Залечишь мои раны?

Глава 26

Сергей шел за Жданом, внимательно разглядывая спину босса. Петр расправил плечи, ступал уверено, разворачивая ступни шире, чем мужчины делают это привычно, неестественно подавал вперед грудную клетку. Видимо, он чувствовал себя отлично. Очень уж уверенно. Слишком…

Сопровождал его не один Сергей. На встречу с пленником Ждан шел в сопровождение трех охранников. В последнее время он вообще не ходил никуда без них.

Чувствовал, собака, что пора подумать о своей безопасности, но почему‑то считал, что опасность придет извне. А она совсем не там. Сейчас, например, плетется сзади, сверля взглядом спину и чуть кривя губы в улыбке.

Уже очень долго Сергей работал с подобными делами. Никогда раньше не исполнял специальное задание, но когда готовился к своему — изучал, думал, сомневался. В частности сомневался в том, сможет ли провести полгода в компании преступников и не "заразиться" их мировоззрением. Он часто видел тех, кто раньше прошел по той же дорожке, что он сам. И не мог с уверенностью сказать, на чьей они стороне. Сейчас ему казалось, что ответить на свой вопрос было бы просто — он очень рад, что Ждана скоро возьмут. Безумно этому рад. И совершенно не будет ностальгировать по тому, как становился соучастником преступлений, когда чувствовал себя полубогом в окружении таких же полубогов по причине своей безнаказанности. Скорей всего не будет…

Один из охранников открыл дверь, пропуская свет в конуру, в которой до сих пор содержался Дима.

Затхлая маленькая комната с единственной лампочкой, топчаном и пустыми стеллажами. Ждан сделал все, чтоб заточение оказалось… комфортным.

— Вставай, — именно он вошел в помещение первым, направился прямиком к скрученному на лежаке пленнику, вздернул его за шкирки, заставляя сесть. Поймал взгляд затуманенных глаз, тряхнул. — Вы что, чем‑то его накачали? — отвернувшись, Ждан блеснул глазами уже в сторону топчущихся в двери бодигардов.

— Он бушевал…

— Придурки. Как я с ним теперь буду разговаривать? — Жданов снова тряхнул Диму, даже толком не веря, что это поможет. Не зря. Не помогло. Реакция у Ермолова была заторможенной, взгляд — пустым, а конечности безвольно свисали вдоль туловища. Овощ.

— Давай зайдем потом, — Сергей скривился от увиденной картины. Почему‑то этого урода ему все равно было жалко. Когда‑то такой самоуверенный, борзый, готовый идти на риск, теперь он выглядел как живой труп. Даже не выглядел. Он и был живым трупом. Это знали все, но главное — знал даже он.

— Сам потом будешь заходить. А мне посрать, не собираюсь тусоваться в подвалах, в ожидании, когда этот гондольер оклемается. Слышишь меня, Куба?

Дима неуверенно кивнул. Слышал. Где‑то далеко — далеко, кажется, в своей голове, слышал какой‑то голос. Точно не видел того, кто говорит, но что‑то слышал.

— Вот и славно, — не выпуская полы грязной футболки из пальцев, Ждан заглянул в пустые глаза. — Будешь отрабатывать. Пойдешь на дело. В случае чего, тебя не жалко. Даже не пытайся выкинуть какой‑то фортель, Куба. Пожалеешь. А если все сделаешь правильно — вернешься сюда. В свой любимый дом. Это ведь твой дом теперь, гнида. Вот эта вонючая конура. Такая же вонючая, как ты сам. Так вот, сделаешь все правильно — вернешься сюда, живым…

Отпустив футболку, Ждан проследил за тем, как пленник сползает, утыкается лицом в топчан. Вряд ли он сейчас может хоть что‑то понять. Но Ждану это было не важно. Главное, в глазах прихвостней он не будет выглядеть идиотом.

Развернувшись, мужчина вышел из подвала, не оборачиваясь, обратился к Сергею.

— Дождешься, когда оклемается. Потом сам все объяснишь. Делай это доходчиво. Не хочу, чтоб этот урод опять налажал.

— Хорошо, — триумф сдержать Сергею было сложно. Идиот сам, своим же приказом, упростил задачу.

— Только без глупостей, — когда Жданов обернулся, увидел на лице Серого спокойствие. Спокойствие, да и только.

