Заноза для мажора

Глава 9. Дубль два, во дела

— Ты в глаза долбишься или просто растяпа? — вызвоненный в срочном порядке Волков похож на чайничек, у которого от закипания вот-вот пойдет пар из носика, а крышечку так и вовсе давно срезало. Еще до приезда на место аварии.

— Попрошу без оскорблений. Сей казус не более чем неудачное стечение обстоятельств, — возмущенно надуваю губы, и еще больше начинаю возмущаться когда меня принимаются обнюхивать. — Да не пила я!

— Тогда почему так несет?

— Эм… Это мы немного побаловались, — виновато вжимает голову в плечи слегка поддатая Ника, переглядываясь с не менее поддатой Дашей. Обе топчутся на улице рядом с нами, дрожа от ледяного ветра, дующего с канала и заметно пошатываются. Шесть коктейлей на каждую — ну такое себе понятие «немного».

— Зашибись. Мне только алкоголичек не хватало в своей тачке. Сразу бы сказали, что собираетесь устраивать из нее бар на колесах, — с обреченным видом рассматривает побитый перед бэхи Денис.

Фара в хлам, капот смят, на боковой дверце со стороны пассажирского следы столкновения. Виновник аварии, темно-синия Тойота, стоит на аварийках здесь же, на пересечении набережной Мойки и переулка Антоненко. Мы так раскорячились неудачно, что создали пробку на обычно свободном участке.

— Ну и как поступим, уважаемый? — обращается Волков к тыркающемуся в телефоне водителю Тойоты. Типичный представитель семейства быдла. Лысоват, в спортивках и с видом, будто ему все должны. — По-тихому или крайнего искать начнем?

— В смысле, крайнего? Нефиг бабу свою пускать было за руль. Ждем гайцов, — огрызается тот.

— Это меня нефиг пускать? — вспыхиваю я уязвленно. — Олень, ты правила давно перечитывал или права чисто покупал? Ты обязан был меня пропустить!

В этот раз я реально ни при чем, так как я ехала по главной! И вообще, несколько дней мы катались просто прекрасно, ни разу даже на посты ДПС не попали. Более того, я не только перестала путать педали, но и успела привыкнуть к габаритам, сроднившись с машинкой. Настолько, что мне самой ее сейчас жалко. Это ж завтра в универ опять на метро ехать. При такой-то холодрыге.

— Вот ты клюв свой еще пооткрывай, — шипят раздраженно. — А то едет курица с раззявленной варежкой, кроме носа ничего не видит.

А вот это уже наглость, уважаемые. Я хоть и девочка, и сила удара у меня объективно слабая, но вцепиться ногтями в чью-нибудь рожу могу запросто.

— У кого клюв? А ну повтори, у кого там клюв? — угрожающе надвигаюсь, но Волков мягко ловит меня за плечи.

— Не горячись, — успокаивают меня. — А ты, давай-ка, прояви побольше вежливости, — это уже обращаются к водителю Тойоты. — Если не ко мне, так хотя бы к присутствующим здесь девушкам.

— Да клал я на твоих девок. Две бухие, третья слепая.

— Я бы попросила, — обиженно шмыгает красным носом Даша. — Кто тут еще бухой!

— Закройся. Тебе слова никто не давал.

— Эй, товарищ, — снова остужает его Денис. На этот раз уже менее вежливо. — Повторное предупреждение. Плохое настроение вымещай в другом месте.

— Ля, вот прикопался. Нашелся моралист.

— Чувак, ну неужто тебе охота дополнительные проблемы разгребать?

— А кто мне их устроит? Ты? — сколько вызова в тоне. Видит, что по комплекции он грузнее, при том, что Волкова тощим назвать сложно.

— Могу и я, но оно тебе точно надо? — ответом становится плевок себе под ноги и отборный мат, который как-то умудряется сложиться во вполне осмысленное предложение. — Мое дело предупредить. Пытался ведь мирно разойтись.

