Глава 38

Глава 38

Айлин

Сегодняшнее утро началось со звонка подруге – я поздравила Лейлу с Азаматом с первой годовщиной семьи и пожелала, чтобы жизнь всегда была с ними ласкова.

Именно ласкова. Когда в собственной – сплошная жесть, для ближайшей подруги хочется лучшего.

Я непременно завезу Лейляше подарок, но вечером. Потому что дальше я собираюсь и еду к маме.

Первый суд прошел не так, как хотелось бы мне и моим родителям. Бекира оставили под арестом, хотя я слышала, как мужчины возмущались (и я с ними полностью согласна): почему бы не назначить хотя бы домашний арест?

Судья как будто за что-то на брата разозлился. А может быть я просто придумываю и ничего не смыслю в праве.

Но факт в том, что брат и дальше находится в СИЗО. Его адвокат оспаривает меру пресечения, папа ходит темнее тучи, а мама никак не может вернуть себе полное самообладание.

Мы с отцом за нее боимся, хотя друг другу в этом и не признаемся. Мне нужно готовиться к экзаменам, у меня есть свой дом, который нуждается в уходе. Свой муж, у которого, подозреваю, проблем не намного меньше, чем у нас, но я забрасываю всё, определяя своим приоритетом ее состояние.

Приезжаю утром и провожу с ней дни. Пытаюсь отвлечь и заверяю, что всё будет хорошо.

Веду себя, как папа.

Это Айдар может позволить себе разбрасываться правдой. Мы – нет. Да и то…

Я не уверена, что мой муж всё правильно понимает. Я не верю в то, что Бекир систематически делал плохие вещи.

Иногда очень аккуратно спрашиваю у мамы, с каких пор он ходит по клубам, неужели забросил изучение Корана? Не замечала ли она в нем изменений?

Она на все отвечает кажущимся мне очень честным: да нет… О чем ты, кызым? Бекир каким был – таким и остался! Бывало, гулял, конечно, но намного чаще задерживался на работе допоздна. Но это же работа, кызым! Айдар-бей ведь тоже наверняка задерживается!

В такие моменты я киваю и молчу.

Да. Айдар-бей тоже задерживается. Скрывает от меня многое. О чем-то я сама не спрашиваю. Но атмосфера вокруг нас накаляется так сильно, что даже я уже просто не могу не замечать.

Мне понятно, почему он сказал, что мы не можем вмешиваться. Летят головы ужасно богатых и влиятельных людей. Я знаю, в чьих руках ссекающий их серп. И я не отказываю мужу в праве добиваться справедливости, но… Я не могу отделаться от мысли, что Бекир – это не случайное совпадение, а подстава. Рычаг, с помощью которого на Айдара хотят надавить.

Таких, наверное, много. Но только этот касается лично меня.

Подобные размышления я в основном оставляю при себе. Ни с кем не делюсь. Когда папа пытается вывести меня на определенного рода разговор, строю дурочку. Чувствую себя хорошей женой, но всё равно предательницей. Меня с детства учили, что нет ничего важнее семьи. Даже воспоминания о том, как со мной эта семья поступила, не дарят облегчения от вроде как сладкой мести бездействием. Душа просит что-то делать, чтобы помочь Бекиру, а не отнекиваться.

Я вижу, как сложно маме. Вижу, как стареет отец.

Их единственный сын, главная надежда и гордость попал в историю, в которую вполне мог вляпаться каждый третий парень. Но одно дело каждый третий, а когда свой…

Мы живем от надежды к надежде. Наша следующая – это добиться изменения меры пресечения. Мама верит, что на сей раз всё будет хорошо. Папа держит интригу. Я просто молчу. У Айдара уже тоже не спрашиваю. Мы с мужем не касаемся темы. Мне кажется, даже друг от друга держим дистанцию. Не критично, но ощутимо.

– Кызым…

Слышу оклик, вздрагиваю. Я засмотрелась на вид за нашим кухонным окном. Отпускаю тюль и поворачиваюсь к маме. Она мне улыбается. Я в ответ тоже.

В душе давно ничего не ворочается. Я не нуждаюсь в прощениях, слезах и признаниях, что со мной поступили ужасно.

Случившееся с Бекиром для меня обнажило мамину ранимость. Она и по мне вот так убивалась, я же знаю. Мне не легче от мысли, что ее можно было бы еще помучить.

Подхожу. Она дует на лопатку, держа под ней ладонь, а потом протягивает мне. Я послушно пробую мясную подливу к обеду.

– Очень вкусно, – отвечаю честно и с улыбкой. Мама расцветает. А я снова думаю, что она живет на чистой вере.

Если не дай бог Бекира не отпустят, она снова уйдет на дно.

Правда и на брата я уже тоже не злюсь. Сложно злиться на родного человека, когда знаешь, что ему сейчас плохо. Я уверена, что СИЗО – это не курорт. По коже озноб от мысли, как ему там находиться.

Айдар сказал, он объяснил моему отцу, что нужно делать. Я не уточняла деталей ни у одного, ни у другого, но мне кажется, отец пытается договориться с парнем, получившим ранение. Не знаю, удастся ли. И что это даст – пока тоже.

Мы с мамой слышим, как к дому подъезжает машина. По гулу мотора узнаем папину.

Мама начинает сильнее суетиться, а я пытаюсь перебороть волнение. С папой легче не становится. Я чувствую себя виноватой. Не оправдавшей надежды. Не способной повлиять на мужа.

Ох…

Щеки вспыхивают. Я уверена, что не имею право на него влиять, а родные хотят сделать так, как удобно, а не правильно. Но сказать это язык не повернется. На кону жизнь их сына и моего брата. Я их прекрасно понимаю.

