Глава 41

Глава 41

Айлин

Внутри пусто. Вокруг тихо. Я сижу за столом, извращенно наслаждаясь темнотой и одиночеством.

Рядом со мной стоит бокал. Я впервые в жизни сама откупорила бутылку и выпила уже половину. Не знаю, насколько вино было дорогим. Его кто-то подарил Айдару. Может быть за услугу, может быть за то, что окажет услугу, когда возникнет нужда. Не за красивые глаза же, правильно? Хотя у моего мужа они правда красивые. Я в них влюбилась быстро.

А теперь так же, как все люди, пользуюсь своим положением. Это всё мерзко...

Подношу бокал к губам и прокатываю по языку легкий ягодный вкус.

Еще на столе лежит флешка. Я играюсь с ней, как кошка играет с мышкой. Только ни одна мышь не может стать настолько разрушительным оружием, как эта малышка.

На ней что-то хранится. Если я хочу, чтобы производство Бекира закрыли и моего брата вернули домой, должна сделать так, чтобы информация с нее попала на ноутбук мужа. Ну и чтобы на поверхности накопителя были его отпечатки пальцев.

Мне это сделать не сложно. Физически. А морально… Морально я истекаю кровью.

Для отца я бездушный инструмент достижения целей. Его так сильно задело поведение моего мужа, что пережитое унижение вылилось на меня. И самое ужасное, наверное, что умом я даже понимаю, почему он отреагировал так остро. Но это бесчеловечно. С дочерями так нельзя.

Ни с кем нельзя.

Глаза наполняются слезами. Я запрокидываю голову и смахиваю их. Прокашливаюсь. Опускаю подбородок, чтобы переключиться. Смотрю в окно.

Сейчас даже не верится, что совсем недавно я метала с балкона ленту презервативов на этот же газон и требовала от Салманова побыстрее вернуться домой, чтобы хорошенечко меня оттрахать. Это звучит слишком легкомысленно. А откуда взяться легкомыслию в моей нынешней жизни?

Для родного отца, к примеру, я вещь. Но если бы знал, что в моих руках находится реальная возможность распоряжаться жизнями — вел бы себя деликатней.

Беру флешку пальцами и кручу на условном свету, который попадает в комнату с улицы. Делаю еще один глоток вина. Я, наверное, уже пьяная, но мир пока не вращается. Думать еще не сложно. А мне хотелось бы расслабить истерзанный мыслями мозг.

Я не знала, куда деться после ссоры с папой. Сглупила. Ноги понесли к мужу за поддержкой. Я снова приехала под стены прокуратуры. Встретила возвращающуюся с обеда ассистентку Айдара, потому что трубку он не взял. Дважды.

Она благородно, как показалось сначала, сообщила, что мой муж тоже на обеде. Даже уточнила, где. Я рванула. Не знаю, зачем. Потому что дура. Зашла в ресторан и оцепенела.

Как-то не подумала бы, что пока в моей жизни всё рушится, он неспешно нарезает стейк, с усмешкой слушая свою бывшую любовницу. Или не бывшую.

Я запомнила эту женщину с нашей первой встречи. Я верила, что между ними все кончено. И я даже не знаю, почему до сих пор не валяюсь на полу в соплях. Вторая пощечина за день получилась не менее болезненной. Для нее даже руку заносить не пришлось.

Я ехала, чтобы выплакать обиду и омерзение на плече у человека, в чьей поддержке нуждаюсь очень сильно. А оказалось, мой отец даже не подозревает, насколько прав.

Он с Айдаром может встретиться на следующей неделе, а на женщину, с которой зять спал уже после свадьбы с его дочерью, у Айдара время найдется всегда.

Я не подошла, конечно. Распсиховалась. Поехала в банк и забрала из ячейки то, что оставил Наум. Скорее всего, он уже в курсе. Не в курсе только, что я ничего не решила.

Мне просто плохо. Хочется выпилить себя из происходящего вокруг. Что бы папа там себе ни думал, тревога за брата не дает мне ни есть, ни спать, ни оплакивать собственные унижения. Именно тревога съедает.

Я снимаю крышечку. Оглядываю металлический наконечник. Со щелчком закрываю. Возвращаю на стол.

Слабачка.

В очередной раз пытаюсь отбросить эмоции. Они сейчас не нужны. Прокручиваю в голове слова отца и пробую выжать из них рациональное. И из себя тоже выжать. Мне нужно понять, как помочь брату. И мужу.

