Все ради любви

Глава 8

В пятницу по дороге на обед в «Ля Мэзон», Квентин объяснил свой промах:

— Во вторник, когда я возвращался от тебя, на автозаправке мне встретился врач, из тех, кто был на школьной встрече, и спросил, не навещу ли я на следующий день детские центры, и я согласился. К тому моменту, когда я сообразил, что позабыл сказать тебе о моих новых планах на среду, было уже слишком поздно звонить, да и голова у меня была занята совсем другими вещами, в частности нашим разговором. Я несколько раз пытался поймать тебя в четверг, но не заставал дома, и автоответчик не работал или линия была занята. После этих визитов и интервью меня затащили на обед члены местного спортивного совета и их друзья. — Квентин нахмурился. — Я не сообразил, что добрый доктор пригласит средства массовой информации, и они, конечно же, заявились, когда я разговаривал с детьми. Терпеть не могу такие вещи: люди могу посчитать, что я рекламирую себя. Больных и перепуганных детей не радует, когда их окружает толпа странных людей с камерами, вспышками и микрофонами. Репортеры, похоже, не поняли, зачем я туда пришел, и устроили настоящую потасовку за право оказаться поближе ко мне и задать побольше вопросов. Я пытался не обращать на них внимания и сосредоточиться на детях. Наверное, в воскресенье, когда я буду на ярмарке фотографироваться и раздавать автографы, состоится еще одно цирковое представление.

— Ты будешь давать их даже тем, кто не может сделать пожертвование?

— Да, я не люблю обижать людей, которым и так не повезло в жизни. Когда я был ребенком, мы жили бедно, поэтому я хорошо знаю, каково чувствовать себя отверженным. Жаль, фотографий они не получат, потому что плата фотографу и за пленку, истраченную на снимки, это единственные расходы, которые придется возместить. Я же за это ничего не прошу, чтобы увеличить фонды на детские центры. Возникает много лишней шумихи, но приятно чувствовать, что можешь сделать два хороших дела сразу.

— Ты добрый и щедрый человек, Квентин Ролс. Я горда и рада, что знаю тебя и являюсь твоим другом.

Ее замечание глубоко тронуло его.

— Спасибо, ты тоже не хуже. Ты видела мое интервью по телевизору?

— В одиннадцать. Бекки Купер и Дженнифер Бримсфорд — две мои лучшие подруги, ты познакомишься с ними завтра — позвонили, чтобы узнать, видела ли я тебя в шестичасовых новостях. На пикнике я рассказала им, что мы познакомились в круизе двенадцать лет назад и сидели за одним столом и о том, что сейчас мы встречаемся, пока ты в городе. Надеюсь, ты меня не осудишь?

Остановившись на красный свет, Квентин взглянул на нее.

— Они, наверное, удивились, узнав о нас такое. Бекки поэтому хотела, чтобы ты пригласила меня на вечеринку?

— Да, но мы стали близкими подругами только три года назад, так что не было причин упоминать о тебе, пока ты не явился на школьную встречу. Я не говорила, что много лет назад мы… были близки: это останется между нами. — Рэчел поспешно призналась, как жалела, что ее автоответчик был выключен и она пропустила его звонки. Она забыла включить его, прослушав предыдущие сообщения, и заметила это только утром, когда занималась на беговой дорожке, а телефон звонил очень долго, но она никогда не прерывает упражнений.

Когда она велела ему повернуть направо, он спросил:

— Ты обиделась на то, что я не предупредил тебя?

Рэчел улыбнулась.

— Немного, больше удивилась.

— Спасибо за откровенность, это совсем вылетело у меня из головы, а потом я не смог дозвониться.

— Ничего страшного. Теперь смотри, вот мы куда едем. — Она указала на большой дом на углу. Этот район называется Олд Таун, часть исторического центра. Весной здесь очень красиво, цветут азалии и кизил, окруженные дубами и магнолиями. Несколько лет назад здесь вели реставрацию и многие старинные дома, к счастью, сохранили. Некоторые здания превратили в офисы для врачей, юристов и бизнесменов, в других теперь рестораны, как здесь.

Квентин остановил машину, помог Рэчел выйти и провел ее внутрь, где через несколько минут их усадили в уютной комнате наверху. В просторном доме царила удивительная атмосфера старины, смешанной с современностью. Приятная музыка звучала негромко, свет — верхний и на столе — был неярким, официанты говорили приглушенно. Кроме них, в зале была только одна пара, в дальнем его конце; молодые влюбленные не замечали никого, кроме друг друга.

Официант перечислил вечернее меню. Они сделали заказ, выбрали вино и заговорили о пустяках. И тут Рэчел чуть не содрогнулась — Джанет и Клиффорд Холлис остановились у их стола, проходя к своему месту неподалеку от них.

— Рэчел, дорогая, — приторно заворковала Джанет, — странно, что ты так часто выходишь, ты ведь очень занята. Ты сегодня… весьма мила. Вижу, ты последовала моему совету и выбросила ту ужасную помаду.

Рэчел без ложной скромности знала, что хорошо выглядит в серо-голубом платье с пестрым рисунком. Шелковая ткань облегала и выгодно подчеркивала фигуру, как и трехслойная, до колен, юбка. К платью превосходно подходили бусы из бразильского гематита, такие же серьги, туфли графитового цвета и шелковые колготки. На сегодняшний вечер она использовала минимум косметики, прическа и маникюр были сделаны только сегодня. (Не стоит обращать внимания на ехидные замечания этой сучки.)

