Все ради тебя (СИ)

«Легенда»

Адам; сейчас

У меня никогда не было проблем с самооценкой, поэтому никогда не было проблем с ревностью.

Я могу это контролировать.

Как и любому другому мужчине, мне не нравится, если кто-то смотрит слишком похотливым взглядом на мою женщину, но я не страдаю от бреда ревности. Хотя бы такого диагноза в моей длинной карте нет, и на том спасибо.

Точнее, мне так казалось.

Конечно, Ясмин ревновать я тупо не успел, так сказать. Когда мы встречались, у меня было слишком много иллюзий, слишком много наивности и чистоты. Да, даже я когда-то был таким? Если верить маме, по крайней мере. После нее…ревновать было некого.

Потому что пришла Изи.

Я не перекладываю на нее всю ответственность, но, поверьте, она приложила много усилий, чтобы подменить некоторые понятия в моей голове, так что о ревности я и не слышал.

До Лизы.

Когда мы только начинали, мне было действительно сложно справляться с эмоциями. Они слишком сильно бурлили, кипятили кровь, но были в основном приятными. Лиза никогда и ни на кого не смотрела. Ей нравилось питаться моей реакцией своей персоны на других мужчин, но она всегда во время жала стоп. Потом я успокоился. Пять лет мы жили в таком режиме: дойдя до грани, сталкивались вдвоем, оставались вдвоем и были вдвоем.

А сегодня все изменилось.

Я смотрю на то, как этот седой черт прижимает мою жену и готов ему башку проломить, выхватив хотя бы поднос у официанта! Мне это не нравится. Меня это бесит. Я его ненавижу. За каждый ее взгляд, брошенный из-под ресниц, за каждый оттенок ее смеха! А за то, что он касается ее обнаженной кожи…

Больная башка рисует неприятные картины, чтобы я с радостью сделал с ним, не будь тут Сая.

Он меня сдерживает.

Я это осознаю в полной мере, как и то, что Лиза ведет игру. Мне нельзя поддаваться! И я это понимаю. Правда, понимаю, но проигрываю в каждой нашей схватке. Осознанно? Или мне просто вдруг стало плевать? Проиграть ей не стыдно почему-то. Приятно. Проиграв, я могу надеяться на хотя бы кусочек ее внимания.

Твою мать. Аж смех берет…

Отвожу взгляд, выпиваю стакан виски, и не смотреть бы дальше! Да только это невозможно. Я снова смотрю, снова злюсь, но снова наслаждаюсь, выловив короткий миг, когда она смотрит на меня…

Рассвет, не зли меня…

А то как же. Послушает. Лиза-то? Жди.

Очевидно, я хорошо знаю свою жену. Она нежная, ласковая, но только если тебе посчастливилось попасть под счастливую звезду. Для остальных Лиза — это сплошной сумбур, непредсказуемость и даже жестокость. Да, она может быть жестокой, сукой, грубиянкой. Я это видел, я это чувствовал, только вот проблема в том, что в такие моменты, как бы это ни звучало, но я люблю ее еще больше.

По всем правилам должно быть наоборот? Ведь было всегда наоборот, но не с ней.

Черт возьми…

— Если он ее сейчас не отпустит, я ему башку проломлю прямо посередине зала, — цежу сквозь зубы, на что Сай реагирует скучающим взглядом.

— Не проломишь.

— Уверен?

— На сто процентов. Я же здесь…

Тихо усмехаюсь, в основном тому, что он действительно верит в свои слова. Я вот сомневаюсь. Хочу об этом сказать, возможно, даже получится остроумно, но вдруг мне на плечо ложится рука, и я вздрагиваю.

Сразу звучит противный смех.

— Твою мать! Али! Напугал!

Лучший друг мерзко хихикает.

Ненавижу, когда он так делает. Да и когда слишком доволен тоже — всегда жди беды. Или взрыва самовлюбленного бреда, это как повезет. Очевидное, что хуже непонятно.

— Много пропустил?

— Официальную часть, — усмехается Сай, а Али поворачивает на меня голову и улыбается нахально.

— Значит, ничего не пропустил, а? И да, как я мог упустить такой момент, когда Адам Салманов слишком сосредоточен, чтобы смотреть по сторонам? Кстати, куда ты так смотришь?

— А ты угадай.

