САША
Когда я просыпаюсь, я лежу на кровати. Спальное место — мягкий матрас, чистые простыни, пуховые подушки и все такое. На мгновение я полностью убеждаюсь, что все-таки умерла и каким-то образом попала на небеса. После того времени, которое я провела, спя на этой раскладушке, я думаю, что, возможно, никогда больше не встану с настоящей кровати.
Когда мои глаза открываются, я вижу Макса, и тогда я более чем когда-либо уверена, что это может быть загробная жизнь.
— Саша. — Мое имя на его губах звучит как прошептанная молитва, его рука тянется к моей. — Ты в порядке…
— Ты живой, — выпаливаю я, откидываясь на подушки, когда его рука крепче сжимает мою. — Как… я видела тебя…ты был мертв…
— Не мертв. Хотя был близок к этому, — криво усмехается он. — Это было очень близко. Если бы не Томас, я бы не выбрался. Ему удалось создать впечатление, что он просто выносит мое тело из комнаты, в то время как на самом деле он вытаскивал меня.
— Так вот где ты был? — Я чувствую, как внутри меня зарождается легкий смешок недоверия. — И Арт тебя не нашел?
Макс качает головой.
— У Джианы и Томаса есть другой дом, в стороне от дороги, о котором Арт никогда бы не потрудился узнать. — Он делает паузу, на мгновение сжав губы. — Я знаю, что он работал над тем, чтобы убить меня, — тихо говорит он, его голос напрягается от боли. — Но ты… Что случилось? Все, что я помню, это то, как тебя утащили, а потом…
Я слышу вину и сожаление в его голосе, хриплом и тяжелом, и переплетаю свои пальцы с его, цепляясь за его руку, как за спасательный круг.
— Он забрал меня, — тихо говорю я Максу, чувствуя, как моя грудь снова сжимается при воспоминании о времени в доме Эдо. — В поместье Эдо Кашиани.
Лицо Макса темнеет, вспышка пугающего гнева проходит по его выражению.
— Я, блядь, убью Эдо, — рычит он голосом, подобного которому я никогда от него раньше не слышала. — За то, что прикоснулся к тебе…
— Нет, ты этого не сделаешь.
Голос Левина доносится от двери, когда он заходит внутрь, его волосы все еще мокрые после душа.
— Я знаю, что ты чувствуешь, Макс, но мы не можем вернуться туда сейчас. Нам нужно уехать подальше от Москвы, в такое место, куда помощникам Обеленского и в голову не придет заглядывать, и побыстрее, пока не спадет жара. — Он смотрит на меня. — Мы просто ждали, когда ты проснешься. Теперь, когда ты проснулась, если думаешь, что справишься, нам нужно идти.
Я перевожу взгляд с него на Макса, чувствуя, как холодок страха снова пробегает по моей коже. Я рада быть свободной, но по наивности я не ожидала, что окажусь в бегах.
Пока Макс едет с нами, мне все равно.
Есть горькая ирония в том факте, что Макс так долго пытался не допустить именно этого, отталкивал меня все дальше и дальше от мира мафий, мафиози и Братвы, опасаясь, что если он позволит себе полюбить меня, если мы будем вместе, мы никогда не будем в безопасности, и мы вечно будем в бегах. Несмотря на все эти попытки и всю эту боль, это все равно произошло. И теперь, даже когда Макс сидит здесь, держа меня за руку, я понятия не имею, что нас ждет дальше. Я понятия не имею, чего он сейчас хочет и что чувствует. Я понятия не имею, что это значит для его клятв и его стремления их соблюдать.
— Я могу с этим справиться, — осторожно говорю я, еще немного приподнимаясь. У меня кружится голова, и я чувствую легкую тошноту, но даже короткий отдых в настоящей постели заставил меня почувствовать себя лучше, чем когда-либо за последнее время. — У меня ведь нет температуры, правда?
Макс хмурится, наклоняясь вперед, чтобы прижать другую руку к моему лбу. От этого прикосновения по мне пробегает дрожь, заставляя все мое тело напрячься от желания, и по тому, как подергиваются его губы, я могу сказать, что он это чувствует.
— Ты просто хотела, чтобы я прикоснулся к тебе, — говорит он низким, насмешливым голосом, его карие глаза встречаются с моими. — Все еще моя маленькая соблазнительница.
