Все ради тебя (СИ)

«О других…»

Где-то на трассе Москва — город N.; Катя и Паша

Именно стук клавиш ноутбука нарушает тишину, а не радио, которое пусть и тихо, но играет. По крайней мере, для Кати это именно так.

Она напряжена.

Столько времени утекло…Павла ей довелось увидеть в последний раз чуть больше десяти лет назад. Тогда он был другим. Высокий, но щуплый, без всех этих татуировок, только блеск в глазах, да дюжая харизма. У них с Лизой она на двоих. В смысле, в каждом свой пуд, но это их здорово объединяет, и это именно то, что всегда ее поражало.

Невероятное обаяние и теплота взгляда.

У Паши и Лизы — разные мамы, тем не менее они очень схожи. Наверно, гены их отца доминантные, да? А может, просто звезды так совпали? Нет, тут точно дело в генах…

Интересно, мои дети тоже будут похожи больше на Сая?

Об этом она задумывается сильно, но скорее хочет отвлечься.

Неловкость.

Вот что она ощущает, пока старательно вглядывается в дорогу, чтобы только лишний раз не посмотреть на него.

Хотя хочется. Ой как хочется! Паша стал настоящим мужчиной, и сейчас, сидя в машине, наполняет запахом своего парфюма салон и все ее нутро. Он тоже другой, кстати. Более мужественный, с нотками цитруса, а еще солнца.

И он греет.

Так, что хочется врубить кондиционер помощнее, но она только ерзает на сидении и снова вслушивается в симфонию быстрых, лаконичных ударов.

Потом пропускает удар собственного сердца, когда взгляд случайно падает на его руки. Сильные, с ярким канатом вен, но если у ее мужа, пусть анатомия и схожа, они у него более грубые. У Паши они другие. Нежные, как у пианиста. На мизинце у него кольцо с каким-то причудливым камнем. Ей неожиданно хочется подтянуть руку поближе и рассмотреть вместе с татуировками и браслетами, но она себя одергивает и хмурится.

Господи, о чем ты думаешь вообще?

Паша вдруг тихо усмехается.

— Я все вижу.

О нет.

Катя краснеет так сильно, что могла бы сейчас встать заместо светофора и регулировать движение! Но она этого, конечно же, не сделает. А вот притворится, что ничего не понимает? Это всегда за милое дело.

— О чем ты?

— Ты меня рассматриваешь.

Ненавижу.

Паша — человек с особым стилем общения, от которого она уже успела отвыкнуть. Достаточно прямолинеен, слишком умен, саркастичен, а еще абсолютная заноза в заднице! То есть вывести из себя любого — за милую душу; притом делает он это обычно не специально, просто так уж сложилось.

А сейчас, она уверена, все с точностью до наоборот.

Поэтому фыркает и обещает себе не поддаваться на эти игры. Уж она-то точно сможет!

— Я не видела тебя больше десяти лет.

Отрицать — бесполезно; отнекиваться, чтобы выглядеть глупо? Тем более.

Паша это оценивает сразу.

— Очевидно. И? Каков вердикт?

— Ты все такой же самовлюбленный гад.

— Только теперь имею на это основания, не находишь?

Катя поджимает губы. Ей хочется сказать, что он и раньше мог быть таким, ведь он — самый умный человек, которого она когда-либо знала! Только вот, спустя свой брак, она поняла, что для мужчин самореализация стоит в углу стола. То бишь, он точно посчитает ее слова наивным бредом, посмеется и закатит глаза, отколов очередную остроту.

Ну уж нет, спасибо.

— Что ты там делаешь?

— Готовлю нам подушку.

— Какую подушку?

— Ну…разборка должна же чем-то кончиться? Предпочитаю забрать себе все козыря, чтобы побыстрее свалить из этой дыры и больше сюда не возвращаться.

— Ты настолько ненавидишь наш город?

Ей правда интересно; важно понять и точно знать ответ на этот вопрос! Это просто необходимость какая-то дурная, вызванная этой внезапной встречей…

Паша на миг замирает, потом громко фыркает и снова принимается быстро печатать.

— А за что его любить? Кучка нищих людей, у которых нет цели или возможности, но по факту, чаще всего, у них просто нет желания поднять свою задницу и изменить собственную жизнь! Они растят поколение таких же злобных, никчемных чмошников, которые способны только уничтожать, не давая ничего взамен.

Катя чувствует его короткий взгляд и еще одну ухмылку, прежде чем он возвращается к работе.

— Такая вот херовая Сансара у нас нарисовалась, скажи?

Это горько.

Конечно, их город далек от города мечты, а раньше было еще хуже. Девяностые только-только отступили, и то не до конца. В прошлый раз, когда они с Саем ездили к ее маме, видели, как какого-то парня избивает целая толпа на остановке.