— Конечно, — смиренный кивок и они вновь идут вперед по коридору в том же порядке: Ждан, за ним его охранники, сзади — Серый, разглядывающий спину уверенно шагающего человека. Ему осталось шагать вот так не долго. Очень — очень не долго.

Дима лежал на жестком матрасе, закрыв руками лицо. В его коморке забыли выключить свет, а теперь этот самый свет жутко резал глаза. Скрючившись, Ермолов пытался закрыться от него как можно надежней, но и это было сложно. Тело ныло.

Периодически бить его никогда не забывали. Кормить — да, могли забыть. А вот били часто и продуктивно.

Дебильно складывается жизнь… Когда‑то он сам так настаивал на том, чтобы их заложницу содержали в подобных условиях. Подвал, угрозы, а то и физическое воздействие. Тогда ему казалось, это возымеет действие. А теперь… Он на своей шкуре ощущает, насколько это действенно.

Заслышав звук щелчка замка, Дима снова скривился, издавая протяжный стон. Он устал бояться, а не бояться не мог. Не мог не думать о том, что когда‑то придут не просто бить, а порешить. Не мог не жалеть о том, каким лохом оказался. Не мог не вспоминать о той своей жизни, в которой подобное с ним бы не случилось, в которой можно было спрятаться за спину Яра… Чертов Яр.

— Оклемался? — голос вошедшего показался Диме знакомым. А ведь те, которые приходят напомнить, за что и зачем он тут сидит, обычно не разговаривают.

Его руки силой отлепили от лица. Нет, Дима, конечно, сопротивлялся, но толку‑то? Все равно поднимут, потом пройдутся ногами по телу, лицо не тронут… почему‑то.

— Ты хоть не сдох еще?

Свет жутко резал глаза, на них даже выступили слезы.

— Смотри на меня, — вошедший приказал, а Дима просто не мог. Не мог открыть глаза, из которых почему‑то лились слезы. — Открой глаза, придурок. Не буду я тебя убивать, не охота руки марать.

Признание прозвучало неожиданно. Настолько, что Дима послушался.

Сергей… Он уже сто лет не видел Сергея. Нет, тот заходил, конечно, пару раз. Но ничем не отличался от других "гостей". Разве что не лупил.

— Оклемался, спрашиваю?

Ермолов неуверенно кивнул. Вроде бы да. Помнил, что его накачали какой‑то дрянью. Не впервые. Помнил, что даже после этого вроде бы кто‑то заходил, что‑то говорил, но вот что…

— Тебя убьют, гнида. Это ты понимаешь? — Сергей смотрел прямо в глаза пленнику, не давая тому возможности отвернуться, разорвать зрительный контакт.

Дима кивнул, сглотнув.

— Хочешь сдохнуть?

А потом мотнул головой. Неуверенно, явно ожидая подвоха. Наверное, не зря. Подвох был. Но для Димы это единственный шанс.

— Тогда слушай и запоминай. Повторять я не стану. Ты будешь передавать пробную партию новым Ждановским клиентам. Понял?

— Не…

— Заткнись, слушай и просто кивай. Будешь. Сделаешь все, что скажет Ждан. Даже не попытаешься вытворить фортель, подобный тому, с которым чуть не прокинул меня. Передашь товар, а потом… Тебя загребут. За Жданом ведется слежка. Во время этой передачи его возьмут. Его, а вместе с ним и тебя. И только попробуй, гнида, сделать что‑то не так. Только попробуй потом упираться, врать и лицемерить. Подумай, что ты хочешь — валяться в какой‑то канаве с несколькими ножевыми или пойти как сотрудничающий со следствием исполнитель?

— Ты…

— Да уж додумайся, кто я, Куба. Додумайся. Только рот на замке держи и не забывай: хочешь жить — будешь сотрудничать. Хочешь подохнуть — можешь прям сейчас начать стучать в дверь, требуя, чтоб к тебе пустили Ждана. Только помни, он все равно рано или поздно тебя убьет. А так у тебя будешь шанс.

— Сколько мне дадут? — в какой‑то момент мозг начал работать очень быстро. Когда на кону собственная шкура, не время жевать сопли и сомневаться.

— Много, Куба. Тебе дадут много. Но ты не сдохнешь. Ну и зависит от того, насколько хорошо ты будешь сотрудничать.

— Я буду.

— Даже не сомневаюсь.

— Что я должен сделать?

