Вуаль из виноградных лоз

Глава 15

Ахилл

Сицилия, Италия

— Руки все еще доставляют тебе неприятности, Ахилл?

Я замер, неуклюже удерживая винные бутылки в руках. Моя тетя Ноэлия остановилась рядом со мной, уперев руки в бедра.

Я пожал плечами, но продолжил разливать вино по бутылкам, используя методы, которыми научился за эти годы, чтобы справиться с тем, что иногда мои руки действуют не так, как должны.

Рука тети Ноэлии легла мне на плечо, и она присоединилась ко мне, разливая вино «Неро д'Авола». Когда первая бутылка была наполнена, я поднял ее на свет. Это красное вино было темнее, чем мое мерло, дубильные вещества богаче, а вкус насыщеннее. Оно было редким, а ее виноградник был небольшим. Я не мог избавиться от мысли, как можно было бы добиться еще лучшего вкуса.

Тетя Ноэлия была сестрой моего отца. Она тоже выросла в поместье «Белла Коллина». Она познакомилась со своим мужем, дядей Альберто, когда он приезжал на заработки на один из виноградников в поместье, но вскоре он нашел работу в своем родном городе на западе Сицилии. Дядя Альберто был экспертом по сортам винограда Неро д'Авола. Они создавали редкое вино, уникальное для этого региона. Он последовал за своим сердцем, а моя тетя последовала за ним.

Когда я опустил бутылку, моей первой мыслью было то, как бы понравилось это место Каресе. Виноградники моей тети выходили на озеро Аранчио. Оно было красивым и спокойным. Единственное место в мире, куда я выезжал за пределами «Беллы Коллины». Тетя Ноэлия и дядя Альберто были единственной семья, которая у меня осталась.

По крайней мере, со стороны Марчеси. Теперь был Зено со стороны Савона, но сейчас я старался не думать об этом. Я находился здесь уже восемь дней. Когда я приехал, моей тете хватило всего лишь одного взгляда, чтобы понять причину моего приезда. Она ничего не сказала, кроме: «Что ж, теперь ты знаешь». Но ее краткость была в основном из-за меня. Я не стал рассказывать ей, почему покинул свой дом в ту ночь. Я не хотел рассказывать о Зено, нашей ссоре, или моей… моей Каресе.

Даже мысль об одном ее имени ранила мое сердце. Потому что я оставил ее. Она выбрала меня, но я не мог поехать с ней в Парму. Не мог позволить ей сбежать от своей жизни, только не ради меня. Когда она была со мной, то все казалось идеальным. С ней я чувствовал себя в безопасности и цельным.

Но сейчас я не хотел испытывать эти чувства. Я хотел ощущать каждую эмоцию, которую разжигал во мне этот секрет. Я хотел чувствовать боль. Мне нужно было провести время вдали от того, что я любил — мой виноградник, мое вино и моя Кареса — чтобы подумать. Чтобы понять, что теперь мне делать.

Поэтому я работал со своими дядей и тетей на их винограднике, погружаясь в новый вид винной продукции, новый вкус, новый процесс… просто во что-то другое.

Мне нужны были эти изменения.

Когда наступил поздний вечер, и солнце начало садиться над далекими зелеными холмами, каждый мускул в моем теле заныл. Я взял бутылку воды и бокал двухлетнего «Неро д'Авола», поставил их на столик во внутреннем дворике моей тети и присел. Я вздохнул свежий воздух, когда солнце отражалось в кристально-голубой воде озера. В поле зрения не было ни души, не было слышно ни звука. Был только я со своими мыслями, своей печалью и этим вином.

Я сидел здесь каждый вечер на протяжении восьми дней, но мне не становилось лучше. И я знал почему. Находясь без Каресы, думая о том, какую боль она почувствовала, когда узнала, что я уехал, я не чувствовал покоя. Мысли о Зено, о том, как он выгнал меня, как отказался от своей крови, только еще больше вонзили кинжал печали в мое сердце.

И не было никакой передышки от этой дыры. Боль продолжала накатывать и накатывать, волна за волной, словно меня настигло и затопило в диком бушующем море.