На последующие колкости в духе: «ты че, мамочке звонишь?» и «ну и когда разбираться начнешь, смелый наш?» Денис уже не считает нужным реагировать. Типа, фонит там на стороне че-то и фонит. Выдержка такая, что прям завидно становится. У меня лично так и чешется высказать все, что еле сдерживается пока в себе, но Вот-вот прорвется наружу.

Видимо, это заметно, потому что после вызова ДПС нас в добровольно-принудительном порядке отправляют погреться в ресторан японской кухни, расположенный буквально в нескольких метрах. Вывеска чуть ли не в голос орет: «я здесь, здесь! Приходи, тут тепло и можно поесть!».

Собственно, кто мы, чтоб сопротивляться таким убедительным аргументами? Особенно когда пальцы на руках перестаем чувствовать. Поэтому послушно прячемся в оттапливаемом помещении в мягких приглушенных оранжевых оттенках и находим столик у окна, откуда можно следить за происходящим. Только следить, конечно. Слышать уже, понятное дело, ничего не слышим.

— Ща будет мордобой, — предсказывает Ника и… ошибается.

Мордобоя не случается. Да и в целом все проходит слишком быстро. Мы успеваем лишь дождаться заказанного кофе когда представление уже заканчивается. Приезжает машинка с мигалками, без раскачки вяжет опешившего водителя Тойоты и усаживает его на заднее сидение. После чего, пожав друг другу руки и вручив ключи от бэхи органам правопорядка, Денис преспокойно направляется к нам.

— И все? Кина больше не будет? — огорчается Даша, едва он, выискав наш столик с порога, присаживается напротив меня.

— А ты чего ждала? — интересуется он.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Эпичной баталии и рыцарского турнира за честь прекрасным дам.

С укором поглядываю на подругу.

— Мельник, отвечаю, завязывай со своими сопливыми романами. У тебя не голова, а каша из розового сиропа.

Особенно с похмелья. Холод шикарно выбивает градусные поры.

— Да ну а чего такого? — куксится та. — Разве не так это должно делаться?

— Двадцать первый век на дворе, — пресекаю на корню ее фантазии неутешительным фактом. — Деньги решают все.

— И связи, — соглашается Волков. — Зачем марать руки, если можно проучить его иначе? Разбитая морда у него заживет через месяцок, а прав теперь он лишится лет на десять-пятнадцать. Мне кажется, такое наказание куда лучше отбивает всякую охоту грубить.

— И волки сыты, и овцы целы, — хмыкает Ника.

— Кстати, про сытость, — переключается «волк», подзывая официантку. — Чего пустые сидим? Я кое из-за кого не успел поужинать.

Намек на меня? Интересный такой, будто был выбор. Тачка ведь его. А за рулем я. Как объяснять гаишникам? Конечно, пришлось ему звонить. Да и, если честно, я немного перестремалась. Прежде то не попадала в такую ситуацию.

— Надеюсь, я не оторвала тебя ни от чего важного? Или от кого, — как бы между прочим замечаю я.

— Еще как оторвала. От сочных аппетитных форм одной курочки.

— Сколько волка не корми, все равно в лес смотрит, — да Логинова в ударе. Разбрасывается пословицами направо и налево.

— Я про жареные крылышки, если что. Вы меня от мангала оторвали. Каляев на даче шашлыки замутил.

— Приносим свои искренние извинения, — помешиваю сахар в кофе пока любитель «сочных аппетитных форм» изучает принесенное меню и делает заказ.

— Да ладно. Сделаем, значит, рыбный день, — отмахивается беззаботно тот. — Вы сами как? Без травм обошлось?

— Я треснулась лбом об подголовник и пролила на сидение колу. А так ерунда, — охотно жалуется Даша.

— Поздравляю. Будешь должна за химчистку.

— Э, нет. Мы так не договорились!

— Отольются волку овечкины слезы.