Никто не помогал. Все проходили мимо…и раньше так было, но было и много хорошего же, да? Было же…для нее точно да. Очевидно, для него нет. Хотя…как она может его винить в этом? Лиза тоже ненавидит этот город и никогда туда не ездит. Лишь однажды Адам повез ее домой буквально силой! И то, чтобы попросить маму о благословении на ней жениться. Она провела в родных пенатах — серьезно! Без шуток! — всего сорок минут, а потом заставила Адама уехать. Он, конечно, сделал так, как она хотела. Как обычно, делал всегда. Ни о чем ее не спросил. Да и к чему эти вопросы? Катя тоже начинает корить себя за них, ведь они слишком много потеряли на этой земле…

Так что нет, малыш, это не личное оскорбление. Это просто истина, которую надо бы принять. Точка.

— Как ты думаешь, что там будет?

— Ор, крик, куча говна, которое будут лить на Лизу. Ты же помнишь ее? Так вот, ни хера не изменилось. Настя, как была конченой сукой, так ей и осталась.

— И тем не менее у тебя от нее ребенок.

Прозвучало несколько не так, как ей бы того хотелось. С каким-то укором, или, чего доброго, обидой? О нет. Нет-нет-нет! Ты обалдела?! А ну-ка убери все это немедленно!

Черт, надеюсь, он не заметил.

Катя решает ловко изменить тему.

— Как дела у Алисы?

Паша сразу теплеет.

— Ой, она у меня просто прелесть. Юное дарование! А еще…иногда мне кажется, что в нашей паре взрослая — она. Забавно.

Действительно. Катя мягко улыбается и кивает.

— В этом я не сомневаюсь.

— Ха! Подкол засчитан.

— Это констатация факта, извини.

— И то верно…

Снова повисает пауза, но на этот раз она позволяет себе бросить на Пашу короткий взгляд. Его кольцо в носу как раз ловит солнечный лучик, так что сдержать смешка уже не получается.

— Кольцо в носу? Серьезно?

Паша хитро смотрит в ответ.

— Ты бы видела, где у меня еще есть кольца…

О боже! Густая краска жарит щеки, Катя сразу отворачивается и откашливается.

Срочно смени тему!

— Ты сказал «юное дарование»?

— Она у меня занимается балетом. Очень талантливая!

— И захочет переезжать?

— Мы с ней об этом говорили, она не против. К тому же какая страна подарила миру балет?

— Россия.

— Точно. Ну…по крайней мере, это крепкая ассоциация. У нас есть крутые школы, она себе парочку подобрала уже…

— А где она сейчас?

— В лагере. Спортивный какой-то. Презентацию мне показывала…

— Презентацию?

— Ага, чтобы отпустил.

— А ты бы не отпустил?

Смех наполняет салон, притом принадлежит сразу им обоим. Даже легче дышать становится…напряжение будто сдувается, пока Паша притворно обиженно тянет.

— Вообще-то, я из тех самых, чокнутых родителей.

— Серьезно?

— Ага. Не люблю, когда моя принцесса где-то далеко от меня, но она уже взрослая. Я не могу приклеить ее к себе, а забирать что-то, чем она так горит? Не, это неправильно.

— Так Марина всегда говорила… — с тихой, но светлой печалью, Катя вспоминает свою крестную, и Паша тоже испытывает те же чувства судя по интонации.

— Это точно…Знаешь, я часто вспоминаю о ней.

— Правда?

— Ага. Она многому меня научила, да и другой матери я не знал, так что…

— Со своей ты так и не общаешься?

Фыркает.

— С кем там общаться? Думаю, ты прекрасно знаешь, что от нее ни хера не осталось, да и я знал только одну женщину — Марину. Она была моей мамой. Не мачехой, мамой.

Катя слегка прикрывает глаза.

Чтоб тебя!

Не надо было уводить разговор в эту степь…

— Прости…

— Ничего, я люблю вспоминать о ней. Тем более, когда общаюсь с Лизой, этого все равно не избежать.

Катя приподнимает брови.

— С чего бы? Они совершенно не похожи.

— ХА! И я того же мнения! Она же вылитый отец, только при ней этого не ляпни — прилетит по черепушке. Шутка ли? Возможно, но горькая и основанная на собственном опыте.

Катя не замечает, как начинает смеяться.

Это еще одна супер способность Паши — он всегда умеет рассмешить, даже если в комнате сидит слон, которого ты так отчаянно стараешься не замечать.