Рука легла на мое плечо. Тетя поставила мой ужин из пасты аль рагу⁶⁵ на стол. Я ждал, когда она оставит меня одного, как делала каждый вечер, но она поставила на стол еще одну тарелку и села рядом.

Она окинула взглядом умиротворяющий живописный вид и, не глядя на меня, сказала:

— Я помню те дни, как будто это было вчера, Ахилл.

Моя спина напряглась, наконец, ей надоело мое молчание. Она сделала глубокий вздох.

— Помню тот день, когда мой брат увидел Абриэлль, поющую рождественские гимны в Орвието. Сначала я дразнила его за это увлечение, но через некоторое время мы все увидели, как сильно он ее любит. И не прошло много времени, как она полюбила его в ответ.

Мое сердце подобно барабану громко стучало в ушах, когда она повернулась ко мне с блеском в ее карих глазах.

— Неспособность зачать ребенка так сильно ранила твою мать. Абриэлль была такой милой, такой доброй и у нее было большое сердце. И это действительно сломило ее, когда они узнали, что твой отец был бесплоден. Его это тоже ранило, но не так сильно, как, когда он узнал, что его жена беременна от короля.

Я неловко заерзал на стуле. Тетя Ноэлия накрыла мою руку, которая напряженно лежала на столе.

— Но знаешь, Ахилл? Иногда, то, что как мы считали, является самой ужасной вещью в мире, может стать настоящим благословлением. Ты стал для своего отца главной причиной, чтобы жить. И как бы он не любил Абриэлль, я верю, что по-настоящему он стал жить, когда родился ты. Не имеет значения, как ты появился на свет, имело значение только то, как естественно ты выглядел на его руках. И король тоже любил тебя, я уверена в этом. Мы выросли не в том мире, Ахилл. Мне кажется, нам трудно поставить себя на их место. У них есть правила и приоритеты, которые нам кажутся странными. Но я видела, как король заботится о тебе, и так же делал его сын, — она сжала мою руку. — Зено любит тебя, Ахилл. Вы были так похожи, играя днями напролет. Мое сердце переполнялось радостью, видя, как вы двое смеетесь, брат с братом.

— Он выгнал меня из поместья, — отрезал я и посмотрел в лицо своей тети, она смотрела на меня с сочувствием.

— Синяк под глазом и разбитая губа, — понимающе сказала она.

Я кивнул.

— Он прочитал письмо и сказал, что мой отец лжет. Я ударил его, когда он попытался уничтожить письмо. Если бы… если бы там не было Каресы, не знаю, смог бы я остановиться, — вина наполнила мои вены. — Я никогда в своей жизни не был так зол, мне было так больно, когда он обвинил нас во лжи, — я поморщился. — Он назвал меня отсталым. Он издевался надо мной прямо на ее глазах. Я никогда не чувствовал себя таким недостойным ее, как в тот момент.

— Ее? — спросила тетя. — Эту девушку зовут Кареса?

Я покраснел.

— Да.

— Ахилл, — начала тетя Ноэллия. — Ты говоришь о Карессе Акарди, герцогине ди Парма? Невесте короля Зено?

Я почувствовал, как в моем горле образовался ком.

— Однажды она случайно наткнулась на меня на моем винограднике. Потом она пришла на следующий день. Она продолжала возвращаться, и прежде чем мы поняли, мы влюбились в друг друга. Этого не должно было случиться, но…

Я замолчал и когда встретился взглядом с тетей, похлопал себя по груди и прошептал:

— Она делает меня цельным. Я нашел ее, тетя… свою потерянную половинку. Я был поражен любовью, и от этого нет пути назад.

— Ох, Ахилл, — грустно произнесла тетя Ноэллия. — И где она сейчас?

— В поместье. Я… Она хотела сбежать со мной, но я оставил ее, тетя. Я оставил ее и приехал сюда один. Оставил ее из-за письма. Письма, которое никогда бы не смог прочитать, если бы не она.

— Она та, кто помог тебе научиться читать и писать?

Я кивнул, и моя тетя в шоке откинулась на спинку своего стула.

— И она все еще выходит замуж за Зено?

