САША
К моей радости, когда наступает следующее утро, это не громкий стук Левина в дверь и срочные приказы перебираться в следующее безопасное место. Вместо этого я просыпаюсь самостоятельно, впервые за последнее время чувствуя себя расслабленной и хорошо отдохнувшей. Я просыпаюсь от запаха соленого бриза и солнечного света, струящегося в окно, обнаженное тело Макса рядом с моим, простыня обернута вокруг его бедер, он слегка похрапывает.
Я скучала по тому, как он просыпался рядом со мной даже больше, чем думала. Более того, это первый раз, когда я просыпаюсь рядом с ним без страха, что он проснется и мгновенно пожалеет о том, что мы сделали, что первыми словами, которые я услышу от него, будут: мы не можем сделать это снова, прости, это была ошибка.
Прошлой ночью мы впервые были вместе без всяких оговорок, и от этого я чувствую себя еще лучше, спокойную уверенность в силе того, что у нас есть вместе, которой у меня никогда раньше не было. Для нас это похоже на новый день. Мы все еще в бегах, и я уверена, что нам не позволят забыть об этом надолго, но я не могу не чувствовать себя счастливой здесь и сейчас.
Злая идея проскальзывает в мою голову, когда я смотрю, как он спит. Медленно, чтобы не разбудить его, я откидываю простыню с его бедер, прикусывая губу, когда вижу, что он уже почти возбужден, его член подергивается и утолщается просто от прикосновения простыни к его чувствительной плоти. Очень нежно я протягиваю руку, обводя пальцами его ствол. Он мгновенно твердеет в моей руке, его член дергается вверх, когда я наклоняюсь вперед, проводя языком по набухшей головке, чтобы поймать жемчужную каплю предварительной спермы, заглушая стон. Я пока не хочу его будить.
Медленными, осторожными движениями я провожу пальцами по его члену, слегка поглаживая его, пока провожу языком по кончику, лениво доводя его до полной, толстой, твердой эрекции, пока я дразню его член. Я не могу не испытывать небольшого дополнительного трепета от поддразнивания, он делал это со мной достаточно часто, и теперь моя очередь.
Ему требуется мгновение, чтобы начать просыпаться, и я наслаждаюсь каждой секундой этого, наслаждаясь наблюдением за его бессознательными реакциями. Его пальцы изгибаются на простынях, когда я провожу языком по всей длине его члена, его бедра слегка подергиваются, когда я обхватываю губами кончик, мягко посасывая, и Макс издает низкий сонный стон.
Мгновение спустя, как раз в тот момент, когда я скольжу вниз по первому дюйму его члена, мой язык порхает по мягкой плоти прямо под кончиком, его глаза чуть приоткрываются. Легкая улыбка мелькает в уголках его рта, и он откидывает голову назад, расслабляясь под моими прикосновениями, пока я медленно провожу губами и языком вниз по его члену и снова вверх, наслаждаясь медленным и неторопливым минетом.
Я могу сказать, что он пытается заставить меня думать, что все еще спит, хотя я уже вижу сигналы, которые дают мне знать, что он проснулся. Его тело напрягается под моими прикосновениями, мышцы подергиваются от удовольствия, когда я облизываю и посасываю, останавливаясь на кончике, чтобы обвести его языком, собирая соленую предварительную сперму, которая теперь капает на мой язык более равномерно.
Посасывая его, я сосу немного сильнее, обхватывая его губами, и Макс дергается, выгибая спину, когда глубокий стон срывается с его губ.
— О Боже, — стонет он, и я смеюсь, слегка задыхаясь, когда пытаюсь отдышаться.
— Я знала, что ты не спишь, — бормочу я, на мгновение отпуская его и скользя руками вверх по его бедрам.
— Я могу снова лечь спать, если это означает, что ты не остановишься. — Его член дергается навстречу моим рукам, заметно пульсируя, когда еще больше предварительной спермы стекает по стволу. — Черт, это приятно. Я хочу, чтобы меня вот так будили каждое утро.
— Мы можем обсудить условия. — Я снова тянусь к нему, злобно ухмыляясь, когда крепче обхватываю рукой его член, теперь, когда можно не беспокоиться о том, что я его разбужу. На этот раз, когда я начинаю скользить вниз, я делаю это более уверенно, вся лень исчезла, когда я обвиваю рукой его ствол в ритме, облизывая языком и губами вверх и вниз.
Через несколько мгновений Макс содрогается подо мной, его руки сжимаются в кулаки на простынях.