Али переводит взгляд и замирает.

Думаю, каждый понимает, что когда ты знаешь кого-то также долго, как мы друг друга, ты всегда чувствуешь подвох.

Вот прямо сейчас он медленно наползает на его лицо вместо улыбки, которая плавно стекает ему в бокал.

Что-то явно не так.

— Что?

Али хмурится, бросает на меня какой-то до тошноты взволнованный взгляд.

— Что?!

— Давно Лиза знакома с этим мужиком?

Напрягаюсь моментально и сильно. Молчу. В основном, потому что без понятия, но мне не нравится, куда все идет.

Смотрю на мерзкую парочку. Чувствую через танцпол, что Лиза напряжена в этот момент. Они о чем-то говорят.

— Так. Что происходит?!

— Ты знаешь, кто это?

— Хватит нагнетать драму! Что за тупая привычка из мыльных опер?! — вклинивается Сай, но я с ним полностью согласен.

Какого хера ты нагнетаешь, дорогой мой друг?!

Али вздыхает.

— Это Долгоруков.

— Что за благоговение в голосе?! Фамилия должна мне что-то сказать?!

Потому что она молчит. Я в первый раз ее слышу, блядь!

В ответ на укол Алишер усмехается и кивает пару раз.

— Точно, забыл. Вы же оба держитесь подальше от карточного стола. Дурная наследственность…

— Блядь, завязывай, окей? Кто он?

— Он, чувак, легенда.

Точно. Меня определенно раздражает это благоговение, от которого хочется дать по морде. Со всей силы.

Я транслирую угрозу взглядом — догма; Али ее сразу читает — тоже догма. Это снова издержки долгого знакомства? Сейчас не уверен, если честно. Кажется, в этот момент меня прочитать проще, чем детскую азбуку.

— Ладно-ладно. Спокойно. В девяностые этот мужик вынырнул хрен пойми откуда и обул половину Москвы.

— Обул? — уточняет Сай, в основном, потому что я говорить от напряжения не могу, — В смысле «обул»?

— Наебал. Так яснее? — слышу цык брата, и вздох второго, названного, — Он лучший картежник, которого знает этот город. Спорю, может потягаться даже за звание повсеместное.

— Картежник, значит?

— Ага. Непонятно откуда появился, стал играть в наших кругах, потихоньку пробираясь все выше и выше. Очень скоро сел за стол с кем-то вроде нас, а не мелких предпринимателей. Слава она такая, быстро разносится, вы же знаете…

— И…

— Он никогда не проигрывает, парни. Вообще никогда! В свое время обыграл почти всех наших. Даже моего папашу на пару лямов кинул!

— Кинул?

— Окей, выиграл. Это неприятная формулировка.

Сай закатывает глаза.

— Тупая гордость.

— На тебя бы посмотрел. Когда ты наследник такого бизнеса, а тут к тебе приходит фактически голозадый пацан и уводит выручку?

— Можно ближе к сути?! — злюсь, но Сай все равно продолжает, скептически выгибая брови.

— И он жив до сих пор?

— Ну, как видишь, не просто жив. Пышет здоровьем и красотой как свежая роза.

Бросаю взгляд на мужика, который в этот момент крутит Лизу и прижимает к своей груди. Слишком близко.

Блядь.

— Я серьезно. Завязывайте мериться остротой языков! Говори все, что знаешь!

— А я и говорю! Ну ладно-ладно…да, там были кое-какие проблемы…Он слишком наглый и самоуверенный был, за что поплатился…так наши так думали. Да только хрен им всем! Мой папаша рассказывал, что Долгоруков пропал на пару лет, и вроде как стало безопасно снова садиться за стол и все такое…но то была лишь видимость. Каким-то хером этот мужик даже отсидку выкрутил в свою пользу, обзавелся крутыми связями в полиции, а потом вернулся и разбомбил всех наших к черту! Шедеврально просто!

— Может, сходишь и попросишь автограф на груди? — цежу сквозь зубы, Али на это отмахивается, но глупо улыбаться не перестает.

Смотрит на этого черта во все глаза как на кумира детства. Чтоб его…

— Да легко! Его все здесь уважают! Батя мой говорил, что он мужик ровный, если не наглеть. Да и научиться можно много чему, если не перегибать, а еще лучше наблюдать со стороны. Кстати, того кто его посадил, больше не видели…

— Страшилка на ночь? — усмехается Сай, хотя я и улавливаю краем глаза, что он сильно напряжен.