— Квентин, это Клиффорд и Джанет Холлис. Клиффорд мой банкир — и при необходимости финансовый консультант, а Джанет участвует в нескольких организациях вместе со мной. Мы ходим в одну и ту же церковь и живем на одной улице. Клифф, ты наверняка помнишь Квентина Ролса: он квотербек из «Далласких Ковбоев».

Квентин поднялся, пожал руку улыбающемуся Клиффу и поклонился уставившейся на него Джанет.

— Конечно, — с энтузиазмом сказал Клифф, — я много лет с удовольствием слежу за вашей игрой. Приятно познакомиться, и я надеюсь, вам понравилась наша школьная встреча.

— Да, очень, и я тоже рад знакомству с вами.

— Игра в мяч — ваше единственное занятие? — спросила Джанет.

— Тренировки, игры и выступления перед публикой занимают почти весь год, — Квентин говорил отрывисто. Он продолжал стоять, в надежде, что беседа будет недолгой. Ему уже не понравилась эта женщина, так невежливо обратившаяся к Рэчел, так умело оскорбившая его и его занятие.

Джанет отпустила официантку, сказав, что они займут свои места позже.

— Что вы делаете в Огасте, мистер Ролс?

Квентин был удивлен бесцеремонностью вопроса, но не подал вида и улыбнулся.

— Провожу отпуск. Это красивый спокойный город, с богатой историей.

— Мы видели вас вчера в выпуске «Новостей», — заметил Клифф. — Вы сделали доброе дело для здешних детей. Думаю, что в воскресенье вы соберете много денег.

Джанет не дала Квентину возможности ответить, явно почувствовав его сдержанность и неприязнь.

— Вы приходили на встречу нашего класса с Керри Симмонс, верно?

— Да, она сестра моего старого и близкого друга.

Принесли закуски, и Квентин сел, но Джанет все не уходила, хотя Клифф торопил ее.

— Мы помним Донни, да, Клифф? Он уехал из Огасты сразу после окончания школы, и Керри тоже. Полагаю, она предпочитает жить в другом городе.

— В больших городах больше возможностей для ее рода занятий.

— Какой же это… род занятий, мистер Ролс?

Квентин отпил вина, приглядываясь к неприятной женщине.

— Кажется, это называется «модное платье». Она живет в Нью-Йорке и работает в швейной промышленности, если я правильно помню.

— Ох, а я и не знала, что она занимается высокой модой.

Квентин ответил ледяным голосом:

— Да, и весьма преуспевает. Может быть, мы поговорим в другой раз, наша еда стынет. Рад был познакомиться с вами обоими. Приятного вечера.

Все трое заметили, что Джанет остолбенела, когда ее отослали, словно нашкодившего ребенка или какую-то мелкую сошку.

Она сделала вид, что не понимает намека.

— И как долго вы собираетесь… отдыхать у нас, мистер Ролс?

— Это зависит от того, насколько мне понравится город и здешние люди. До сих пор большинство из тех, с кем мне пришлось познакомиться, были сердечны и милы.

— Это хорошо, но я надеюсь, что вы отнимаете не слишком много времени у Рэчел: она очень занятая женщина. Разве не так, Рэчел, дорогая?

— У меня всегда найдется время для друзей, — ответила Рэчел с нехорошей улыбкой.

— Друзей? Вы старые друзья или познакомились на встрече?

Терпение Квентина подходило к концу.

— Надеюсь, вы не возражаете, если мы примемся за закуски, прежде чем все остынет, миссис Холлис?

Клифф схватил Джанет за локоть.

— Пойдем, дорогая, дай им поесть спокойно. Рад был познакомиться с вами, Квентин, приятно тебя видеть, Рэчел.

Квентин поблагодарил его и принялся за грибы, фаршированные крабами. Не обращая внимания на присутствие Джанет, он сказал:

— Попробуй, Рэчел, великолепно приготовлено. Остынут — будет уже не то. Грибы восхитительны, Клифф, закажите и себе.

Смущенный Клифф настаивал:

— Пойдем, Джанет. Наш стол накрыт, и официант ждет. Всего хорошего, Рэчел, и вам, Квентин, — пробормотал он извиняющимся тоном.

— И вам тоже, — любезно ответил Квентин, потягивая вино.

— Спасибо, что остановились поболтать, скоро увидимся, — добавила Рэчел.

Джанет повернулась и отошла, ничего не сказав на прощание. Клифф поплелся за ней, как послушный щенок, и все видели, как неловко он себя чувствует.

Сидя спиной к Холлисам, Рэчел прошептала:

— Жаль, что так вышло, Квентин: иногда она бывает просто невыносима.

— Надеюсь, я не смутил тебя своим поведением. Я видел таких и раньше: навязчивые, вызывающие, бесцеремонные.

Рэчел объяснила, кто такая Джанет, как обычно ведет себя, что стоит за ее замечаниями в адрес Рэчел.

— По крайней мере, у Бекки ее не будет: завтра утром они уезжают.

Квентин ухмыльнулся.

— Значит, повеселимся.

— Ты очень ловко отделался от нее. Хорошо, что ты такой терпеливый и все понимаешь. Она у всех уже в печенках сидит, но нам приходится терпеть ее ради мира и спокойствия в нашем кругу.

— Это потому, что и ты, и другие — по настоящему высокого класса. Вы правильно поступаете, не обращая на нее внимания, если только она уже совсем не делается невыносимой. По опыту знаю, что, если приходится жестко вести себя с некоторыми людьми, есть опасность перегнуть палку и произвести еще худшее впечатление, чем они.

Унесли пустую посуду и подали главное блюдо.

