Замуж в наказание

Глава 33

Глава 33

Айдар

Не зря говорят, что к хорошему привыкаешь быстро. Я по уши в хорошее. Ну и привык.

Самому смешно, насколько неуместны эти размышления в три часа ночи под домом, когда обещал жене приехать после восьми, но твое «после восьми» затянулось.

Впрочем, до этого я обещал жене, что на выходные поедете трахаться загород. В итоге у нее ни спа, ни трахаться, ни мужа рядом.

Темный-темный дом и одиночество.

Я выхожу из машины и неспешно движусь по дорожке к входной.

Куда уже торопиться-то, правильно?

Рубит адски, но я держусь. Завтра на первую половину дня ни один пиздец не намечен, поэтому я планирую отоспаться. Конечно, эффективней было бы потратить время на работу, но голова уже не варит. К сожалению, у всего есть предел. У меня тоже.

Интересно даже, когда начнет срывать крышу. Потому что завал – это одно. С перфекционизмом и жаждой всегда и всё делать по красоте я живу тридцать с хером лет. Сработались. А вот усиливающееся даже не день ото дня, а от часа к часу давление – это уже другие погремушки.

Пока психической гибкости и закаленной годами стрессоустойчивости мне хватает. Знаю, что за яйца так просто меня не взять. Но найдут ли как – посмотрим…

Вообще посмотрим, как будет. Хуй я стану тратить время отдыха на попытки выяснить, как можно меня прижать за "правое дело".

Я всего лишь взялся раскручивать одну опг, в которой состоят все. Контрабандисты, менты, таможенники, городские чиновники, центр, прокуроры тоже, но визгу столько, как будто тырю деньги у больных раком детей и трачу их себе на памятники. Хотя ладно, похуй. Забыли хотя бы на время.

В доме тихо, пусто, но хорошо. Снимаю верхнюю одежду, ботинки и прохожу в гостиную.

Щелкаю включателем, обвожу комнату взглядом. Айка несколько раз засыпала здесь на диване, так и не дождавшись моего приезда. Мне было приятно, но жалко ее до злости. Поэтому мы договорились, что делать так больше не будет.

Но я все равно первым делом смотрю на диван. Ее там нет. Вздыхаю.

Чтобы увидеть – достаточно подняться в спальню, но сейчас кажется, что это слишком далеко и долго.

Стол сервирован на одного. Хлебная корзина и несколько красивых блюд накрыты салфетками. Это чтобы не обветрилось, я уже спрашивал.

Подхожу и с каждого сдергиваю.

Конечно, всё уже остывшее, но слюнки, блять, текут.

Жаркое. Салат какой-то. Сыры, колбасы…

Охуеть.

Накладываю, грею, сажусь ужинать.

Айлин всё делает до идеальности красиво.

Если ужин – заглатываю вместе с пальцами, если берется за мой гардероб – утренний ритуал сводится к тому, что просто сдергиваю вешалку, на которой всё уже собрано комплектами и отглажено. Подкармливает чем-то мои пальмы. Они растут как не в себя.

Я очень благодарен жене за заботу. Я не просил о таком, но привык быстро. Присел знатно. Вязну и не сопротивляюсь.

Дашка мне не наготавливала. Особенно ухаживать нужным не считала. Да и, если говорить честно, мы вдвоем не считали. Совсем другими были. Она была совсем другой. Не плохой и не хорошей. Но не моей, как оказалось. И не потому, что не хозяюшка. Просто я никогда не боялся её потерять. Нам по-приколу было расставаться каждый раз окончательно. Потом жарко мириться и снова в скандалы.

С Айлин это все страшит. Не хочется. Не нужно. От мыслей, что увижу в ее глазах слезы – мурашки бегают. Плохо сразу. Думаю: не справился, сука. Может я просто старше стал, поумнел, может драму дома добирать давно не нужно, может ценить учусь, но этот брак совсем другой. Все черти добровольно сдались в плен на перевоспитание.

Главное мое опасение оказалось херней. Ставил на то, что разница в возрасте и мироощущении будет провоцировать подземные толчки, способные вызвать шторм, цунами, землетрясения и снести к херам этот дом. В реальности же мы за полгода даже ни разу не поссорились.

