Вторая жена

Глава VI

Самолёт у Набиля вылетал поздно вечером, но я всё равно ушла с работы пораньше, чтобы удалось побыть подольше вместе. Сев к нему в машину, я приняла долгий и глубокий поцелуй, превращавший моё нутро в сплошное трепещущее бабочками пространство.

— Ты восхитительно выглядишь, — сказал он, — впрочем, как и всегда.

— Спасибо.

— Ты голодна?

— Нет, не успела ещё проголодаться.

Тронувшись с места, Набиль включил негромко музыку. У него всегда играло что-то восточное, марокканское — арабское, по сути. И я привыкала к этому звучанию, находя его не таким уж чужеродным и непонятным, какими казалась мне иммигрантская культура до недавних пор. Сразу представлялись бескрайние пустыни с каменно-песочными дворцами-крепостями посередине, во внутренних двориках которых оазисы, похожие на рай.

— Куда поедем?

— Заедем ко мне, я ещё не все вещи собрал.

Напрягшись, я попыталась промолчать, но не выдержала:

— Набиль?

— Да?

— Ты же знаешь, я против посещений гостиничных номеров…

— Но не останешься же ты в машине? — он посмотрел на меня, притормозив на светофоре. — Я улетаю чуть больше, чем через три часа, и ты останешься здесь, а не пойдёшь со мной?

В другой раз я наверняка бы отказалась, но на этот раз довод был весомым.

— Ну… хорошо. Но ты же не будешь ко мне приставать?

— Элен, если ты не захочешь — ничего не будет, — он мягко улыбнулся, снова нажимая на педаль акселератора, — я похож на насильника?

— Находиться наедине с мужчиной всегда немного опасно, разве нет?

— Если мужчина не излучает опасность — он не мужчина.

— А я думала, что для своей дамы он должен создавать ощущение безопасности. Или это только после свадьбы? — стала я подготавливать почву для обсуждения того, что мне было важно. Набиль пожал плечами:

— Мужчины — охотники, даже если дома он ведёт себя тихо и спокойно, все знают, что, выйдя за порог, он вновь будет другим.

Была доля истины в его рассуждениях. Я и сама уже подмечала, что будоражит и возбуждает ощущение силы рядом, крепость рук, властность тона, которому трудно противоречить, да и не очень хочется. Хотя Набиль со мной разговаривал всегда нежно и ласково, я слышала, как резок он бывал по телефону, когда его отрывали дела. В нём включался хозяин жизни, господин и повелитель, умеющий решать все проблемы и во всём побеждать. И как же это притягательно выглядело со стороны! Мне так страстно захотелось стать его женой, что я накануне перечитала в интернете, возможно ли венчание между православной и мусульманином? Венчание в церкви оказалось невозможным, христианство не допускало брака с иноверцем, но, вот уж сюрприз, исламский никах дозволялся с христианкой! Мужчина-мусульманин мог вступить в священный — по их вере — союз с женщиной Писания, то есть, исповедующей одну из авраамических религий: иудаизм, христианство или ислам.

И всё же, никах — это не венчание. Это, возможно, будет важно и ценно для Набиля, но что это будет значить для меня, если я — не мусульманка?

Приехав, мы поднялись наверх. В номере, на кровати, лежал раскрытый чемодан, наполовину заполненный одеждой. Его путевой вид сковал мне грудь тоской. Расставание на неопределённое время! Минимум недели на две! Проводившая прежде вечера за работой и исследованиями, я вдруг подумала, что не хочу возвращаться к этому, хочу и дальше гулять с Набилем по Парижу, держась за руки и целуясь в укромных уголках без посторонних. Нет, это вовсе не обозначало, что я хочу уволиться и сесть ему на шею, чтобы быть женой олигарха, напротив, я бы хотела сохранить своё занятие, даже если создам семью. Но свободное время тянуло тратить уже на другое. Как же заразительна романтика! Как трудно перебороть возникающие желания, прорастающие глубокими корнями в душу.

— Не хочешь вина или шампанского? — предложил Набиль, положив ещё одну рубашку в чемодан.

