Залечишь мои раны?

Глава 4

— Снежана! — так уж случилось, что многих… Даже не так — очень многих знакомых, коллег, друзей Самарского Снежа знала лично. Странно было бы, случись все иначе, шесть лет отношений предполагали не только регулярный секс наедине, но и выходы, общение со все теми же знакомыми, коллегами, друзьями.

И в отличие от нее, с которой Ярослав когда‑то расстался, если не вычеркнув из жизни, то отодвинув глубоко на задний план, знакомые остались знакомыми, коллеги — коллегами, а друзья — друзьями. А значит, сегодня ей предстояло услышать это удивленное «Снежана!» миллион и один раз.

— Лена, Влад, — мысленно испустив ругательство, Снежана натянула на лицо доброжелательную улыбку, разворачиваясь. А счастье было так близко — успей она войти в здание ресторана, в толпе они уже вряд ли встретились, и надо ж было так оплошать…

Лена — натуральная блондинка, и бессменная жена Влада, одного из недодрузей Самарского. Таких недодрузей у него вагон и малая тележка, таких, на которых не рискнешь положиться, но и проигнорировать, не пригласив на подобный праздник жизни — не можешь. Встречи с ними происходят лишь в пределах подобных торжеств, а расставания несут чувство исполненного долга, но никак не грусть. Такие есть у всех, просто у Самарского их очень и очень много. Особенностью Влада было то, что он всячески пытался из категории недодрузей перейти в более престижную — друзей, но несчастный не знал — во времена дружбы Яра с Димой, негласный «отбор» туда проводил именно он, а после окончания этой дружбы, набор не проводился в принципе. В дружбе, кажется, Самарский разочаровался.

— Какими судьбами? — своего искреннего удивления сдержать не смог именно Влад. Это показалось Снеже странным, ведь в этом паре бестактной бабой она считала Леночку, но судя по всему, ошиблась.

— Подозреваю, повод у нас один, — девушка кивнула на увесистый букет в руках Влада.

— Я не думал, что увижу тебя здесь, сегодня, — нет, определенно, пальма первенства в бестактности сегодня за мужчиной.

— Я тоже очень рада вас видеть, — Снежана вымучено улыбнулась, оставляя рвущуюся с губ колкость при себе.

Обидно было то, что подобная колкость могла касаться доброй половины посетителей сегодняшнего праздника. Встреться ей кто‑то другой, непременно последовало бы подобное удивление ее присутствию.

Зачем бывшая пассия является на День рождение теперь уже женатого когда‑то то ли жениха, то ли просто мужчины? Напиться и устроить пьяный дебош? Опозориться самой и опозорить того самого когда‑то жениха? Расцарапать лицо жены? Совсем гордость потеряла? Все это — закономерные вопросы, которые поставил бы себе любой, увидь ее здесь и сейчас. Снежана и сама чувствовала себя глупо, но сбегать, не дойдя до порога двух шагов, не собиралась.

Если раньше, ее сомнения насчет приглашения Яра касались только личных внутренних терзаний, после звонка Димы все изменилось.

Они с Самарским действительно ни разу так толком и не говорили о Диме. Сегодня Снежана собиралась это исправить. Нет, она не предала бы брата, не рассказала бы о его возможном возвращении, просто собиралась понять, чем оно может Диме угрожать.

Именинника Снежана отыскала взглядом сразу же. Многие говорили ей, что она за последние годы совершенно не изменилась, а ей казалось, что менялось в мире все, кроме него.

Ярослав был занят, принимал чьи‑то поздравления, но уловив движение у двери, бросил взгляд туда.

А когда их взгляды встретились, случилось то, что случалось со Снежаной в такие моменты всегда — сердце дрогнуло, не просто кольнуло, будто взорвалось, а потом собралось вновь. Каждый раз, стоило увидеть Самарского, внутри девушки происходил маленький атомный взрыв.

То ли приветствуя, то ли благодаря за то, что пришла, Яр еле заметно кивнул, Снежа кивнула в ответ. Подходить сразу она не собиралась, не собиралась стоять в очереди из поздравляющих, слышать еще сотню вопросов, подобных тем, которые ей уже доводилось слышать у входа, лучше подождать, когда он подойдет сам. А он подойдет, иначе — не приглашал бы. Сообщения от нее было бы достаточно. Именно поздравительное сообщение — тот максимум, на который стоит рассчитывать когда‑то любовникам, а теперь непонятно кому (и не друзьям, и не равнодушным, но и не врагам).

Окинув взглядом комнату, Снежана нашла еще одного человека, которого хотела сегодня видеть.

— Глаша, — женщина первой раскрыла объятья, приглашая Снежану разделить радость встречи на двоих.

— Я так давно не видела тебя, девочка моя, — к сожалению, изменения в их с Ярославом жизни сказались на общении с Глафирой.

Снеже больно было видеть в ее глазах сострадание, а Глафира, осознавая это, пыталась не навязываться. Но как бы там ни было, няня Самарского любила Снежу. Любила невестой Ярослава, любила вроде как его другом, и рассорься они вусмерть, все равно бы любила.

— Ты надолго в Киеве? — Снежана практически ощущала, как ласковый взгляд скользит по ее лицу, задерживаясь на долю секунды на каждой черточке.

— Нет, надеюсь, что нет, — на мгновение взгляд Глаши стал серьезным, а потом, будто отмахнувшись от мыслей, она улыбнулась еще шире. — Ты совсем не изменилась, Снежинка. И тебе очень хорошо в этом, — Ермолову взяли за руки, оглядывая теперь уже ее наряд.

Долгих два часа Снежана провела, выбирая это злосчастное платье. Пусть это и было глупо, но ей хотелось выглядеть хорошо. Даже не так, ей хотелось выглядеть не хуже, чем… Чем другая.

Выбор пал на платье, глубокого синего цвета, плотно облегающее фигуру. Волосы Снежана собрала в высокий хвост. Вот так, двумя предложениями она могла бы описать то, на что потратила кусочек своей жизни, длительностью в несколько часов.