— Если ты хочешь поехать со мной в воскресенье, я не возражаю, но репортеры тебя замучают, особенно если ты не умеешь с ними обходиться, — сказал Квентин. — Увидев нас вместе, они начнут задавать тебе вопросы обо мне и о нас обоих и будут настырными — не меньше, чем ваша Джанет. К тому же они наверняка переврут твои слова. Мне уже звонили некоторые из них и добивались интервью. Ты знаешь что-нибудь о Тодде Харди из местного журнала?

— Да, но я редко читаю его статьи: он пишет как-то холодно и двусмысленно.

— Мне тоже так показалось. Он звонил уже дважды и был очень настойчив, вроде Джанет. Чтобы отделаться от него, я обещал дать ему большое интервью до моего отъезда из города, если он оставит меня в покос, пока я отдыхаю и развлекаюсь. У меня было достаточно возможностей научиться морочить голову таким, как он, но и мои методы не всегда срабатывают. Иногда эти пройдохи тебя подкарауливают, тайком фотографируют, подслушивают каждое слово. Терпеть не могу газетчиков за то, что они влезают в личную жизнь, а потом пишут лживые статьи, — а лгут они не задумываясь.

— С утра я пойду в церковь, потом в клуб, завтракать с друзьями. Можешь сходить вместе со мной. А на ярмарке, я думаю, будет очень много народу, ты будешь слишком занят. Лучше я подожду тебя дома, если ты захочешь потом приехать на обед.

— Замечательно.

Квентин не был уверен, что стоит подвергать Рэчел такому пристальному и, возможно, недоброжелательному вниманию. Он все еще был «новостью номер один», и некоторые репортеры, конечно, бросятся раскапывать, вынюхивать и писать о них как о парочке. Это ведь для них вроде спорта. Он вспомнил, как средства массовой информации буквально съели его брата Фрэнка после того, как тот имел неприятности из-за наркотиков, отсидел в тюрьме и неудачно женился. Это принесло немало неудобств и недоброй славы и самому Квентину. А он обязательно хотел знать, является ли Рэчел Гейнс той женщиной, которая ему нужна, и, если так, он завоюет ее. Но, если в ее личную жизнь полезут журналисты, достичь этой цели будет трудно или вовсе невозможно. Он должен позаботиться о том, чтобы такого не случилось.

Чуть позже, выходя из дамской комнаты, Рэчел с неудовольствием обнаружила, что у дверей ее поджидает Джанет. Заподозрив, что та специально пошла за ней, в надежде что-нибудь разнюхать или сказать какую-нибудь гадость, она улыбнулась и попыталась уйти, но Джанет загородила дверь.

— Похоже, ты неплохо проводишь время со своим знаменитым гостем, Рэчел.

— Квентин приятен в общении и хороший собеседник.

— Как давно ты его знаешь?

— Двенадцать лет. Я должна вернуться к столу. Поговорим в другой раз. (Убирайся с дороги, мерзкая сучка!)

— Двенадцать лет? Так вы познакомились не на школьной встрече?

— Нет, я же сказала, мы знакомы давно. Квентин из Джорджии. (Только попробуй спросить, где, когда и как мы познакомились!)

— Тогда почему же он явился на встречу с Керри Симмонс, а не с женщиной подходящего круга? Ты пришла одна, но я видела, что ты долго танцевала и беседовала с ним.

— Он уже объяснил тебе, что дружит с ее братом и сопровождал ее по просьбе Донни, чтобы ей не пришлось быть одной. (И иметь дело со стервами вроде тебя.)

— Он знал, что ты там будешь?

— Нет, мы очень давно не виделись, а я ведь не из их класса. Сейчас он живет в Техасе. Извини, Джанет, но мне действительно пора вернуться к столу.

— Надеюсь, тебя подобные типы не интересуют всерьез?

Рэчел была озадачена.

— Что значит «подобные типы»?

— Ты наверняка читала и слышала возмутительные вещи о нем.

Рэчел знала, что Джанет сейчас выльет на нее полный ушат помоев, если она не заставит ее замолчать.

— Я уверена, грязным слухам не стоит доверять, поэтому я их не слушаю и, больше того, не распространяю.

— Это достоверные факты, Рэчел, дорогая. Его брат имел массу неприятностей с властями. Конечно, тебе известно, что у Квентина было две жены и множество других женщин.

— В наши дни многие мужчины, включая твоего брата, разводятся по нескольку раз. (Молодец, Рэчел: у нее такой вид, будто она получила по физиономии.)

— Рэчел Гейнс, ты знаешь, что мой брат совсем не такой, как Квентин Ролс и подобные ему: их даже упоминать рядом нельзя.

(Вот тут ты права: это очень оскорбительно для Квентина.)

— Боже мой, он же заявился на нашу встречу с потаскушкой последнего разбора! Приличные люди так себя не ведут. Безусловно, женщина твоего положения не захочет иметь с ним ничего общего.

— Ты умная женщина, Джанет, и я уверена, что твое мнение о нем изменится, если ты его получше узнаешь. Квентин добрый, щедрый, отлично воспитан и часто отдает свое время, силы и средства на достойные цели, как и на этой неделе, хотя сейчас находится на отдыхе. Что касается всего остального, то я предпочитаю поступать так, как учат Библия и наш пастор: не судить людей за их ошибки. Теперь извини, я должна вернуться к Квентину. Увидимся на следующей неделе, надеюсь, ваша поездка на уик-энд будет приятной, — сказала она и проскользнула мимо Джанет, в душе пожелав, чтобы та попробовала еще раз остановиться у их стола.

Подвинув Рэчел стул, Квентин спросил:

— Джанет загнала тебя в угол в туалетной? Она понеслась за тобой следом, стоило тебе выйти.

— Она страшно раздражает и надоедает, но я отбилась от нее и сбежала. Возможно, мне стоит поучиться этому у тебя.

