Все ради тебя (СИ)

«Не для моих ушей»

Лиза

Пустой дом имеет очень хорошую акустику, замечали? Конечно же, да. Но знали ли вы, что если в доме разнести все в щепки, то слышимость тоже увеличивается? Нет? Теперь знаете.

Я отчетливо слышу, как открывается дверь. Потом смешок Сая. Ненастоящий, то есть невеселый, а такой, что должен подчеркнуть вроде бы и беззаботность, вроде бы и несущественность произошедшего, но главное — показать: я не сержусь. Все нормально.

— Не вписался в поворот? — говорит небрежно, и я слышу раздавленный, ответный полусмешок, полустон Адама.

— Агап. Не вписался.

Его речь сложно понять. Она стала еще хуже, пьянее, чем полчаса назад. Когда он успел так накачаться — вопрос риторический, конечно. Столько выжрать и говорить членораздельно? Не надейся.

Я напрягаю слух и все свои способности разбирать нечленораздельное, а потом слышу вздох.

Дальше двигается стул, царапаясь о плитку ножками.

— Ну что случилось, Адам?

Адам тихо смеется. Но не так, как я бы хотела, чтобы он смеялся. Нет бархата, только осколки…

— Я выгнал ее на хер. Приезжала…пошла она! Отсюда…подальше.

— Кто?

— Рассвет…моя Лиза.

Сердце подпрыгивает, когда звучит мое имя — Сай молчит недолго.

— Зачем ты ее выгнал? Хотел же, чтобы вернулась…

— Хотел, а потом понял. На кой хер? Я же, блядь, дерьмо…больно ей делаю. Я больше не могу смотреть, как ей больно, брат…не могу. Это…так бьет в ответ, что я не…

Что-то падает.

Осколки множатся…

— Блядь. Разбил…

Еще один смешок.

— Она бы убила меня…выбирала посуду эту сраную. Дом создавала для меня, а я…сука, достоин?! Да как же!

Удар. Гремит еще больше стекла, разбиваясь о плитку с таким остервенением, что я вздрагиваю всем телом.

Сай вздыхает.

— Адам, успокойся. Ты просто перебрал и…

— Да нихера! Открой глаза!

Грохот — я снова вздрагиваю. Ножка стула опять царапает пол, за ней сразу вторая.

— Куда тебя понесло?! Там осколки!

Борьба.

— И ЧТО?! — Адам орет в голос, снова борьба — толчки, — Да пусти! Какая на хер разница?!

— А ну! Угомонись, или я тебя быстро угомоню сам!

— Думаешь, что я боюсь?! — усмехается и снова повышает голос, — Да посмотри на меня!

Шлепок.

— Смотри, блядь! Я уже мертвый!

— Ты че несешь, придурок?! Охерел?!

Опять борьба. Удары. Стуки. Грохот.

Все это кружит-кружит-кружит вокруг меня, дерет душу. Его тяжелое дыхание, отчаяние, выраженное в хрипах и стонах, а потом в реве…

— Отвали от меня!

Прикрываю уши руками, которые трясутся так сильно… в его голосе стоит то, что я не готова услышать…

Боль, выраженная в рваном тоне, в…какой-то абсолютной точке, до которой он дошел, сжираемый изнутри чем-то, что он не может озвучить…

И это до жути пугает.

Я еле дышу, слез не чувствую, но знаю, что они есть…

И у него есть…

Я знаю. Не вижу, но слышу — есть. Они до чертиков пугают Сая.

Слышится еще один звук удара, а потом его тихий, до ужаса надрывной, его шепот…

— Адам, да что с тобой происходит?

Адам начинает чаще дышать.

— Адам? Адам...твою мать! Адам!

Я резко поворачиваюсь и порываюсь встать, чтобы ворваться на кухню и быть рядом. Так сложно оставаться на месте…Я ведь дико хочу быть рядом с ним. Сама на грани истерики…держусь исключительно на адреналине.

Уже делаю шаг, но слышу…

— Я…блядь, я такая мразь…

Слова бьются. Рассыпаются. Обдают меня холодом, мурашками. Со всех сил сжимаю край стола, задерживаю дыхание, а его ломается еще больше…

— Как же я себя ненавижу…Не надо было…не надо! Приближаться к ней. Нельзя. Я же знал, что нихера не получится…Так старался нормальным быть, а я не могу! Я больше не могу…это мое наказание. За то, что я сделал!

— Адам! — Сай повышает голос, — Да о чем ты говоришь?! Что ты сделал?! Какое на хер наказание?! О чем ты?!

Глухой выдох.

— Меня это раздирает на части…— шепот, и в ответ Сай тоже шепчет.

— Не молчи, малой. Ты же знаешь, я всегда за тебя всех порву. Рассказывай. Ты можешь мне доверять...

Его голос тоже рвется. Мне на миг стыдно, что я слышу все это, но лишь на миг…Потом. Потом я сделаю вид, что этого не было, но сейчас — я должна все знать…

— Ты помнишь…ту вечеринку? Новогоднюю? Университетскую? Ту самую вечеринку, Сай.