Денис смиряет Нику вопрошающим недоумением.

— А ты головой, случаем, не ушибалась нигде, родная?

— Не а.

— То есть это тебя просто по пьяни так кроет?

— Не а. Но у меня много еще в запасе. Волков бояться — в лес не ходить. Отольются волку овечьи слезы. Работа не волк, в лес не убежит. С волками жить, по-волчьи выть. Волк, где живет, овец не крадет. Волка ноги кормят, — с готовностью выстреливает пулеметной очередью та.

Уголок губ Волкова озадаченно подрагивает.

— Долго готовилась?

— Весь последний месяц выписывала. Как знала, что пригодится.

Сложно определимый взгляд исподлобья перетекает к моей персоне, как бы прося разъяснить неразъяснимое. Ага. Фигушки.

— Че ты на меня-то глазеешь? — откладываю ложечку и равнодушно отпиваю из чашки. — Я их не контролирую.

И не собираюсь. Пускай девчата глумятся, а то ведь когда еще шанс представится? Потому что, судя по исходящей от него активности, Денис решил забить на меня большой болт. Просто… несколько дней тишины. Ноль попыток банально пересечься в универе.

С учетом того, что теперь все знают о моем сокрушительном фиаско со спором, со стороны смотрится будто кое-кто, получив желаемое и вдоволь наигравшись, тупо забил на игрушку. А это не особо приятно после всех его громких слов.

Так что удивительного в том, что я к нему сейчас не особо располагаю безграничной симпатией? Хотя да, спору нет, благодарна за оперативность и урегулировку конфликта. Помог, на том спасибо. Можете быть свободны, милчеловек. А вот шиш. Не уходит, еще и заказал два огромных сета на деревянных лодочках. На всех.

Ладно. Сидим согревшиеся, расслабляемся под тихую не напрягающую музычку, поди плохо? Все лучше, чем если бы пришлось нахохлившимися пингвинами прыгать снаружи. Тем более, что там дядечки-дпсники все еще продолжают разбираться с последствиями аварии. Фоткают, заполняют документы, кого-то вызывают по рации. Только когда подъезжают эвакуаторы, затор начинает рассасываться.

— И что дальше? — спрашиваю в пустоту, наблюдая как неповоротливая махина тягача, разрезая сгущающиеся сумерки, скрывается из виду.

— По поводу? — Волков прослеживает за моим взглядом. — А. Отвезут в мастерскую. Подрихтуют, проверят, да вернут тебе. Дальше баловаться. Кстати, — из внутреннего кармана достают сложенный в несколько раз лист бумаги и продвигает ко мне. — Доверенность. Чтоб тебя где-нибудь не тормознули. А то в следующий раз придется из обезьянника забирать.

Ух ты. Какая щедрость. Мне на колени сейчас падать или дождаться десерта?

— Благодарю, — отсалютовываю ему палочками, отвлекаясь на вибрацию телефона и входящее сообщение. Мрачнею. — Ну блеск.

— Опять мамаша? — какой проницательный. Но чуть-чуть не угадал.

— На этот раз папенька. Велит явится завтра на семейный ужин.

— Зачем?

— А я откуда знаю? Не уточняет. Отравить меня может решил. Или завещание собирается огласить. Эта малолетка со своим правильным питанием и активным образом жизни в любом случае скоро его в гроб загонит. У него сердце, а она его с парашютом прыгать заставляет. Дибилка.

— Вот совсем и не дибилка, — не соглашается Даша. — Он кони двинет, а ей наследство упадет.

— Для этого им сначала жениться надо. Пока она висит лишь в статусе любовниц.

— Так может как раз и сообщить хочет… — накидывает другой вариант Ника. — Хм, приятную весть о помолвке. Или что она беременна и готовит тебе братика.

Меня аж всю передергивает

— А от меня что требуется? Благословение? Боюсь, я другое им кое-что пожелаю.

