Я стану твоей

34

Увидев, что пожаловала сама хозяйка, Джон Бартоломью приподнялся на локте и смущенно пробормотал:

– Зачем было себя затруднять, мадам!

Ройэл сразу заметила, что он очень бледен и его глаза болезненно блестят.

– Чепуха, – сказала она. – Вы заболели, и я пришла вам помочь. Может, нужно послать за доктором?

– Не надо! – запротестовал он. – Просто у меня снова приступ лихорадки. Через пару дней это пройдет.

– Альба сказала мне, что вы переживаете за свою амбарную книгу. Может быть, вы будете чувствовать себя спокойнее, если я сама буду вести ежедневные записи? – с улыбкой спросила она, зная, как ревниво относится Джон к своей работе. – Если помните, у меня всегда были пятерки по математике.

Он задрожал, и его лоб покрылся испариной. Ройэл видела, что ему трудно говорить.

– Да, я помню, мадам, – сказал он. – Ваши отметки всегда были предметом моей особой гордости. – В его глазах блеснула надежда. – Все, что от вас потребуется, это вносить в книгу записи о приходах и расходах. Обычно я делал это ежедневно. Пропуски меня ужасно огорчают…

Она похлопала его по руке.

– Думайте только о том, чтобы побыстрее поправиться. Обещаю, что буду вести записи регулярно. Прямо с утра и начну.

Он благодарно кивнул.

– Спасибо, мадам, – прошептал он. – У меня как гора с плеч свалилась!

Ранним безоблачным утром Ройэл засела за амбарные книги Джона. Вникнуть в суть метода Джона не представило для нее большого труда, и она стала аккуратно заполнять цифрами.

Вскоре она так увлеклась просматриванием записей, что принялась листать страницы, словно занимательный ежедневник. Здесь содержались подробные отчеты обо всем, что происходило на плантации: рождения, смерти, свадьбы…

Одна запись ее особенно развеселила. Джон описывал происшествие, приключившееся после свадьбы раба и рабыни – Джоя и Мэри. На свадьбу им подарили свиноматку. Животное сбежало из сарая и, забравшись в господский дом, обгадило дорогие ковры… Ройэл от души хохотала, представив, как педантичный секретарь носился по комнатам за незваной гостьей.

Потом она стала просматривать более ранние записи о жизни Сванхауза. Наткнувшись на страницу со своим именем, она прочла:

«Мисс Ройэл одна в чужих краях, – писал секретарь. – Меня очень огорчают ее письма. В них она просит забрать ее домой. Я ее никогда не видел, но, судя по всему, эта молоденькая леди – незаурядное создание. Надеюсь, что однажды мы познакомимся…»

Ройэл тронуло, что в те далекие годы, когда она училась в школе, был человек, который о ней беспокоился. Джон Бартоломью всегда казался ей невозмутимым сухарем, и она даже не подозревала, что он с искренним интересом следит за ее судьбой.

Покраснев, словно она занималась чем-то предосудительным, Ройэл принялась листать книгу дальше. О себе она обнаружила тут немало любопытного.

«Сегодня говорил с мистером Рутландом насчет финансов Ройэл Брэдфорд. На мой взгляд, он на нее слишком много и беспечно тратит. Когда я указал на это мистеру Рутланду, тот распорядился, чтобы я выполнял любые ее прихоти. Он не хочет, чтобы ей стало известно, что отец не оставил ей ни пенни. Мистер Рутланд – просто образец благородства, но она никогда не узнает, что он оплачивал ее учебу и все прочее. Только вчера я по-настоящему узнал, что он за человек. Когда он прослышал о том, как одиноко девушке в Англии, то приказал отправить ей свою лучшую лошадь – Прелесть…»

Глядя на пожелтевшие от времени страницы, Ройэл словно переродилась. Из ее глаз закапали слезы, и чернила стали расплываться.