Они посмеялись, а потом отказались от десерта и кофе, чтобы уйти прежде, чем Холлисы закончат обед и снова подойдут к ним.

В доме у Рэчел они устроились в уголке гостиной, на диване, и, непринужденно болтая, потягивали амаретто. Их взгляды часто встречались. Квентин положил правую руку на спинку дивана, разглядывая шелковистую ткань ее платья.

— Ты великолепно выглядишь, Рэчел.

— Спасибо, женщина в моем возрасте ценит все комплименты, которые может получить.

Квентин усмехнулся: ему так хотелось касаться ее, ощущать ее близость, пробовать на вкус.

— Сорок семь — вовсе не старость, Рэчел, ты привлекательна и полна жизни. С тобой я чувствую себя счастливым и оптимистически смотрю на все остальное.

(Ты вводишь в искушение, Квентин Ролс: я просто изнемогаю от желания.)

— Благодарю, и мне приятней с тобой, чем в обществе какого-либо другого мужчины.

Голубые глаза Квентина скользили по ее лицу, он наслаждался ее сияющим видом.

— Кажется, мы во многом сходны, и это хорошо. Думаю, что дружелюбие и уважение к партнеру важны для длительных отношений. Может быть, поэтому два моих брака постигла неудача: у нас такого не было. Откровенно говоря, я вообще не понимаю, зачем женился на Кейси. Наверное, потому, что многие люди — и пресса — подталкивали нас друг к другу. Похоже, что весь мир крутится вокруг парочек и семей: одиночки для всех — словно бельмо на глазу. Парни с юга обычно обзаводятся семейством лет в двадцать восемь, вот я и решил, что и мне пора, а Кейси казалась вполне подходящей девушкой. Но она больше заботилась о себе, о карьере модели, славе и деньгах, чем обо мне и нашем браке. А я, признаюсь, больше думал о себе и своей футбольной карьере. Через два года мы решили, что с нас довольно: вернее, она решила, а я согласился. С Белиндой было почти то же самое: мы напрасно поженились. В тридцать два года я решил сделать еще одну попытку, прежде чем стану слишком старым, чтобы заводить детей, а особого выбора не было. Она же всегда находилась рядом, у нас сложились хорошие отношения, и дело кончилось свадьбой. Нам понадобился год, чтобы понять: ничего из этого не выйдет. К счастью, и Кейси и Белинда снова вышли замуж, и вполне удачно. А я решил, что не женюсь до тех пор, пока точно не пойму, чего хочу, и не найду именно такую женщину, какая мне нужна, — не стоит менять свою жизнь, чтобы стать несчастным.

— Я тебя понимаю — именно поэтому я одна после стольких лет вдовства. Мои друзья полны решимости снова выдать меня замуж, и многие знакомые мужчины готовы вступить со мной в брак, но — как и в твоем случае — слишком часто по неверным мотивам. Когда дело доходит до заключения подобной сделки, надо быть осторожным. Жизнь слишком коротка, чтобы обрекать себя на несчастья.

— Можно спросить, была ли ты счастлива с Дэниелом?

— Наш брак был удачным, но я уже давно не горюю о нем. Его семейство доставило мне немало неприятностей — и продолжает доставлять, — но я лучше расскажу об этом как-нибудь в другой раз. Не хочу портить такой приятный вечер.

— Я тоже поэтому больше не стану говорить о своих ошибках. Я просто хотел, чтобы ты знала: у меня нет никаких обязательств перед бывшими женами. Но я все же хочу объяснить еще кое-что: в круизе я пользовался именем Джеймс Роулинс, чтобы не привлекать к себе внимания. После моей травмы репортеры охотились за мной, как безумные, и мне на некоторое время пришлось сбежать от них. К такому виду вмешательства в свои дела я тогда еще не привык и испугался. Я сам проложил себе путь к вершине и вдруг обнаружил, что, возможно, больше не смогу играть. Это пугало меня, приводило в отчаяние, и я разозлился. Время, проведенное с тобой, было хорошим лекарством. Я всегда буду благодарен тебе за то, что ты помогла мне пережить этот тяжелый период.

Он улыбнулся и погладил ее по щеке.

— Мое полное имя — Квентин Джеймс Ролс, я просто немного подправил его, чтобы замести следы. Когда мы познакомились, я жил в Сан-Франциско, но уже покупал ранчо в Техасе, и заявление о том, что мой дом там, не было полной ложью. Я назвался чужим именем, потому что хотел, чтобы ты узнала меня как человека, а не как знаменитость, — я боялся, что тогда твое мнение обо мне изменится. Я собирался во всем сознаться в последний день круиза.

— А я не дала тебе такой возможности?

Он кивнул.

— Жаль: с моей стороны было трусостью сбежать так, как сбежала я.

— Возможно, это и к лучшему. Может быть, нам было суждено прожить наши жизни отдельно. — Он прокашлялся. — Ладно, пора идти. Впереди хлопотный уик-энд.

(Бог мой, как внезапно!)

— Может быть, посмотришь одиннадцатичасовые «Новости», там, наверное, сообщат о твоем появлении на воскресной ярмарке?

— Нет, спасибо. (Надо идти, пока я еще в силах сдержать обещание не тащить тебя в постель силой. Сегодня ты очень уж соблазнительна, и моя кровь прямо-таки кипит.) Ты говорила, что Холлисы живут рядом. Не удивлюсь, если Джанет (или некий репортер Тодд Харди) прогуливается или разъезжает поблизости, чтобы увидеть, во сколько я выйду. Нам надо беречь нашу репутацию. — Он поставил стакан на столик и поднялся. — В половине второго я заеду за тобой перед вечеринкой.