— Все то, что тебе скажет Ждан…

Наставления Серого оказались не такими уж длительными. Требований у него было всего несколько: без самодеятельности, четко по инструкции, суметь скрыть наличие на теле аппаратуры (которую принесет сам Сергей). Дима слушал, кивал, хватался за возможность. Он тонул, шел на дно топором, а теперь… Думать о том, что альтернативой заточения будет тюрьма сейчас Дима не мог. В голове крутилась лишь мысль о том, что отсюда он выберется живым.

— Спасибо, — а сам Сергей казался лучшим из людей. Благодетелем, спасителем, человеком, роднее родной матери.

Мужчина скривился, отошел к двери, уже оттуда бросил еще один взгляд на пленника.

— Я делаю это не для тебя, не надейся, придурок. Сестру твою жалко, а вот тебя — нет. Какого черта ты приплел сюда ее? Какого хрена?

— Я не хотел.

— Когда не хотел? Когда растыкивал по углам ее квартиры наркоту или когда отправлял ее на встречу со мной? Когда именно не хотел? Ты знаешь, что с ней могло случиться, когда Ждан не нашел свой товар там, куда ты указал?

— А с ней ничего… — на секунду в глазах Димы зажглась надежда. Все время, проведенное здесь, он думал, что не пронесло. После возвращения из квартиры Снежаны его побили с особым вкусом. Бил сам Ждан. Бил молча, а спросить, что со Снежкой, Дима просто не смог.

— Ей дико повезло.

— Я не хотел…

Сергей ругнулся. Чертов слизняк не способный оценивать свои силы и возможные последствия своих действий.

— Лучше б в той квартире был ты. Лучше б тогда тебя Ждан и порешил. Потому что такие, как ты, по земле ходить не должны.

Не сказав больше ни слова, Сергей вышел, закрыв за собой дверь, а Дима опустился на топчан, ощущая бешенный стук сердца.

Это шанс. Маленький, призрачный шанс все исправить. Избежать смерти, избежать тюрьмы, избежать исхода, который он не заслужил. Ведь не заслужил. А Снежка… Она поможет. Простит, поможет, спасет. Главное — вырваться отсюда, а потом они смогут справиться со всеми проблемами вместе. Только выбраться отсюда…

— Я сказала Марку то, что ты меня просил, — Лена следила взглядом за тем, как Ждан прохаживает по ее кухне, сминая в руках салфетку.

— Я не просил, я приказал, — он на секунду остановился, сверкнул взглядом, а потом снова развернулся, направляясь к окну, оттуда к двери, снова к окну… — Он уже приходил.

— И что?

— Что и что? — Ждан снова начал заводиться с полуоборота. Остановился, подошел к ней, сжал лицо рукой, запрокидывая голову. — В отличие от тебя, он за твою малую готов на все, что я скажу.

— Он не откажется от иска? — к таким перепадам настроения Лена привыкла. Не испугалась, не стушевалась. Смотрела прямо, толком даже не ощущая, что пальцы сильно сжимают скулы.

— Откажется, — Ждан долго смотрел в глаза женщины, а потом разжал хват, отступил. — Я не отдам ему малую. Буду шантажировать, пока смогу, а потом…

Он ухмыльнулся, уже предвкушая, что будет, когда она подрастет. И никто ему не помешает. Ни Марк, ни Лена. Никто.

Марк не сможет, а Лена… Ей пофиг.

— Ждан… — она не уставала подтверждать то, что он прав. — У тебя нет..? — просящий взгляд, в котором читается правильность его мыслей. Ей пофиг. Пофиг на все, кроме дозы.

— Приятного, — мужчина опустил руку в карман, нащупал специально заготовленный пакетик, бросил на стол, а потом, не оглядываясь, развернулся.

Он знал, что будет дальше — она чуть не плача схватит подношение, сначала оглядит его с особой любовью, а потом заглянет к Кате, убедится, что дочь слишком занята и не станет сегодня уже выходить, пойдет в спальню, а потом будет летать… Летать, забыв обо всем на свете. У Лены случилась в жизни любовь. Любовь с кайфом. Остальные люди служили или инструментом достижения цели (новой встречи с этим самым кайфом), или просто мешали.

Ждан вышел из кухни, прошел коридор, остановился у двери в комнату Котенка. Сегодня она у матери. Оглянувшись, мужчина надавил на ручку, дверь была не заперта.