Признаться в том, что я недооценил Айлин, не стыдно.

Она воспитывалась, чтобы стать идеальной женой. Она и для своего долбоеба такой стала бы, приспособилась, смирилась. Где-то глотнула бы, где-то в себе сдержала. Она же Ручеек. Водичка. Везде просочится. Везде даст траве прорасти. Цветам распуститься. Люди без многого могут жить, но без воды – никак. Я свой источник нашел.

Айлин стала идеальной женой для меня. И я хочу верить, что даю ей не меньше, чем беру.

Хотя это вряд ли. Вряд ли, а хотелось бы…

Жую медленно и вдумчиво. Устал так, что даже челюстями работать лень, хоть и вкусно до щенячьего восторга.

Когда хвалю – Айка краснеет и отмахивается, но видно, что ей приятно. Главное не забывать.

Разблокирую телефон и так же лениво, как жую, листаю переписки. За день набежало дохуя. Полноценно разбираться буду завтра, но сегодня в парочку всё же захожу.

От Наума много войсов. Барич – главный в моей жизни любитель попиздеть. Но настроение себе портить желания нет, поэтому не включаю.

Спорить с ним устал. Выслушивать, если честно, тоже. У него свое видение, у меня свое. И миротворцем между мной с Семеновичем выступать не нужно. Мне сейчас нужна не мелькающая перед глазами голубая каска, а безоговорочная поддержка и доверие. В том, блять, с чем я сюда и ехал. Не повышать стоимость договорняка, а дело делать. Но их, очевидно, Барич не даст. Он, как и многие, считает, что я борщу.

Может так и есть, но борщу не один я. И не один я должен понимать, что у всякой наглости есть предел. Безнаказанность порождает беззаконие, которое в итоге ударит по каждому.

По мне ударит. По детям, которых у меня нет, но а вдруг будут? Хочу сдохнуть и за них хотя бы не так сильно бояться…

И за Айку. За Айку свою тоже бояться не хочу… Она, на самом деле, человек очень сильный, но в моей голове – чистая слабость без кожи. Моя личная слабость. И сладость.

Доедаю, Наума мысленно шлю нахуй до утра, а посуду отправляю в посудомоечную машину. Остатки щедрого ужина – в холодильник. Поднимаюсь в спальню.

Когда кладу мобильный на беспроводную зарядку, вспышка экрана подсвечивает силуэт жены. Она где-то посередине между своей и моей подушкой. По шею под одеялом. Просто спит, вообще не соблазняет, но любой взгляд на неё вызывает в груди чувства. Всё не зря.

Стоя под душем, почему-то это и повторяю: всё, блять, не зря, Айдар. Не зря, поверь.

Верю типа. Возвращаюсь в спальню.

К ней под одеяло. Рука ложится на бедро. Глажу кожу, задеваю кружево. Ждала меня в белье. Делаю вдох в волосах. Я уж не знаю, чем она только не мажется, но каждый раз нахожу в ее запахе что-то новое, а все равно из тысячи узнаю. Вязну в ней. Мой бесконечный праздничный торт.

Когда клянусь, что не хочу её будить, вру сам себе. Даже не так – пизжу безбожно. Потому что руки мои при этом хозяйничают по мягкому, теплому, сонному расслабленному телу. Губами прижимаюсь к лопатке, прихватываю зубами бретельку и тяну с плеча. А потом снова прижимаюсь. Целую в шею. Лижу за ушком.

Сжимаю груди. Понимаю, что через кружево – не то. Поэтому спускаю невесомые чашки и снова накрываю ладонями полные полушария.

Айка резко выдыхает. Я сжимаю соски и подкручиваю.

Назад пробирается женская рука. Царапает живот, ныряет под боксеры. Это не сложно с учетом того, как я её хочу. Резинку оттягивать не приходится.

Ладонь сжимает ствол, ведет по нему, Айка прогибается…

Я целую её в плечо.

Опять простила, что спиздел про время. Даже убранным в холодильник ужином не наказала. Ну что за святая женщина?

Скользит кулаком по стволу, я инстинктивно толкаюсь навстречу, но кончить по-быстрому и в неудобной позе не хочу. Уже и спать не хочу. Только её. Без спешки. Как будто мы с ней день хуйней маялись. Гуляли. То в сауне, то в бассейне, то в джакузи, на массаже были... Как будто трогали друг друга невинно и невзначай весь день, и только сейчас наконец-то дорвались.