Ее вопрос заставил мой живот сжаться.

— Я не знаю. Мы… мы планировали рассказать о нас ее семье, когда я закончу с урожаем этого года. Но сейчас… не знаю, — я сделал глубокий вдох. — Я больше ни в чем не уверен. Но знаю лишь одно, что с каждым прожитым днем без нее, мне дышится все сложнее и сложнее.

— Ты любишь ее, — сказала тетя Ноэллия.

— Больше жизни, — ответил я с грустной улыбкой.

Тетя наклонилась и взяла мой бокал. Она сделала большой глоток и поставила наполовину пустой бокал обратно на стол. Я не смог сдержать улыбку, в этот раз настоящую, когда она покачала головой и сказала:

— Мне нужно было это, carino. Что ты теперь собираешься делать? — в следующую минуту спросила она.

— Понятия не имею.

Тетя придвинула свой стул ближе и положила руку поверх моей. Она была так близко, что я мог видеть своего отца в ее глазах. И когда я изучал ее лицо, то стало очевидно, что я не из их рода. Я никогда не замечал этого раньше.

— Ахилл Марчеси, — сурово произнесла тетя Ноэллия. — Я собираюсь кое-что сказать и хочу, чтобы ты выслушал меня, хорошо?

Я кивнул.

— Я любила своего брата, это правда. Он был замечательным человеком и заботился обо мне всю свою жизнь. То, что меня не было рядом, когда он умер, опустошило меня. И я никогда себе этого не прощу. Но в одно я верила всегда — он недостаточно упорно боролся за Абриэлль. Он видел ее отчаяние и наблюдал, как она погружается в депрессию, но из-за любви он позволил ей уехать вместе с командой короля. Да, у него был сбор урожая, но она уехала, а он не последовал за ней. Он хотел дать ей время, но я уверена, что он должен был разыскать ее и дать ей понять, что любит ее. Пообещать ей, что они найдут способ завести ребенка. То же самое и с тобой. Когда ты покинул школу из-за проблем с учебой, он доверился королю в том, что тот поможет. Но когда он этого не сделал, мой брат из-за любви отпустил это. Ни в одной ситуации не помогла его пассивная натура. И Ахилл, я говорю тебе сейчас, если ты любишь герцогиню, если она твоя потерянная половинка, ты должен за нее бороться. Ты должен бороться всю свою жизнь, carino. И тогда ты победишь в каждой битве, которая будет встречаться в твоей жизни. Не сдавайся, когда на твоем пути сложности. Если ты хочешь герцогиню, то должен вернуться за ней. Ты должен рассказать ей, что ты чувствуешь.

Мое сердце очень сильно билось, кровь бежала по венам подобно потоку.

— Но она герцогиня, — сказал я. — Ее отец никогда не одобрит наш брак. Он никогда не примет нас. У нее голубая кровь. Она другая.

Лицо тети Ноэллии напряглось.

— Последний раз, когда я проверяла, ты был принцем Италии. Ты такой же Савона, как и Зено. В твоих венах тоже течет голубая кровь.

Я посмотрел на тетю, а она посмотрела на меня в ответ, не отрывая взгляда.

— Зено не хочет… Он не хочет знать или принимать…

— Забудь о Зено! — воскликнула она. — Кого волнует, что он не хочет верить в правду о тебе? Король хотел рассказать, что ты его сын, Ахилл. Он хотел тебя, как своего сына, но позволил другим лишить тебя этого титула. Не лишай себя своего первородства. Нет, если это означает, что сохранишь свою герцогиню. Забудь о тех, кто считает, что ты не принадлежишь им. Если Кареса заслуживает, чтобы за нее боролись, борись!

— Я ничего не знаю о том, как быть… принцем.

— Carino, — тетя заключила мое лицо в свои ладони. — Сам факт того, что ты боишься не стать хорошим принцем, делает тебя им. Ты недооцениваешь себя, Ахилл. Ты предназначен для большего, чем наградила тебя жизнь. Поэтому бери это. Возьми это в свои руки и никогда не отпускай.

Мое тело затряслось от адреналина, наполнившего каждую клеточку моего тела.