— Спасибо, Глашенька, — этой женщине нельзя было улыбаться не искренне, сдерживаясь, потому, на щеках Снежи наконец‑то появились две ямочки.

— Как твоя работа? Я видела твои фотографии в последнем выпуске этого журнала… — Глаша свела брови на переносице, пытаясь вспомнить. — Ну как же его?

— Не важно, как журнал, лучше скажи, как фотографии? — Глафира обожала гордиться близкими. Обожала гордиться свершениями своего любимца Ярослава, обожала узнавать о маленьких победах Снежи, наверняка и Сашиными успехами она упивалась теперь так же.

— Они чудесны!

— Правда? — и именно ее похвала значила для всех окружающих Глафиру людей очень — очень много.

— Конечно, правда! Ты лучший фотограф из всех, кого я знаю, та фотография Ярослава, которую ты сделала в Париже, она ведь до сих пор стоит у меня в спальне! Она чудесна, Снежка! — Глаша не сразу заметила, что девушка в синем платье погрустнела. Похвала вышла горькой.

Когда‑то она обожала фотографировать Ярослава. Когда он спит, ест, работает, говорит по телефону, смотрит на нее. Находясь рядом с ним, Снежане не хотелось выпускать фотоаппарат из рук, чтоб постоянно держать его на «мушке».

Так было и во время их последней совместной поездки в гости к Глафире. Она вернулась с багажом незабываемых общих с ним воспоминаний, надеждами на то, что таких поездок будет еще море и целым океаном фотографий. Одну из них она решила презентовать Глаше, слишком Ярослав получился на ней живым, чтобы скрывать ее в папке на компьютере.

Няня Самарского была безумно рада подарку. Снежана смотрела тогда на фото и не могла поверить, что это ее рук дело, а глаза мужчины на изображении в тот миг смотрели на нее. Возможно, именно тогда она сама все и сглазила, или раньше, может, позже, может не она, а возможно, никто никого не сглаживал, просто так было суждено. После той поездки, все пошло наперекосяк, а потом и вовсе закончилось.

— Спасибо, — не желая снова прокручивать в голове все свои горести, Снежана чуть наклонилась, вторично обнимая Глашу. — Давай встретимся, пока ты не уехала, я так скучала.

— Конечно, встретимся, выбирай день, я ведь не самый занятой в мире человек.

— Тогда я позвоню… — взгляд Глаши в какой‑то момент поднялся над головой Снежаны, загораясь еще ярче, чем во время общения с ней. Услышав голос за спиной, Ермолова даже не вздрогнула, знала на кого Глаша может смотреть так.

— Привет, — именинник сам подошел к гостье.

— Привет, — развернуться было сложно, поднять взгляд — еще сложней, выдавить из себя слова — до крайности сложно, но Снежане хотелось верить, что все эти сложности никто не заметил.

Самарский не лез с лобызаниями, пожатиями рук и дружескими объятьями. Все из вышеперечисленного было бы странно. Все одинаково глупо и отчасти даже унизительно, потому он просто улыбнулся, получив такую же улыбку в ответ.

— С Днем рождения, Слава, — нельзя сказать, что в момент, когда они встретились взглядами, музыка в зале затихла, все застыли, затаив дыхание, едоки остались стоять, с не донесенными до ртов канапе, нет, миру скорей всего было наплевать на тот маленький взрыв, который снова произошел в сердце Снежаны. А он, черт его дери, снова произошел.

— Спасибо, — Самарский усмехнулся, отводя взгляд. Среди приглашенных было не так‑то много тех, кто знал его лучше Снежи. Знал, как он ненавидит праздники, а особенно подобные. Просто, так было нужно. — И что пришла — спасибо.

В их диалоге наступило неловкое молчание. А ведь раньше, им не нужно было взвешивать каждое слово, прежде чем его озвучить. От этого тоже стало горько.

— Как дела? — тишину нарушил Яр. Лучше б молчал. Снежа непроизвольно скривилась. Ничто не могло показать более явно, что между ними все изменилось слишком сильно и слишком бесповоротно, чем его дежурное «как дела», за которым последовало бы ее такое же мило — сухое «хорошо».

— Ты снова рекламируешь меня на каждом углу? — Снежана чуть склонила голову, заглядывая в недосягаемые голубые глаза, в которых блеснула искорка смеха.

— Нет, — врать он всегда умел. Ни одна мышца не дрогнула, только глаза смеются.

— И аншлаг у меня чисто случайно?

— Нет, — теперь уже губы дрогнули в улыбке. — Аншлаг у тебя потому, что ты отлично делаешь свою работу.

— Ну да, — Снежа бросила быстрый взгляд за спину Самарского, в противоположный угол комнаты. — Не нужно, Слава.

— Что, не нужно?

— Не нужно помогать мне, я справлюсь, честно, — их разговор как‑то неожиданно стал серьезным. — Кроме того, вряд ли это нравится твоей… жене, — Снежана вновь посмотрела куда‑то за спину Самарскому.

Саша стояла не одна, с каким‑то мужчиной, но со спины Снежана не смогла понять, знает его или нет. Ермоловой было понятно одно — своему собеседнику Самарская сейчас уделяет внимания куда меньше, чем мыслям о том, что на расстоянии нескольких десятков метров Яр стоит со своей бывшей.

На секунду, в сердце Снежи загорелся мстительный триумф — она ведь так живет, ревнуя к Саше днем и ночью и не имея возможности сделать с этим ничего, а Самарской предстоит чувствовать подобное всего лишь несколько секунд, пока Яр не уйдет, приветствуя кого‑то другого. Но даже этим триумфом Снежана не могла насладиться — в отличие от нее самой, причин для ревности у Саши не было.

Дурочка, неужели не видит, как Ярослав на нее смотрит? Не сейчас, сейчас он почему‑то застыл, глядя перед собой, обычно. А обычно он смотрит на нее так, как никогда не смотрел на Снежану.

— Это действительно лишнее, Ярослав, — поняв, что ответа от него ждать смысла нет, Снежана продолжила. — Я благодарна за помощь, но я в ней не нуждаюсь.