– Ах, Деймон! – воскликнула она, закрывая лицо ладонями. – Я об этом никогда не знала. Но почему… почему ты никогда мне об этом не рассказывал?

Целый час Ройэл провела над книгой и никак не могла прийти в себя. Все эти годы она думала, что о ней никто не вспоминал и не беспокоился… Но, оказывается, это было не так. О ней беспокоился Джон Бартоломью и… Деймон!

Она припомнила давнишний разговор в саду, когда она спросила Деймона о деньгах. Даже тогда он не признался, что после смерти ее отца он целиком взял ее на свое содержание.

Перевернув еще несколько страниц, девушка узнала обо всей этой истории со слов Джона Бартоломью. Один отрывок показался ей особенно примечательным.

«Сегодня мистер Рутланд распорядился, чтобы я заплатил долги Дугласа Брэдфорда. А долги эти значительные… Когда я поинтересовался, с какой стати он решил оплатить долги постороннего человека, он ответил, что причина этому – та бесконечная боль, которую он увидел в глазах маленькой девочки… Что-то не пойму, что именно он имел в виду?»

Значит, заглянув в ее глаза, Деймон увидел в них боль. И он употребил все свое влияние и использовал все возможности, чтобы эту боль уменьшить… Он действительно благородный человек. Все эти годы он во всем помогал ей, а она даже не подозревала об этом. Все то, о чем писал ей Джон Бартоломью, исходило непосредственно от Деймона!

– Ах, Деймон! – продолжала восклицать она. – Если бы ты сейчас заглянул в мои глаза, то снова увидел бы в них боль. Но захотел бы ты мне помочь и на этот раз?.. Теперь я уже не ребенок, а женщина… Женщина, которая тебя безумно любит и носит под сердцем твоего ребенка!

Ройэл вытерла слезы и закрыла книгу. Сегодня ей посчастливилось заглянуть в душу Деймона, и она поняла, что это самый достойный из мужчин. Он помогал ей по доброте душевной… Но она хотела большего. Она мечтала покорить его сердце!

Может быть, в один прекрасный день он полюбит собственную жену?.. А ведь Ройэл даже не знала, где он. Если он ранен, ей об этом ничего неизвестно.

Ладонь Ройэл непроизвольно опустилась и погладила округлившийся живот. В нем билось сердце ее будущего ребенка. Мужчина, который когда-то увидел в ее глазах боль, не мог сделать ей лучшего подарка…

Май 1781 года

В тот самый день, когда пришли известия о том, что войска генерала Корнуоллиса выдвинулись в Вирджинию, Ройэл родила сына.

Утро началось как обычно. Ройэл помогала Альбе складывать в погреб сушеные фрукты. Вдруг начались первые схватки. Она уперлась рукой в стену погреба, пытаясь отдышаться.

– Так и знала, что вам не нужно было сюда спускаться! – запричитала Альба.

– Ничего, – проговорила Ройэл. – Помогите мне дойти до дома и позовите повивальную бабку.

Когда Ройэл шла к дому, опираясь на руку служанки, Альба сказала:

– Нужно позвать доктора!

– Нет, – возразила Ройэл, останавливаясь, – доктор Хэбершем поддерживает англичан, и я не хочу, чтобы он принимал ребенка Деймона!

Ройэл перевела дыхание и двинулась дальше.

– Я не желаю, чтобы этот человек появлялся в Сванхаузе! – сказала она.

– С тех пор как вы вернулись на родину, вы сильно переменились, – заметила Альба. – Было время, когда мне казалось, что вы на стороне англичан.

Они медленно поднялись на крыльцо.

– Удивительное дело, Альба, – призналась Ройэл, – чем больше мы терпим поражений и чем больше укрепляется неприятель, тем меньше во мне остается лояльности к Англии…

Когда они вошли в дом и на пути им попался Джон Бартоломью, Альба сказала ему:

– Началось!.. Я провожу мисс Ройэл наверх, а вы сами знаете, что надо делать.