Катя сидела спиной ко входу, на полу, сложив ноги по — турецки, с наушниками в ушах, листала что‑то на планшете. Такая маленькая, тоненькая, слабенькая…

— Привет, — он окликнул ее не сразу, сначала вдоволь насмотрелся на облаченную в мятного цвета футболку спину, коленки, торчащие из‑под удлиненных пижамных шортов. Думал, даже не услышит, но нет.

Катя резко обернулась, полоснув по нему холодным злым взглядом. Взглядом Марка. Иногда Ждан сомневался, действительно ли она не его дочь. Слишком похожа. И этим бесит еще больше. Он долго хотел сломать Марка. Хотел увидеть в его взгляде, что он унижен так же, как когда‑то сам унижал окружающих. Конкретно его. Но с Марком это не получалось. Зато с Котенком… Он точно не отдаст ее Марку. Жилы порвет, но не отдаст. А потом получит все, что хочет. Унижение для нее, удовольствие для себя, что захочет — то и получит.

— Папа запретил Лене подпускать тебя ко мне.

Она делала это специально. Специально называла Марка при нем отцом, а вот Лену матерью не величала.

— Пожалуешься папочке?

— Боишься? — Катя сверкнула глазами, потянулась к телефону. — Правильно делаешь. Ненавижу тебя.

Маленькая дрянь никогда не подбирала слов в общении с ним. Видимо, чувствовала свою безнаказанность. Пока. Только пока. Придет время, получит за все.

— А папочку любишь?

— Не твое дело.

— Давно Лена тебя не била.

— Она меня никогда не била, Петя, — и имя его выплюнула так, как обычно делает Марк, еще больше подтверждая сходство с отчимом и беся тоже еще больше. — А если б рискнула, потеряла последний шанс тянуть из папы деньги.

— Ты такая умная, Котенок. Не по годам.

— Зачем пришел? — девочка встала, сложила руки в замок, не выпуская из рук телефон. Если он сделает хоть шаг в сторону комнаты — позвонит Марку. От Лены помощи она уже давно не ждет, но трястись осиновым листиком от одного присутствия этого уродца не станет. Точнее трясти‑то ее трясет, но не от страха — от гнева. — Опять принес Лене эту гадость? Когда ты уже сдохнешь?

Ждан хмыкнул. Она действительно очень сообразительная. Все замечает, все понимает, это даже хорошо. Не придется объяснять, из‑за кого ей рано или поздно придется пострадать.

— Не раньше твоего папика, Котенок. Сначала спляшу на его похоронах, а потом, может, и подохну. Еще не решил.

— Подавишься, — а в те моменты, когда Ждан говорил что‑то о Марке, Кате хотелось выцарапать ему глаза. — Он выиграет суд. Я расскажу все о вас. О твоей наркоте, о том, что Лена колется. Расскажу, и ее лишат родительских прав. А тебя… Тебя вообще посадят! — гнев не получилось сдержать. На последнем слове голос сорвался.

На лице Ждана же заиграла только еще более широкая улыбка.

— А ты еще и мечтательница, Катя. Твой папаша заберет иск. А знаешь, почему? У него есть кое‑кто, кто значит больше, чем какой‑то приблудный Котенок. Эта его Снежана очень попросила Марка об этом, и он согласился забрать иск. Так что не тешь себя… Ты не нужна Марку. Не нужна Лене. И мне тоже не нужна. Никому ты не нужна, Катенька. Смирись с этим. А еще смирись с тем, что так будет всегда — ты всегда будешь жить с ширяющейся матерью, а я всегда буду рядом. А Марк… А вот он никогда не оградит тебя от этого.

— Уходи или я позвоню папе. — Слушать его больше не было сил. Его слова били больно, руша самые заветные надежды. Марк не мог… Снежана тоже не могла… Он все врет. Ждан точно врет.

— Звони, — мужчина пожал плечами. — Позвони и спроси, что он сделает с иском. Послушаешь, как папашка ценит тебя. У него есть выбор, Котенок. Он может отказать в помощи своей бабе, а может отказаться от претензий на тебя. Как думаешь, что выбрал бы настоящий отец? А Марк выберет бабу.

Не дожидаясь ответа, Ждан опять улыбнулся, а потом развернулся, выходя из комнаты. На сегодня хватит. Он видел, как Катя кривится, как сжимает кулачки. Этого хватит. Пусть Марк теперь попытается оправдаться. Пусть расскажет, как важна человеческая жизнь, даже такого урода, как Дима. Пусть попытается… А Катя пусть разочаруется в своем принцеподобном папашке. На сегодня этого будет достаточно. Жаль только, что увидеть лицо Марка, когда ему позвонит дочь, Ждан не сможет. Это было бы приятно.