— Ты заставишь меня кончить, — стонет он, дергая бедрами, когда я скольжу вниз так далеко, как только могу, его головка упирается мне в горло. — Я так близко, Саша…
Я не хочу останавливаться достаточно надолго, чтобы сказать ему, что это то, чего я хочу, поэтому вместо этого удваиваю свои усилия, сосредотачиваясь на тех местах, которые заставляли его стонать и извиваться на простынях больше всего. Я ускоряюсь, вбирая в себя как можно больше его члена, снова и снова, чувствуя, как мои губы обхватывают толстую твердость его члена, чувствуя, как он напрягается еще больше, приближаясь к оргазму.
— О, черт… рука Макса касается моих волос, все его тело дрожит. — Черт, черт…Саша…
Он стонет мое имя, издавая гортанный звук абсолютного удовольствия, когда его член пульсирует у меня во рту, и мгновение спустя я чувствую горячую струю спермы на своем языке. Он кончает жестко и быстро, заполняя мой рот, и я судорожно сглатываю, продолжая сосать, наслаждаясь тем, как он явно растворяется в удовольствии от своего оргазма.
— Блядь… — Макс снова вздрагивает, его член подергивается на моем языке, когда я пробую на вкус остатки его спермы, а затем он медленно выскальзывает у меня изо рта, его глаза все еще закрыты в полнейшем блаженстве. — Это было чертовски невероятно…
Прежде чем я успеваю отдышаться, ощущая вкус его спермы на своих губах, Макс садится, положив руки мне на плечи. Одним плавным движением он опрокидывает меня на спину, склоняясь надо мной с тем же озорным выражением, которое, я уверена, было на моем лице раньше.
— Сейчас, — говорит он удовлетворенным тоном, — моя очередь завтракать.
Завтрак для Макса оказывается затяжным занятием, когда дело касается меня. Он заставляет меня кончить дважды, прежде чем, наконец, останавливается, выглядя слишком довольным собой, его рот и подбородок влажны от моих оргазмов. Я чувствую новую дрожь желания, когда он слизывает меня со своих губ, и спрашиваю себя, перестану ли я когда-нибудь испытывать к нему вожделение.
Надеюсь, что нет.
— Душ? — Спрашивает Макс, когда наконец отпускает меня, и я нетерпеливо киваю. Я чувствую себя липкой и вспотевшей после вчерашнего вечера и сегодняшнего утра, в лучшем смысле этого слова, но душ все равно звучит божественно. Не только это, но и то, что мы с Максом никогда раньше не принимали душ вместе.
Это оказывается настолько сексуально и романтично, насколько я могла себе представить. Никто нас не торопит, мы стоим под горячими струями, моем друг другу волосы и целуемся у кафельной стены, мыло стекает по нашим телам, мы как подростки, хозяйничающие в доме своих богатых родителей, такого опыта у меня никогда не было, и я знаю, что у Макса тоже никогда не было.
При других обстоятельствах, если бы моя жизнь сложилась по-другому, мне бы никогда не пришло в голову ждать одного особенного человека, чтобы заняться сексом. Я бы никогда не придавала этому такого значения. Но теперь, после всего, через что я прошла, тот факт, что я единственная, кого Макс когда-либо желал или с кем спал, тот факт, что он планировал провести свою жизнь в безбрачии до меня, заставляет меня чувствовать себя в безопасности. Нет ничего удивительного в том, что он не хочет кого-то другого, кого-то более опытного, кого-то менее поврежденного. Нет ничего удивительного в том, что он чувствует себя в ловушке или фантазирует о том, что у него было раньше. Он мой, а я его, во всех отношениях, которые имеют значение, и теперь, когда я знаю, что он хочет остаться, у меня такое чувство, будто с меня свалилась тяжесть.
Мы ненадолго задерживаемся в душе, а когда выходим, завернувшись в полотенца, нас ждет приятный сюрприз; стопки свежей одежды, разложенной для нас на кровати. Поверх моей стопки лежит красное бикини, и я беру его, приподнимая бровь при виде Макса.
— Я чувствую, что это знак того, что у нас должен быть пляжный день.
Макс хмурится.
— Если только у Левина нет планов относительно того, как нам двигаться дальше…
— А если бы были, здесь было бы бикини? — Я киваю в сторону кучи одежды Макса. — Там что-то похожее на плавки.
Он заглядывает в стопку, вытаскивая одежду, на которую я указала.
— Ты не ошибаешься, — говорит он, хмурясь. — Я думаю это приглашение.
Я поднимаю бровь, и он смеется.
— На свидание, — уточняет он, — это намного лучше, чем другие варианты.
— Давай начнем с этого. — Я беру в руки другую половину бикини. — Худшее, что может случиться, это то, что Левин скажет нам переодеться, потому что на самом деле мы должны уезжать.