— Хорошо, — наконец сказал я и встал на ноги.

Я пробежался руками по волосам, старясь успокоиться.

«Мне нужно ехать домой. Мне нужна моя Кареса».

Я наклонился и поцеловал тетю в щеку.

— Спасибо, — сказал я и направился к дому.

— Он любил тебя, ты знаешь.

Я остановился как вкопанный и повернулся.

— Король, — мягко произнесла тетя Ноэллия. — Он совершил ошибку, пряча тебя, но он любил тебя. Он заботился о твоей матери и в конце он с глубоким уважением относился к твоему отцу. Трагичная любовная история Бенито, Санто и Абриэлль была сложной и импульсивной. Она была наполнена любовью — грязной любовью, но, тем не менее, любовью. Я просто хочу, чтобы ты это знал, неважно каким ты видишь себя, как Марчеси или Савона, ты был рожден в настоящей любви. Три сердца на этом пути были разбиты, а некоторые так и не восстановились. Но свет от их страданий был в тебе. Никогда не забывай этого, carino. Помни, когда займешь свое верное место, как король нашей страны. Ты был для них благословлением, — она легонько улыбнулась. — И ты будешь для нее таким же благословлением, — она пожала плечами. — Забавно как повторяется история. Марчеси, Савона и девушка. Смешно, не правда ли? Просто будь уверен, что ты будешь тем, кто победит, и неважно, как эта победа будет выглядеть.

— Я люблю тебя, — прошептал я, ее слова растворили любую злость, которая во мне оставалась.

Тетя Ноэллия подняла бокал и поднесла его к губам. Она повернулась, чтобы посмотреть на озеро в последних лучах солнца.

Я забежал в свою комнату и начал собирать вещи. Пять минут спустя, со звездами, сияющими на ночном небе, которые вели меня домой, я находился в машине своего отца, направляясь в «Белла Коллину», чтобы вернуть свою вторую половинку.

Она была призом.

И я должен был быть уверен, что стану победителем.

***

Мне потребовались сутки, чтобы вернуться домой. Я сделал только одну остановку, чтобы немного поспать. И то остался в машине. Было холодно и неудобно, но я не хотел тратить время на поиски отеля и регистрацию, только для того, чтобы покинуть его через пару часов. Я ехал всю ночь, и сейчас, когда двигался по знакомой проселочной дороге, снова опустилась ночь. Я проехал через задние ворота поместья «Белла Коллина» и тут же почувствовал умиротворение.

Я был дома.

Когда проезжал мимо главного дома, на этот раз позволил себе его рассмотреть. Я вспомнил золотые и красные цвета интерьера, дорогую мебель. Но не позволил этому запугать меня. Я покончил с чувством собственной неполноценности. Как и сказала моя тетя, часть меня жила в этом особняке, часть того, кем я действительно являлся. Но коттедж всегда будет моим домом — так же, как и моим отцом всегда останется Бенито Марчеси. И я должен был признать, что были и другие люди, которые сделали меня тем, кем я являлся. Кровь Санто Савона бежала в моих венах. Я был продуктом абсолютно разных миров.

И я должен был принять этот факт.

Через пять минут я оказался на своем винограднике. Когда заехал в гараж и заглушил двигатель, сделал глубокий вдох.

«Ты сможешь это сделать», — сказал я себе. — «Ты должен сделать это ради нее».

Выйдя из машины, я прихватил сумку и обошел коттедж, открыв переднюю дверь. На какой-то момент я ожидал, что из моей спальни выйдет Кареса, улыбнется и обнимет меня. Но дом все еще был пустым и холодным.

Без нее больше не было тепла.

Я бросил сумку на пол и направился в спальню. В моем сердце потеплело, когда я увидел, что здесь было чисто. Не осталось никакого свидетельства того, что здесь когда-либо была драка.

Я сел на кровать и сунул руку в карман своего пальто. Мои пальцы в тот же момент нащупали письмо отца. Я достал его и открыл ящик прикроватной тумбочки, положив письмо во внутрь. Его листы все еще были измяты грубыми прикосновениями Зено и запачканы моей кровью. А затем я закрыл ящик, заперев его внутри. Я всегда буду дорожить последними словами своего отца, но мне больше не нужно было его перечитывать. Я получил ту информацию, которую он хотел донести.