Но моя рациональность накатывает волнами. Сначала я говорю себе, что все нужно воспринимать спокойно, а потом срываюсь в кювет. Господи, он обедает с бывшей любовницей! Он скидывает мои звонки и обедает с ней! Моего брата избили, мой отец пытается с ним поговорить, я пытаюсь ему дозвониться, а он обедает с бывшей любовницей! Или все же не бывшей?

Сейчас я даже жалею, что не подошла. Ведь а почему нет-то? Что дает мне статус жены? Разве я не имею права требовать?

Сама понимаю, что не имею.

Ни черта я не имею.

Во время одного из приступов деятельности, я позвонила по номеру незнакомки-Любови. Той, чей муж содержится в СИЗО. Узнала фамилию, суть обвинения. Спросила про избиения...

Слушая ее, запрещала себе проникаться, но это почти невозможно. Я понимаю ее страх. Чувствую ее боль. Тошнит от мысли, что причастным к этому может быть мой муж. Я никогда в жизни не полезла бы вершить правосудие. Миловать и наказывать. Я не смогла бы нести на своих плечах этот груз.

Я, в принципе, настойчиво и до последнего увиливаю от необходимости брать на плечи груз.

По глазам бьет яркий свет – это машина Айдара заезжает на участок. Слежу, как муж выходит и приближается к дому. До дрожи ненавижу его сейчас. Это, скорее всего, чтобы не так сильно за него бояться.

Его "допоздна" сегодня длилось до одиннадцати.

Интересно, оно включало в себя только обед, или еще и секс с бывшей?

Айдар заходит в дом. Разувшись, идет по коридору к лестнице. Сначала проходит мимо дверной арки, но потом тормозит. Пятится. Всматривается.

– Привет, – здоровается как-то даже аккуратно. Я поворачиваю голову. Не знаю, видит ли он меня достаточно хорошо, но я его разглядываю.

Что будет, если с ним случится горе? Я себе когда-нибудь прощу? А если с братом?

Не получив ответа, Айдар продолжает говорить, ступая ближе:

– Я думал, ты спишь…

По мере приближения на его лице отпечатывается удивление. Он замечает бутылку и бокал. Хмурится и сглатывает. Меняет курс и щелкает выключателем.

Вспышка верхнего света слепит. Я морщусь и прикрываю глаза ладонью.

– Это что за новости?

Я уверена, что Айдар тоже на взводе. Далеко не так сдержан, как нам обоим хотелось бы. Раньше я всегда относилась к этому с пониманием. Сейчас понимать не хочется.

Хочется в пику.

Отнимаю от лица руку, пожимаю плечами и залпом допиваю вино. Ставлю бокал на столешницу, смотрю на бутылку.

Я бы подлила, но муж опережает мои действия.

Заторможенно слежу, как обхватывает пальцами горлышко и ведет по столу, передвигаясь на противоположную сторону.

Это тоже унизительно. Я же взрослая. Неужели даже это без согласования мне запрещено?

Отрываю взгляд от бутылки и поднимаю к внимательным глазам.

– Как дела? – спрашиваю так ненатурально, что аж стыдно. Айдару тоже не нравится. Он хмурится. Смотрит пристально. Почему-то не торопится вести со мной светскую беседу.

– Это ты из-за Бекира?

В ответ хочется засмеяться. А еще из пор сочится желчь. Я щелкаю пальцами и тычу в Айдара указательным. Задерживаю. У него, как и у папы, напряжены скулы.

Сложно отделаться от мысли, что все они одинаковые…

– Там не так всё серьезно, Айлин. Я узнавал…

Улыбаюсь, пусть и неуместно.

– Я непременно передам маме, спасибо.

Открыто ерничаю. Конечно, ничего и никому я уже не передам. Ноги моей в том доме больше не будет.

Но и желание поплакать у мужа на плече и получить его защиту испарилось днем. Я больше не чувствую себя настолько с ним близкой.

Но он снова не оценивает мое чувство юмора должным образом.

– Еще скажи, пожалуйста, что мне папе передать? Он за тобой по городу носится, а ты очень занят. У тебя обед с любовницей…

Айдар сдувается гелиевым шаром. Опускает голову и долго-долго выдыхает. Помогает ли ему – не знаю. Мне – совсем нет.

Когда он возвращается ко мне взглядом, на мировую идти не хочется. Только обострять.

– Это тебе кто сказал про любовницу?

Веду плечами.

– Сама увидела.

– Почему не подошла?

– Не привыкла мешать.

Усмехается. Убивает меня в очередной раз.

– Мы давно не спим, Айлин. Ты это знаешь.