Порыв, который проходит через меня, когда Макс называет меня так, застает меня врасплох, дыхание застревает у меня в горле и на мгновение лишает возможности говорить.
— Мне действительно было интересно, — тихо говорю я, когда снова могу говорить. — Мне было действительно плохо в той камере. Наталья принесла мне антибиотики. Но… — Я тяжело сглатываю, прекрасно осознавая тот факт, что его рука все еще прижата к моему лбу. — Я действительно хотела, чтобы ты прикоснулся ко мне.
Он так близко ко мне, почти достаточно близко, чтобы поцеловать, склоняется надо мной. Его рука в моей сжимается сильнее, и ладонь на моем лбу скользит вниз, обхватывая мою щеку, когда его глаза темнеют.
— Саша…
Левин откашливается в дверях.
— Нам нужно идти…
— О, прекрати это.
Знакомый женский голос раздается у него за спиной. Я так поражена, услышав это, что это на мгновение отвлекает мое внимание от Макса. В своем дезориентированном состоянии после спасения я забыла, что видела, как Наталья садилась в машину. Теперь мне кажется, что это какая-то галлюцинация, когда я вижу, как она обходит Левина и входит в комнату, уперев руки в бедра. Даже все еще одетая в свою мятую, грязную одежду, она по-прежнему выглядит великолепно, грациозно и уравновешенно.
— Ты разрушаешь романтическое воссоединение, — игриво говорит она ему, легонько ударяя Левина по руке. — Они оба думали, что другой мертв. Это так мило.
— Будет не очень романтично, если они погибнут из-за того, что мы здесь бездельничаем, а мы с ними, — мрачно говорит Левин. — Саша, ты можешь встать?
Я не хочу этого делать. Я хочу остаться в этой удобной кровати навсегда, чтобы все, кроме Макса, вышли из комнаты и затащить его ко мне в постель, пока я не буду более чем уверена, что мы оба живы. Но я слышу настойчивость в голосе Левина и знаю, что он говорит правду, несмотря на легкомыслие Натальи.
— Я могу. — Я сжимаю руку Макса еще раз, прежде чем медленно двигаться, стараясь не двигаться слишком быстро на случай, если после моего обморока останется головокружение. Он отходит в сторону, явно готовый поймать меня, если понадобится, когда я перекидываю ноги через кровать и медленно встаю.
— Ты в порядке? — Голос Макса полон беспокойства, когда он тоже встает, его рука касается моей поясницы.
Я чувствую себя таковой, но почти не хочу этого говорить хотя бы для того, чтобы он продолжал прикасаться ко мне. Однако Левин начинает выглядеть нетерпеливым, поэтому я медленно киваю, поднимаю глаза и слегка улыбаюсь Максу.
— Я в порядке. Я могу ходить. Меня все еще немного трясет и кружится голова, но со мной все будет в порядке.
— Я принесла тебе смену одежды. — Наталья делает шаг вперед, протягивая мне небольшую сумку. — Я думаю, у нас должен быть примерно одинаковый размер. Когда мы доберемся туда, куда направляемся, я уверена, ты сможешь получить больше. Но пока ты можешь, по крайней мере, снять то, что было на тебе надето в той камере.
Я беру у нее сумку, переполненная благодарностью.
— Спасибо, — шепчу я дрожащим голосом, когда смотрю на нее, с трудом в силах поверить, как быстро все изменилось.
Макс жив. Моя сестра здесь. И хотя мы еще не вне опасности, мне кажется, что с меня спала тьма.
— Я пойду переоденусь. — Я бросаю взгляд на Макса, который кивает.
— Мы будем прямо здесь.
— Быстро, — предостерегает Левин. — Я собираюсь спуститься вниз и забрать машину. Макс, Наталья, доставьте ее в целости и сохранности в гараж.
— Клянусь своей жизнью, — обещает Макс, и в его голосе слышатся мрачные нотки, от которых у меня по спине пробегают мурашки.