Еще несколько секунд он смотрел куда‑то вдаль, застыв, а потом кивнул.

— Хорошо, как хочешь, но я надеюсь, ты не станешь отправлять клиентов, которые по глупости сошлются на меня?

— Не стану.

— И на том спасибо, — Яр снова улыбнулся. А в их разговоре наступила пауза.

Снежана вновь бросила взгляд на Самарскую. На них Саша больше не смотрела, теперь она улыбалась мужчине — собеседнику, слушала, что‑то отвечала, теребила браслет на руке. Теперь в ней нельзя было заподозрить даже намека на ревность, горевшую не так давно в глазах.

— Ты ведь знаешь, что я ищу его? — из раздумий Снежану выдернул тихий вопрос Яра.

— Знаю, — все три года знала, но заговорили они об этом впервые. По телу девушки прошла дрожь. — Не знаю только зачем?

Поймав скептический взгляд Самарского, Снежана пояснила:

— Он виноват. Я не пытаюсь его оправдать. Просто ведь три года прошло, он — неизвестно где, у тебя своя жизнь, неужели до сих пор так хочется отомстить? — пусть место и время для подобного разговора они выбрали не лучшее, начать самой Снеже не хватило бы духу, а сейчас начал он.

— Я не собираюсь ему мстить, Снежа, — слово «мстить» он выплюнул, блеснув глазами в сторону жены. Она, почувствовав взгляд Самарского, посмотрела в ответ, но не выдержав долго, отвернулась. — Я хочу быть уверен, что такое не повторится.

— И что нужно для твоей уверенности? Его слово? Мое слово? Или… Что? — озвучить версию, которая крутилась в голове, Снежана не смогла.

— Сам не знаю, — Ярослав на секунду закрыл глаза, а слова его прозвучали предельно тихо. Он безумно устал от этой погони без финишной ленты. — Но мне это нужно.

— Что?

— Знать, что он не навредит.

Ответа у Снежаны не было. Было желание поклясться всем на свете, что не навредит, и чтоб эта клятва имела действие. Найти Диму, встряхнуть за плечи и заставить сделать то же. Заставить дать реальную клятву, осознанную. А Ярослава заставить в ответ поклясться, что на этом все. Теперь, они могут жить дальше, идя уже не рядом, а параллельно. Он, она, Дима. Главное — Ярослав без постоянной мысли о необходимости найти Ермолова, Дима — без страха, зависти и ненависти к окружающим и себе, а сама Снежана — выбросив все это из головы, как дурной сон.

— Будь осторожна, Снежка, — на ее плечо опустилась рука Самарского.

— В смысле?

— Это уже не тот Дима. Он изменился. Изменился еще тогда, а теперь… Не верь ему.

— Он мой брат, — ответить стоило не это. Нужно было сказать, что для того, чтобы верить, нужно как минимум контактировать, а этого они не делают, но иногда мы крепки лишь задним умом.

— Спасая свою шкуру, он может навредить любому. И сестре. А я этого не хочу.

— Что ты вздумал? — Снежана сощурилась, пытаясь прочитать ответ на лице Самарского. Ответа там не было — вновь предельное спокойствие, да и только.

— Ничего. Я надеюсь, что он не появится здесь, — все те дни, что Ярослав провел вдалеке от Саши, он думал. Думал о случившемся и в тот день, и три года тому, четыре, пять лет тому. Пытался найти ответ на вопрос Саши: «ты его найдешь, и что дальше?». Потратил бездну времени, а понял лишь одно — Диме лучше просто раствориться. Раствориться во времени, забрав с собой необходимость решать. Но, к сожалению, это сделать он не может.

— А если появится? — она ходила по краю, но это сейчас уже не волновало.

— Не знаю, Снежана. Я. Не. Знаю, — Яр бросил еще один взгляд туда, где продолжала стоять Саша. Этот взгляд был взволнованный, будто он боялся, что там ее может уже не оказаться, что Дима уже вернулся и она снова в опасности. Именно в этот момент Снежана поняла, что появляться тут Диме категорически нельзя. Самарский слишком любит свою золотую девочку, а Дима до сих пор слишком слеп, чтобы понять, что натворил.

Продолжить разговор у них не получилось — желающих поздравить Самарского было слишком много, а ей он уделил и так времени больше, чем остальным. Не дожидаясь ответа, он снова кивнул, резко разворачиваясь. В сторону входа его провожали два одинаково внимательных взгляда женщин, частью чьей жизни он когда‑то был или оставался до сих пор. Они одинаково тяжело вздохнули, моргнули, а потом вновь попытались сделать вид, что все хорошо, что они не видят, насколько ломает его.

— Саша, — Марк нашел девушку в толпе сразу же. Ее сложно не найти, особенно сегодня, когда она была особенно красива. Платье нежно кремового цвета подчеркивало мягкую смуглость кожи. Когда Самойлов заметил Самарскую, она стояла спиной к нему. Совершенно голой спиной, которую обрамляло легкое кружево, собранное в бант на пояснице.

Намеренно или нет, но она выбрала образ, подчеркивающий хрупкость, характерную ей как внешне, так и внутренне.

Услышав обращение, девушка обернулась, губы дрогнули в немного нервной улыбке.

— Марк, — она протянула руку, тут же поднесенную к губам, Марк еле уловимо коснулся ее губами, отмечая, что ладонь подрагивала.

Саша действительно нервничала. Нервничала с самого утра. Не знала, как себя вести, что ждать, думала, что скажет при встрече, нервничала, сев в машину к Артему, который должен был привезти ее в ресторан, нервничала, ежеминутно поглядывая на телефон, в ожидании звонка от няни, с которой осталась Лиза, а больше всего нервничала, когда впервые увидела Яра после того, как за ним закрылась дверь.

— Привет, — в отличие от Яра, Саша не знала, куда деть взгляд. Когда они подъехали к ресторану, он стоял на пороге… Будто ждал.

— Привет, — он чуть склонил голову, продолжая изучать лицо жены, а она боялась посмотреть в ответ.