— То есть пойдешь?

— Да уж схожу, — причем чисто из любопытства. — Пораздражаю эту идиотку. Поплюю ей в стакан. Подожгу персидский ковер. У кого бензин есть? Надо было из машины выкачать.

— Я поеду с тобой, — заявляет Волков, пресекая мои мысли вслух. Именно заявляет, как окончательно решенный факт. А меня спросить не, не надо?

Озадаченно хлопаю глазами. Хлоп-хлоп.

— Ты мне там на кой сдался?

— Прослежу, чтоб не чудила. Ну и я же твой жених, — слово «как бы» символично берут в кавычки. — Надо поддерживать легенду.

— Пожалел волк кобылу: оставил хвост, да гриву, — хихикает Ника и сразу ойкает. Ролл выпадет из сжатых палочек и плюхается в миску с соевым соусом, забрызгивая ее белый свитер. — Вот блин!

— Когда я ем, я глух и нем, — советует ей Денис.

— Когда я кушаю, я говорю и слушаю, — парирует та, пальцами выковыривая развалившуюся сушину и самодовольно закидывая себе в рот.

В ответ лишь снисходительно качают головой, переключаясь снова на меня.

— Во сколько и где?

— Знаешь что, женишок? Засунь себе эту легенду знаешь, куда? — отмахиваюсь я. — Можешь не париться. Скажу, что ты меня бросил, найдя себе десятилетку. И добавлю еще про то, что девочки выбирают парней подстать отцам. Папаша, интересно, оценит сарказм?

Денис точно не заценил.

— Не выйдет, — то ли угрожает, то ли предупреждает тот. — Я поеду с тобой и это не обсуждается.

Потрясающе. Повеселиться ему захотелось? Хочешь поржать, сходи в цирк. Не надо делать клоуна из меня. Хотя с другой стороны…

— Окей. Чтоб в пять был у подъезда, — всем на удивление вдруг соглашаюсь я.

— Подвохом воняет прямо за километр, — подозрительно щурится Волков.

Естественно. Только не таким, каким он думает. Надумал ехать — пускай. Так убью одним выстрелом сразу двух зайцев: и одной не придется тухнуть на этом убогом сборище, и папаню побешу. Больше чем уверена, после прошлых событий он вряд ли зашел ему как потенциально возможный вариант в качестве зятя.

В полной мере убеждаюсь в своей гениальной затее лишь на следующий день, когда с едва сдерживаемым ликованием любуюсь реакцией родителя на топчущегося у порога лифта незваного самопригласившегося гостя.

— Когда я говорил — семейный, я имел в виду семью, — хмуро замечает отец.

— Ну все верно. Считайте, почти член семьи. Так что привыкайте ко мне, папа, — с неприкрытой насмешкой похлопывает его по плечу Волков и, скинув кроссовки, преспокойно проходит вглубь шикарного пентхауса, выстроенного на верхних этажах люксовых новостроек.

Супер. Я просто в восторге. Это еще лучше, чем я предполагала. Денис даже не пытается с ним подружиться, и мне только за одно это хочется его зацеловать где-нибудь в прачечной.

— Ай, расслабься, — с довольным видом прохожу следом за ним, демонстративно впихивая папане в руки свое плюшевое пальто из шкуры неубитой синтетики. — Не ты один от него отделаться не можешь. Я вот тоже никак его не отпин… — замираю на середине помещения-студии, чувствуя как капля яда медленно отравляет все хорошее настроение, что успело во мне разрастись.

Ну да, реал семейный ужин. И под семейным ужином у нас, как обнаруживается, подразумевается вся семья. Включая папину пассию, маман и ее ручной собачонки. Мда. Привет, Альберт. Только твоей расквашенной физиономии мне и не хватало.

Вангую, вечер будет просто незабываемым.