Это произошло.

Я должен был двигаться дальше.

В течение нескольких минут я оставался сидеть на месте, собираясь с духом. Затем я поднялся на ноги и покинул свой дом, направляясь в сторону амбара. До меня донеслось приветственное ржание Нико и Розы. Я вошел в стойла, и, увидев меня, они тут же кинулись ко навстречу. Я погладил их, заметив, что в мое отсутствие за ними ухаживали. Я надеялся, что Себастьян будет к ним заходить — и, похоже, так оно и было. Я понятия не имел, как объяснить ему свое отсутствие.

Побыв некоторое время с лошадьми, я направился в амбар. Мне нужно было заняться разливом. Я уже и так задержался на неделю. Открыв дверь, я включил свет… и замер.

Я пробежался взглядом по недавно продезинфицированным бочкам, которые были аккуратно расставлены и готовы к следующему урожаю. Справа находились полки, заполненные бутылками вина урожая этого года. Я подошел ближе, заметив, как идеально к ним были приклеены этикетки. Все бутылки были заполнены вином и закупорены.

Я отступил назад, задаваясь вопросом: кто это сделал?

— После твоего отъезда, она приходила сюда каждый день.

Моя спина напряглась, когда грубый тембр голоса Зено достиг моих ушей. Я пытался контролировать свое дыхание, готовясь к очередной драке, и повернулся, замечая своего брата, расслабленно стоящего в дверном проеме. Он был одет в длинное шерстяное пальто, вокруг его шеи был намотан шарф, а на руках надеты перчатки. На улице позади него шел снег.

Он выглядел уставшим. Его волосы были растрепаны, а сам он был бледен.

Когда я изучал его, он не выглядел злым или расстроенным тем, что я вернулся. На самом деле, если я правильно понял, на его лице виднелось… облегчение.

— Где она? — спросил я, мой голос был грубым, как и его.

Зено подошел ближе и провел рукой по лицу.

— Она в Парме. Ее родители приехали на свадьбу пораньше, и мать забрала ее домой, чтобы попытаться все исправить. Они все знают. Когда все выяснилось, Кареса распалась на части. Она…

Он сделал паузу, от чего мое сердце бешено заколотилось в груди.

— Она не важно себя чувствует.

Зено встал передо мной. Я позволил себе по-настоящему взглянуть на него. Посмотреть в его глаза, рассмотреть черты лица, его телосложение. И заметил это. Нашу братскую схожесть, которая скрывалась у всех на виду.

Я видел, что он делает то же самое. Когда наши глаза снова встретились, он оторвался от моего пристального взгляда и указал на стулья, стоящие перед незажженным камином.

— Ты не возражаешь, если мы присядем?

— Ты не выгоняешь меня с этой земли? — спросил я, ожидая, когда это робкое воссоединение развалится на части.

Он покачал головой и засмеялся.

— Нет. Так мы присядем?

Он подошел к одному из стульев и сел. Я осторожно присел рядом, задаваясь вопросом, не развести ли мне огонь, но я был слишком взвинчен. Я понятия не имел, чего он хотел или…

— Как ты узнал, что я здесь?

— Я предупредил охрану о твоем возвращении. Я знал, что ты воспользуешься проселочной дорогой и заедешь через задние ворота, — ответил он.

— Как ты узнал, что я вернусь?

Зено посмотрел мне прямо в глаза.

— Потому что она здесь.

— Но насколько я знаю, сейчас она в Парме, — ответил я.

— Она пробудет там всего несколько дней со своей матерью. Ее отец здесь, в особняке. — Лицо Зено выдавало напряжение, которое он испытывал. — Он остался, чтобы помочь с бизнесом. Решить, как мы можем вернуть покупателей и спонсоров, которых потеряли.

— Все так плохо?

Зено рассмеялся, но это был вымученный смех.