Артем пронесся мимо, кивнув боссу. Ему тоже сегодня было не сладко — обеспечить безопасность такому количеству народонаселения в таком количестве народонаселения — задача не из легких, и в разборки этих двоих он встревать не собирался — своих проблем полно.

— С днем рожденья, Ярослав, — прошло не меньше минуты, прежде чем Саша осмелилась посмотреть‑таки на мужа.

Он хмыкнул.

— Спасибо, — чего ждал? Наверное, чего‑то такого. Что уж поделать? Его любимая не из самого смелого десятка. Хотя… Заяви она с порога, что все сказанное тогда глупости, он сто раз прав в поисках ее обидчика, это была бы уже не Саша, а значит, такого разговора он и не хотел.

— Я повела себя как дура, Слава, но я хочу, чтоб…

— Давай потом, — эта фраза не предполагала вопроса, не требовала ответа и сомнений тоже не допускала. Говорить он не намерен. Вот и все. Оттолкнувшись от перил, Яр обогнул Сашу, вновь направляясь в здание.

«Потом» за весь вечер так и не наступило. Было время для приветствия гостей, для общения с ними, было время на короткие разговоры с Артемом, для выхода на несколько минут на свежий воздух, на Снежану у Ярослава нашлось время, а вот «потом» так и не настало.

Марк отвлек ее в тот самый момент, как Саша наблюдала за разговором Яра со Снежаной. Она знала, что Ермолова будет здесь. Знала, что они общаются, видятся, что Слава ей помогает. Знала и пыталась не ревновать. Глупо — он любит ее, Саша знала точно, и повода усомниться у нее не возникало, но сегодня все было не так.

— Ярослав сегодня не лучится счастьем, — в то время, как Саша прожигала взглядом спину мужа, закрывающего от нее лицо Снежаны, Марк все так же — с полуулыбкой — смотрел на нее.

— Он почти никогда не лучится, — ответила Самарская на автомате, и только потом, поняв, что взболтнула глупость, перевела наконец‑то взгляд на собеседника.

Сегодня Марк явно был в хорошем настроении, в отличие от Саши… и Яра… и, кажется, Снежи. Ему шел и темно — синий костюм, и галстук на несколько тонов светлее пиджака и белоснежная рубаха. Саша прошлась взглядом по мужскому силуэту, заметила и красивые запонки, и чуть изменившуюся прическу — он постригся, несколькодневная щетина не совсем вписывалась в идеальный образ, но без подобного хулиганства, он смотрелся слишком уж сладко, а так… Хорош.

— Вы уже говорили? — радуясь, что у нее наконец‑то есть шанс отвлечься от мыслей, Саша обратила все свое внимание на Марка.

— Да, я подошел, мне господин Самарский был рад приблизительно так же, как остальной сотне гостей. Я вообще удивлен, как оказался в списке приглашенных. Не так уж мы тесно общаемся… С ним, — Марк приподнял бровь, делая ударение на последнем слове.

Саша улыбнулась. С ним было легко. В отличие от Ярослава, с Марком всегда было легко.

— Тебе мало общения со мной? Жаждешь собрать коллекцию Самарских?

Теперь улыбнулся уже Марк.

— О, нет. Я, пожалуй, откажусь. Вряд ли Ярослав обрадуется моему предложению.

— Да уж, — Саша бросила еще один взгляд туда, где находился Яр. Она не имела ни малейшего понятия, о чем они со Снежей сейчас разговаривают, но рада была тому, что и смысл ее разговора не дойдет до мужа.

— Как часы? — Марк сменил тему, продолжая улыбаться.

Сегодня действительно был удачный день. Чудесный день, которому предстояло закончиться не менее хорошей ночью — спокойной.

Он проследил взглядом за тем, куда смотрит Саша, а потом застыл. Меньше всего он ожидал увидеть здесь фотографа и неудавшуюся даму сердца на вечер. Не веря глазам, он даже несколько раз моргнул, прежде чем понял — действительно она, не мерещится.

После съемок прошло больше недели. Она исполнила заказ быстро и качественно. Ему прислали уже окончательные макеты рекламной продукции и ими Марк был абсолютно доволен. Даже думал лично поблагодарить мастерицу, но потом замотался, забыл. А теперь… Она стояла с именинником, кажется, разговаривали они не о погоде, судя по тому, как каменело лицо девушки, как время от времени сжимались кулаки.

— Марк? — мужчина вздрогнул, почувствовав прикосновение к локтю.

— А? Что? — он снова обернулся, ловя странный взгляд Саши.

— Ты отвлекся.

— Прости, знакомого увидел, — он улыбнулся, пытаясь вспомнить, в какой момент перестал вникать в их разговор. — Так как часы?

— Должны понравится.

— Ты еще не вручала?

— Нет, — Самарская помрачнела. — Позже…

— Свои, я, кстати, так и не нашел, — Марк потер запястье в том месте, где раньше носил свои любимые часы. Часы, которые оставил черти где, и теперь не мог найти.

— Я смотрела, у меня их нет, так что…

— Я не самоубийца, чтобы оставить их у тебя, — Марк снова обернулся, кивая на Ярослава, а попутно бросил мимолетный взгляд на Снежану. Да, ее зовут Снежана. Это он запомнил.

— Марк, — Саша снова привлекла его внимание. — Ты помнишь, что должен сделать?

— Я очень много должен сделать, госпожа Самарская, чтобы помнить все… — самоирония получилась немного злой, но правдивой.

— Нам нужна видимость. Ты же понимаешь, что у одинокого мужчины слишком мало шансов…

— Что ты предлагаешь?

— Если бы мы не спешили, я предложила бы задуматься над тем, чтобы найти кого‑то, но так, как мы спешим, ты должен просто найти кого‑то, кто неплохо сыграет роль любовницы… — Саша скривилась. — Нет, не любовницы. Невесты, будущей жены. Так лучше.

— Предлагаешь пройтись по борделям?

— Нет уж, нам нужен надежный человек, возможно, ее даже придется во все посвятить.