Кто-нибудь ел под звуки смывающегося унитаза, доносящиеся аж с другого конца помещения? Нет. А мы едим. Настолько за нашим столом тихо, что слышно все. Каждый шорох. Каждый скрип мебели. Какие-то приглушенные щелчки на улице за панорамными окнами. Лай собаки. Сирену проезжающей далеко внизу скорой. Никому не кажется, что со звукоизоляцией тут проблема?

Папаня, как всегда, угрюм и с иголочки. Дома в парадном костюме ходит, спасибо без бабочки. Рядом сидит его белобрысая кукла в целомудренной белой блузочке, словно тайком сбежала с последнего звонка. Альберт напоминает далматинца с эпичным желтеющим пятном на полрожи, а маман… А маман ну вылитая курага, которую искусно зашпаклевали, вернув внешний лоск вполне себе свежего абрикоса.

— Надеюсь, у вас есть второй туалет, потому что в этот лучше не заходить без противогаза, — шлепается на соседний стул Волков, подмигивая опешившим от такой вульгарщины маман и пап. Вдоволь понаслаждавшись вызванной реакцией, он склоняется ко мне и шепотом, который нифига не шепот, добавляет: — Я пошутил. Я только по-маленькому.

— Руки помыл, надеюсь? — на всякий случай интересуюсь.

— А у нас в планах очередные страстные обнимашки? Ради этого готов весь в раковине помыться, — хихикают в ответ, демонстративно загребая пальцами из общей тарелки с нарезкой ломтики бастурмы и запихивая все в рот. Еще и ладонь об черную водолазку небрежно вытирает.

Я балдею. Вот это человек резвится, виртуозно играя на хлипких струнах нервной системы моих предков. Как с порога в образ вошел, так пока и не выходит. И я не хочу, чтоб выходил. Наоборот, едва сдерживаюсь, чтобы не расцеловать его в приступе благодарности.

Не знаю, чтобы я без него здесь делала. Вот Денис вернулся, и у меня прилив энергии пошел. А то сидела эти несколько минут под ментальным психологическим давлением, вилку мимо лосося тыкала. Ну точно мышь, угодившая в серпентарий.

Стискиваю его колючие щеки, делая уточку.

— Побрейся. Иначе тебе ничего не светит.

— Если очень принципиально, могу везде, — с готовностью «крякают».

— Давайте вы обсудите это наедине, — не выдерживает папаня.

— Запросто, — охотно соглашаюсь, переключая внимание на него. — Значит, мы свободны?

— Кристина.

— Что, Кристина? Мы находимся здесь двадцать… — сверяюсь с часами. — Двадцать семь минут и пока я так и не поняла, с какой целью устраивался этот цирк. Решили поиграть в дружную семью? Давайте что ль сфоткаемся на память. Только ножи попрячьте, а то никто не поверит, что вы искренне задницы друг другу лижете.

— Прекрати хамить.

— Да я пока даже не начинала. Но начну, если не перестанете давиться ризотто и не перейдете к сути вопроса.

— К сути, говоришь? — откладывая столовые приборы кивает отец. — Прекрасно. Для начала — я недоволен твоим внешним видом. Когда ты уже закончишь ходить как…

Концовку тактично не договаривают, но догадаться несложно. Я ведь сегодня снова приоделась в платьице с прежних времен. Белое и само по себе короткое, а корсет на талии еще больше приподнимал длину, оставляя бедра едва прикрытыми.

Закидываю локоть за спинку стула, как бы невзначай поправляя завязки на глубоком декольте.

— А что не так с внешним видом? — деланно удивляюсь, обращаясь к Денису. — Я плохо выгляжу?

— Ты выглядишь шикарно, — уверяет он.

— И мне так кажется. Может разве что с блестками на веках переборщила, а так вполне себе стандартная форма одежды в универ.

Нет, конечно. В таком прикиде только на панели стоять или парней в клубе клеить, но родителям ведь об этом знать необязательно. Откуда они вообще что-то обо мне могут знать? Им плевать на мои успехи, на мои планы, на то, что происходит у меня в жизни.