Мне как никогда хотелось поскорее избавиться от грязной одежды, в которой я была несколько дней, в той же самой, в которой я покинула поместье Эдо. Я оставляю ее на полу в ванной, отчаянно желая принять душ. Времени нет, поэтому я ограничиваюсь тем, что ополаскиваю холодной водой лицо и руки, вытираюсь одним из мягких гостиничных полотенец, прежде чем надеть джинсы, футболку и балетки на плоской подошве, которые принесла мне Наталья, и быстро собираю волосы в свободный пучок, чтобы скрыть, какими жирными они выглядят.
Когда я выхожу обратно, Макс и Наталья тихо разговаривают друг с другом. Он поднимает голову, как только слышит, что я выхожу, и на его лице появляется облегчение, как будто он тоже чувствует, что все это может быть просто каким-то сном. Я так сильно хочу побыть с ним наедине, чтобы было время поговорить о том, что произошло, что все это значит, но времени нет.
— Пошли, — тихо говорю я, и Наталья кивает, показывая дорогу, когда мы выскальзываем из гостиничного номера. Под ее кожаной курткой я вижу маленькую твердую фигурку и понимаю, что она все еще носит свой пистолет.
— Поторопись. — Рука Макса на моей пояснице, когда он смотрит в конец коридора. — Мы и так здесь слишком долго. Левин прав. Но мы подумали, что не стоит перевозить тебя слишком далеко, пока ты не проснешься на случай, если нас преследуют.
Я вижу напряжение в Наталье, когда она торопит нас к лестнице.
— Лучше так, чем в лифте, — тихо говорит она. — Я не думаю, что нас еще кто-то нашел, но лучше перестраховаться, чем потом сожалеть.
Надеюсь, я проживу достаточно долго, чтобы забыть, на что это похоже, думаю я про себя, пока мы спешим вниз, и этот холодный страх снова охватывает меня. Я хочу забыть, каково это, быть такой напуганной, каково это, гадать, не поджидает ли меня смерть за каждым углом, не покалывает ли она мою кожу ото лба до пальцев ног. Я говорю себе не думать об этом, следовать за Максом, оставаться рядом с ним. Он снова здесь, мой щит и защитник, и я цепляюсь за это, пока Наталья ведет нас к парковке отеля.
Левин ждет нас с заведенной машиной, стекло опущено.
— Внутрь! Быстрее! — Кричит он, и Наталья ускоряет шаг, мы с Максом следуем ее примеру.
— Ты что-нибудь видел? — Спрашивает она, когда мы, запыхавшись, забираемся в машину. — Есть кто-нибудь?
— Насколько я вижу, нет, — мрачно говорит Левин. — Что означает, скорее всего, нет, чем да. Но шанс есть всегда, и я хочу выбраться из этой ситуации как можно скорее.
В тот момент, когда двери закрываются, окна поднимаются, замки щелкают, и Левин дает задний ход. Я слышу визг шин, когда он дает задний ход, а затем снова заводит машину и, разворачиваясь, выезжает с парковки. Моя рука взлетает, чтобы прикрыть рот, приглушая испуганный писк, который грозит вырваться, но Наталья на переднем сиденье выглядит такой спокойной и собранной, какой я ее никогда не видела. Я вижу, как Левин бросает на нее оценивающий взгляд, прежде чем снова сфокусировать свой взгляд на дороге, и когда мы круто сворачиваем на шоссе, я чувствую, как руки Макса обнимают меня.
— Это скоро закончится, — тихо говорит он, его губы почти касаются моих волос.
Я наклоняюсь в его объятия. Я ничего не могу с собой поделать, хотя и знаю, что это может продлиться недолго. Прошло так много времени с тех пор, как он прикасался ко мне, и мне кажется, что это было намного дольше, чем было на самом деле, что я верила, что он никогда больше этого не сделает. Он использовал любую возможность, чтобы прикоснуться ко мне с тех пор, как я проснулась, и, похоже, он тоже боится, что я могу исчезнуть в любой момент, что все это может быть сном.
Левин не сбавляет скорость. Насколько я могу судить, за нами никто не гонится, но он ведет машину так, как будто за нами кто-то гонится, всю дорогу до ангара аэропорта. Я снова чувствую укол дурного предчувствия в животе, когда машина заезжает на асфальт и останавливается, когда Левин выпрыгивает наружу.
Наталья тоже выходит, а Макс помогает мне выйти из машины. Она подходит к тому месту, где мы стоим, и бросает взгляд на Левина.