— Я не разбираюсь в производстве вина. Знаю, что я сам в этом виноват, но чувствую себя потерянным. И… мне невероятно трудно делать все в одиночку.

Я взглянул на Зено и увидел, что он наблюдает за мной. Выражение его лица вызвало странное чувство, вспыхнувшее в моей груди. Что-то сродни нежности. Что-то, что, как я представлял, разделяли братья и сестры, что-то напоминающее о близости, которая была у нас когда-то, много лет назад.

— В одиночку все непросто, — заметил я, отводя взгляд, чтобы посмотреть на незажженный камин. — Я не представлял каким одиноким я был, пока Кареса не ворвалась в мою жизнь.

Я улыбнулся, вспомнив тот день, кода она оказалась на моем винограднике вся взволнованная и бодрая, после пробежки.

— Она заставила меня захотеть большего от жизни, — я вздохнул. — Она заставила меня захотеть ее. И только ее, навсегда. — Я рискнул взглянуть на Зено. Его глаза были широко раскрыты. — Не думаю, что ты знаешь, на что это похоже. Я слышал, ты не обделен женским вниманием.

Что-то промелькнуло на его лице, что-то, чего я не смог распознать.

— Если человек всегда окружен вниманием, это не значит, что он не одинок.

— Ты богат и имеешь множество людей в своем распоряжении. Что ты знаешь об одиночестве?

На этот раз Зено повернулся ко мне и по-настоящему посмотрел мне в глаза.

— Богатство — это не защита от одиночества. Очень легко быть окруженным множеством людей, но при этом чувствовать себя так, словно ты один стоишь под дождем. Я…

Он сделал паузу и откинулся на спинку стула. Когда он взял себя в руки, то сказал:

— Думаю, что единственный раз, когда я не чувствовал себя одиноким в этом мире, был тогда, когда мы были друзьями. — Он улыбнулся, и на этот раз улыбка была искренней. — Помнишь, как ты упал в рыбацкое озеро? В конце концов я прыгнул за тобой, когда подумал, что ты тонешь.

Я не смог сдержать смех от этого воспоминания.

— Твой отец был не в себя от злости, когда узнал, что ты сломал его удочку, когда тебе пришлось помогать мне выбираться оттуда. Ты помнишь? — спросил Зено.

— Помню, — ответил я. — Он запретил мне посещать это озеро в течение месяца.

Зено вытер глаза, а затем покачал головой. Легкомысленность улетучилась, снова сменившись тяжелым молчанием. У меня в голове вертелся миллион вопросов, и я изо всех сил старался задать хотя бы один.

Затем Зено заговорил вместо меня и ответил примерно на дюжину из них.

— На этой неделе я ездил во Флоренцию и встречался с дядей Роберто. Я неделю держался особняком и не думал ни о чем, кроме письма твоего отца и нашей драки. Я… — он сделал глубокий вдох, — прокручивал ту ночь в своей голове. Я был так зол. Мне было больно, но потом, — он наклонился вперед и потер свой лоб. — Дядя Роберто все подтвердил. Поначалу он пытался лгать, но я смог раскусить его обман.

Его взгляд встретился с моим. Он выглядел грустным.

— Он был им, Ахилл. Дядя Роберто. Он был одним из тех, кто убедил моего отца не признавать публично твое рождение. Мой отец очень этого хотел. Даже когда ушла моя мать, узнав о тебе, он хотел признать тебя. Но именно Роберто сказал ему, что поставлено на карту. Твоя мать не была благородного происхождения. Он… он считал тебя бастардом и утверждал, что ты запятнаешь имя Савона.

Боль поразила меня с силой удара молнии.

«Он считал тебя бастардом… ты запятнаешь имя Савона».

— Я тоже его ударил, — сказал Зено, и я уставился на него. Он пожал плечами. — Я никогда в своей жизни не дрался, но за эту неделю уже сделал это дважды.

На его лице появилась улыбка, но быстро пропала.

— Мой отец хотел тебя, Ахилл. Роберто признался, что отец так и не простил его за то, что он убедил его в обратном, но, когда ты стал старше, он подумал, что уже слишком поздно. Дядя подтвердил, что отец навещал тебя, когда ты был ребенком, таким образом пытаясь узнать тебя. Он попросил твоего отца не говорить тебе правду, чтобы снизить риск сплетен.