После развода никто из них ни разу не спросил у меня банальное: как дела. Только: сделай, ты должна, ты обязана, не позорь нас. И именно поэтому я не делаю, никому ничего не должна, не обязана и плевать хотела на их сранную репутацию. На меня же всем плевать. Баш на баш.

— Ты выглядишь как дешевая эскортница, — о, вот и маменька проснулась.

— Позвольте! — возмущено возражает Волков. — Какая ж она дешевая? Вы дешевых видели? Там только с бодуна можно кого-то выбрать. Нет. Тут однозначно не ниже платинового статуса.

Ха. Вот уж комплимент так комплимент.

— Спасибо, милый, — мурлычу я, почесывая его за ушком.

— Всегда пожалуйста.

— Вы сравниваете свою невесту… с эскортницей? — тонкие брови папиной приживалки взлетают к непрокрашенным корням.

— А ты, милочка, имеешь что-то против древнейшей профессии? — ледяным взглядом пригвождаю ее к месту. — Сама-то давно оттуда выбралась?

— Кристина! — снова одергивает меня отец, теряющий терпение.

— Что? Это все, что вы хотели сказать? Я могу быть свободна? А то мне еще сутенерше надо отзвониться.

— Не надо. Я тебя до утра оплатил, — успокаивает меня Денис, точечным движением отправляя брусетту с камчатским крабом на встречу с бастурмой.

— А, ну тогда ладно, — хихикаю я, кося под дурочку.

— Вот, собственно, и второй вопрос, который мы хотели обсудить, — родитель смиряет моего спутника сухим деловым взглядом. — Мы хотим, чтобы вы закончили свои отношения. Со всем уважением к вашему отцу, молодой человек, но как партия для нашей дочери вы нам не подходите. Вы оказываете на нее дурное влияние.

Все изумленно вздрагивают — это я начинаю ржать в голос.

— Как мне нравится это, — пихаю в плечо Волкова, чтоб он тоже заценил. — Видал? Ты оказываешь на меня дурное влияние. Для своей драгоценной дочурки они хотят лучшего.

— А вот это обидно, — театрально печалится тот. Мы сегодня настолько хороши, что достойный Оскара за главные роли. — Чем же я не в масть? И хорош, и пригож.

— Увы. У тебя нет шанса. Ты же не торчок на ломке. И людей вроде как не убивал. Не проходишь по параметрам.

— Вот черт! Волкова, прости, но на иглу я не согласен садиться даже ради тебя.

— Жаль. Значит, нам не судьба быть вместе.

— Видимо, да, — трагикомично подтирает несуществующие слезы Денис, взмахивая винным бокалом. — Выпьем с горя?

Чокаемся и отпиваем.

— Ну что, все? — закусываю кусочком камамбера, оглядывая присутствующих. — Все довольны?

— Что за детский сад? Вы можете вести себя как взрослые люди? — лютует маменька.

— Какие условия, такой и результат, — холодно отрезаю я. — Самим не смешно? Вам ли хватает совести указывать мне, с кем и как мне встречаться? Один с малолеткой спит, другая безмозглого альфонса под крышу пустила, вытурив дочь как балласт.

— Подбирай выражения! — яжбать краснеет и покрывается испариной. Естественно, его ж нареченную задели.

— И извинитесь перед Альбертом! — срывается на яростный писк маменьки. — Вы оба, раз уж Денис Александрович тоже здесь. Если он действительно намеревается стать членом нашей семьи, он обязан проявлять уважение!

Собираюсь высказать все, что думаю по поводу такой вот «семейки», но Денис тормозит меня жестом.

— Маленькая ремарочка, — вкрадчивым голоском уточняет он. — Напомните-ка, не сочтите за наглость, за что я там должен извиниться?