Она ведь правда отчаянно старается делать вид, что замечать-то и нечего, но…взгляд ее падает на фенечку на запястье, которой уже лет пятнадцать! Это Лиза, ее лучшая подруга, сделала, и Катя не расстается с ней ни на одно мгновение. Даже если бы кто-то спросил, она бы назвала этот браслетик своим самым любимым! Из бесконечного числа драгоценностей в своей шкатулке.

Это ведь Лиза…

Катя, Лиза…

она слегка хмурится, чуть сильнее сдавливает руль, а потом тихо шепчет.

— Она не знает.

— М?

Паша отвлекается от ноутбука, и Катя снова чувствует его взгляд, от которого сжимается так сильно, как только может.

— Говорю…Лиза не знает, что…случилось тогда в последний вечер, который ты провел до…в России…

Краска сжигает ее дотла, в носу начинает здорово так колоть, а Паша молчит. Теперь он откровенно пялится на нее, совершенно не щадя, и это здорово злит. Только она не смеет ответить…

Пожалуйста, скажи что-нибудь…

— Не думал, что у вас, девочек, есть друг от друга секреты…

— Паш, я серьезно. Она не знает, и я прошу…не рассказывать ей об этом.

Время тянется еще медленней, чем до этого момента. Накаляет. Она не имеет никакого понятия, что он ответит? Будет ли колоться ядовитыми шипами? или…

Нет.

Он не стал отпускать больше шуточек, лишь тихо, бархатно рассмеялся и прошептал.

— Не о чем знать, Катерина. Ничего не было. По крайней мере, я ничего не помню, а ты?

Катя решила не отвечать, и через пару мгновений гнетущей тишины, Паша снова начал активно печатать, а она…что ей оставалось? Она получила то, чего хотела, только жаль…что если он ничего не помнит, малышка не знает, как забыть…

Где-то в центре Москвы; поздний вечер; Натан и Андрей

Дверной звонок нарушает его умиротворение.

Андрей смотрит себе за спину, пару мгновений медлит, взвешивает. Это привычка осталась с ним с девяностых, когда каждый такой звонок мог означать проблемы.

Сейчас все иначе. Те времена прошли, но привычки — это вторая натура, и он им усмехается слегка.

Жизнь — тяжелая штука, а если ты выбираешь такую жизнь, готовься вздрагивать до конца своих дней. Что ж, это малая плата за будущее, которое теперь у него есть, и он с этим согласен.

Встает медленно, когда слышится второй звонок, оставляет сигарету в пепельнице и идет открывать. Посмотреть в глазок — это тоже привычка. Нет, он не отчаянный, он знает, кто он, поэтому всегда смотрит, прежде чем открыть.

Особенно если ему некого ждать.

Его дети уехали решать свои личные проблемы, а внучка сейчас в лагере. Он один. И он не жалуется, нет, давно привык, но эта встреча становится неожиданностью.

Андрей тихо усмехается и открывает дверь. На пороге стоит его старый друг. Лицо его немного осунулось, как будто он пережил сложную неделю или жизнь. Странно. Андрей не следит за его жизнь, хотя…это вранье. Следит, но так…ненавязчиво. Как если бы они учились в одном классе, и чисто из любопытства он иногда посещал бы его страницу в соцсетях.

— Неожиданно, — говорит он, отбиваясь от глупых ассоциаций, и Натан кивает.

— Да, я тоже так считаю. Лиза — твоя дочь, значит?

Андрей усмехается ярче, потом отходит в сторону и приглашает зайти старого друга. Тот сразу отвечает и делает уверенный шаг внутрь.

Двери закрываются.

— Я ожидал, что твой младший сын прибежит разбираться…

— Не думаю, что он до конца понимает, что за хрень происходит.

Андрей кивает, а Натан слегка щурится.

— Ты знал, что она выходит за него.

— Может, разденешься?

— Не передергивай! — отрезает старый друг, сверля его взглядом, — Ты знал!

— Очевидно, что да.

— Это месть?

— Прости?

— Давай только без игр! Скажи прямо! Это месть?! Так ты хочешь мне отомстить за то, что случилось много лет назад?!

Это немного неожиданно, если честно, и ставит в серьезный тупик. Андрей выгибает брови, совершенно не понимая, что его старый друг несет, а потом аккуратно спрашивает.

— Ты что пил? Натан, это несерьезно и…

— Я не пил, блядь! Только что мои дети пришли и сказали, что она — твоя дочь!

— И что с того?! При чем тут месть?! О чем ты вообще говоришь?!

В прихожей под тусклой лампой эти двоя стоят друг напротив друга и молчат. Конечно, им обоим известно многое, что могло бы толкнуть одного на путь мести, но выбрал ли он его? Теперь Натан видит, что нет.