Я чувствую на себе взгляд Макса, когда переодеваюсь в купальник. В стопке также есть легкое прозрачное белое маскировочное платье, которое я надеваю поверх костюма, укладывая волосы на макушке. Я понимаю, что вся эта одежда, вероятно, принадлежит женщинам, которые останавливались на вилле Адриана, надеюсь, не женщинам, которых он убил, хотя я на собственном горьком опыте научилась не недооценивать ни одного из этих мужчин, но я не могу заставить себя беспокоиться. Какая бы ни была вереница любовниц у Адриана, это не моя проблема. Хотя, возможно, моя сестра могла бы ею стать, с усмешкой думаю я, когда мы с Максом выходим из спальни, направляясь обратно во внутренний дворик.
Все уже там, собрались за тем же столом, который теперь уставлен продуктами для завтрака и ингредиентами для Кровавой Мэри и Мимозы. Наталья удобно устроилась рядом с Адрианом, изящно скрестив под собой ноги, а Левин сидит с другой стороны, не отрывая глаз от своего омлета.
Они поднимают глаза, когда мы выходим, издавая дразнящие возгласы, которые больше подошли бы паре молодоженов. Я думаю, с точки зрения того, как все прошло, мы могли бы быть такими, сухо думаю я, когда мы с Максом занимаем свои места. Мы не поженились, но положили начало новым отношениям, которые для нас ничуть не менее серьезны и во многом напоминают новый старт.
— Какой у нас план? — Спрашивает Макс Левина, когда мы садимся, накладывая еду в наши тарелки. Наталья, подмигивая, подталкивает ко мне уже приготовленную мимозу. — Мы остаемся на месте? Надолго?
— По крайней мере, несколько дней, — говорит Левин, накалывая омлет вилкой. — Адриан сказал, что отправит с тобой охрану, если вы двое захотите спуститься и осмотреть пляж. — Он делает паузу, на его лице появляется слабая улыбка. — Я думаю, персонал, возможно, даже уже упаковал для вас корзинку для пикника, так сказать.
Я бросаю взгляд на Макса, на лице которого застыло удивленное выражение.
— Я не думал, что ты будешь такой расслабленный, — говорит он, приподнимая бровь. — Я удивлен.
Левин приподнимает одно плечо, слегка пожимая его.
— Я не думаю, что кто-нибудь выследит нас до Санторини, по крайней мере, какое-то время. Моя связь с Адрианом не афишируется, и это далеко не первое место, где они подумали бы искать. Я думаю, что при достаточной безопасности вы сможете провести некоторое время только вдвоем. Так сказать, — добавляет он.
Это похоже на сбывшуюся мечту, которую я почти ожидаю, что у меня отнимут, но это не так. После завтрака нам выдают пакет с продуктами для пикника и две маленькие бутылки вина. Макс перекидывает ее через плечо, берет меня за руку, когда мы выходим с виллы и спускаемся по извилистым улочкам Санторини, охрана Адриана незаметно следует за нами.
Это похоже на что-то из одной из моих самых смелых фантазий. Мы с Максом идем рука об руку, мир за пределами этого места и этого дня исчезает из наших мыслей, когда мы исследуем его, как любая другая пара на отдыхе, прикасаясь и целуясь, полностью забывая даже о безопасности. Город кажется почти волшебным, как мыльный пузырь, оберегающий нас, и позволяющий нам просто побыть самими собой в течение дня, когда нас больше ничто не сдерживает.
Мы спускаемся к пляжу, и я снимаю сандалии, зарываясь пальцами ног в песок, пока мы с Максом спускаемся к воде. Он расстилает одеяло, с которым нас отправили, ставит сумку, чтобы удержать ее на месте, и улыбается мне, прикрывая глаза от солнца.
— Ты собираешься залезть в воду? — Спрашиваю я.
Я бросаю взгляд на кристально чистую голубую воду.
— Как думаешь, она холодная?
— Есть только один способ узнать, но я слышал, что в это время года здесь хорошо. Но я в это время никогда не был. — Говоря это, он подходит ко мне, переплетая свои пальцы с моими, и это случайное прикосновение заставляет мое сердце учащенно биться.
Я не думаю, что когда-нибудь устану от самых простых вещей с Максом. Я не знаю, как я вообще могу принимать все это как должное после того, через что мы прошли.
— Еще один первый раз для нас обоих, — мягко говорю я, поднимаясь на цыпочки и легко целую его в губы.
— Мы найдем еще много чего, — шепчет он мне в губы, отпуская мои руки достаточно надолго, чтобы поднять прозрачную ткань моего платья вверх по бедрам, стаскивая его с меня. — А пока я хочу снова увидеть тебя в бикини. В прошлый раз мне не удалось насладиться этим как следует.
— О? — Я чувствую, как слабая дрожь пробегает по мне при воспоминании о том дне у бассейна, о том, как Макс поймал меня, когда я прикасалась к себе, и закончил со мной в воде. — Я помню, что мне это понравилось.
