Запретные навсегда

20

САША

Больше всего на свете я хочу поговорить с Максом обо всем, что произошло, но усталость слишком велика. В конце концов я засыпаю, положив голову ему на плечо, свернувшись калачиком на своем сиденье, желая воспользоваться каждым моментом, когда я могла бы быть так близко к нему.

Я не знаю, как долго я сплю. Мои сны разбиты, беспорядочная паническая беготня и странные лабиринты, ощущение, что за мной гонятся, нить, проходящая через все это. Я просыпаюсь сонная и не такая отдохнувшая, как хотелось бы, мои волосы выбились из пучка, который я собрала наверх, и перекинулись через плечо Макса.

Я сажусь, завязываю волосы обратно в резинку для волос и вытираю глаза другой рукой.

— Мы уже на месте? — Полушутя спрашиваю Макса, и он смеется.

— Еще около шести часов. — Он кивает в сторону прохода напротив нас. — Твоя сестра храпела все это время.

Я бросаю взгляд на Наталью, которая крепко спит, свернувшись клубочком на одном из сидений.

— Ты как-нибудь отдохнул? — Я с беспокойством оглядываюсь на Макса. — Ты, должно быть, тоже устал.

Он криво улыбается.

— Я достаточно выспалась перед приездом сюда с Левином, чтобы продержаться какое-то время. На самом деле после того, как я был так близок к тому, чтобы никогда не проснуться, я думаю, что был бы счастлив снова не спать долгое время.

— Я думала, что потеряла тебя. — Я немного отстраняюсь от него, чтобы лучше видеть его лицо. — Я думала, ты мертв. Я думала, что видела, как ты умирал…

Слова застревают у меня в горле, душат меня. Я чувствую, как мои глаза начинают гореть от слез, и Макс протягивает руку, обхватывая мое лицо ладонью, когда его большой палец смахивает первую, которая начинает падать.

— Мне жаль, что тебе пришлось думать об этом так долго. Я хотел найти тебя намного раньше, но…

— Я знаю. — Я тяжело сглатываю, отдаваясь его ласкам. Каждый раз, когда он прикасается ко мне, я чувствую себя драгоценной не только потому, что я не знаю, как долго это продлится, но и потому, что я знаю, как близко я действительно была к тому, чтобы потерять его навсегда. Это было не просто недоразумение. Он был на волосок от этого, и я не могу этого забыть. — Ты приехал, как только смог.

Макс слабо улыбается.

— Откуда ты знаешь? Я еще не рассказал тебе, что произошло между той ночью в поместье и тем, как я нашел тебя.

Я поднимаю руку и накрываю его ладонь своей.

— Потому что я знаю, что ты всегда пришел бы за мной, если бы мог. Я знаю, что ты всегда будешь защищать меня.

— Ты неплохо справилась без меня. — Рука Макса убирается с моего лица, но его пальцы скользят по моим, все еще держа мою руку.

Тогда мне приходит в голову, что с тех пор, как мы воссоединились, Макс прикасался ко мне более небрежно, чем когда-либо в прошлом. Раньше это всегда была борьба, мы оба пытались удержаться от прикосновений друг к другу, чтобы это не переросло в пожар желания, который мы не смогли бы остановить. Теперь все кажется по-другому.

— Во многом это была Наталья, — признаюсь я, сжимая свои пальцы вокруг его. — Я была бы мертва за несколько дней до того, как ты добрался туда, если бы она не ворвалась в офис Обеленского. — Я бросаю взгляд на свою спящую сестру. — Я многим ей обязана.

— Я тоже, — тихо говорит Макс. — Если бы я потерял тебя, Саша, я не знаю, как бы я жил дальше. Я совершил так много ошибок…

Мое сердце учащенно бьется в груди, внезапно наполняясь надеждой, которую я не осмеливалась разжечь вновь.

— Я чувствовала то же самое, — шепчу я. — Конечно, я боялась умереть, и еще больше боялась, что Эдо отдаст меня Арту, чтобы позволить ему делать со мной все, что он захочет.