Рэчел тоже поставила стакан и встала, чтобы проводить его до дверей. Прежде чем открыть дверь, она позволила ему заключить себя в объятия и поцеловать. Она мечтала поцеловать его весь вечер — нет, с того самого момента, как увидела. Поцелуй был долгим и страстным, но руки Квентина не скользнули по ее телу. Нечего было и спорить с собой: она хотела его и повела бы — если бы совсем потеряла голову — наверх, в свою спальню, чтобы предаться обжигающей страсти. Но это слишком быстро изменило бы ход событий, а Рэчел хотелось на этот раз быть уверенной в нем. Ей потребовалась вся сила воли, чтобы не соблазнить его еще на один поцелуй или…

Поглаживая ее розовую щечку, глядя в ласковые зеленые глаза, Квентин уловил ее колебания и обрадовался. (Ты волнуешь меня даже больше, чем много лет назад, а я и тогда был без ума от тебя.) Он глубоко вздохнул и взял себя в руки.

— После того как мы расстались, я не смог выбросить тебя из памяти. Удивительно, что мы провели вдвоем так много времени и так мало узнали друг о друге. Мы, наверное, пытались закрывать глаза на то, как сильно нас влекло друг к другу. Мы были слишком осторожны и скрывали свои чувства. (Может быть, это лишило нас возможности провести вместе двенадцать прекрасных лет.) Ты мне очень небезразлична, Рэчел Гейнс, и я хотел бы, чтобы у нас все получилось. Пожалуйста, дай мне шанс.

Она прижала ладони к широкой груди Квентина и почувствовала, как быстро бьется его сердце.

— Посмотрим, что из этого выйдет. Думаю, мы оба не были готовы к тому, что случилось много лет назад. Это было замечательно и незабываемо, но, как ты сам сказал, нам обоим пришлось бы менять свою жизнь: тогда сделка была невозможна. Наверное, в какой-то степени мы оба это понимали и потому не торопили друг друга. У меня росли двое маленьких детей, у тебя были травмы, стремительная карьера, разъезды по всей стране. Мне было тридцать пять, а тебе двадцать шесть. Наши жизни текли по-разному, у нас не было никаких общих забот. Мы так стремительно сблизились, что это оказалось болезненным, по крайней мере, для меня. Ты — единственный мужчина, с которым я… была, кроме мужа. Видимо, я до сих пор нахожусь в плену воспитания и старомодных ценностей: я не способна к мимолетным романам и с трудом верю, что могла пойти на такое с посторонним мужчиной. Похоже, мы встретились в момент, когда оба были особенно уязвимы. На сей раз я против случайностей и хочу, чтобы мы сперва хорошо узнали друг друга. Я очень неравнодушна к тебе, Квентин, но должна убедиться в том, что моя голова думает так же, как мое сердце и тело. — Она не удержалась и спросила, как долго он еще пробудет в их городе.

— Я должен ехать двадцать седьмого, у меня начинаются тренировки.

(Одиннадцать коротких и стремительных дней… Боже, хватит ли нам времени, чтобы принять такое серьезное решение? Могу ли я рисковать всем ради любви?)

— Мне, возможно, придется сделать здесь кое-какие дела до отъезда. Об этом я узнаю завтра, после того как поговорю с моим агентом и еще одним человеком. Получив от них ответ, я сразу же все тебе объясню.

Они обменялись еще одним поцелуем, Квентин улыбнулся и вышел. А Рэчел прислонилась к закрытой двери и мечтательно вздохнула, вспоминая его слова. Значит, у него есть некая неизвестная ей цель пребывания в Огасте, как она и предполагала. Интересно, какова эта цель и является ли она действительной причиной его приезда и долгого пребывания здесь. (Не сходи с ума, Рэчел: поживем — увидим.)

В субботу, когда другие гости прогуливались и беседовали возле бассейна, Рэчел и Джен помогали Бекки готовить закуски.

— Пока все идет прекрасно, — заметила Бекки, взглянув в окно на Квентина, тот смеялся и оживленно беседовал с гостями. — Он великолепно со всеми ладит, и все рады возможности пообщаться с ним. Ребята обещали не распространяться о его травмах и карьере.

— Очень хорошо, но он вполне откровенно говорил об этом при всех.

Джен присмотрелась к Квентину.

— Он такой красивый и привлекательный, Рэчел. Наверное, ты просто таешь, когда эти голубые глаза смотрят на тебя. А голос какой обольстительный! У тебя, небось, сердце колотится, как безумное?

— Должна признаться, да, Джен. Он великолепен.

Бекки, ухмыльнувшись, спросила:

— А целоваться он мастер?

— Бекки Купер, ты бесстыдница, — со смехом ответила Рэчел, но та, оторвавшись от работы настаивала:

— А все-таки?

— Мастер, но целовались мы только дважды, вчера вечером.

— А коленки у тебя подгибались?

— Естественно. Пока мы одни, давайте я расскажу вам, что произошло в ресторане. — Рэчел пересказала неприятный случай у стола и в дамской комнате.

— Ну, ведьма, какова нахалка! — возмущенно воскликнула Бекки. — Слава Богу, она не смогла прийти сегодня. Джанет стоит быть поосторожней, если вы объединитесь против нее.

— Если только это не скажется на нас, особенно на мне. Я ведь попросту велела ей заткнуться, хотя, конечно, любезным тоном и с улыбкой на лице.

— Она того заслуживала! Отлично, что ты не позволила ей отравить вам вечер и что Квентин не струсил, познакомившись с ней.

— И я не струсила, но он-то через одиннадцать дней уедет.

— Если ты не найдешь способ убедить его погостить подольше.