Жданов вышел в коридор, услышал, как защелкивается дверь в спальню Лены, как там включается тихая музыка, она делает так всегда, когда собирается расслабиться. Это знает Ждан, знает Катя. Ждану пофиг, а Катя… Наверное, ее трясет в такие моменты. Тогда, он даже сделал малышке одолжение. Сейчас ее трясет по другому поводу.

Квартиру он покинул в отличном расположении духа. Марк — истинный придурок. Придурок, который когда‑то связался с ним не подумав. Когда‑то заставил ненавидеть себя, а теперь расплачивается за это. Расплачиваться он будет долго, вкусно. Сам, через Катю. Если нужно будет, Ждан найдет и другие рычаги. Но будет мстить, пока не забудет, что значит быть униженным Самойловым. Пока не забудет вкуса собственной крови на зубах после его удара, пока не выбросит из головы звук смеха окружающих над его изгвазданным грязью и кровью лицом, пока не забудет, как тогда ржал сам Марк и Лена вместе с ним.

— Ненавижу, — Ждан шумно выдохнул, чувствуя, как гнев снова застилает глаза. Видимо, проблема в том, что он никогда этого не забудет. А значит, Марку тоже забыть о нем не суждено. Никогда.

Сергей пришел к Диме еще вечером. Дал последние указания к действиям, нацепил за шиворот микрофон, убедился, что Ермолов не взбрыкнет…

Не взбрыкнет. Теперь Дима ясно видел цель — сделать все так, как сказал Серый, а потом спасать свою шкуру. Сам, с помощью Снежи, родителей. Они найдут деньги на лучших адвокатов, если нужно будет — заплатят столько, сколько скажут, но в тюрьму он не попадет. Цепляясь за это, он собирался сделать все идеально. Идеально подставить Ждана.

Сам Ждан появился утром. Злой, колючий, жаждущий его крови. Бить не стал — сегодня Дима должен был выглядеть нормально. Просто в очередной раз пригрозил тем, что с ним сделают, стоит только попытаться что‑то провернуть за его спиной.

Дима сделал все, чтоб убедить — он все понимает и ни за что, никогда…

Встреча с клиентами была назначена в людном месте, днем, при огромном количестве свидетелей. Специально, чтоб вызвать как можно меньше подозрений. В руки Димы всучили кейс с товаром, напутствуя напоследок, что будут следить за ним из машины, оставленной напротив кафе, в котором предстояло совершить сделку, а потом ткнули в спину, посчитав это более действенным, чем проводы добрым словом.

В машине остались трое — Ждан, Серый и один из охранников. Переходя дорогу, Дима жалел только о том, что не увидит лица Жданова, когда того повяжут. Вот это жалко.

— С каким удовольствием я его порешу… — Ждан смотрел вслед удаляющегося Димы, не отрывая взгляд.

— Ты же собирался его на что‑то обменять… — Сергей оглянулся, улавливая брезгливость на лице Ждана. Даже он брезгует Ермоловым.

Проследив за тем, как Дима заходит в здание, Жданов перевел взгляд на Сергея, улыбнулся.

— Если бы я держал слово всегда, когда его даю, ни за что не стал бы тем, кем стал. Я убью Кубу. Даже ждать, когда долг отработает не стану. Сегодня поедем на гаражи. Отпразднуем удачную сделку.

По спине Сергея прошел холодок. Как именно Ждан собирался праздновать, он понял очень хорошо. Слышь этот разговор Ермолов, точно обделался бы от страха. Но ему чертовски повезло. Слишком сильно повезло с учетом того, сколько дерьма он сам наворотил.

Достаточно долго они сидели молча, пытаясь разглядеть за окном витрины, что именно сейчас происходит в кафе. Жданов ждал, когда на пороге появится Дима, а Сергей ждал отмашки…

Первым дождался именно он.

Резко развернувшись, мужчина достал из кобуры оружие, направил его в лоб когда‑то шефу.

Жданов дернулся, стукнулся затылком о стекло окна, потом бросил непонимающий взгляд на Серого, застывшего на переднем сиденье охранника.

— Ты…

— Ты задержан, — договорить Сергей не дал. — По подозрению в создании преступной организации, а также торговле наркотиками в особо крупных размерах, могу продолжить, стоит?

Во взгляде Ждана непонимание сменилось гневом. Ноздри раздулись, глаза практически полыхали.