Я вижу, как сжимается челюсть Макса при упоминании об этом и об Артуро, но я все равно продвигаюсь вперед.

— Но больше всего на свете мне казалось, что на самом деле не имеет значения, уйду я или нет. Я не хотела быть в мире, где тебя нет, даже если мы не были вместе… ты ушел совсем…

Слезы снова подступают к горлу, душат меня, и поток слов, заикаясь, останавливается. Я смотрю в глаза Максу, в ужасе от того, что меня отвергнут, в ужасе от того, что я каким-то образом неправильно истолковала то, что он имел в виду.

— Я могла бы пережить что угодно, кроме мира, в котором тебя больше не существовало.

— Саша. — Боль в глазах Макса пронзает меня до глубины души, разрывая на части, когда слезы текут быстрее. Он протягивает руку, чтобы смахнуть их, притягивая меня ближе.

— Я проснулся в той хижине, осознав, что так и не сказал тебе того, что мне больше всего нужно было сказать, что я совершал ошибку за ошибкой, пытаясь защитить тебя. Это было бы самым большим сожалением в моей жизни, если бы…

Он замолкает, и я чувствую, как мое сердце вырывается из груди.

— Что? — Я задыхаюсь, замерев, когда мое сердце скачет в груди. — Что ты пытаешься сказать?

Макс качает головой, и я, вздрогнув, понимаю, что его глаза тоже полны слез, они мерцают карим в тусклом свете салона самолета.

— Я люблю тебя, Саша. Я думаю, что любил тебя каждое мгновение каждого дня с тех пор, как встретил тебя. Я так много люблю в тебе, так много вещей, что мог бы перечислять их с этого момента и до того момента, когда этот самолет приземлится через шесть часов, и мне все еще будет что сказать. Я люблю тебя, и я совершил больше ошибок, чем можно простить любому мужчине, пытаясь любить тебя на расстоянии, думая, что это было правильно, хотя этого не так.

На мгновение мир останавливается. Я боюсь поверить в то, что слышу, боюсь поверить, что все это, в конце концов, не сон. Я слишком хорошо помню, что он сказал мне, когда мы в последний раз летели вместе в самолете в Италию, когда я была единственной, кто признался в своих чувствах.

Ты не можешь любить меня, Саша. Я тебе не подхожу и никогда не подойду.

Я несостоявшийся священник. Несостоявшийся брат. Несостоявшийся человек.

Я нарушил все обеты, кроме одного.

Я буду защищать тебя ценой своей жизни. Это единственное обещание, которое я все еще могу сдержать. Но я не могу снова прикоснуться к тебе, и ты не можешь любить меня. Ты не можешь. В конце концов ты об этом пожалеешь.

— Однажды ты сказал мне, что я пожалею, что полюбила тебя, — тихо шепчу я. — Но из всего в моей жизни, о чем я могла бы найти причину сожалеть, любовь к тебе никогда не была, и не могла быть одной из таких вещей. Неважно, насколько тяжело или болезненно это было иногда, неважно, как сильно мне было больно думать, что я потеряла тебя, я бы никогда не взяла свои слова обратно.

Слезы теперь постоянно стекают по моему лицу, их больше, чем Макс мог бы попытаться вытереть, они собираются в уголках моих губ и стекают по щекам и подбородку, когда я выпаливаю все это, все, что я так долго чувствовала.

— Я пыталась, — шепчу я, моя рука все еще сжимает его. — Я старалась держаться на расстоянии, как ты все время говорил, что нам нужно это делать. Я пыталась не хотеть тебя так сильно, как раньше, смириться с тем фактом, что мы не могли быть вместе. Но…несмотря на все это, я не могла перестать любить тебя. Даже когда ты думал, что тебе нужно жениться на той другой, чтобы обезопасить меня, я все равно любила тебя. Я не думаю, что что-то могло заставить меня остановиться.

Лицо Макса искажается при упоминании Адрианы, вина и боль очевидны на его лице.