— Ты же знаешь, я не пью.

— Ну, вдруг это только без повода? — улыбаясь, подошёл он ко мне.

— Нет, совсем. Меня так воспитали.

— У тебя очень хорошая семья.

— Да. И… я как раз хотела поговорить насчёт этого…

— Да? Я слушаю, — он отошёл в ванную, проверяя, ничего ли не забыл там. Как-то совсем не то перекрикиваться о том, что я хотела сказать, через стенку. Мне нужен был контакт глаз, присутствие. Поэтому я замолчала. Выйдя, Набиль оказался позади меня и, вдруг, его губы коснулись моей шеи. Волосы были забраны вверх, в строгий рабочий пучок, поэтому их не пришлось сдвигать, чтобы коснуться кожи.

Смущённая, я резко развернулась к нему и оказалась в его объятьях.

— Что ты хотела сказать?

— Это… насчёт… как раз… моей… и твоей…

— Да? — он снова наклонился, и на этот раз поцеловал меня в шею спереди. По спине пробежали мурашки, особенно когда губы стали подниматься выше, к подбородку, по скуле. Замерли возле моих губ.

— Я же… христианка.

Набиль чуть отстранился, поглядев в мои глаза.

— Я знаю. И что же?

— А ты… ты — мусульманин.

— Это я тоже знаю, — усмехнулся он. — Ты считаешь, Аллах осудит то, что мы вместе?

— Нет, я думаю, что Бог как раз сторонник любви и того, чтобы люди любили друг друга. Только… по-честному.

— По-честному? — недопонял он, сузив глаза. Чёрные брови приопустились, делая его взгляд хищным, но тем не менее ещё более красивым.

— Я имею в виду… законно. Перед Богом.

— Не совсем понимаю…

Наверное, у них, всё-таки, никах описывается как-то иначе.

— Я о том, что мы с тобой не сможем повенчаться, — выпалила я, набравшись решимости, — по-христиански это невозможно. Никак. Если один из нас не поменяет религию. Вот.

Набиль посмотрел на меня продолжительно, задумчиво, продолжая держать за плечи. Потом расслабился и улыбнулся:

— Элен, но ведь сейчас религиозные браки не обязательны.

— Для меня это важно.

— И что же ты хочешь?

— В том-то и дело… Я не знаю, что с этим можно сделать! Поэтому я изначально была против завязывать знакомство. Оно вело в никуда — так казалось, но теперь, когда мы вроде бы начали встречаться…

— Начали, и продолжаем… — притянув меня к себе, Набиль сбил все мои мысли поцелуем. Горячим, напористым, жадным. В нём чувствовалось желание и лёгкая спешка, не присутствовавшая до этих пор.

Его ладони перешли на мои лопатки, и мне было приятно до щемящего нытья в подреберье ощущать тесноту его объятий, быть прижатой к его груди. Меня влекло посмотреть на него хоть раз без рубашки, и в то же время пугала непозволительность обнажения до тех пор, пока мы не станем мужем и женой. Поцелуй пошёл обратным маршрутом от губ к шее, и я вынужденно уперлась ладонями в Набиля, останавливая его.

— Нет, пожалуйста.

— Я хочу тебя, Элен, — с жаром прошептал он, заставив дрожать мои поджилки.

— Но…

— Неужели ты не хочешь этого? — взяв меня за подбородок, он опять воззрился в мои глаза. Как удав, гипнотизирующий свою жертву — до того безвольной я себя ощутила.

— Набиль, я не могу.

— Почему? Разве я не нравлюсь тебе?

— Дело не в этом.

— А в чём?

— У нас в семье никто… никто не занимался этим… до свадьбы.

Его брови взметнулись вверх. Несмотря на то, что он знал — я девственница, и он сорвал мой первый поцелуй, Набиль почему-то не предполагал, что у меня именно такой принцип. Пальцы ослабли на подбородке и плавно опустились, погладив шею.

— Но ты же сказала, что христианский брак, который для тебя важен, между нами невозможен?