– Я этого не знаю. Я знаю, что ты мне несколько раз об этом сказал. Но это не мешает вам обедать. С моим отцом ты не хочешь, а с ней…

– Нам было, что обсудить.

– Что-то более важное, чем избиение брата твоей жены, конечно же…

Лицо Айдара снова каменеет. Я перехожу черту. Но разве мне еще есть чего бояться? За сегодня уже не впервые.

– Если бы там было что-то серьезное, Айлин, я бы вмешался…

Не верю. Смакую слова, а потом киваю.

– А когда вписывался за других, тоже ждал, пока будет что-то серьезно?

Спрашиваю неправдоподобно равнодушно. Ставший острым как лезвие взгляд не выдерживаю. Меня ужасно трясет, но я делаю вид, что срочно нужно посмотреть на маникюр. Тошнит еще сильнее. Я же беру его деньги. Даже на ногти. Пользуюсь ими. Как при этом смею укорять?

– Настроение хуевое, я так понимаю...

Муж заключает, списывая все на мою подверженность эмоциям. Это бьет наотмашь. В голове так много вариантов ужасных ответов, что даже теряюсь. Поступаю, наверное, мудро. Сдерживаюсь.

Трогаю флешку. Кручу ее на столе. Играю со своей мышкой. Перед тигром играю.

Поднимаю взгляд на Айдара, когда чуть-чуть отпускает. Он следит за моими действиями пристально. В равнодушии и легкомыслии не заподозришь.

– Ты знаешь такого человека... Латенчик Виктор Иванович?

Я была бы ужасной лицемеркой, посчитай сведенные на переносице брови и складки между ними показателями невежества собственного мужа. Еще несколько часов назад и я о нем не знала. А потом позвонила его жене – Любе. И теперь знаю больше, чем хотелось бы.

– Нет.

Айдар удивлен сменой темы. Я в ответ киваю. Накрываю флешку ладонью. Прячу.

– А ты его посадил.

Эпатирую, но так... Не на сотку. По-настоящему ошарашить моего Айдара сложно. Он на пару секунд сжимает губы, а потом берет себя в руки.

– Ну продолжай... – Просто разговаривает в моей же манере. Просто играет в предложенную мной игру, а меня аж трясет. С утра трясет...

– Ко мне в городе пристала его жена. Сказала, что его задержали, но ни в каких схемах он не участвовал...

Усмешка Айдара заставляет меня взорваться. Но все мои взрывы – внутри. Я разве что учащенно дышу. И смотрю скорее всего далеко не так ласково, как он привык.

– Ты предлагаешь правоохранительным органам принимать решение о задержании в зависимости от того, знает ли жена об участии мужа в схемах? Тюрьмы опустеют, Айка... Только вряд ли жить всем станет лучше. – Айдар делает паузу, я заполняю ее шумным дыханием. – Если он невиновен – разберемся. Никто не заинтересован в том, чтобы сажать кого-попало.

– А мой брат? Его избили чтобы признание получить или чтобы ты быстрее шевелился?

Наши взгляды встречаются. Происходит схватка. Я бросаюсь в бой отчаянно. Айдар гасит меня силой и опытом. Мы далеко не ровня. Он не боится собственной ответственности.

– Твои родители утрируют. – Теперь гелиевым шариком сдуваюсь уже я, но успокоиться это не помогает. – Я приставлю к тебе охрану, Айлин.

От смены темы теряюсь. Возвращаюсь к лицу Айдара и скольжу. Ищу что-то. Хмурюсь.

– Зачем?

– Чтобы тебе в уши не лили столько говна...

– Для этого нужна охрана?

Я же знаю, что нет. Причина в другом. Знаю, но Айдар отвечает:

– Для этого тоже. А мне так будет спокойней.

Это почти забота. Я должна растаять. Должна. Хочу. Но не могу.

– Так может ты просто перестанешь? Может ты просто перестанешь нарываться и спокойней станет всем?

В комнате становится тихо. Я знаю, что ответ мне не понравится, но все равно жду. Сложно поверить, что утро мы начинали с искреннего секса. Сейчас мне кажется, что мы враги.

– Дай мне список всех, с кем ты поговорила, Айлин. Хочу понимать: мне ждать, когда жена организует комитет обиженных жен и любовниц? – Пренебрежительный вопрос жалит. Волнуюсь. Зачем-то беру флешку. Кручу. – Это что? – На кивок реагирую невнятно. Недолго клацаю крышечкой, потом отбрасываю. Она летит по столу и падает на пол. Сейчас хочется рвануть и раздавить. Но не стану. Пусть лежит.