А сама никому не пожелала бы оказаться на собственном месте.

Папа заходит в дом, мама идет ему навстречу.

Сердце колет. Я в последнее время к Айдару вот так не выбегаю. Чувствую себя кругом предательницей. И этой семьи, и той…

Сама навстречу не тороплюсь.

Останавливаюсь в дверном проеме. Мы обмениваемся с папой кивками. Я всегда отвожу взгляд первой и довольно быстро. Мне кажется, он ждет, когда я попрошу его поговорить наедине. Но я не прошу. Муж сказал, что мы не вмешиваемся.

– Голодные? – Мама переводит взгляд с меня на папу и обратно. Подозреваю, мы вдвоем улыбаемся потому что это нужно маме. Поэтому же вдвоем киваем.

Баба уходит в кабинет сделать несколько звонков перед обедом, а мы с мамой в это время накрываем на стол.

Я почти переехала к родителям. Единственное, что еще не рискнула сделать, это остаться с ночевкой. Мама предлагает каждый день, а я не могу.

Мне важно хотя бы ночью чувствовать тепло Айдара рядом. Между нами всё немного не так. Мы на нервах. Я боюсь, что там сломается.

– Может мужу позвони? Пусть бы приехал. У них там плохой буфет, Бекир говорил всегда…

Вроде бы безобидное предложение мамы колет в самое сердце. Она стоит с блюдом зелени в руках и смотрит на меня.

А я не знаю, это от души или она просто хочет заманить Айдара в наш дом. Чувствую себя ужасной. Улыбаюсь и мотаю головой.

– У Айдара очень много работы. Он не сможет.

Мама смиренно кивает. Я вижу, как сжимает губы. Сердце подскакивает. Смотрю ей вслед, когда несет блюдо на стол.

Я тоже могла бы взять корзинку с хлебом и за ней, но торможу. Изо всех сил отбрасываю мысли о том, кем я являюсь для родителей. И кем для Айдара.

Я хочу быть поддержкой и не навредить. Это мудрость или трусость?

Не знаю…

Мой телефон начинает вибрировать. Опускаю взгляд на столешницу. Не могу сказать, что жду чьего-то звонка, но когда вижу незнакомый номер – пугаюсь. Ничего хорошего в голову не приходит, но и не взять почему-то не могу.

А вдруг это что-то важное? Вдруг связано с Бекиром?

Поэтому сжимаю пальцами мобильный. Прохожу по коридору сначала к двери, а потом аж на крыльцо. Сажусь на лестницу.

– Алло… – Произношу с опаской и затаиваюсь.

– Алло, – мне отвечает мужской голос. Он кажется отдаленно знакомым. Да и тон… Я сходу чувствую, что от меня ждут узнавания. – Как дела, красавица Салманова?

Обращением бьет как током. Я даже глотаю воздух. Чуть не кашляю.

Прижимаю кулак к грудной клетке. Ногти больно впиваются в кожу. Чувствую неправильность и запретность происходящего.

– Здравствуйте, Наум.

Мне лучше было бы просто скинуть. Я пообещала и себе, и Айдару, что непременно так и сделаю. Но сейчас почему-то медлю.

– Узнала. Приятно.

В трубке – пауза, и я молчу. Наум недолго ждет, потом вздыхает.

– Госпожа Салманова, я к вам с серьезным предложением.

Он пытается пробудить во мне заинтересованность. Но просто не знает, что я лучше умру, чем покажу ее.

Молча жду продолжая. Он хмыкает.

– Приличное, обещаю… – Смеется, а мне совсем не смешно. – Я завтра буду проездом в вашем городе. Салманова набрал – он сказал, что нахуй я ему не нужен. Обедать со мной ему некогда. А у меня не то, чтобы много знакомых. Подумал, ну Салманова-то не откажет, раз муж у нее – хамло…

Мне не нравится ни его юмор, ни его предложение. Я понимаю, что это предлог. Наверное, и он понимает, что я понимаю. Я не настолько дура в его глазах. Сейчас мне нужно отыграть в ответ. Засмеяться и сказать, что Салманова с радостью отработает обед за мужа. Но я не вижу смысла в этих играх. Слышу щелчок двери за спиной.

Мама выглядывает, я тоже бросаю на неё взгляд через плечо. Вижу в глазах сначала облегчение – нашла меня, потом волнение. Ужасное. Я никому такого не пожелала бы.

– Это Бекир? – Её голос звучит выше обычного. Я перевожу голову из стороны в сторону, чем делаю больно.

– Я сейчас поднимусь.

Наум всё это слышит, но вряд ли способен уловить контекст. Он молчит, а я жду, пока мама закроет дверь.

Склоняюсь к тому, чтобы отказать. Вечером спросить у Айдара, говорил ли ему Наум о приезде. Уже тогда сопоставить у себя в голове, правильно сделала или нет.

– Если время есть, конечно… – Но он перебивает ход моих мыслей словами. Снова затаиваюсь. – А то я слышал, у вас там ситуация неприятная. С братом твоим. Бекиром же?

– Когда вы завтра будете?

– Часа в три сможешь? – Я сознательно глотаю наживку и даю себя подсечь. Как только это происходит – тон меняется. Наум говорит уже по-деловому.

– Да. Смогу.

– Вот и отлично. Мобильный запиши, если до сих пор этого не сделала. Ну и Салманову… Сама понимаешь…

Мое «не ваше дело» звучит как:

– Хорошего дня.

Скидываю и опускаю мобильный на колени.

Загрузка...