— Не могу: у него начинаются предварительные тренировки. А потом игры будут продолжаться месяцами. Если он уедет, трудно сказать, когда мы снова увидимся.

— Ты могла бы ходить на некоторые его матчи. До Далласа лететь недалеко.

— На игры он меня не приглашал.

— Пригласит. Если не до отъезда, то как только соскучится.

— Если соскучится.

— Наверняка соскучится, я заметила, как он смотрит на тебя.

— Тогда ты заметила больше, чем я. Диан, конечно, подробно доложит обо всем Джанет, когда та вернется во вторник. Утром Квентин пойдет со мной в церковь, что наверняка вызовет некоторое любопытство. Готова спорить, Джанет сходит с ума от невозможности присутствовать здесь, шпионить и приставать с вопросами.

— Несомненно, но давайте забудем о ней и будем развлекаться. И хорошо, что Квентин Ролс рядом с тобой. Рэч, ты рассказала о нем девочкам?

— Нет, еще нечего рассказывать. В четверг я получила письмо от Карен, а сегодня утром — от Эвелин: у обеих все хорошо. Эвелин обещала позвонить в следующую субботу. Карен позвонит двадцать восьмого, во время очередной стоянки. Если до того времени между нами произойдет что-нибудь серьезное, я скажу им.

Они побеседовали о детях, и вскоре Бекки сказала:

— Все готово! Надо пригласить всех сюда, пусть угощаются.

Гостям предложили перекусить за столиками под зонтиками, установленными возле бассейна. Квентин оглядел буфет с ломтиками свинины, зажаренной на вертеле, филейчиками, всевозможными салатами, рисом, булочками, соленьями, отбивными на ребрышках, хрустящим картофелем, чаем со льдом, мятной водой.

— На вид соблазнительно и пахнет вкусно, — сказал он Рэчел.

— Это от Скони: их жареное мясо, салаты и отбивные славятся повсюду: в прошлом они даже поставляли их в Белый Дом. Лучшего не найти.

Наполнив тарелки, Рэчел и Квентин сели за столик с Бекки и Скоттом. Пока они ели и пили, мужчины обсуждали переоборудование дома Квентина, и Скотт дал ему массу полезных советов.

— Вы берете подряды на работу за пределами Огасты? — спросил Квентин.

— Раньше не брал: у меня и здесь достаточно работы.

— Если вы решите взяться за мой заказ, дайте мне знать на следующей неделе. Раз вы понимаете, чего я хочу, лучшего подрядчика мне не найти.

Прежде чем приняться за следующее сочное ребрышко, Скотт ответил:

— Мне приятно слышать это, Квентин, я подумаю. Но я и мои рабочие обойдемся дороже местных — прибавятся расходы на дорогу и жилье. И, пока идет работа, они будут ездить домой каждые две недели, ведь осуществление такого проекта займет два-три месяца.

— Я понимаю: важно, чтобы дома все было благополучно. Ваша работа обойдется мне дороже, это ясно, но вы знаете, чего я хочу. Может быть, Бекки и Рэчел смогут пару раз приехать или прилететь в гости: в Далласе есть на что посмотреть и где сделать покупки. Если ваш приезд совпадет с футбольным сезоном, я достану вам всем билеты на игру «Ковбоев».

Скотт ухмыльнулся.

— Вот это уже настоящее искушение. Что ж, в понедельник возьмусь за карандаш и бумагу и составлю для вас смету. Надо только прикинуть, когда я смогу приступить к работе: думаю, что в сентябре.

— Превосходно! Игры назначены на одиннадцатое и восемнадцатое. Двадцать пятого мы отдыхаем. Если я в этом году играть не буду, мы пойдем просто как зрители. О моих перспективах мне станет известно после предварительных игр в августе.

Скотт поставил на стол стакан с холодным чаем.

— Надеюсь, вы останетесь на поле. Я долгие годы любовался вашей игрой.

— Спасибо, там видно будет.

Рэчел не уставала восхищаться, как ловко Квентин обходит столь болезненную тему. По-видимому, он чувствовал себя вполне непринужденно и время от времени посылал ей улыбки, подтверждающие это. Его близость и внимание возбуждали. Он очень привлекательно выглядел в шортах до колен, в рубашке для гольфа. Ноги у него были длинные и стройные, плечи мускулистые, талия тонкая, грудь широкая, руки большие и ловкие. Она вспомнила свои ощущения, когда эти длинные пальцы скользили по ее телу, побуждая отбросить запреты. Ее тело охватил жар, соски напряглись и затвердели — оставалось только надеяться, что они не слишком заметно выдаются под футболкой. Рэчел не привыкла, чтобы желания такого рода овладевали ею прилюдно, и молилась, чтобы не начать подскакивать на стуле. Ей очень хотелось узнать его тайну и то, как это может повлиять на их отношения. Тогда она сразу же…

— Принести тебе что-нибудь? Я быстро вернусь.

Рэчел взглянула на его лицо, прикрытое тенью большого зонтика и солнечными очками.

— Нет, спасибо, Квентин. С меня уже довольно. (Но, Боже мой, ты был бы отличным десертом. Я облизала бы тебя со всех сторон. Я стала бы игрушкой в твоих восхитительных руках, если бы знала, как пойдут наши дела дальше.)

— Я пойду с вами, — сказал Скотт, и мужчины вышли из-за стола. Бекки нагнулась к Рэчел.

— Он великолепен — бери его.

— Хорошо, что ты сегодня не пригласила Кейта Хейвуда.

Бекки засмеялась.

— Ловко ты увернулась.

— Я тебя не поняла.

— Постараюсь высказаться яснее: ты выбираешь его?