– По-твоему, ты живешь с женщиной, у которой своей головы не хватает подумать? Пока ты не лез со своей справедливостью, всё было спокойно. Всем было спокойно, а теперь…

– Мне не было.

Айдар обрубает, у меня раздуваются ноздри. Изо всех сил держусь, чтобы не сказать: за твое спокойствие я плачу лицом. А еще я боюсь тебя потерять, дурак! Боюсь!

– Не езди какое-то время к своим. – Айдар не просит. Я знаю, что это требование. – Они тебя накручивают.

Щеки вспыхивают. Я вспоминаю ужасные слова отца и унизительный удар. Там глотнула. А тут глотнуть почему-то не могу.

– Что значит, не езди?

– То и значит, Айлин. Ты же как-то полгода не ездила.

Этот удар тоже наотмашь. Не выдерживаю.

Опускаю взгляд, слезы собираются. Чтобы не пролились – дышу через рот, остужая себя.

Это же ты сказал мне, что мосты жечь нельзя. Это же ты хотел, чтобы я хотя бы попыталась.

Лжец. Все лжецы.

– Почему ты никого не слушаешь, а я должна слушать тебя?

– А кого мне слушать?

– Тебе так сложно уделить десять минут моему отцу? Так сложно понять, что они не могут просто принять, что их сын пешка в большой игре?

– Их сын проебался, Айлин. Его не подставили. Он все сделал сам.

– Им от этого не легче.

Недолгая пауза заканчивается закономерным:

– Это не мои проблемы.

Хочу выдернуть у Айдара бутылку и осушить. Не знаю, как держусь. Сморгнув, повторяю:

– Не твои… Твои – это доказать всем, что круче Салманова в мире просто нет…

– Айка… Ты же ни черта вообще не понимаешь. Куда ты нахрен лезешь? – Нам лучше закончить разговор вот сейчас. Дальше будет совсем плохо. Но как же это сделать?

– Получается, ты в жены дуру взял? Такие мудрые сделку заключили и оба обманулись… – Почти шепчу, но Айдар слышит.

Наверное, на этих словах злится больше всего.

Приближается к столу.

– Эй, – окликает. Заставляет посмотреть в глаза. А мне уже даже не больно. Сегодня и так было слишком много боли. – Ну то есть ты тоже считаешь, что тот факт, что я тебя ебу, обязывает подчиняться воле твоего отца?

Я давно достигла предела чувствительности. На этих словах ничего не испытываю, но щеки вспыхивают. Сердце бьется о ребра. Гадко.

– Ты со мной так не разговаривай… – Я предупреждаю, а в ответ получаю улыбку. От нее мурашки по коже. Это то, о чем я говорила. Я не знаю своего мужа. Только то, что он показывает. Сегодня я довела и показывает новую грань.

– А как с тобой разговаривать, Айлин? Ты думала, всегда буду в попу дуть? Любую прихоть – по щелчку? Твою… Отца… Так не работает, родная. Ты вроде бы рожать от меня собиралась? А ты знаешь вообще, какой я? Ты знаешь, от кого детей-то хочешь?

Я даже уже не знаю, хочу ли.

– Нет, – отвечаю честно. – Я тебя совсем не знаю.

– Ну так подумай, нужен тебе такой или нет. А пока ты моя жена, не лезь сюда.

Жесткий взгляд. По коже мороз.

Вокруг снова тишина. Звенит. Пугает.

Айдар наклоняется и поднимает флешку. Пускает ее по столу ко мне. Ловлю.

– Услышала меня?

Молчу.

– Услышала, я спрашиваю?

Днем меня ломал папа. Сейчас – Айдар.

Не могу сказать «да». Язык не повернется.

– То есть ты ебешь меня, не чтобы отцу угождать, а чтобы вот так разговаривать?

Встаю со стула и быстрым шагом иду прочь, пока не расплакалась. При нем эта перспектива пугает до колик.

Взлетаю по лестнице и закрываюсь в своей старой спальне. Слезы снова быстро сохнут. Не проливаются. А я может даже хотела бы. Вдруг так будет легче?

Какое-то время я слышу, что Айдар дома. Внизу. Боюсь, что поднимется. Натурально боюсь.

Потом входная дверь хлопает. Он снова идет по дорожке и заводит машину.

Мой любимый муж уезжает куда-то посреди ночи после ужасной ссоры. Мне должно быть плохо, но я чувствую облегчение.

_______________________________

Дальше, скорее всего, уже в воскресенье)

Загрузка...