Он снова целует меня, его губы изгибаются напротив моих.
— Однажды у нас снова будет дом с бассейном, — тихо говорит он. — И мы можем воссоздать тот день в точности таким, каким я хотел бы, чтобы он прошел.
— Мы можем воссоздавать столько дней, сколько ты захочешь, — шепчу я ему в губы, и он крепче прижимает меня к себе, его руки крепко сжимают мои бедра.
Мы долго целуемся вот так, зарывшись пальцами ног в песок, ветер развевает мои волосы вокруг лица, и солнце освещает нас. Когда мы наконец отрываемся друг от друга, Макс восклицает, увидев, какая я уже розовая, и намазывает меня солнцезащитным кремом, прежде чем я делаю то же самое для него, игнорируя его настойчивые заверения, что его оливковая итальянская кожа не обгорит.
Вода, как и предполагал Макс, удивительно освежает. Некоторое время я плыву на спине, позволяя волосам развеваться вокруг меня, невесомая и бесстрашная, чувствуя, как солнце освещает мое теплое лицо. Когда я наконец снова поднимаюсь в вертикальное положение, Макс рядом, и я плыву в его объятия, чувствуя себя более расслабленной, чем, думаю, когда-либо в своей жизни. В конце концов мы оказываемся на одеяле, обсыхаем под солнцем, ковыряясь в разнообразии продуктов, которые были упакованы для нас. Это все легкая, вкусная еда: крекеры, хумус и прошутто, оливки и виноград, а также маленькие бутылочки вина, и я тихонько вздыхаю, пока мы едим, оглядываясь по сторонам.
— Я бы хотела, чтобы мы могли остаться здесь навсегда, — тихо говорю я, разминая пальцами кусочек сыра. — Не думаю, что я когда-либо видела такое красивое место.
— Здесь прекрасно, — соглашается Макс. — Может быть, однажды мы сможем вернуться.
Он протягивает руку и касается тыльной стороны моей ладони.
— Однажды мы сможем делать то, что хотим, и идти туда, куда хотим, не беспокоясь ни о чем из этого. Так будет не всегда.
Я беру его за руку, переплетая наши пальцы.
— Даже если так будет всегда, это ничего не изменит, — тихо говорю я ему. — Я буду любить тебя и останусь с тобой, несмотря ни на что. Даже если это трудно, даже если мы не так свободны, как хотели бы быть. Для меня это всегда того стоило, Макс.
— Прости, что я когда-либо заставлял тебя думать, что это не для меня. — Его рука крепче сжимает мою. — Я чувствую то же самое. От чего бы мне ни пришлось отказаться, что бы мне ни пришлось сделать, это всегда будешь ты, Саша. Это всегда будем мы.
— Как ты думаешь, куда мы отправимся после этого? — Я прикусываю губу. — Как ты думаешь, я снова увижу Катерину, Анику, Елену и малышей?
— В конечном счете, конечно. — Макс одаривает меня грустной полуулыбкой. — Что касается того, куда мы отправимся, я не уверен. В этом я доверяю Левину. Он скажет нам, что будет лучше. Он долгое время жил с мишенью на спине. Если есть кто-то, кто может обеспечить нашу безопасность, то это он.
Он не смог обеспечить безопасность Лидии. Эта мысль вертится у меня в голове, но я не произношу ее вслух. Все, что Макс сказал бы в ответ, это то, что это сделало Левина более бдительным, более осторожным, чтобы он никогда больше никого не терял, и я знаю, что это правда. В конце концов, это все равно не имеет значения. Левин сделает все, что в его силах, я в этом уверена. В остальном мы должны следовать его инструкциям и сделать все возможное, чтобы оставаться в безопасности.
Даже эти мысли не могут омрачить счастье этого дня. Мы возвращаемся расслабленными, держась за руки, тихо разговаривая ни о чем, пока петляем по вечерним улицам обратно на виллу, намереваясь заняться сексом и вздремнуть перед ужином. Все ненормально, далеко не так, но это вкус нормальной жизни. Это напоминание о том, что у нас может быть однажды, если мы пройдем через это. Я цепляюсь за это, потому что должна. У меня должна быть надежда.
Мы выходим во внутренний дворик, когда раздается жужжание, и Макс хмурится.
— Это мой телефон, — он тянется за ним, его брови сведены вместе. — Только у Левина должен быть этот номер, и, конечно же, он видел, как мы приближаемся…
Он отвечает, понижая голос.
— Алло? Мы снаружи, во внутреннем дворике. Я не…
Голос Макса внезапно замолкает, его лицо становится пепельно-серым, а глаза расширяются. Я смотрю на него, застыв, когда он поворачивается ко мне с выражением ужаса на лице.
— Джиана?