— Если ты не примешь христианство…

— Но я не собираюсь его принимать! — впервые за наше знакомство Набиль немного повысил на меня голос. Я опустила взгляд:

— Я понимаю…

— Тогда, ты хочешь сказать, что между нами ничему не быть? Ты хочешь расстаться?

— Нет! — испуганная, я подняла взгляд обратно. Нет, я не хочу потерять тебя, неужели ты не видишь, что я утопаю в наших отношениях всё сильнее? — Я пытаюсь придумать выход и… и я читала, что венчание, то есть, у вас — никах — он с христианкой возможен… это так?

Набиль хмуро посерьёзнел, шаря взором по углам номера, будто где-то спрятался ответ.

— Возможно. Я не интересовался.

— Ты мог бы разузнать наверняка?

— Аллах! — взъерошил он свои чёрные густые волосы, отойдя. — В каком веке ты живёшь, Элен? Разве сейчас кому-то нужен брак для того, чтобы быть вместе?

— Мне! Мне он нужен. Остальные меня не волнуют.

— Раньше это всё имело значение, были другие времена, но сейчас…

— Времена не меняются, это люди раскрепощаются и считают, что всё становится можно. Но я так не считаю. Я по-другому воспитана и мне не нужны свободные отношения.

Такая тишина повисла, что я будто бы слышала, как тикают наручные часы Набиля, как вертятся в них швейцарские шестерёнки, двигая точный и надёжный механизм.

— Элен, моя семья… она может не принять тебя, — вдруг сказал он. Это было сильно неприятно, до какой-то покалывающей боли под сердцем, но предсказуемо.

— Я понимаю.

— К тому же, мы так мало знаем друг друга… как можно вот так взять и пожениться?

Это задело меня сильнее, чем предположение о том, что не понравлюсь его семье. Миллиардерам. Там-то ничего удивительного! Во мне заподозрят охотницу за деньгами. Но здесь…

— Если люди недостаточно знакомы для свадьбы, то они тем более недостаточно знакомы для постели, — отчеканила я, разворачиваясь в сторону двери. Господи, что я делаю? Ведь он же и без того зол и обижен, я потеряю его навсегда!

— Элен…

Я остановилась, ухватившись за этот шанс. Он не отпускает меня! Удерживает. Значит, не оставит всё вот так, а будет, вместе со мной, бороться за возможность быть вместе.

— Ты… домой?

А куда мне ещё деваться? В бар — напиться? Так я же не пью!

— Да.

— Тебя отвезти?

— Не надо, доберусь.

— Давай такси вызову?

— Я сама могу, — демонстрируя предельную гордость и независимость, раз уж оказалось, что держать меня никто не собирается, сказала я. Мы встретились взглядами, и я не вынесла долго смотреть на Набиля, осознавая, что это — всё, между нами пронеслись искры, роман, длинной в несколько дней, ярко вспыхнувший и потухший так же внезапно. Я никогда уже, наверное, не встречу такого мужчину, но разве могу я поступиться принципами ради того, кто не готов ничем поступиться ради меня? А разве не готов? Он ухаживал за мной, тратился, настойчиво добивался свиданий. Почему я жду каких-то невероятных жертв, если ничем не жертвую сама? Это несправедливо. О, нет, нет, Лена, заткни этого торгующегося беса внутри себя, который уже взвешивает величину уступок и накладывает на одну чашу весов тяжеловесные приобретения от продолжения отношений с Набилем, а на другую — невесомые, бестелесные и эфемерные принципы. Что они такое? Разве их можно увидеть, потрогать, понюхать? — Удачно долететь, — не желая быть ехидной, я всё же произнесла это не слишком доброжелательно.

— Спасибо, — кивнул Набиль.

Я вышла.

Мне стоило больших усилий не разрыдаться прямо в машине. Но когда я добралась до своей кровати, то, обрушившись на неё, заревела белугой, как несчастная старшеклассница, хотя даже в шестнадцать лет не лила слёз ни по одному мальчишке так, как заплакала по Набилю.