— Еще чего не хватало… — Марк посуровел. Эта идея не казалась ему хорошей. Он миллион раз пожалел, что ввязался в эту авантюру, и с каждым подобным заявлением жалел все больше, но отказываться от всего тоже не собирался. Тем более, сейчас.

— Марк, так нужно, — Саша снова положила ладонь на манжет его рукава, привлекая внимание. — Если бы я могла, сделала это сама, но прости, не хочу, чтобы Ярослав убил сначала тебя, а потом и меня. Просто поверь — это нужно. Нам нужны как можно более правдоподобные, максимально длительные отношения с той, которая сама вызовет доверие. В идеале, конечно, она должна была бы познакомиться с…

— Нет, — тон Марка иногда тоже становился командным и безапелляционным.

— Я понимаю, но ведь мы хотим, чтобы нам поверили, а для этого…

— Нет, Саша. Ей хватит лжи. А невеста… Если это так необходимо, я сделаю то, что нужно.

— Спасибо, — осознавая, как сложно ему, на какие жертвы он идет и к чему стремится, Саша всегда прощала ему несогласие. У него было чего опасаться и что терять.

— Тебе спасибо, — смягчившись, Марк снова улыбнулся. — Предпочитаешь блондинок или брюнеток? — он подмигнул Самарской, окидывая взглядом толпу. — Сегодня здесь богатый выбор, можно найти «идеальную мать для своего ребенка», не находишь?

К сожалению, так Саша не считала, ведь за три года жизни с Ярославом так и не привыкла к тем людям, которые ее окружают. Слава богу, привыкать особо не нужно было — лишь переживать подобные рауты.

— Она должна быть с добрыми глазами, — Марк снова вскинул брови, выражая непонимание. — Для правдоподобности…

Принимая указания к действиям, Марк кивнул, чтобы откланяться. Саше предстояло и дальше ждать наступления ее «позже», а ему, кажется, действительно стоит посмотреть в одни достаточно добрые глаза. В словах Саши есть смысл.

Когда Самарская вновь оглянулась туда, где Яр говорил со Снежаной, он как раз развернулся, направился в сторону входа.

Он не посмотрел на нее, не дал понять ни словами, ни жестом, что нуждается в ней, но Саша это чувствовала. Он боролся — с собой, с ней, возможно, со Снежаной, со своими внутренними страхами и сомнениями. А когда постоянно борешься, устает не только тело, но и душа.

Особенно, когда приходится принимать удары от близких. Саша в миллионный раз прокляла саму себя за брошенные слова.

Тяжело вздохнув, Самарская развернулась, собираясь терпеливо ждать своего «потом».

Увидеть здесь недавнюю знакомую Марк не ожидал. И если сначала просто удивился, то потом поймал себя на мысли, что это его… обрадовало. Он рад был такому стечению обстоятельств.

Было бы ложью сказать, что все эти дни он не мог выбросить из головы взгляд зеленых глаз, устремленный на него, нет, выбросить‑то он выбросил, но вспомнить был абсолютно не против.

— Снежана, — его шаги заглушала музыка, да и устремленные в никуда взгляд девушки говорил, что она сейчас не совсем здесь, именно поэтому блондинка вздрогнула, осознав, что обращаются к ней.

— Господин Самойлов? — ее глаза округлились, будто его‑то она видеть тут не могла ни при каких обстоятельствах.

— Марк, просто Марк, — мужчина призывно протянул бокал, оставив другой себе.

— Я не знала, что вы знакомы с Ярославом.

— Знакомы, впрочем, всего лишь знакомы, немного работает вместе, немного общаемся…А вы? — Снежана поймала направленный на нее пытливый взгляд. Задай такой вопрос кто‑то другой, посчитала бы издевательством. Свойства человеческой памяти таковы, что сплетни запоминаются сразу и надолго, а об их с Самарским отношениях и расставании сплетничали долго и нудно. Но глядя на Марка, издевки Снежана не уловила. Ведь возможно, что он не в курсе?

— Друзья, — ответная улыбка получилась немного нервной. — Старые друзья.

— Вы дружите с госпожой Самарской? — на этот раз Снежана улыбнулась уже искренне. Нет, он определенно не имеет представление о том, что когда‑то именно Саша отбила у нее Яра, иначе, спрашивать бы не рискнул.

— О, нет, — Снежана снова уловила в толпе проблеск кремовой материи — Саша суетилась среди гостей. — С Александрой мы не общаемся, я просто чертовски долго знакома с Ярославом…

— Приблизительно так же долго, как занимаетесь съемкой? — Снежа снова перевела взгляд на собеседника, делая маленький глоток из бокала. Запомнил… Странно, они ведь перекинулись тогда всего парой незначительных фраз, а он запомнил.

— Нет, с Ярославом мы знакомы почти в два раза больше лет, чем я провела с фотоаппаратом в обнимку, — теперь уже в их разговоре наступила пауза.

Снежана следила за мужчиной из‑под полуопущенных ресниц, а он, хмыкнув, наоборот отвлекся, окидывая взглядом помещение.

Услышав оклик, увидев Самойлова, Снежа не просто удивилась. Ей вдруг нестерпимо захотелось себя ущипнуть. Она даже не сразу поняла, как такое возможно — как заставка на ее телефоне ожила? Но заставка не просто ожила — она подошла, заговорила, протянула бокал, отвлекая от суетных мыслей.

— Я хотел поблагодарить вас за прекрасную работу, Снежана. Простите, лично не смог, были дела, — про себя девушка подумала, что уж позвонить‑то дела помешать не могли, но язвить не стала. В конце концов, позвонить могла и она, но ведь не позвонила.

— Я рада, что моя работа вас устроила, — исполняя его заказ, она почему‑то старалась особенно усердно. Ей всегда важно было, чтобы заказчик был доволен, но на этот раз спортивный азарт разгорелся не на шутку — хотелось не просто, чтоб клиент был доволен, хотелось, чтоб в следующий раз, клиент вспомнил именно о ней.