Впервые Ройэл видела на лице Джона смятение.

– С вами все в порядке, мадам? – спросил он, подбегая к ней. – Может быть, мне отнести вас наверх?

– Не надо, Джон. Я в полном порядке, – заверила она его.

Роды длились почти сутки. Около Ройэл неотлучно находились Альба и повивальная бабка по имени Джози Эвенс.

Внизу томились ожиданием Джон, Тобиас и Эзекиль. В библиотеке, где они ждали новостей, было так тихо, что было слышно, как тикали часы.

Перед рассветом сверху донесся слабый крик. Джон вскочил и вышел из библиотеки, прислушиваясь к тому, что происходит наверху.

– Может, это младенец? – пробормотал он. Крик повторился. На этот раз громче.

Все трое мужчин ждали у лестницы. Минуты казались им часами. Наконец появилась Альба. В руках у нее был маленький сверток, который она продемонстрировала собравшимся. Сойдя вниз, она откинула край одеяльца и показала маленькую головку с черными волосиками.

– У мистера Рутланда родился сын, – гордо сообщила она.

– А как Ройэл? – спросил Эзекиль.

– С ней все в порядке, – ответила служанка. – Ей, конечно, пришлось помучиться, но теперь она спит.

Эзекиль, Джон и Тобиас неуклюже столпились у кровати Ройэл и любовались молодым хозяином Сванхауза.

Ройэл приподняла младенца, чтобы им было лучше видно.

– Ну разве он не чудо? – гордо спросила она.

– Он похож на отца, – заметил Тобиас.

– Вовсе нет, – возразил ему Эзекиль. – Скорее уж на Ройэл!

– Глупости! – вмешался Джон. – Все младенцы на одно лицо. Сходство проявляется, когда они подрастают. – Он скупо улыбнулся. – Но он миленький!

Ройэл окинула мужчин радостным взглядом. Как все они были ей близки! У Джона – всегда такого сухого и педантичного – было щедрое сердце, и он всегда заботился о ней. Тобиас – сильный и коренастый, словно старый дуб, – в любой момент был готов подставить свое крепкое плечо. Милый и любящий Эзекиль был настоящим другом, на него можно было положиться… Ройэл улыбнулась. Даже несговорчивая Альба, если доходило до дела, ради блага девушки была готова на все…

Ройэл посмотрела на сына и подумала, что Сванхауз будет ему настоящим домом.

Эзекиль подвинулся поближе. Его глаза восторженно сияли.

– И все-таки я утверждаю, что младенец похож на вас, Ройэл! – заявил он и тут же спохватился: – А как вы его назвали?

– Я решила не давать ему имени, пока не вернется домой его отец.

Эзекиль одобрительно кивнул головой.

– Это правильно!

– Хотите подержать его, Эзекиль? – спросила Ройэл.

– А можно? – воскликнул он, просияв.

Она кивнула и передала ему ребенка. Он прижал младенца к груди, словно величайшее сокровище в мире.

– Когда он подрастет, Ройэл, я научу его охотиться и удить рыбу, как когда-то учил его отца…

– Ловлю вас на слове, – улыбнулась она. Младенец разразился пронзительным криком, и перепуганный Эзекиль поспешно сунул его смеющейся Ройэл.

В дверях показалась Альба. Она сурово шикнула на мужчин и выгнала их из комнаты, чтобы Ройэл могла отдохнуть.

Молодая мать склонилась над своим ребенком, осторожно трогая его крошечный носик, щеки, пересчитывая пальчики.

– Он само совершенство, Альба! – сказала она, целуя нежные детские губки.

– Ну еще бы! – отозвалась служанка. – Вам нужно поспать и набраться сил, – добавила она.

Альба забрала младенца и отнесла его в колыбель, а Ройэл опустила голову на сложенные ладони, закрыла глаза и быстро заснула.

Вернувшись в комнату, Альба взглянула на спящую Ройэл и улыбнулась. Во сне она была особенно хороша. Служанка накрыла ее одеялом и на цыпочках вышла из спальни.