— Ты…

— Капитан Кононов к вашим услугам… Ты попал, ублюдок. На этот раз окончательно попал.

Предупреждая вероятную попытку Жданова выбить пистолет из его рук, Сергей взвел курок, продолжая направлять оружие на задержанного. Этого момента он ждал очень долго. Предвкушал, как сделает именно так, как глаза самоуверенного ублюдка поползут на лоб, как он откроет рот, чтобы сказать, что из этого ничего не выгорит.

Выгорит. Обязательно выгорит. Лет пятнадцать с конфискацией, а то и пожизненное.

— Сука ты… Серый, — кажется, Ждан это понял.

— Это ты сука, Ждан. Сука, которая доигралась.

Задержание произошло не пыльно, быстро и качественно. В то же время, на другом конце города, накрыли весь его притон. Обыскали дом, обнаружили оружейный склад, фальшивые бабки, наркоту, документы.

Ждан упирался. Требовал адвоката, сам же посвящал работников органов в положенные ему права, на что‑то надеялся… Зря.

Дима свою часть уговора исполнил — сдал всех с потрохами. Как и в любом карточном домике — стоит сдаться одному, остальные тут же посыплются.

Работы как‑то резко поприбавилось, а вот надежды у Жданова не осталось. Адвокат ему предоставлен был, но то, что толку от этого будет целый ноль, понимали все, даже Ждан.

Данилов позвонил Ярославу сразу же, как только узнал — операция прошла успешно.

— Ярослав Анатольевич? — он не знал, обрадует ли его старого знакомого новость или нет, но обещал, что сообщит, и слово свое собирался сдержать.

— Да.

— Их задержали.

Какое‑то время Яр молчал.

— Всех?

— Да. Ждана, Диму, всю их шайку.

— Хорошо, спасибо.

— Не за что.

— Что дальше?

— Суд, а потом срок, — Данилов ответил будничным тоном, для него‑то это очевидно и привычно, а вот для Яра… Он ждал этого момента три года. А теперь непонятно было даже то, действительно ли этого он ждал.

— Сколько ему дадут?

— Может десять, может чуть меньше. Он сотрудничает со следствием…

— Но его не отпустят?

— Нет. Он честно заработал свой срок. Да и если посадят… Он уже вряд ли выйдет, Ярослав Анатольевич.

Яр снова промолчал. Ему должно было стать легче. На долю секунды даже стало. В самом начале, после слов "их задержали", но эффект продлился не долго.

— Передавайте привет Александре Константиновне.

Данилов скинул, а Яр долго еще держал в руках телефон, погружаясь в свои мысли. Этого ли он хотел? В этом состоит его месть? Или это уже не месть? Наверное, нет. Не месть. Дима сделал все сам. Сам угробил себя.

— Алло, Сашка, — жена взяла трубку сразу же.

— Что случилось? — а услышав, что голос мужа звучит не так, как обычно тут же заволновалась.

— Его поймали.

— Сегодня?

— Только что.

— Ты уже видел его?

— Еще нет.

Это "еще" царапнуло слух Самарской. В глубине души она надеялась, что Ярослав не захочет его видеть. Что ему достаточно будет осознания, что он гипотетически пойман и заключен. Но с другой стороны Саша понимала — Ярославу нужно отпустить те воспоминания. А чтоб их отпустить, придется посмотреть в глаза Диме.

— Ты все сделал правильно, Слава.

— Думаешь?

— Уверена.

— Я люблю тебя, — Яр выдохнул, ее одобрение дорогого стоило. Среди многомиллионного населения города, мира, страны, значение имело только ее одобрение.

— Я тоже.

Положив трубку, Ярослав потянулся к одному из нижних ящиков стола, достал оттуда черную папку, открыл. С первой страницы личного дела Ермолова на него смотрел когда‑то друг, потом враг, а теперь… никто. Дима улыбался уголками губ, поблескивая лукавыми зелеными глазами. Этой фотографии очень много лет. Не меньше пяти. Сейчас‑то он наверное уже совсем не такой. Или он всегда был не таким, каким Яр хотел его видеть? Или он сам изменился?

Захлопнув папку, он бросил ее в мусорную корзину. Уже не важно. Теперь уже не важно. Осталась еще одна встреча, после которой последнее воспоминание о Дмитрии Ермолове останется далеко в прошлом. Еще всего лишь раз он посмотри в глаза когда‑то друга.