Девушка прошлась взглядом по лицу мужчины, отмечая, что он немного изменился, кажется, постригся, мысленно отметила, что ему все так же хорошо в костюме, спустилась взглядом вниз, к руке, державшей шампанское, в манжете рубашки блеснула запонка.

— Часы… — мысль пришла в голову внезапно. Настолько, что сдержать шепот Снежа не успела.

— Что, простите? — Марк снова обратил свое внимание на нее.

— Я вспомнила… — отдавать ему его же вещь почему‑то не хотелось. Ну, зачем ей мужские часы? Часы незнакомца? Ответить Снежа не могла, но и расставаться с ними не слишком хотелось. Только потакать своим странностям девушка не собиралась. — Вы забыли в студии свои часы.

— Да? — Марк вновь непроизвольно потянулся к запястью, потирая место, на котором привык ощущать металлический браслет.

— Я нашла их после вашего ухода, спустилась вниз, собиралась отдать, но вы уже уехали, — не понимая до конца зачем, Снежа начала оправдываться.

— Да? — губы собеседника дрогнули в улыбке.

— Да.

— Жаль…

— Что? — Снежана чуть сощурилась, не до конца понимая эмоции на лице мужчины и отчасти смысл его слов.

— Что уехал, — благородно пояснил Самойлов. — Возможно, со второго раза, уговорить вас поужинать получилось бы лучше.

Сердце Снежи ускорило бег. Получилось бы. Но признаваться в этом она не спешила.

— Если хотите, мы можем договориться…

— О свидании? — Марк склонился, так, что их лица оказались ближе. Со второй передачи, сердце скакнуло сразу на четвертую.

— О часах… — а вот разум за сердцем не поспевал. Снова вдруг захотелось провалиться сквозь землю, лишь бы не пришлось решать и решаться. Добровольно лезть на рожон, а потом… страдать. Возможно, глупые мысли, ведь не под венец ее зовут, но так уж сложилось — обжегшись раз, прежде чем снова полететь на пламя думаешь семь раз.

— А может, все же свидании? С часами? — то, что ее мягкая попытка отворота не подействовала, стало неожиданностью. Приятной.

Множество раз Снежана стояла перед подобным выбором — сказать твердое «нет», отказав очередному потенциальному «ярозаменителю», а потом страдать, что не решилась, лелея свое одиночество? Или согласиться и будь, что будет? На сей раз выбор был куда сложней — она устала от одиночества, особенно остро ощутимого сегодня, рядом с тем, кто когда‑то был счастьем, устала от мыслей о Диме и его возможном возвращения, а еще… Ведь она тогда побежала следом, хотела успеть, хотела догнать. А сейчас — у нее был реальный шанс попытаться. Одно единственное слово, и хоть и призрачный, но шанс…

Жизнь любит смелых. А сомнения не приводят ни к чему хорошему. Ответить ей было не суждено — в кармане Самойлова завибрировал телефон.

— Простите, — он резко отпрянул, вытащил трубку из брюк, бросил быстрый взгляд на экран. Колебался несколько секунд, переводя взгляд с ее лица на мобильный и обратно, а потом нажал зеленую иконку. — Я вернусь, — бросив слова напоследок, он направился прочь. Оставив собственный вопрос без ответа, а Снежану с не вымолвленным «да» на губах.

Осушив бокал одним глотком, девушка попыталась собрать мысли в кучу.

К черту. К черту все. Когда он вернется, она согласится. К черту сомненья, страхи, опасения. Слишком много времени и нервов она потратила именно на это, а времени у нее не так‑то много, не больше чем у остальных.

Уголки губ сами собой потянулись вверх, образовывая улыбку. Теперь она не боялась — предвкушала. Предвкушала, как Самойлов договорит, вернется, повторит вопрос, как она согласится, согласится уехать отсюда прямо сейчас, с ним… Безрассудство должно быть абсолютным.

Жаль, он не байкер, с которым можно укатить в ночь на Харлее, сбежать, как выпускнице — неудачнице с жутко красивым, не менее опасным и сексуальным байкером тоже было бы неплохо.

Какая разница, сбегаешь с выпускного или с праздника своего бывшего, на котором то и дело приходится ловить удивленные, жалостливые или даже осуждающие взгляды?

Снежане хотелось просто сбежать — сбежать вместе с новым знакомым. Сбежать так, чтобы это не осталось без внимания… Низко, мелочно? Да. Нечестно по отношению к самому Самойлову? Да. Но… Она ведь имеет право хоть на это, после трех лет наблюдения за счастьем Ярослава?

Снежана долго ждала возвращения Самойлова. Ждала, время от времени отвлекаясь на разговоры, слушала поздравления, оглашенные в микрофон, бросала взгляды на дверь в зал. Ждала, пока не поняла — он не придет.

На душе стало тоскливо. Ее гениальный план провалился, даже не начав реализовываться. Не будет побега в ночь, Харлея, не будет вечера с незнакомцем, чье фото стоит у нее на заставке. Ничего не будет. Он уже и думать забыл о ней, видимо, позвонил кто‑то куда более значительный. И как это похоже на…

Прежде чем выйти на улицу, ни с кем не попрощавшись, а потом уже вызвать такси и поехать домой, Снежана бросила еще один взгляд на именинника. Стоя вполоборота, он смотрел перед собой. Через толпу, поверх голов смотрел куда‑то далеко — далеко. Ее ухода он заметить не мог, впрочем, не заметил бы сейчас ничего. Он провел в таком состоянии большую часть вечера — ныряя с головой в себя, думая, что‑то решая, отвечая на свои же вопросы.

Раньше, она бы подошла, взяла за руку, заглянула в глаза, улыбнулась, приглашая и его сделать то же. Конечно, он не рассказал бы, что его волнует — не рассказывал никогда и чаще всего никому. Но хотя бы отвлекся… Но теперь, это уже не ее забота и права у нее такого больше нет.