Зено обмяк, сидя на стуле.

— Но видишь ли, дело не в том, что мой отец горевал. Он был взрослым человеком, который должен был сильнее бороться за тебя. Дело в том, что они скрывали от меня то, что у меня был брат. Они утаили, что мой лучший друг делил со мной одну кровь. И когда они захотели меня отослать, чему я воспротивился, они сказали, что ты недостаточно хорош для роли моего друга. Они забрали тебя, моего… брата… чтобы защитить свою репутацию.

Я слушал каждое слово, которое он произносил, все сильнее и сильнее распадаясь на части. И единственное слово, за которое я зацепился, было слово — «брат».

Брат, брат, брат…

Он назвал меня своим братом.

Он хотел, чтобы мы были братьями.

— Я… — мой шепот был едва слышен. — Я был бы… рад признать тебя своим братом.

Я не поднял взгляда, но знал, что Зено смотрит на меня, и я мог чувствовать, как его глаза прожигают меня насквозь. Тем не менее я поднял голову и увидел проблеск счастья на его лице.

Он откашлялся, прочищая горло. Когда я не спешил заговорить, он произнес:

— Я никогда в своей жизни не видел никого таким тоскующим, как Каресу, скучающую по тебе.

При упоминании Каресы вся боль, которую я на мгновение заглушил, вернулась с удвоенной силой.

— Я тоже по ней скучал. Сильнее, чем мог себе представить.

Зено вздохнул.

— Ты тоже ее любишь?

На этот раз в моем ответе не было колебаний:

— Больше, чем ты можешь себе представить, — я расправил плечи. — Я не хочу жить без нее. Я вернулся за ней. Даже если ты отречешься от меня и заберешь мою землю, я не смогу без нее. Никогда.

Я напрягся в ожидании аргументов Зено о том, что их свадьба давно решена, и он ничего не может сделать. Но вместо этого он лишь кивнул.

— Знаю. И не волнуйся, мы с Каресой не будем жениться. Ее отцу было достаточно увидеть то, как она разваливается на части, и стать свидетелем моей личной боли, чтобы понять, что этот брак никогда не сработает. Поэтому я ему все рассказал.

— Ты рассказал ему обо мне?

Я почувствовал страх, настоящий страх, подумав о том, что мог не понравится отцу Каресы. Я знал, как она дорожит их отношениями.

— Кареса тоже все рассказала. Он ничего не знал. Он был одним из самых близких друзей моего отца, но даже он не знал о тебе. Он был так зол.

Я почувствовал, как мое лицо побледнело.

— Он не хочет, чтобы его дочь была со мной?

— Нет, — яростно ответил Зено. — Он был зол, потому что не знал о тебе. Он был в ярости из-за Роберто. А потом, когда вспомнил те дни, винил себя, что был плохим другом. Он сказал, что догадывался о том, что что-то было не так с моим… — Зено бросил на меня осторожный взгляд, — с нашим отцом. Он не знал, почему уехала моя мать. И он не задавал ему никаких вопросов.

Я не знал, что и думать. Отец Каресы считал, что меня следовало признать сыном Санто. Означало ли это… не будет ли он возражать, если…?

— Общество все еще ожидает свадьбу Савона и Акарди в канун Рождества.

Я замер.

— Это все еще могло бы произойти. Только с другим женихом от Савона.

Мой пульс подскочил, а глаза расширились.

Зено пожал плечами.

— Конечно, мне тогда бы пришлось публично объявить тебя Савона. И совсем скоро я собираюсь это сделать.

Зенон поднял руку и, после некоторого колебания, положил ее мне на плечо.

— Я бы хотел признать тебя принцем Италии. И признать тебя своим братом. Ахилл, я бы объявил тебя частью Дома Савона.

Мое сердце бешено колотилось, когда я смотрел на Зено. Я не был к этому готов. Я ничего не знал о том, как быть принцем. Все, что я знал, — это вино. Все, что я знал, это…

— Тогда ты также должен объявить меня создателем мерло «Белла Коллина».