Снимаю руку Айки с члена, опрокидываю ее на спину и ложусь сверху, целую сначала в центр ладони, а потом в губы.

У самого боксеры уже приспущены, ее кружево тоже сдвигаю. Скольжу по влаге пальцами, дальше – пристраиваюсь головкой.

Я не пиздюк, не подросток, но наживую с ней и до конца – это моя, блять, мечта. Когда включаю ум, понимаю, что спешить не стоит. Удовольствие и поддавки с животными инстинктами могут стоить нам дороже, чем мы готовы заплатить. Но это когда ум, а когда член…

– Который час? – Айлин спрашивает слегка хриплым голосом, пока я спускаю одеяло пониже. Любуюсь девичьей грудью, расстегиваю и откладываю в сторону ненужный бюстгальтер.

Глажу, трогаю, сжимаю в ладони и тянусь губами.

Она дрожит и подставляется. Лижу. Обхватываю губами. Посасываю. Взгляд поднимаю. Отрываюсь от груди, она дышит еще чаще.

– Не знаю. Где-то четыре. Спать тебя пустить?

Спрашиваю об одном, а сам трусь головкой о набухшие складки.

Длинные ноги обнимают меня за торс и сдавливают. Её тело просит не о сне. И моё просит.

Айка мотает головой, проезжается по моим щекам, ныряет в волосы и направляет. Грудь у нее очень чувственная. Я с огромным удовольствием уделяю ей внимание.

В планах кончить между. Планов вообще много.

Куда только ни кончить.

Нам бы заняться любовью по-быстрому и заснуть, но не могу оторваться. Тяну и тяну. Вылизываю. Выцеловываю. Мну бедро, живот целую. Снова грудь. Шею…

– Айдар…

Айка и гладит от затылка вниз, поощряя, и на разговор зовет.

Я научился по тону угадывать, когда просто от переизбытка чувств то меня вспоминает, то Аллаха, а когда спросить что-то хочет.

Сложно оторваться. Пиздецки прямо. Прикусываю кожу, рычу, только потом поднимаюсь на руках, ловлю взгляд, улыбаемся друг другу.

Проснулась. И я взбодрился чутку.

– Что? – Спрашиваю, а думать могу только о том, что к губам хочу прижаться. Влезть языком и толкнуться членом. Похуй на резинку. Выйду и на живот.

– Я сегодня Митю встретила… – Айка признается тихо. Улыбаться перестает. Затаивается. Смотрит, ждет…

Не было там «преступления», я чувствую, но она уже кается.

– Где? – спрашиваю то, что может быть важным. Я бы соврал, сказав, что совсем ее не ревную. Ревную, конечно. Науму до сих пор руки чешутся в морду дать. Я понял, что он ее реально хочет, не просто пиздит, но хер получит.

Сам испугался тому, как бурно отреагировал на их общение. Выбесился. Струсил. Пожалел, что похвастался. Слишком ценно.

– В такси. Мы с Лейлой машину вызвали, он за рулем. Я не знала…

Челюсти сжимаю. И по морде этого долбоеба кулак тоже периодически зудит.

– А нахуй послала? – Но злиться я сейчас не хочу. Её хочу. Ебать с любовью. Давно подсел. Слазить в планах нет.

Айка не ожидала, что перебью. Что таким вопросом – тем более. Сквозь темноту вижу, как глаза расширяются. Вспыхивают удивлением и страхом, а потом она расслабляется.

Улыбается и головой качает.

– Айдар… – краснеет, наверное. Слышу укор, но это не в защиту долбоеба. Просто… Грубовато, согласен.

– Ну нахрен хотя бы… К Шайтану там, как ты умеешь… Как по шариату правильно? – Посмеиваюсь и над ней, и с ней.

На угловой полке в нашей спальне с недавних пор стоит Коран. Айка не спрашивала, просто поставила. А я рано или поздно научусь быть хорошим мусульманином для своей жены.

Но пока Айка хихикает и трется промежностью о член. Себе дыхание сбивает, мне мысли. Толкнуться, что ли?