— С Днем рождения, Слава, — шепнув поздравление, Снежана вновь повернулась к двери. Тут ей плохо, дома тоже будет плохо, но хотя бы привычно плохо. А неудавшееся свидание… Однажды — это случайность, вторично — закономерность, а значит, не суждено.

Праздник закончился скорей рано, чем поздно. Большинство присутствующих утром скажет, что он удался. Галочку можно было поставить напротив всех пунктов программы, которым положено было удовлетворить публику — еда, выпивка, компания, развлечения, свежие сплетни, свежие поводы для сплетен — сегодня здесь было все.

Кто‑то подозрительно поправился, кто‑то наоборот исхудал, кто‑то выпил лишнего, кто‑то лишнего взболтнул, Самарский не ел, не пил, улыбался еще меньше обычного, проведя вечер где угодно, но не рядом с женой. Не отметить это присутствующие не могли. С расспросами лезть не стали, но галочку поставили и тут. А еще отметили внезапное появление и такую же внезапную пропажу его бывшей любовницы…

— Почему она это терпит? — кто‑то кивнул в сторону Саши, даже не сомневаясь, что совсем бывших любовниц не бывает.

Ответом ей было пожатие плечами, мол, понятия не имею. Но раз терпит, значит, тому есть причина, а какая — очевидно ведь, женщины вообще многое терпят ради денег, хоть какой‑то опоры, ради детей.

— А сама бы не терпела? — вопрошающей ответили вопросом на вопрос. Правильным вопросом, заставившим задуматься. Ради такого, как Самарский, может и терпела бы. Следующий, брошенный на Сашу взгляд был уже жалостливым. Благо, Самарская этого не видела и не слышала.

Последние гости соизволили засобираться поздно ночью. Глаша давно отправилась домой, чтобы проверить, как там Лиза, Артему поручили отвезти ее лично, ее примеру последовали многие гости, а теперь, раскланялись самые стойкие.

— Спасибо, — Ярославу крепко пожал руку один из недодрузей, Сашу клюнула в щеку его то ли жена, то ли девушка, а потом, достаточно неуверенным шагом, пытаясь идти ближе к стеночки, они поплелись к двери.

Музыка давно затихла, официанты готовы были в любую минуту начать убирать, видневшиеся из окон светофоры мигали желтым. Проводив последних гостей взглядом, Саша повернулась, заглядывая в лицо мужу.

— Теперь мы поговорим? — она ждала весь вечер. Весь вечер вела себя именно так, как, казалось, было нужно ему — показательно доброжелательно, весело со всеми, не напрягая при этом его.

Не ринулась к нему, когда увидела их разговор со Снежаной, скрыла вздох облегчения, когда она вдруг пропала, видела, что он мучает себя мыслями, но давала ему возможность заниматься этим сколько угодно, без ее вмешательства, но оставлять все как есть — не собиралась.

Может не только у нее в голове мелькнула мысль, что там лучше? Лучше, что он ушел?

— Ты устала, — вновь вынырнув из каких‑то своих далеких, тяжелых мыслей, Яр посмотрел в ответ.

Устала она или нет, кажется, решал тоже он. Уходить или оставаться, говорить или скрывать — он все хотел решать сам. Дурак.

— Не настолько, что мы не можем поговорить, — бросив взгляд за спину мужа, она дала немой приказ оставить их наедине. Приказ был исполнен тут же, а комната погрузилась в кромешную тишину — прекратился даже стук приборов и шелест фартуков и скатертей.

— Хорошо, я слушаю, — отступив, Яр схватил за спинку ближайший стул, развернул, сел так, чтоб упереться подбородком в спинку. Саша следила за манипуляциями сцепив зубы. У нее складывалось такое впечатление, что он делает это специально — специально нервирует ее, чтобы получился не разговор, а очередная ссора. Мысленно, Саша поклялась себе, что этого не будет. Жизнь с ним — не сахар, особенно тогда, когда он сам хочет это доказать — сегодня он явно этого хотел.

— Ты ведь знаешь, что я не думаю так, как сказала?

Вместо ответа, Ярослав усмехнулся, устремляя взгляд в пол. Не угадала.

Он сам слишком часто находил сходство между собой и ее отцом. Сходство, которое волновало, пугало, нервировало. Ее слова стали лишь доказательством его правоты — это сходство видно не только ему.

— Ты сказала именно то, что думаешь. Тогда.

— Нет, — приблизившись, Саша уперлась руками в спинку стула, наклонилась. — Нет, понятно?

— Саша… — он собирался снова сказать что‑то наподобие «поговорим потом», «ты устала», «это не важно», она не дала.

— Что Саша? Это неправильно, Ярослав! Мы ссоримся из‑за придурка, который находится неизвестно где! Мы не просто ссоримся, он заставляет меня говорить ужасные вещи, а тебя эти ужасные вещи делать!

— Дело не в нем, — Яр скривился, как делал всегда, стоило кому‑то упомянуть о Диме.

— А в ком? В нас?

— Нет. Во мне, — Самарский встал. — И в тебе.

Из груди Саши вырвался шумный выдох. Вот так. Не в них, в нем и в ней — по отдельности. А Самарский продолжил.

— Ты бы не сказала, если бы так не думала. И это правда, Саша. Я похож на Титова. Был похож тогда, когда похитил тебя. Я ведь похититель, Саша. Преступник. Был похож в том, как вел себя потом. Думаешь, сложись все по — другому, отпустил бы после побега? Да я сумасшедший! — Яр говорил тихо, но не услышать в его голосе боль, Самарская не могла. — Но больше всего меня убивает, знаешь что? Ты полюбила во мне его… Ты полюбила во мне то, что я похож на него…

— Нет, — каждое его слово сочилось правдивой болью. Его болью, а сердце щемило у нее и слезы тоже выступили на ее глазах. — Нет, Ярослав!

— Да, — вновь перехватив стул, Яр отправил его на место. — И если ты позволишь себе хоть немного об этом подумать, то ты тоже поймешь, что да.