— Мне так жаль, — глухо говорит он, беря обе мои руки в свои. — Саша, боже, я даже не знаю, что сказать, чтобы все стало лучше. Когда я узнал правду о том, кто охотился за тобой, кто был твоим отцом, я почувствовал, что схожу с ума, пытаясь все исправить, пытаясь уберечь тебя. Я не знал, что делать. Но это не оправдание. Я должен был найти какой-нибудь другой способ.

Он с трудом сглатывает, качая головой.

— Я знаю, что не могу просить тебя простить меня за то, что я сделал с тобой. Но я потрачу остаток своей жизни на то, чтобы загладить свою вину перед тобой, если понадобится.

Мгновение я смотрю на него, ничего не понимая.

— Макс, я… — я тяжело сглатываю, чувствуя, как мое сердце бешено колотится в груди. — Я же говорила тебе. Я люблю тебя. Как ты сказал, я влюблялась в тебя с тех пор, как мы встретились, думаю, все больше и больше с каждым разом, когда видела тебя или разговаривала с тобой. У Алексея, когда ты пришел, чтобы найти меня… — Я закрываю глаза, чувствуя, как дрожь пробегает по спине при воспоминании об этом. — Ты спас меня. Ты спасал меня снова и снова. Но даже если бы ты этого не делал…

Я чувствую, как мои ногти впиваются в его ладони, а зубы впиваются в нижнюю губу. Я чувствую себя напряженной, в ужасе от того, что будет дальше, от обрыва, с которого я, возможно, вот-вот сброшусь.

— Ты думаешь, что так часто терпел неудачу, — мягко говорю я. — С твоей семьей, с самим собой, со мной. Но ты хороший человек, Макс. Ты был таким с тех пор, как я тебя знаю. Единственные люди, которым ты когда-либо причинял боль, это те, кто причинил боль тем, кто тебе дорог. Я не думаю, что это недостаток. Я не думаю, что в этом есть что-то плохое. Я никогда так не думала, и я придерживаюсь этого.

— Я причинил тебе боль. Пытался разлучить нас, думая, что мне нужно сделать то, чего хотел Кашиани, и жениться на Адриане, чтобы снова занять свое место среди Семей. У меня нет этому оправдания…

— Ты думал, что поступаешь правильно. Тогда ты думал, что это был единственный выбор. Я верю этому, Макс. Если бы я этого не делала, я бы не сидела сейчас здесь с тобой, не говорила тебе, что люблю тебя больше всего на свете… тогда и сейчас.

Макс качает головой, и я чувствую, как сжимается моя грудь, во мне поднимается чувство паники. Я не могу потерять тебя снова, в отчаянии думаю я, цепляясь за его руки. Пожалуйста, не оставляй меня снова.

— Ты понимаешь, что я пытаюсь не дать тебе увидеть во мне? — Он смотрит на меня потемневшими, убитыми горем глазами, но не отпускает моих рук. — Ты знаешь, что я сделал или, по крайней мере, часть этого. Я убивал людей, Саша, и не важно, как сильно я стараюсь, сколькими способами я наказываю себя, я не могу забыть этого, и не могу заставить себя сожалеть об этом. И когда я слышу, как ты говоришь о том, что Эдо похитил тебя, а мой брат хочет заполучить тебя для себя, мне и их хочется убить. Я хочу, чтобы им было больно, и я не могу найти способ примирить это с собой, думать, что я могу чувствовать то же самое и все еще быть достойным тебя…

— Макс, я тоже так думаю. — Я смотрю на него, пытаясь найти способ заставить его понять. — Я хочу, чтобы им было больно за то, что они сделали с тобой, со мной, с нами. Единственный человек, которого я хочу простить, это ты, и я не думаю, что ты сделал что-то, за что тебе нужно, чтобы я простила.

— Даже почти не женившись на ком-то другом?

Несмотря на мучительную боль в груди и учащенное сердцебиение, я не могу удержаться от смеха.

— Может быть, за это, — признаю я. — Но я все еще люблю тебя, и я любила тебя даже тогда, когда ты вышел из библиотеки той ночью. Ничего не изменилось в том, что я чувствую, Макс. Если есть что прощать, то я прощаю тебя.