Август 1781 года

Во всей Джорджии стояла удушающая жара. В воздухе не было ни ветерка, а в небе – даже маленького облачка, которое могло бы оросить землю живительной влагой.

Хозяин Сванхауза по-прежнему был в отсутствии, и никто ничего о нем не знал.

О войне в Сванхауз приходили лишь самые скупые новости, и все говорило не в пользу американцев. Юг до сих пор находился в руках неприятеля, и, казалось, конца войне не будет.

Генерал Корнуоллис захватил Вирджинию. Было ясно, что если ему удастся удержать юг, то война закончится для американцев самым печальным образом.

Ройэл проехалась верхом по пастбищам и заметила, что овцы и крупный рогатый скот истосковались по свежей зеленой травке. Она сняла шляпку и привычным движением отерла перчатками пот со лба. Солнце стояло в зените, и, решив, что для прогулки верхом слишком жарко, Ройэл направила Прелесть к дому, мечтая лишь о прохладной воде.

Подъехав к конюшне, она увидела, что ее дожидается Тобиас.

– Приехал герцог. Он хочет вас видеть, – сообщил слуга, помогая ей слезть с лошади.

– Престон! – воскликнула Ройэл.

Альба усадила его на веранде и угостила стаканом лимонада. Там, сказала она, попрохладнее…

Ройэл счастливо улыбнулась.

– Как я рада снова его увидеть. Я хочу расспросить его о семье…

Обогнув дом, она увидела, что Престон ждет ее. Она протянула ему руку, и он сбежал по ступенькам, чтобы заключить ее в свои объятия.

– Я с ума сходил, не зная, где вас искать, – сказал он. – Никто не мог сказать, куда вы отправились… В конце концов я решил приехать в Сванхауз и обнаружил, что вы здесь. Вы поступили мудро, уехав из Саванны.

Ройэл улыбнулась и взяла его под руку.

– Вы прекрасно выглядите, Престон, – заметила она. – Воздух Америки вам на пользу.

Он приподнял бровь и добавил:

– Чего не скажешь о других англичанах!

– Я думала, что вы уже уехали в Англию.

– Я действительно уезжал, но премьер-министр настоял на моем возвращении. Дела здесь обстоят не лучшим образом. Я должен встретиться с Корнуоллисом в Вирджинии.

Они направились на тенистую веранду, и Ройэл облокотилась о перила.

– Я бы предпочла, чтобы ваш Корнуоллис уехал в Англию, – сказала она.

Престон поморщился.

– Честно говоря, я тоже против этого не возражаю. Генералы мне изрядно надоели… Взять хотя бы генерала Клинтона. Он отдает один приказ за другим, причем один глупее другого… – Он язвительно усмехнулся. – Наверное, он думает, что эту войну можно выиграть приказами!

– Да, – с гордостью сказала Ройэл, – здесь ему приходится нелегко.

– Вот-вот, – кивнул Престон. – К своему изумлению, Корнуоллис обнаружил, что южане чрезвычайно грубы. Они не испытывают желания вступать в его армию и не собираются ее кормить. Более того, они отказываются предоставлять ему информацию о противнике, а когда он посылает разведчиков, те бесследно исчезают…

Ройэл засмеялась.

– Прошу вас, садитесь, Престон! – сказала она, указывая на кресла, обращенные к реке. – Может, вам не стоит так откровенничать на военные темы?

Он придвинул ей кресло, а сам уселся рядом и взял ее за руку.

– Но почему? – удивился он. – Мы с вами всегда свободно обсуждали войну.

– Тогда я еще не встала на сторону моей родины, – ответила она.

Он нахмурился и пристально взглянул ей в глаза.

– Когда же с вами произошли подобные перемены?

– Мне кажется, что в душе я всегда так чувствовала… Но осознала это лишь тогда, когда ваши генералы захватили нашу землю. Как я могу поддерживать правительство, которое подавляет собственных подданных?