В принципе, я тоже. Какого черта он трется рядом с Лизой?!

— Я не вникал в суть, знаю только в общих чертах. Мне папаша рассказал, чтобы уберечь. Я же не Салманов, покер уважаю, и это ни для кого не секрет. Он мне сказал, что если услышу фамилию Долгоруков — не смел садиться с ним за стол. Боится за империю свою…

Али хмыкает и допивает виски, а потом смотрит на меня. Странно так. Долго. И это бесит сильно.

— Что еще?!

— Да просто…странно это, скажи? Его давно никто не видел. У него денег дохера, и он от дел отошел, так сказать. А сегодня тут…с Лизой.

— Али… — начинает Сай, но я сам знаю, к чему он клонит.

Киваю.

— С только что разведенной Лизой, которая отхватила у меня жирный кусок.

— В точку.

— Ну что ж…похоже, даже у легенды могут закончатся ресурсы?

— Да бред…

Любитель возносить странных идолов на пьедестал вроде и пытается отмахнуться, но что-то не очень убедительно.

Потому что ни он, ни я, ни Сай не верим, что это бред.

Конечно, может быть это и бред. Я пытаюсь свою паранойю объяснить коллективным бредом? Может быть, и так. Не отрицаю. Особенно сейчас, когда я смотрю на лицо этого мудака и чувствую, будто уже видел его где-то.

Только где?

Не могу вспомнить, хоть убей.

Кто ты нахрен такой и что тебе нужно от моей жены?!

Да… скорее всего, из-за этого. Я снова и снова слишком концентрируюсь на Лизе, поэтому упускаю суть. Вот-вот схвачу тонкую ниточку, но она ускользает и вместо нее перед глазами ее глаза.

Проклятый круговорот.

Давай же. Не думай ты о ней! Но как?! Как это сделать?! Все мое нутро настроено на одну женщину, которая сейчас в опасности. Я почему-то в этом уверен, хотя одновременно и нет? Не нравится мне этот взгляд, которым он на нее смотрит.

Слишком теплый какой-то.

Неужели она с ним…?

Блядь, Адам, ты серьезно?! Давай ты прекратишь этот бред! Когда бы она успела?!

А когда она успела сшить себе костюм, который скрывал ее фигуру целые полгода?! И почему ты этого не заметил?! Нет, я знаю почему — тебе слишком стыдно было смотреть на нее. Вот она правда. Ты ведь знал, что это все твоя вина, и тебе просто стыдно было! Стоять и смотреть ей в глаза и чувствовать, как она утекает сквозь пальцы только из-за того что ты — ненормальный.

Неадекватный мудак, который слишком сильно зафиксировался на лютом треше, и которому не хватило времени и сил развязаться.

Перед глазами почему-то возникает день из прошлого.

Летний.

Летел пух, пахло распустившейся во дворе сиренью.

Лиза стоит у березы и хватается за нее одной ручкой, а вторую прижимает к груди.

Она плачет.

А я боюсь подойти ближе, потому что знаю, что она плачет из-за меня.

Это больно.

Как выстрел в упор. Притом самостоятельный и неуклюжий, ведь я все еще жив. Стою, мнусь, не решаюсь подойти к ней ближе и встретиться лицом к лицу с тем, что сделал. Сам. С ней. С единственной женщиной, которую мечтал защищать — взял и убил. Я мог бы винить Милу, что она приперлась в мой офис и спровоцировала, потому что знала, что сможет спровоцировать. Но у меня не получается.

Во всем, что случилось, виноват только я. А я даже не смог попросить у нее прощения. Нес какую-то херню. Растерянный, тупой ублюдок, у которого в голове было и есть слишком много, но на языке слишком мало. Будто кто-то форматнул мой жесткий диск и лишил всего словарного запаса.

Я просто разучился строить разумные предложения! Как по щелчку пальцев — и я неандерталец, который только и может что повторять одну и ту же дичь настолько неубедительную, что самого тошнит.

