета надо будет проверить. Хорошо, что на расходы не поскупились: дед это заслужил. Но при мысли о том, что такое решение приняла вездесущая «няня Рэббитс», в мозгу возникали самые чудовищные подозрения. Сколько денег из этой суммы она утаила на строительство собственного теплого гнездышка с целью опередить внука и законного наследника?

Нор рассеянно сунул рюкзак в багажник, размышляя о том, приглядывал ли в это время за состоянием деда частный поверенный. Наверняка обязанности последнего не ограничивались пересылкой официальных документов в Сан-Паулу.

К тому времени, когда Оливер открыл ему заднюю дверцу «роллс-ройса», Нор грыз удила от нетерпения. Сначала домой, чтобы посмотреть на эту пресловутую няньку, потом в адвокатскую контору! Однако есть еще один животрепещущий вопрос, который не может ждать. Как только машина двинулась, Нор задал его.

— Оливер, почему моему деду потребовалась няня?

— Ну, вы же знаете, как он любил пошутить. Говорил, что ему понадобится няня, когда он впадет в детство, а кто в его возрасте может знать, когда это случится?

Гм… То, что называется сверхпредусмотрительностью.

— А что, Оливер, были какие-нибудь признаки того, что он впадает в детство? Только честно.

— Никаких, сэр. Мистер Нортон был точно таким, как всегда. Вплоть до той самой ночи, когда он… гм… покинул нас.

Слава Богу, на этот раз он не упомянул Ангела Смерти.

— И все же, несмотря на это, он держал няню, — бросил пробный шар Нор.

— Да, сэр. Говорил, что она действует на него лучше джина с тоником.

Нор нахмурился.

— А бросить пить она его не уговаривала?

— О, сэр, ей бы это и в голову не пришло! — с жаром воскликнул потрясенный Оливер. — Няня Рэббитс очень общительная. Очень общительная!

И хорошо знает, откуда ветер дует, мрачно подумал Нор. Его подозрения, что эта лиса поддерживает со всеми добрые отношения, подтверждаются. Продолжать расспросы не имеет смысла. Ясно, что Оливер у «няни Рэббитс» под каблуком. Он не может сказать об этой женщине ни одного худого слова, несмотря на то что она не исполняла своих обязанностей. Подобное единство взглядов вызывало у Нора все большие сомнения. Ну что ж, он скоро получит возможность сам судить, что собой представляет сия особа.

Впереди показалась станция техобслуживания.

— Сэр, ничего, если мы на минуточку остановимся и я позвоню Бартлетту? Он очень просил сообщить, когда мы прибудем.

— Странно, что об этом не просила няня Рэббитс, — не удержался от иронической реплики Нор.

— Бартлетт сообщит ей, сэр.

Еще бы.

— Валяй, Оливер. Я никого не хочу лишать права встретить меня на красной ковровой дорожке, устилающей лестницу.

А в центре этой дорожки наверняка будет стоять «няня Рэббитс» и дрожать как осиновый лист!