Хватается за мои плечи и мнет их.

Наклоняюсь к губам. Приоткрывает рот и призывно высовывает кончик язычка. Я по нему скольжу, играюсь, давлю на вход, вхожу немного снизу…

Нетерпеливый толчок бедер навстречу подсказывает, что на полшишечки она играть не хочет. Но и отрывается тоже первой. Падает на подушку, смотрит в глаза.

– Я ему сказала, что его ориентировки будут на каждом посту… – О своем долбоебе опять. А я уже забыть успел. Вспоминаю. Выхожу из нее, сжимаю член и веду до клитора. Глажу, жму, а потом бью легонько… У Айки дрожь по телу. Ногти впиваются в мою кожу.

– Заебись, так и сделаем, – сложно не поплыть, но я стараюсь. А потом думаю... Да похуй. Член скользит по влаге в тесноту. Шутка потрачена. Улыбка остается на губах, но сама Айка выгибается, глаза закрывает от удовольствия. А я снова припадаю к её шее. Целую в подбородок, прицеливаюсь ко рту...

– Еще он сказал, что скоро тебя посадят за коррупцию.

– М-м-м… – Что он сказал – мне тоже как бы похуй. Дай себя трахнуть, родная. Вслух не говорю, конечно. Айлин – нежная. С ней нежно и надо. Целую в губы, замираю внутри.

Отрываюсь, отдаляюсь, улыбку надеваю опять:

— Скажем так, у меня больше шансов посадить его, чем у него – посадить меня.

Айка смеется. У меня в груди урчит довольный кот. Ну охуенно же.

Член – в ней. Смех в ответ на дебилячие шутки.

Своё нашел. Пиздец счастливчик.

Пользуясь тем, что Айке зашла манера разговора, пытаюсь вернуться к тому, что заходит мне.

Нужно за резинкой. Я помню, но тяну. Выхожу, скольжу головкой по губам, и снова в неё. Она аж захлебывается. Хорошо, да? Мне тоже.

Повторяю.

И еще раз повторяю. И еще… Потом уже не сдерживаюсь – вхожу без перерывов на ласки. С ускорением. Глубже и острее.

Поначалу жестить с ней было страшно. Боялся сломать психику. Показать слишком много откровенного. Сейчас – другое дело.

Она по-прежнему во многом девочка. Но девочка моя. Ни в обиду не дам, ни о ее счастливом будущем с другим уже не думаю, как о неизбежной данности. Хуй там. Я по-прежнему не знаю, что нас ждет и сколько времени мы друг другу дадим, но эти мысли вызывают во мне протест, злость, страх.

Не хочу.

Они же включают жадность.

Я давлю ладонью на бедро, Айка сильнее раскрывается и я отдаюсь желанию трахать, как просится. Чувствую женские руки на своем теле. Она гладит, тискает. Губами Айка утыкается в мой висок. Тоже прикусывает, ведет кончиком языка, заводит сильнее возбужденным дыханием, но всё это чувствуется как прикосновения крыла бабочки. Основные ощущения – там, где тараню ее. Растягиваю. В очередной раз делаю своей. Я помню, что первый. Готов стать единственным.

– А если серьезно? – Вопрос заставляет замереть. Встречаемся глазами. Я хмурюсь, у Айки прозрачные…

– Ты меня зачем сбиваешь? – смущается. Краснеет чуть…

– Боюсь за тебя…

– Сейчас кончу в тебя из-за перенапряжения, другого будем бояться…

Жду увидеть во взгляде новую вспышку удивления и страха, но ее нет. Айка сглатывает и даже немного отворачивается. Потом снова в глаза. Борется с чем-то. Не понимаю.

Вздыхаю и сдаюсь. Выхожу, клюю в губы.

– Я не святой, Айка, но палиться на коррупции – это пошлятина.

– Он сказал, все знают… А вдруг тебя подставят? – Она так искренне волнуется, что я просто не могу злиться. Улыбаюсь. Бодаю нос носом.

– У него-то откуда информация? По линии службы такси?

Не знаю, почему, но Айка реагирует бурно. Смеется. Обнимает меня крепко-крепко. И я ее тоже. Придерживаю за спину, перекатываемся.