Но мне хочется ее успокоить. Забрать себе боль. Мне то плевать — я могу все что угодно переработать и утрамбовать на дне своей проклятой души, а ты, Лиза…тебе это не нужно. Я все сам сделаю. Ты просто позволь…

И я зову ее. Она поворачивается.

Глаза…

Я хорошо помню ее глаза в тот момент, наполненные до краев болью, непониманием и ненавистью…

«Ты ее потерял, Адам» — как заведенный повторяет отец, снова и снова произносит эту страшную истину.

Я опять каменею. Сердце часто долбит в груди, глухо отзываясь в висках и горле.

«Она никогда тебя не простит…»

«Посмотрим, сынок…»

— Адам! — в плечо толкают, и я часто моргаю, возвращаясь в эту реальность.

Где моя Лиза звонко смеется, цепляется за руку этого мудака и идет следом. В сторону комнаты со столами для покера.

Мне не нужно время, чтобы решить, что делать дальше. Я сразу разворачиваюсь, но Сай вырастает передо мной и кладет руку на плечо.

— Адам...

— Отойди.

— Я знаю, что ты хочешь сделать. Нет. Мы дали слово маме и...

— Я сказал — отойди!

— Это ее выбор. Если она решила играть, и если она проиграет — это только ее проблема.

В этот момент я его ненавижу. Зло усмехаюсь, дергаю плечом, а потом смотрю в глаза и хмыкаю.

— Посмотрел бы на тебя, если бы это была Катя.

Удар ниже пояса? Да пусть и да! Но какого хрена ты учишь меня?! Особенно тогда, когда я знаю: измени условия уравнения, и ты поскачешь галопом спасать свою женщину. Мы оба это знаем...

Однако брату удается меня удивить. Он расправляет плечи, поднимает подбородок и холодно отвечает.

— Если бы это была Катя, и это был бы ее выбор — я не стану мешать.

В ответ из груди рвется смешок. До чего мерзкое двуличие, приятель...

— Врешь.

Это точно. Тебе нельзя садиться за стол, потому что блефовать ты совсем не умеешь.

Обхожу его, но замираю, когда звучит тихий вопрос:

— Сколько ты еще готов потерять из-за нее, Адам? Деньги, бриллианты, квартира...что дальше? Может быть, хватит?

— Если потребуется, я потеряю все свое наследство, Сай.

— Так говорит ребенок, а не мужчина.

— Так говорит мужчина, который любит. Я ее люблю.

На этот раз он не выдерживает. То есть вообще. Резко поворачивает на себя и повышает голос, крепко сжав руку на плече.

— Она ушла от тебя! Вы развелись, и ты больше не несешь ответственности за ее глупые поступки! Ей бы радоваться, что ты ей хоть что-то оставил! Но если она хочет все проебать?! Пусть делает! Умнее станет! И по сговорчивее...я надеюсь.

Резко скидываю его хватку и упираю указательный палец ему в лицо.

— Никогда не смей так говорить!

— А что я такого сказал?! Это правда! Ты подобрал ее фактически с обочины! Дал ей все, что она хотела! Бегал вокруг нее пять лет! Интрижка? Блядь, с кем не бывает! Это не конец света! Лиза здорово перебарщивает, а ты ей потакаешь. Снова!

— Так ты скажешь Кате в случае чего? Что она перебарщивает?!

— Не приплетай ее сюда! — сразу взрывается сильнее, а меня смех берет.

— Очень удобно раздавать советы, когда дело не тебя касается! И для сведения: я никогда и никому не позволю ей навредить! Нужно проиграться ради того, чтобы ее защитить?! Да и хер с ним! Я это сделаю!

— Так ты намеренно все это делаешь? Спускаешь ей с рук любое унижение? Да?!

— Да!

Щурится. Не понимает. Он и не поймет никогда...у него иная правда и иная ситуация. Нормальная. Иногда мне даже жаль, что он не я...возможно, Лизе так было бы лучше...

— Сколько еще ты будешь продолжать биться в закрытую дверь? — теперь тихо шепчет брат, а я хмыкаю.

— Столько, сколько потребуется.

Дергаю плечом резче, ведь пытаюсь сбросить не только его руку, но и мысли, где Лизе действительно было бы лучше рядом с кем-то другим. А мне там, где самое место — в привычном аду, между блядью и грязью. Где-то там...где я потерялся тем самым вечером, когда впервые переступил грань допустимого...