Он понял, что она не шутит.

– Если это и так, – сказал он, – то для нас с вами это ничего не меняет. Когда война закончится, мы вернемся в Англию, и вы станете моей женой.

Ройэл видела, что его голубые глаза светятся любовью к ней, и ее сердце разрывалось от боли.

– Но я не могу, Престон, – проговорила она.

– Я знаю, что моя мать вас обидела, – сказал он. – Она мне во всем созналась. Теперь она другого мнения, Ройэл, и согласна принять вас как собственную дочь. Она не возражает, чтобы мы поженились.

– Вы не понимаете, – вздохнула она. – Я не могу выйти за вас замуж, потому что я жена Деймона.

Он не верил собственным ушам.

– Это правда, Престон, – покачала головой Ройэл.

– Но мне казалось, что мы… что вы и я должны пожениться… – произнес он.

– Даже если бы я не вышла за Деймона, – снова вздохнула Ройэл, – то все равно не смогла бы стать вашей женой. Я не люблю вас той любовью, которую вы заслуживаете…

Он отвернулся, стараясь совладать с охватившим его отчаянием.

– Хорош же Деймон!.. – вырвалось у него.

В ее глазах стояла печаль, а на длинных ресницах блестели слезы.

– Дорогой Престон, вы один из лучших людей, с которыми я была знакома. Поверьте, частица моей души всегда будет принадлежать вам… Но только это не любовь женщины к мужчине… Однажды вы встретите свою любовь. Встретите девушку, которая будет вас достойна… – проговорила Ройэл, улыбаясь сквозь слезы.

Престон взял ее за руку, но тут же отпустил.

– Всем сердцем я завидую Деймону Рутланду! – сказал он. – За вашу любовь я готов отдать все на свете… – Он бросил на нее долгий взгляд. – Алиса и матушка будут очень разочарованы…

– Передайте им, что я буду писать и что никогда не забуду их доброты.

Престон почувствовал, что его глаза защипало от слез. Ему хотелось заключить Ройэл в объятия и никогда не отпускать.

– Можно я обниму вас на прощание? – попросил он.

Ройэл всхлипнула и сама протянула к нему руки.

– Ах, Престон, как я хочу, чтобы вы были счастливы!

Он крепко обнял ее, стараясь получше запомнить сладостное ощущение ее тела.

– Не так-то легко будет забыть вас, Ройэл! – честно признался он.

Она отступила назад и посмотрела ему в глаза.

– Никогда не забывайте меня… И я вас никогда не забуду!

Он выпустил ее из рук.

– Что ж, это будет служить мне слабым утешением.

Престон окинул взглядом поля и реку.

– Я буду думать о том, как вы здесь живете, – сказал он. – Это благословенная земля, и, что бы ни случилось, я хочу, чтобы вы знали: здесь вас никто не потревожит!

– Не понимаю. Что вы хотите этим сказать?

– А вас никогда не удивляло, что, несмотря на то, что хозяин Сванхауза – один из главных бунтовщиков, война не коснулась его плантации?

– Признаться, – пробормотала Ройэл, – я никогда не думала об этом… Значит, это все благодаря вам? Я права?

– Я считал, что это мой долг перед Деймоном, – кивнул Престон.

Она нежно дотронулась до его щеки.

– Благодарю вас!

Он перехватил ее руку и поцеловал.

– Я всегда буду помнить вас такой, какая вы сейчас, – негромко произнес Престон. – И никогда не забуду вас, любовь моя!..

Он повернулся и, не оглядываясь, стал спускаться с веранды.

Никто, кроме Ройэл, не знал, что у гордого и неприступного герцога Чисвика разбито сердце…

Ройэл вернулась в дом и медленно поднялась наверх. Престон любил ее всей душой. Почему же судьба распорядилась так, что она полюбила не его, а сурового Деймона Рутланда?