— Саша… — Он опускает взгляд на наши сцепленные руки и делает глубокий, прерывистый вдох. — Я не заслуживаю тебя.

Медленно я высвобождаю одну из своих рук из его хватки, дотрагиваюсь до его лица и наклоняю его к своему.

— Может быть, а может и нет. Но я все равно люблю тебя.

Одним быстрым движением его рука обнимает меня, притягивая через сиденье почти к себе на колени, в то время как другая его рука запутывается в моих волосах. А потом все, что я чувствую, это его губы, обрушивающиеся на мои.

Такое чувство, что мир останавливается, как будто в самолете больше никого нет, кроме него и меня, как будто нас вообще может не быть в самолете. Сначала я не могу до конца осознать, что происходит, потому что я думала, что никогда больше не поцелую Макса, что все, что когда-либо произойдет между нами, уже произошло. Я думала, что все, что у меня останется, это воспоминания, но, несмотря на все это, в этот самый момент создается новое.

Рука Макса перебирает мои волосы, его теплые и мягкие губы прижимаются к моим, и если бы мы действительно были одни, ничто не помешало бы мне забраться к нему на колени и завести его так далеко, как он позволил бы. Я никогда так сильно не мечтала о личном самолете Виктора, о спальне, где мы могли бы побыть наедине. Желание захлестывает меня приливной волной, и я поднимаюсь, цепляясь за него руками под его рубашкой.

— Я так по тебе скучала, — шепчу я ему в губы, когда он на мгновение отстраняется, чтобы отдышаться. Затем его губы снова прижимаются к моим, теплые и мягкие, и погружают меня в чувства, с которыми, как мне казалось, я распрощалась навсегда.

С другой стороны прохода доносится звук, кто-то прочищает горло, и мы с Максом отрываемся друг от друга, чтобы увидеть Наталью, ухмыляющуюся нам со своего места, выглядящую сонной и совершенно довольной.

— Что ж, я вижу, вы двое наверстываете упущенное.

Я краснею, отпуская Макса, чтобы проскользнуть обратно на свое место. Натали смеется, поджимая под себя ноги, в то время как Макс слегка краснеет за воротничком, прочищая горло.

— Я бы посоветовала снять номер, и это не совсем тот частный самолет, — беспечно говорит она, и я не могу удержаться от смеха. В конце концов, всего несколько мгновений назад я думала о том же самом.

— Я думаю, нам обеим придется привыкнуть к некоторым понижениям, — криво говорю я ей, и Наталья поднимает бровь.

— Чем ты занималась до этого, из-за чего тебе пришлось летать на частных самолетах? Или этот парень более обеспечен, чем кажется? — Она поддразнивающе кивает в сторону Макса, чья покрасневшая шея становится немного темнее.

— Ну… да, но дело не в этом. — Я замолкаю, моим первым инстинктом является мысль о том, как много я должна ей рассказать, но я понимаю, что это больше не имеет значения. Наталья сейчас находится в том же положении, что и все мы, в бегах, ее разыскивают опасные люди за то, что она натворила.

Всегда есть шанс, что при благоприятных обстоятельствах она могла бы продать нас ради собственной безопасности, мне неприятно даже думать об этом, но я не верю, что Левин взял бы ее с нами, если бы действительно думал, что это возможно. И тут, глядя на нее, меня осеняет, что нечто, чего я никогда не могла представить себе в самых смелых мечтах, находится здесь, сейчас, и смотрит на меня в ответ: член кровной семьи, сестра, то, чего я никогда не знала и не представляла, что у меня есть.

Сестра, которая помогла спасти меня.

Еще раз сжимая руку Макса, я встаю, проскальзываю мимо него, пересекаю проход и сажусь рядом с Натальей.

— Ну, — медленно говорю я, поджимая под себя ноги на сиденье, отражая ее отражение в зеркале. — У нас есть около пяти часов, прежде чем мы доберемся до Санторини, верно? Итак, если ты хочешь услышать о том, где я жила до этого, я думаю, у нас достаточно времени.