Холод доносится даже до меня, хотя я понятия не имею, о чем речь. Но судя по тону Сая, меня не глючит — это что-то «ледяное», настолько плохое, что безжизненное…

— Да… почему ты…Стой, ты говорил…

— Я помню, что я говорил. Это была ложь.

— Ты был там?

— Все там были. Абсолютно все…

Тишина разъедает и одновременно заставляет сердце биться чаще. Я уже рук не чувствую, так сильно сжимаю стол.

Шаги.

Сай будто мотает головой.

— Ты не мог в этом участвовать! Я тебя знаю! Ты бы этого не сделал!

Глухой смешок.

— Но я участвовал.

Снова тишина…

В чем? В голове долбит всего один вопрос...

Что ты сделал?

— Мы с Али приехали уже навеселе. Тамара была там. Она жалась в углу, мы удивились, что ее вообще пригласили, обменялись остротами между собой и ушли бухать дальше. Отмечать… — горько шепчет, — Потом были наркотики. Блядь, их было столько…Я помню, как сидел в комнате и рук не чувствовал…все мазалось. Мне было плохо, и я понять не мог, где реальность, а где приход…И я слышал. Крики. Из соседней комнаты. Я их слышал! Не понимал. Они казались чем-то…нереальным, Сай...они были такими нереальными...Только внутри я...я вру себе, но на самом деле... я знал, что там происходит что-то очень плохое.

— То есть тебя там не было?

— Я был! Всего через стену!

— Но...

— Надо было встать! Как ты не понимаешь?! Я знал, Сай! Что там происходит что-то плохое! Но я не мог пошевелиться…потом дверь открылась. Тома стояла на пороге. Она была вся в крови. Одежда порвана. И взгляда будто не было1 Я на нее смотрел, а она сквозь меня. Я помню, как повернула к окну. У нее не было одной туфли…

— Адам…

— Она шла к окну! — упрямо тараторит дальше, — А я смотрю. Просто. Блядь. Смотрю. И не могу пошевелиться! Вижу, как за ней выходят эти мрази…ухмылки их! Нет, оскалы! Они что-то говорят мне, но я не слышу. Все смазано. И четко лишь то, как она залезает на подоконник и прыгает…

Медленно опускаюсь обратно на стул, сжимаюсь. Адам всхлипывает — это по мне бьет сильно, и я жмурюсь. Не хочу этого слышать. Это больно слышать, но я снова не понимаю, насколько яма глубока…

— Я столько раз в кошмарах это видел...и всегда у нее не было туфли...

Еще один всхлип.

— Я сидел...я все видел, слышал, но я не помог. Меня вытащил Али. Мы сбежали. Испугались. Потом были разборки, но все молчали — ты знаешь, все всегда молчат! Своих...мы своих защищаем!

Злость проникает в его голос, а Сай откашливается.

— Адам…

Снова шаг.

— Ты же понимаешь…что ты не виноват? Не ты был в той комнате.

— Я ей не помог, Сай!

— Ты не мог этого сделать.

— Если бы я не ужрался! Этого! Бы! Не! Случилось! Она была бы жива!

— Адам, очнись! Ты был один! Сколько их было?! Старших?! Сколько?!

— Какая разница?...Я даже не попытался ей помочь, я...

— Ты хорошо себя в восемнадцать помнишь?! А?! Ты еле подтянуться мог хотя бы раз! Я прекрасно знаю, кто был в той комнате на самом деле! Ты бы ничего не мог сделать.

— Я...

— Нет, Адам! Не смог бы! — рявкает он, потом быстро идет — наверно, к нему, ведь дальше я слышу звуки, схожие с…объятиями? И тихий-тихий голос, — Мне тоже жаль, что это произошло. Девчонка такого не заслужила, но…

— Ей только восемнадцать стукнуло!

— Тебе тоже! Их было больше! И они были сильнее!

— Я просто слабак...

— Нет, твою мать!

Но он будто не слышит…

— ...И она…она…она не одна из нас! Никто за нее не заступился! Представляешь, чтобы такое случилось с кем-то из нашего круга?! Да никогда!

— Ты в этом не виноват! Ты ее туда потащил?! Ты ее заманил на вечеринку?!

— Нет…

— Ты к ней прикасался?!

— Я бы никогда не взял женщину силой...Никогда!

— Тогда почему ты винишь себя?! Когда это были они! А не ты...

— Это еще не все, Сай… — жалобно шепчет, — Это только начало…

— Адам?

— Помнишь…через неделю я разбил мустанг?

Вздрагиваю.

— Да…

— Отец был в гневе. Он, наверно, подозревает, что я врал тогда…намекал ведь много раз…

— Даже если подозревал, то он знает, что ты к этой мерзости отношения не имеешь!

— Мерзость… — глухо усмехается Адам, — К этой нет.

— Не понял.

— Ты помнишь, как он тогда разозлился? Орал…ты же был с ним. Ты должен помнить…

— Я помню. Он попросил Изи приехать и проследить за тобой…

По моей коже при упоминании Изольды почему-то идут огромные мурашки.