— За устроенное безобразие! Вопиющее и непозволительное для человека вашего статуса. Ваши стремления встать на защиту Кристины, несомненно, похвальны, но… доводить до примитивного мордобоя? Недопустимо!

— Знаете, а вы правы, — покорно соглашаются с маман. — До мордобоя доводить действительно не стоило. Нужно было разок просто приложить его бошку об пол. Чтоб с летальным исходом и все, все проблемы решены.

У-у-у! Альбертик завелся.

— Да как ты смеешь, сопляк! — оскорбленно привстает он с места.

Скрипят ножки стула. Денис тоже поднимается во весь рост. Предупреждающе касаюсь его руки, но едва ли это замечают.

— Как смею я? — его голос понижается до тихого рычания, полностью оправдывая фамилию. — Как смеешь ты открывать свою помойку, что у тебя вместо рта и обращаться ко мне лично? Больше скажу, как смеешь ты находиться здесь? Или у тебя проблемы с памятью после сотрясения? Забыл, что я запретил тебе дышать одним воздухом с Кристиной?

— Довольно! — папаня резво вскакивает, бросая скомканную салфетку в тарелку с недоеденным ужином. — Вы переходите границы. Я требую, чтобы вы немедленно покинули этот дом.

— С превеликим удовольствием, — отвешивая саркастичный поклон, Денис помогает мне выйти из-за стола. — Находиться в компании некоторых… — презрительный кивок на Альберта. — субъектов оскорбление уже само по себе, — собираемся уйти, но он тормозит, будто вспомнив. — Чистое любопытство: вы, наверное, и не знаете, кого защищаете? Или то, что эта похотливая гнида рвется присунуть вашей дочери пока ее мать не видит — для вас в порядке нормы? В таком случае, будьте бдительны. Держите молодую супругу поближе, а то он и ей засадит под шумок. Она не откажет. Я такой типаж знаю, — в жерло желудка летит очередная закуска и заливается остатками вина в бокале. — Копченый угорь ничего, а вот бараньи языки на помидорах и регане редкостная дрянь. Увольте шеф-повара, — зафиналивают этот вечер своим скромным гастрономическим мнением и теперь уже, не тормозя, увлекают меня к выходу.

Пальто накидывается на мои плечи уже в лифте.

— Не надо было рассказывать отцу, — нарочито равнодушно подтираю смазавшиеся тени, разглядывая себя в зеркальной задней панели. А на деле так противно. Такой мерзкий осадок висит. Почему у всех семья как семья, а у меня смердящее болото?

— Надо было. Это идиотизм молчать.

— Все равно не поверит. А если поверит, ничего не предпримет.

Ловлю его невеселый взгляд в отражении.

— Ты уж извини, — качает головой его двойник. — На нашу свадьбу твоих родаков мы не позовем.

На нашу свадьбу? Ну-ну.

— Спасибо, — решая не развивать тему, просто благодарю его.

— За что?

— За поддержку. Она мне сегодня очень пригодилась.

— Конечно, пригодилась. Зато теперь у меня не возникает вопросов, почему ты была такой стервой. В таком гадюшнике по-другому не выжить, — выходим на подземном паркинге и направляемся к арендованной Денисом черной ауди. Кое-кто явно не смог подружиться с такси.

Едем не молча, но щекотливого обсуждения моей придурошной семейки больше не затрагиваем, за что я крайне признательна. Нужные эпитеты мне несложно подобрать и самой, от других же слышать их нет никакого желания. Чувствует это Волков или нет, но двигается в правильном направлении.

Когда ауди тормозит у моего подъезда, коротко прощаюсь и выхожу из машины. Уже подхожу к двери, собираясь набрать код, но палец замирает над кнопочной раскладкой. Несколько секунд так стою, после чего возвращаюсь к машине, легким стуком по стеклу водительское дверцы привлекая к себе внимание.

Следующий вопрос, возможно, создаст кучу дополнительных проблем и неразберихи, но я все же задаю его:

— Зайти хочешь?