Устал, блин. Договорим – пусть сама себя трахает. Я член предоставлю.

Айка упирается ладонями в мою грудь и садится на бедрах.

Охуенная поза. Она слишком красиво кончает, чтобы не любоваться. А так – полный обзор.

Жена взмахивает головой, перебрасывая волосы на одно плечо. Грудь открывает, талию.

От шеи еду взглядом ниже. Потом ладонью. Грудь взвешиваю, трогаю живот. Спускаюсь по лобку. Она ерзает и шире разводит ноги. Трогаю там, а смотрю в глаза.

– Я не взяточник, Айка. Это очень глупо, правда. – Ласкаю ее, она покачивается навстречу пальцам, о член трется, но на словах хмурится. Невозможно одновременно трахаться и разговаривать. Сложно это. Нужно прекращать. – Со мной можно договориться, но не за деньги, а под обязательства.

– Какие?

– Айка… – Сдается. Падает на мою грудь, сама направляет в себя член.

Насаживается. Я тяну лицо ближе и ныряю языком в приоткрытый рот. Кладу руки на бедра. Задаю темп. Она подстраивается. Упирается в мои плечи и начинает постанывать. Падаю на подушку, Айка садится. Любуюсь.

Я почти ни о чем в этой жизни не жалею. Привык брать ответственность за последствия, но о том, что потащил ее на форум – очень.

Это были эмоции, которыми нельзя кичиться. Показал свое отношение, придурок. Обнажил слабое место.

Айка быстро учится всему. И в сексе тоже. А ещё у нее охуенная интуиция. Подсказывает, как сделать лучше.

Любуюсь прогибом, покачивающимися полушариями, которые Айка послушно мнет после приказа «потрогай себя», а еще волнообразными движениями бедер на бедрах.

Вечно могу смотреть. Сука, вечно.

Она как будто танцует. Губы кусает. Постанывает. Я тянусь навстречу рукой, она склоняется к ней и ластится кошкой. Щеку глажу, большим пальцем веду по губам. Обхватывает. Втягивает. В ней везде тепло. Везде, блять.

А взгляд этот... Предохранители срывает.

Придерживаю за талию и снова подминаю. Впиваюсь в рот своим. С выпущенной адреналиновой злостью сжимаю грудь до очевидной боли.

Беру грубо и быстро. Наконец-то себя отпускаю.

Боготворю ее тело, честно, но иногда ебу, как дурной. И она разрешает. Сейчас тоже.

Ходим по краю. Даю себе секунду… И секунду… И секунду…

Хочу в нее до трясучки, поэтому и еще одну секунду тоже даю.

Но больше – нельзя.

Отрываюсь от губ, выхожу из тела, со свистом опустошаю легкие.

Сегодня мы вдвоем идем к оргазму долго. Айка еще не кончила. Ее тело дрожит, она близка, но дальше я себя просто не проконтролирую, поэтому сжимаю головку и тянусь к тумбе.

Раскатываю латекс, возвращаюсь к Айке. Тянусь к губам, погружая член. Айка свои сжимает. Глажу шею, всматриваюсь. Двигаюсь медленно, как будто мы заново начали.

– Что? – Спрашиваю, прижимаясь к уголку ее губ. Колеблется, но расслабляет, девочка моя...

Мотает головой. Я ей и верю, и не верю. Что-то все же есть, но что – не говорит.

Думаю, что перегнул, испугал. Исправляюсь. Во мне столько нежности нет, сколько ей стараюсь дать. С резинкой контролирую себя лучше. Больше о ней забочусь.

Немного сопротивляется, мучает ее что-то, а потом сдается и захлебывается в своем удовольствии. Сжимает так туго, что двигаться почти нереально. Поэтому жду, когда отпустит. Глажу, шепчу. Уже словами посылаю по телу дрожь. И по своему тоже почти сразу. Вместе с оргазмом из организма выплескивается скопленная и нерастраченная энергия. Адреналина во мне дохуя. Сдох бы без секса. И без жены бы тоже сдох.

Мне кажется, что она меня за что-то снова прощает. Я утыкаюсь в её волосы, а Айка гладит по голове, целует в висок. Через поры ручейками пускает свою любовь. Мой ток. Подпитка.

На ней я многое вывезу.