Смирился? Это на него, однако, тоже не похоже…

— Почему ты ее не остановил? Позволил выйти за моего сына и…

— Ты знаешь Лизу достаточно хорошо, чтобы понимать: ее невозможно остановить, если она что-то решила.

— Ты пытался?

— Я не был в восторге от идеи, что она свяжется с кем-то из вашего общества. Ты прекрасно понимаешь почему.

— Он — мой сын!

— И он разбил ей сердце, Натан, а потом больше года не давал развода! Скажи мне, я разве был неправ?! По итогу?!

Натан поджимает губы. За поведение своего младшего отпрыска ему правда стыдно, но сколько бы он ни пытался убедить Адама…все зря.

— Он на ней как будто помешался, Андрей. Я пытался, но… Адам ее правда любит.

Андрей не знает, как на это реагировать. Когда его дочь заявилась вся в слезах и истерике, а потом он был вынужден наблюдать, как ее увозят насильно…ему было сложно понять. Да, он хотел уничтожить этого блядского Салманова, разбить ему морду, только вот…что-то мешало. И нет, это не старая дружба, а что-то иное.

Любовь? Согласитесь, это ведь едва ли любовь? Помешательство. Так точнее, только вот ни один помешанный не останется рядом со своей поблекшей игрушкой, да и не будет терпеть многое…а он терпел. Еще до того, как Лиза все узнала — терпел.

Тогда что им двигало? Этот вопрос мучает его до сих пор. Всегда есть причина, и он, познавший две стороны Луны, точно знает, что это так.

— Она знает? — вдруг тихо спрашивает Натан, и Андрей слегка мотает головой, чтобы вернуться в реальность.

— О чем именно?

— Ты же понял…Пожалуйста, прекрати прикидываться дурачком. У меня был охуительно долгий вечер сегодня…

И это правда.

— Нет. Она не знает.

— Ты так ей и не рассказал?

— Паша знает кое-что, но она…Лиза мне, во-первых, не поверит никогда. А во-вторых, посчитает эту историю попыткой отбелить свое имя.

— И? Ты не хочешь его отбелить?

— Больше всего на свете я этого хочу, Натан, давай ты тоже не будешь прикидываться дурачком. Она — моя малышка…

— Тогда почему ты не рассказал?

— Я же уже ответил: она не поверит, а посчитает это попыткой найти оправдания, что оттолкнет ее еще больше.

Снова молчание, которое длится недолго и нарушается тихим смешком Натана.

— Знаешь? Характер у нее…

— Знаю.

— Что знает Паша?

— Почти все, кроме главного.

Натан поднимает на старого друга глаза и тихо шепчет.

— Пожалуйста, не говори ему о главном.

Андрей видит то, чего не видит никто и никогда — страх; Натан не может себе его позволить, но сейчас…здесь…рядом с ним? Кажется, что все иначе. Потому что…

— Ты можешь не переживать за свою тайну, старый друг. Я никогда ее не раскрою.

И они оба знают, что это так…но перед уходом Натан тормозит в дверях и шепчет еще глуше.

— Они — мои дети, Андрей.

— Я знаю.

— Оба они — мои сыновья. Ничего не имеет значения, кроме этого.

— Спи спокойно, Натан. Я никому не расскажу эту тайну.

Тот кивает, хочет уже окончательно покинуть квартиру, но на этот раз его тормозит сам Андрей.

Слова летят прямо в широкую спину.

— Знаешь, по долгу своего опыта, я часто вижу, когда что-то не так.

Натан напрягается, но не поворачивается, лишь сильнее сжимает косяк двери.

— К чему ты это говоришь?

— Потому что я видел твоих сыновей, и тебе есть о чем задуматься, только думаешь ты не об этом.

Резкий разворот головы, глаза в глаза. После чего Андрей кивает.

— Тебе нужно переживать не за того сына, Натан. Потому что в другом я видел тот же блеск глаз, как и много лет назад…

— Ты ошибся.

— Ты прекрасно знаешь, что я не ошибаюсь. Не будь как твой отец, не закрывай глаза. Помоги своему ребенку. Обоим своим детям — это еще один, бесплатный совет по старой дружбе.

— Не быть как мой отец?

— Звучит проще, чем кажется, да?

Андрей закрывает дверь своей квартиры, а потом возвращается на кухню, где поджигает новую сигарету и берет стакан. Сейчас выпить нужно ему. Призраки прошлого придут, и он вспомнит о делах былого, что привели его к краху — это непременно. Но больше всего он хочет утопить другое чувство — страх и беспокойство за своего лучшего друга, чьи дети попали в сложную ситуацию. Оба его ребенка.

Только не будь, как твой сухой папаша, Натан…пожалуйста, не будь им. Ты же помнишь, к чему приводит тишина. Ты помнишь, как ломают цепи и ограничения…