Брови Зено нахмурились в замешательстве.

— Я разбираюсь в вине, Зено. Возможно, я еще не знаком с деловой частью, но…

Я был переполнен гордостью, уверенный в том, что то, что я собирался сказать, было правдой:

— Но я могу научиться. Я поработал над своим чтением и письмом. И я делаю успехи. Ты сказал, что покупатели и спонсоры, хотели свадьбы Савона и Акарди, чтобы обезопасить бизнес. Что ж, мы так же можем сказать, что я создатель нашего самого известного мерло. Сказать, что дома все равно объединятся, и что я готов помочь с бизнесом.

— Ты сделаешь это? — спросил Зено, его голос был хриплым от эмоций. — Ты поможешь мне с вином? С бизнесом? Ты станешь моим партнером?

— Да, — я сделал глубокий вдох. — Я очень долго оставался в тени. Но…

На моем лице появилось суровое выражение.

— Я хочу продолжить создавать вино. Я хочу остаться в этом поместье. Чтобы быть с Каресой, я сделаю все, что потребуется, но не смогу отказаться от этого. Вино — моя жизнь. Мне нужно сохранить эту часть.

— Хорошо, — сказал Зено и моргнул, будто отходя от шока.

Его рука соскользнула с моего плеча. Брат поднялся на ноги. Он казался нервным, чего я раньше за ним не замечал. Затем он осторожно протянул руку. Я уставился на его вытянутую ладонь, зная, что, если поднимусь на ноги, моя старая жизнь останется в прошлом. Но, когда я подумал о Каресе, о том, как я возьму ее руку в свою, находясь в церкви перед Богом, это оказалось проще простого. Я протянул свою руку к Зено и позволил ему поднять меня на ноги.

Он секунду колебался, а затем неловко прижал меня к своей груди. Он обнял меня на мгновение, затем медленно отступил назад, убрав руки в карманы.

— Кто бы мог подумать, что однажды мы снова будем вместе? Но уже, как братья. И ты — винодел, ставший принцем.

«Принцем».

Слово крутилось в моей голове, имея слишком большое значение, чтобы даже представить, какого это.

— Только не я.

— Но ты все еще готов принять это, да? — спросил Зено.

Я замер, оглядывая амбар, который когда-то был всей моей жизнью. Я вздохнул с облегчением. После сегодняшней ночи я больше никогда не буду один.

Я больше никогда не буду один… Я должен держаться за это обеими руками.

— Ахилл? — окликнул меня Зено. — Ты готов или нет?

— Готов, — произнес я, вздохнув. — Ради нее, я готов им стать.

Зено широко улыбнулся. Итальянский принц до мозга костей.

— Хорошо. Потому что ты должен пойти со мной. В особняке есть один человек, с которым тебе нужно встретиться. И у которого нужно попросить разрешения жениться на его дочери, — он похлопал по моей спине. — Никакого давления, брат.

«Брат», — произнес я про себя, позволяя значению этого слова наполнить мое сердце. — «Брат, брат, брат».

— Я не чувствую давления, — спокойно сказал я. — Я люблю его дочь всем сердцем.

Затем толкнул его локтем, как мы делали это, когда были детьми.

— И ты будешь рядом со мной, отстаивая мое дело… не так ли? — нерешительно спросил я.

— Так же, как и ты, — мягко ответил Зено, и мы покинули амбар в дружеском молчании.

Когда мы ступили на дорожку, ведущую к особняку, я запрокинул голову и уставился на звезды, зная, что они наконец-то, после всех этих лет, сошлись в мою пользу.

— Спасибо вам, — прошептал я им и тому, кто наблюдал сверху.

Затем, с бьющимся сердцем и не поворачиваясь к Зено, я добавил:

— И тебе спасибо… брат.

Зено задержал дыхание, а затем сделал долгий, освобождающий душу выдох, и мы продолжили путь в нашу новую жизнь, к моменту, когда я рядом со своим братом попрошу у герцога ди Парма руки его дочери.

И мое сердце было переполнено…

…потому что я больше не делал что-то в одиночку.