— Я еще не решила: это зависит от него и от того, что будет дальше.

— Разве это не зависит отчасти и от тебя, Рэчел? — спросила Бекки.

Рэчел заметила, что за ними наблюдает Диан, улыбнулась ей и ответила, когда та на мгновение отвернулась:

— Наверное, да, но я не хочу поспешить, а потом пожалеть об этом.

— Мне почему-то не кажется, что ты пожалеешь: он совершенно тобой покорен. А если ничего не получится, Кейт всегда под рукой, а он-то просто мечта!

— Перестань, Бекки, я могу иметь дело только с одним мужчиной.

— Тогда имей с ним дело, пока он не скрылся с глаз долой. Поступай, как Скарлетт: добивайся своего.

— Если хватит времени. Он скоро уедет.

— А ты уже забыла, что он приглашал нас в Техас? Разве это не говорит о его чувствах к тебе?

— Возможно, но мне не хотелось бы обмануть тебя бесплодными надеждами.

— Давай я уговорю Скотта взяться за его работу.

— Нет, лучше подождем, может быть, они и сами договорятся.

Вернулись мужчины, и подруги прекратили беседу. Остаток дня они болтали, плавали, угощались, пили вино и пиво. Рэчел оценила, что Квентин воздерживается проявлять нежные чувства в присутствии ее друзей, но он шепнул, как потрясающе она выглядит в черном цельном купальнике, польстив ее формам. Его же вид в плавках был для нее настоящей пыткой. Ей хотелось гладить его обнаженную грудь, упасть в его объятия, прильнуть к нему, сорвать последнюю одежду и слиться с ним в блаженном восторге.

Когда около пяти часов над головами повисла большая грозовая туча, предвещающая ливень, все поспешно кинулись переодеваться и помогать Бекки убраться, чтобы успеть уехать до начала дождя.

Рэчел и Квентин попрощались, обменялись парой слов с Бримсфордами, поблагодарили Куперов за приятное времяпрепровождение и превосходное угощение. Скотт попросил Квентина позвонить ему вечером в понедельник, чтобы договориться о встрече для обсуждения возможного проекта. Мужчины пожали друг другу руки, женщины обменялись поцелуями, и все отправились по домам.

Квентин проводил Рэчел до дверей ее дома и сказал:

— Мне надо отправляться, пока не началась буря: похоже, она будет сильной. В десять я заеду за тобой, поедем в церковь и на ленч. Спасибо за вечеринку: мне нечасто доводилось так приятно проводить время. У тебя очень милые друзья.

— Спасибо. Не зайдешь выпить кофе?

— Сегодня лучше не стоит. Блекуэллы уже два раза объехали вокруг квартала, чтобы посмотреть, надолго ли я останусь, — заметил он с усмешкой. — Ты говорила, что Диан — лучшая подруга Джанет, так что вряд ли она попадет домой раньше меня.

— К сожалению, Квентин, от этих двух женщин очень много шума.

— Ты красива и одинока.

— И ты красив, одинок и знаменит.

— Завтра вечером и в понедельник у нас будет больше времени. И они успокоятся. Тогда мы сможем поговорить. Ты не оставишь для меня открытой дверь гаража?

— Коварный трюк, чтобы обмануть наших шпионок? — засмеялась она, и ее зеленые глаза заискрились весельем.

— Вот именно. Скоро увидимся, Рэчел. Спокойной ночи.

— Спокойно ночи, Квентин. Мы прекрасно провели время.

Он сел в машину, помахал ей, завел мотор. Рэчел с неудовольствием заметила, как Блекуэллы снова проехали мимо, потом пошла наверх, погрузилась в ванну с пеной, размышляя о том, что Квентин смотрел на нее перед расставанием, будто хотел сгрести ее в объятия и осыпать ласками и поцелуями. Его голос звучал хрипловато, и ее тело зажглось страстью.

(Уже скоро, Квентин, потому что — правильно это или нет? — я не в силах больше сопротивляться. Боже, я и не хочу сопротивляться! Было бы прекрасно разделить с тобой жизнь. Возможно ли завоевать тебя, Квентин Ролс, несмотря на то, что ты так отличаешься от меня? Ты действительно хочешь меня, неравнодушен ко мне, или я просто морочу себе голову?)

Рэчел повернула кран. (Рассказать ли о тебе Карен и Эвелин — сегодня я буду писать им письма. Нет, пока нет, еще ничего определенного сказать нельзя. Если у нас сложатся серьезные отношения, будут ли они недовольны, если я выйду замуж за мужчину моложе себя? Возможно, им не приходит в голову, что их мать способна на такие страстные чувства. Боже, если бы вы, девочки, знали правду! Я не могу позволить пачкать свое имя, а Джанет и Диан, конечно, постараются обгадить меня, если обнаружат, что ты остался на ночь. Эти ведьмы наблюдают за мной, как коршуны, готовые разнести сплетню, как только заподозрят, что мы спим вместе.

Спим вместе… ты завтра собираешься соблазнить меня? И поэтому хочешь спрятать свой автомобиль от их всевидящих глаз? Бог простит меня, я искренне надеюсь на это. Я должна узнать, так же ли нам хорошо в постели, как прежде, и верно ли, что на этот раз ты хочешь от меня только любви.)

Из гостиницы Квентин позвонил своему лучшему другу Вэнсу, а потом родителям. В обоих разговорах он упомянул о Рэчел, объяснив удивительную причину своего приезда в Огасту. Мать пришла в восторг от намеков на новую любовь сына, но Вэнс предостерег его, уговаривая не спешить. Однако с Рэчел это было трудно, а из-за ограниченного времени и вовсе невозможно.