— Самолет почти заправлен, — говорит он, бросая взгляд в сторону ангара. — Похоже, они еще не нашли нас, но пройдет совсем немного времени, прежде чем последует ответный удар. Нам нужно выбираться отсюда.
— Ты хочешь, чтобы я что-нибудь сделала с машиной? — Наталья поднимает на него глаза. — Дай мне минутку побыть с моей сестрой, а потом я позабочусь обо всем, что нужно сделать здесь, пока ты будешь уходить.
Что-то сжимается у меня в груди, когда я слышу, как она называет меня своей сестрой. Виктор, Катерина и дети были самыми близкими людьми, которые мне были близки к ощущению, что у меня есть семья, но Наталья, моя кровь, во всяком случае, половина ее. Не лучшая половина, но что бы хорошего ни было когда-то в Обеленском, какую бы храбрость или упрямство можно было использовать для чего-то правильного, она, похоже, взяла это.
Левин смотрит на нее сверху вниз, как будто она сошла с ума.
— Ты идешь с нами, — говорит он категорически, как будто не может до конца понять, почему она думала иначе.
— Что? — Наталья моргает, глядя на него, на мгновение сбитая с толку.
— Теперь ты тоже в опасности. — Левин качает головой. — Я не смог бы жить в мире с самим собой, если бы оставил тебя здесь без защиты, и с нашим исчезновением, ты станешь единственным объектом любого возмездия, если бы они смогли тебя найти. Не говоря уже о том, что может случиться с тобой, чтобы получить информацию о том, куда мы отправились, нет. — Он снова решительно качает головой. — Тебе нужно пойти с нами. Ты помогла нам, так что мы не оставим тебя в стороне.
— Ну что ж. — Наталья бросает взгляд на нас с Максом. — Тогда пошли.
Это не совсем частный самолет, но он лучше, чем грузовой, на котором я прилетела сюда, по крайней мере, самолет, предназначенный для пассажиров. Я иду за Максом по проходу к паре кресел, все еще чувствуя легкую дрожь, когда Наталья замыкает шествие позади Левина. Она делает паузу, когда он садится, и улыбка мелькает на ее лице.
— Там есть место для меня? — Дразня спрашивает она, кивая на пустое место рядом с ним. — Раз уж ты, похоже, хочешь оставить меня здесь, с собой. — Она подмигивает ему, и Левин сухо усмехается.
— Ты можешь сидеть, где захочешь, — мягко говорит он ей. — Но это все, что мы будем делать… сидеть рядом друг с другом.
Наталья немного надувает губы, но все равно садится, откидывая свои светлые волосы набок и глядя на него. Макс наблюдает за перепалкой с выражением, которое заставляет меня думать, что он пытается не рассмеяться, в то время как моя сестра совершенно очевидно пытается флиртовать с Левином, оба они говорят достаточно тихо, чтобы, я думаю, они не осознавали, что мы все еще можем их слышать.
— Ты не похож на мужчину, которому нравится разочаровывать леди, — говорит она, и в ее голосе все еще звучат дразнящие нотки. — Я не знаю, куда мы направляемся, но могу себе представить, что это, должно быть, довольно долгий перелет…
Левин ухмыляется.
— Ты права. У меня нет привычки разочаровывать дам, вот почему я больше не сплю с женщинами, которые могли бы что-то значить для меня. Одна ночь, и все. — Он бросает на нее взгляд. — Ты из тех девушек, которые заслуживают большего, чем одна ночь.
Это явно застает Наталью врасплох. Она быстро приходит в себя и тихо смеется.
— О, я думаю, одна ночь сделала бы меня счастливой.
Что-то слегка дрогнуло в небрежной ухмылке Левина.
— Ты слишком сильно напоминаешь мне женщину, которую я знал когда-то, — тихо говорит он. — Кого-то, кого я очень любил и потерял. Так что нет. Даже не только на одну ночь.
Он колеблется, а затем легонько касается ее руки.
— Прости, — наконец говорит он и встает, останавливаясь на наших местах и глядя сверху вниз на нас с Максом. — Мы направляемся на Санторини, — говорит он. — У меня там есть знакомый, который, возможно, смог бы нам помочь. Это займет около двенадцати часов, так что вы вполне можете немного поспать.
А затем Левин молча подходит к передней части самолета, оставляя нас троих там.