Она мне не нравится.

Если поначалу, я восхищалась ее внешним видом, то чем больше сталкивалась — тем противнее было послевкусие. Не знаю почему. Я с Адамом никогда не делилась своими мыслями, боялась, наверно, обидеть? Но сделать с собой ничего не могла…

А теперь. Мне совсем не нравится, что в этой ужасной истории возникает это блядское имя.

Тем временем Адам горько усмехается.

— И она приехала…

Тишина. Сай долго ждет, но слишком быстро теряет терпение…Не знаю почему, что он увидел, раз вдруг слышится такое напряжение в его голосе.

— Адам, что ты хочешь сказать? Продолжай!

— Не могу… — еле слышно шепчет, а я, как наяву, вижу, что он мотает головой и старается опять сбежать.

Слышится возня, но Сай сейчас явно сильнее. Давит…

— Адам, блядь! Говори!

— Я не могу…не могу…Я…

— Адам!

Его дыхание становится еще тяжелее. Время течет, как озеро. И да, я знаю, что озеро не течет — в этом и смысл. Потому что все три, часовые стрелки замирают…

— Ада…

— Она…она угрожала мне.

Сай шумно выдыхает. Но Адам не слышит — шепчет дальше.

— Она сказала, что у нее есть доказательства, что я был там. Что это я сделал с Тамарой... Она сказала, что это моя вина. Что я виноват! И я знаю, что виноват...Мама...Изи сказала, что все ей расскажет. Отцу. Тебе...И она сказала, что вы поверите...что никогда больше...не...я никогда больше не буду их сыном...они...ты...Она…она угрожала, если я не…блядь!

— Что ты должен был делать взамен на ее молчание, Адам? — старается сохранять спокойствие, но это сложно.

Потому что интуитивно он, как я, вдруг все понимаем…

Не знаю, как это работает…

Просто ты слышишь, как тяжело дышит человек, которого ты любишь. И все понимаешь…

— Она говорила… — еле слышно шепчет, — Она говорила, что я должен быть с ней. Она говорила, что мне понравится. Потом говорила, что я похож на Кристиана.

Кто такой Кристиан?...

— …Потом… — тихо всхлипывает, — Она стала водить меня…по всяким местам. Я не мог отказаться. Это было плохо, но стало бы хуже. Мама бы не выдержала, и я ходил…Она заставляла делать разное. Говорила, это мой единственный шанс быть адекватным...Сначала я не верил, но потом...потом поверил. Потому что на самом деле стало легче. Не было ярости. С каждым разом всего становилось меньше...Она говорила, что это единственный способ сдерживать мои…порывы. Агрессию. Ее нужно сублимировать. Секс — это единственный выход, который у меня есть. Потому что я похож на него. Мне ничего не поможет, потому что я…я похож на него! Папа ошибается. Она говорила, что он…он ошибается. Мне ничего не поможет. Только она. Она знает выход…

— Адам...

— Лиза...

Вздрагиваю от своего имени, а Адам шумно выдыхает.

— Я ее так люблю, Сай. Она — единственное, что...важно, понимаешь? Я ее так люблю. Моя Лиза. Девочка моя...Я...Хотел ее защитить. Я так хотел...я...Она же мой свет. Рядом с ней тоже было лучше, но по-другому. Ушло, а не становилось меньше, понимаешь? Я все еще чувствовал рядом с ней, не было пустоты, а наоборот...Просто не было плохого — только тепло...Но потом...она...Я сделал ей больно.

Что?...

Не понимаю. Хмурюсь...не было такого!

— После первой командировки...

Что "после первой командировки"?! Ну да! Было неожиданно, порочно даже, запретно, но больно?! С чего ты взял?!

— ...Синяки...на ее теле...

Ах вот оно что. Но, простите...у нас такое было не один раз! Ну да, тогда было больше, но...твою мать! Чтобы такая мелочь привела к таким последствиям?! Ты не пробовал со мной просто поговорить?!

— ...меня сорвало. На ней. Я просто не мог себя сдержать! И я сделал ей больно. Надо было уйти сразу, твою мать! Изи права была! Я не способен на нормальные отношения! Она говорила, что секс — это только тело. Рядом с Лизой секс стал...большим. Это была любовь, но в тот вечер...Надо было тогда развестись...Но....Я не смог! Потерять ее все равно что подохнуть! И я...все они...Я хотел ее защитить...сбросить стресс там, чтобы ее это дерьмо не касалось! Я знал, что поступаю нечестно. Знал, что это неправильно...Но по-другому...не было выхода! Уйти от нее выше моих сил. Эти...они ничего не значат! Я клянусь! Я люблю Лизу...я ее люблю...

Я не могу это слышать. Он говорит дальше — про грязь, про ненависть, про свои эмоции, но слова исчезают. Его дыхание — оно ворует смысл. Связи. И это уже набор каких-то звуков, какофония…

Истерика…

Встаю резко и выхожу на террасу.

Я просто не могу слушать это дальше…