Он заказал в номер пиццу, прохладительный напиток, перекусил, размышляя об утренних разговорах с агентом о своей проблематичной карьере, с бизнесменом, который послал его сюда, и с двумя другими своими близкими друзьями — Райаном и Перри, снабжавшими его новостями и слухами о продажах и сокращениях в «Далласских Ковбоях» и других командах. Если он не пройдет комиссию, то не будет участвовать даже в предварительных играх… А если он не может быть звездой, ему больше не играть.

Что он станет делать, чем займет свое время, если выйдет из игры? Дикая идея, приведшая его в Огасту, уже ему не нравилась, хотя это и позволяло быть рядом с Рэчел. С другой стороны, ее жизнь — здесь, и она, вполне возможно, не захочет уезжать, даже ради него. За эти годы он изменился, вынес с собой тяжелый багаж двух неудачных браков, и она будет очень осторожна, прежде чем склониться на его сторону, если вообще решится на это.

В десять часов, стоя под паровым душем, разминая плечо и колено, он пропустил звонок Тодда Харди. Тот оставил сообщение, что позвонит позже, если Квентин не сделает этого сам до одиннадцати часов. Квентин попросил телефонистку гостиницы передать бесцеремонному репортеру, что сегодня уже слишком поздно беседовать и что он встретится с ним завтра на ярмарке. Потом он попросил не соединять его ни с кем, кроме тех, кто будет спрашивать Джеймса Роулинса, и внести в списки это имя вместо его настоящего, заметив себе, что надо не забыть предупредить об этом Рэчел, на случай, если ей вдруг понадобится связаться с ним.

При мысли о Рэчел и Джеймсе Роулинсе его охватили воспоминания о круизе. Он вспомнил, как она лежала в его объятиях, как возбуждали его занятия любовью с ней в разных местах и по-разному. Она отдавалась со страстью, самозабвенно брала, отдавала и делилась с ним. О чем они только тогда ни говорили, кроме их личной жизни и чувств, словно боялись верить, что чувства эти истинны и сильны, боялись представить, что их совместное будущее возможно: они прятали свои чувства, отказывались от них и пустили по ветру такой прекрасный шанс.

Затем, поверив в то, что это был лишь чудесный роман на борту корабля, она вернулась к своей жизни в Огасте, к воспитанию дочерей. А он вернулся домой, чтобы снова мечтать об успехах, лечить травмы, становиться все более знаменитым, дважды неудачно жениться в поисках того, что уже однажды нашел с Рэчел Тимс Гейнс, но не понял этого. Теперь ее жизнь была устроена, а его все еще текла бурно. Возможно ли, чтобы они вместе начали новую жизнь, чтобы она полюбила его? Может быть, она довольствуется только дружбой, ей приятны выходы в свет в его обществе иногда и удовлетворение в постели? Наверное, она так сдержанна, опасаясь, что он захочет большего, или считая, что он никак не впишется в стиль ее жизни.

Квентин решил открыть ей и местной общественности, зачем он приехал в город, настало время выяснить, примет ли она его. Если нет, ему нужно быстро убираться прочь, прежде чем это окажется слишком болезненно.

Вечером Квентин к Рэчел не пришел. После выступления на ярмарке его уговорили пойти на обед для молодых спортсменов и сказать мальчикам несколько вдохновляющих слов. Все с аппетитом жевали, произносили прочувствованные речи, но он вдруг понял, что ему не хватает ее присутствия и улыбки, и поспешил позвонить ей и договориться о встрече на следующий день. Квентин был благодарен ей за то, что она согласилась и с пониманием отнеслась к изменению его планов. Ему было очень приятно в церкви и на ленче, с ее друзьями, Куперами и Бримсфордами, да и вечеринка была весьма милой. Его появление во всех трех местах вызвало разговоры и переглядывания, но он хотел быть рядом с Рэчел, и только с ней. «Уже скоро», — пообещал он себе. (Но, если ты хоть немного не обнадежишь меня, ищи ветра в поле, имей это в виду, женщина!)

Квентин приехал вскоре после возвращения Рэчел со встречи Дочерей американской революции и ленча с несколькими членами организации. Она помахала ему, и он въехал в гараж, и поставил свою машину рядом с ее «БМВ».

— Здесь не то что под июльским солнцем, — сказала Рэчел и нажала кнопку, чтобы запереть двери гаража, скрывающие присутствие ее гостя от любопытных соседей.

— Как мы, однако, совпали по времени. Хочешь есть? Я приготовлю сэндвичи и что-нибудь выпить.

— Я уже обедал, но не возражаю. — Он прошел вслед за ней на кухню. Она положила на стол свертки и сумку.

— Расскажи о своем вчерашнем выступлении. Судя по тому, что говорили в «Новостях», тебя просто завалили вопросами.

— Слава Богу, все прошло удачно и мне удалось отделаться от Тодда Харди без лишнего шума. Я пообещал дать ему интервью, чтобы он не маячил передо мной, но, думаю, он опасается, что я ускользну из города, не сдержав слов. Я не заметил, чтобы он крался следом по кустам, но создается такое впечатление, что он с меня глаз не сводит. (И со всех, с кем я общаюсь — тоже!)

— Хорошо ли ты провел время с ребятишками вчера вечером?

— С мальчиками и их тренерами было очень интересно, но мне не хватало тебя. Нам необходимо поговорить, Рэчел. Прямо сейчас.

Уловив серьезность его тона, она встретилась с ним взглядом, и ее сердце забилось сильнее. (Что ж, пришло время падать.)

— О чем, Квентин?

— О нас с тобой и о том, зачем я на самом деле приехал в Огасту.