— Идиот, — зло сверкнув глазами, Саша отвернулась. Надо ж было случиться такому, что совесть взыграла в нем именно сейчас, когда прошло три года, когда ее похищение казалось уже не кошмаром, а единственно верным поворотом судьбы. Смахнув злые слезы, она вновь обернулась, не желая сдаваться. — Я просто волнуюсь за тебя. За тебя, за Лизу, за нас. Волнуюсь, что ты наделаешь глупостей, что этот чертов Дима заставит тебя наделать глупостей. Неужели ты думаешь, что после всего, я могу любить в тебе схожесть с отцом?

— Ты запуталась…

— Это ты запутался! Самарский, — Саша вновь приблизилась к мужу, взяла в руки лицо, резко притянула к себе, на расстояние вдоха. — Я люблю тебя. Ты любишь меня. Это важно! Понимаешь? Это важно, — сопротивления не было, когда она коснулась его губ, раз, второй третий, скользнула ладонью по скуле, запуская пальцы в непослушные волосы. Он недолго оставался истуканом, наконец ответил, притянул к себе вплотную, поцеловал уже сам.

— Сашка, — в какой‑то момент попытался оторваться, но она не дала.

— Молчи, Самарский, тебе тоже бывает полезно молчать.

Даже целовал он, будто сомневаясь, как впервые. Хотя нет, впервые он не сомневался.

— Поехали домой, — откинувшись в кольце родных рук, Саша запрокинула голову. Так проблемы не решаются, так они просто откладываются, но сейчас она и не хотела решать. Она хотела знать, что Яр рядом, он с ней, будет ночью, будет утром, днем, вечером. А с его страхами и сомненьями она справится. Он же когда‑то спас ее от бездны отчаянья. Спасет и она — отплатит той же монетой.

Разница лишь в том, что она нуждалась в нем и признавалась в этом, а он не признается.

— Нет, — Яр ответил безапелляционно. — Нет, Саша.

— Почему?

— Я не могу отказаться от вашей с Лизой защиты, а тебя ломать больше тоже не буду.

— Самарский, — наверное, стоило бы ударить его хорошенько, или снова сказать, какой он идиот, или развернуться и уйти, но вместо этого, Саша уткнулась лбом в грудь мужа, слушая, как бьется его сердце. — Значит, будешь ломать себя? Думаешь, мне от этого легче?

Саша почувствовала поцелуй в макушку, потом дыхание на виске, и шепот у самого уха.

— Мне от этого легче… — впервые он признавался в своей слабости, в своих сомнениях и проблемах. Дело именно в этом — не в словах. Он сам запутался. Запутался настолько, что нуждается во времени наедине с собой.

Запутался в не своих чувствах к ней, не в уверенности, что нуждается в семье. Запутался в том, может ли считать себя достойным своего счастья? Есть ли в нем что‑то, что достойно любви Саши? А еще… Сможет ли он хоть когда‑то отпустить ту ярость, что копится до сих пор в душе? Ярость на себя и на когда‑то друга. А ее слова — они просто стали последней каплей в череде его сомнений.

— Я люблю тебя, — сделав глубокий вдох, заполнив легкие его запахом, Саша коснулась щекой его щеки, шепча уже ему на ухо. — И если ты хочешь заниматься самоуничижением, даже не надейся, Самарский. Лиза скучает, Глафира уезжает через неделю, прекрати прятаться, завтра будь к восьми на ужине. Понял? — Саша не видела выражения его лица, но почувствовала, что щека дернулась, видимо, он слегка улыбнулся. — Ты не похож на Титова, ты похож на моего самого любимого идиота, и если этому идиоту нужно время, я могу сделать вид, что даю ему это время. Но только вид, Самарский. Знай, я никуда тебя не отпускаю. И подарок…

Отступив, Саша попыталась отойти, но Самарский перехватил ее руку, увязавшись следом. Свой клатч Саша нашла на спинке одного из стульев, высвободившись из хватки Яра открыла замок, достала оттуда футляр, протянула мужу.

— С Днем рожденья, — щеки вдруг загорелись. Сложно выбирать подарок тому, у кого все есть. Особенно сложно, если этот человек самый близкий для себя. А ее подарок получился достаточно тривиальным.

Помедлив несколько секунд, Ярослав открыл футляр, достал оттуда часы.

— Спасибо, — Самарский взвесил их в руке, прошелся взглядом по циферблату. — Говорят, часы дарить — к разлуке, слышала? — суеверием в их отношениях скорей отличалась Саша. Но ведь сегодня все было не так.

— Дурацкая примера, — Саша отмахнулась, накрывая его руку с часами своей, — переверни.

С подарком ей помогли. Как ни странно, помог Марк. Еще давно, устав от ее постоянных упоминаний о скором Дне рождения мужа, посоветовал купить что угодно, все равно большинство подарков бессмысленны, например… часы. Тогда Саша и сама вспомнила о примете о разлуке, подумала о стандартности такого подарка, но отчаявшись найти вариант лучше, сдалась. Идея и подарок начала ей нравится, когда в голову пришла другая мысль…

Подчиняясь, Яр дал возможность Саше самой перевернуть часы в его ладони так, что оказалась видна задняя блестящая крышка.

«Я люблю тебя в каждую секунду. А. С.»

Саша долго думала о том, что именно стоит написать, но, в конце концов, поняла, что каждая фраза будет значить одно и то же.

— Помни об этом, Ярослав. И завтра в восемь, — коснувшись напоследок щеки мужа губами еще раз, Саша развернулась, взяла в руки телефон, собираясь вызвать такси.

Она лопатками чувствовала пристальный взгляд мужчины, а развернуться просто боялась. Боялась, что ноги не удержат. Никогда не удерживают, когда Самарский смотрит так.

Такси вызвать не удалось, руку с телефоном оторвали от уха, нажали отбой, а потом девушку развернули, возвращая все на исходные позиции.

— Сам отвезу, — часы каким‑то образом уже оказались на его запястье, а глаза горели ярче фонарных огней. — Потом, — ее улыбка расцвела уже во время очередного поцелуя.

Дурак. Она любит в нем не сходство с отцом. Она любит в нем его неповторимость. Таких как он — больше нет.