Зависть

35

Сойдя с катера, доставившего его на остров, Ной сразу же направился к бару Терри. Он держался так уверенно-покровительственно, что это сразу же восстановило против него всех мужчин в баре. Островитяне вообще недолюбливали чужаков — в особенности же они недолюбливали чужаков, которые глядели на них сверху вниз. Вполне возможно, что Ною бы не позволили даже ступить на причал, если бы Паркер заранее не предупредил своих друзей, что ждет важную шишку с Севера, и не попросил направить приезжего в бар, где он будет его ждать.

Облокотившись на стойку, Ной грубо окрикнул Терри:

— Эй, ты!

Но Терри, который как раз откупоривал бутылку пива для одного из клиентов, и ухом не повел.

— Ты что, оглох? — спросил Ной еще громче.

С невозмутимым видом повернувшись к нему, Терри переместил зубочистку, которую жевал, из одного уголка рта в другой и ответил, растягивая слова на южный манер:

— Я отлично слышу тебя, парень. Но тот, кто хочет со мной поговорить, должен обращаться ко мне вежливо, иначе он просто тю-тю — исчезает. А сейчас выкатывайся-ка из моего бара!

— В переводе на язык, к которому ты привык, это означает: «Добро пожаловать на остров, Ной!» — раздался позади него знакомый голос, и Ной, стремительно обернувшись, встретился глазами с Паркером, который, сидя в инвалидном кресле, улыбался ему с подчеркнутым радушием.

Ной окинул Паркера презрительным взглядом.

— Да, она говорила мне, что ты — калека! — сказал он, словно бы обращаясь к самому себе, но все же достаточно громко, чтобы его услышали.

Его услышали. Терри, наклонившись, извлек из-под стойки видавшую виды бейсбольную биту. Один из завсегдатаев потянулся к пристегнутому к поясу длинному ножу в ножнах, остальные посетители глухо заворчали.

— А мне она говорила, что ты — ублюдок, — ответил Паркер, не переставая улыбаться. — Но я и так это знал. Ной рассмеялся.

— А ты все такой же — за словом в карман не лезешь, — сказал он. — Знаешь, я только сейчас понял, как мне недоставало твоих постоянных подначек!

— Странно. Я-то по тебе совсем не скучал. Хочешь пива? Ной покосился на Терри:

— Как-нибудь в другой раз.

Паркер кивнул и, знаком показав Ною следовать за собой, покатил свое кресло к выходу. У дверей он обернулся и крикнул Терри:

— Расплачусь в следующий раз!

— Нет проблем, — отозвался бармен с кривой ухмылкой. Провожаемые взглядами множества глаз, Паркер и Ной вышли на залитую жарким солнцем улицу.

— Ты не трус, Ной, — надо отдать тебе должное, — заметил Паркер, не глядя на своего бывшего приятеля.

— Почему ты так решил? Потому что я не побоялся встретиться с тобой?

— Потому что не побоялся войти в бар Терри в таких шикарных ботиночках. — Паркер поглядел на лакированные туфли Ноя с эмблемой «Гуччи» на пряжках. — Фасонные корочки!

Не удостоив его ответа, Ной снял пиджак и перекинул через руку.

— Жарко тут у вас! — заметил он.

— Напоминает Ки-Уэст, ты не находишь? — парировал Паркер.

И снова Ной ничего не сказал, но по его лицу было видно, что намек ему не понравился.

Паркер подвел его к «Крокодилу».

— Залезай.

— Шикарная тачка! — заметил Ной, усаживаясь на ярко-желтое пассажирское сиденье. — У нас на Парк-авеню таких и не встретишь!

Подтянувшись на руках, Паркер уселся за руль, потом сложил инвалидное кресло и забросил в кузов. Включая зажигание, он сказал:

— Ты превратился в заурядного сноба-янки, Ной.

— Просто ты стал слишком старым и ворчливым, — ответил тот.

— Боль и страдания сделали бы с тобой то же самое.

Некоторое время они ехали молча. Ной смотрел только на дорогу, подчеркнуто не обращая внимания на окружающую природу. Ни разу он не повернул головы и не сказал ни слова по поводу красоты местного ландшафта. Паркер, напротив, то и дело помахивал рукой, отвечая на приветствия встречавшихся им на дороге островитян.

После того как одна пожилая леди прокричала ему слова приветствия с крыльца своего дома, Ной повернулся к Паркеру:

— Ты что, местная знаменитость?

— А то как же! На острове я единственный калека! — ответил Паркер.

— Ага, понимаю…

— И единственный профессиональный писатель в придачу.

— Но ведь ты, кажется, еще не продал свою книгу.

— Эту — нет, но романы Маккензи Руна идут влет, точно презервативы в публичном доме.

Наконец ему удалось добиться от Ноя искренней реакции. Глядя на его вытянувшееся лицо, Паркер рассмеялся:

— Разве ты не знал? Что ж, значит, мне удалось сделать тебе сюрприз!

Но всегдашняя самоуверенность и тут пришла Ною на помощь. Он быстро оправился от потрясения и сказал:

— Вот, значит, как ты заработал денежки на прекрасный дом и верного слугу, о котором упоминала моя жена!

Паркер сразу заметил в его голосе собственнические интонации, но не стал заострять на этом внимание. Вместо этого он сказал:

— Пока это еще не дом, а просто старый особняк, который требует благоустройства. Что касается верного слуги, то он удрал от меня в начале этой недели.

— Почему?

— Он сказал — я низкий человек, и он не желает иметь со мной никаких дел.

— Разве верные слуги так поступают?

— Он вернется.

— Ты уверен?

— Абсолютно уверен.

К тому моменту, когда они добрались до старого сарая, солнце уже опустилось за кроны деревьев. В наступивших сумерках джин выглядел еще более ветхим и уродливым, чем при свете дня, и казалось, будто кустарники и молодая древесная поросль обступили его еще теснее, словно стремились задушить в своих объятиях.

Оглядев старый сарай, Ной заметил с издевкой:

— Теперь я понимаю, что ты имел в виду, когда сказал — твой особняк требует благоустройства.

Паркер достал из кузова инвалидное кресло и поставил на землю рядом с кабиной «Крокодила».

— Здесь никто не живет, — сказал он ровным голосом, — и тем не менее это очень любопытное строение. Оно, если можно так выразиться, позволяет приезжим прикоснуться к местной истории.

Сев в кресло, он решительно покатил его к воротам джина, оставив Ною единственную возможность — следовать за собой.

В сарае было еще темнее, чем снаружи. Тени сгустились в углах; свисающие с потолочных балок клочья пыльной паутины слегка колыхались, и от этого казалось, будто свет уходящего дня, все еще просачивавшийся сквозь расщелины в досках, трепещет, как свеча на ветру. Воздух здесь был горячим и густым, и казалось, каждый вздох дается с усилием.

Паркер, как заправский экскурсовод, в нескольких словах познакомил Ноя с историей джина и связанных с ним легенд.

Его монолог наскучил Ною, и он прервал Паркера на полуслове.

— Я прочел твою книгу, — сказал он, и Паркер повернулся к нему вместе с креслом.

— Я знаю, — ответил он. — Конечно, ты ее прочел, Ной, иначе бы тебя здесь не было. Когда ты ее получил?

— Сегодня утром. Паркер покачал головой:

— Быстро же ты ее прочел! Готов спорить, не у каждого писателя есть такой пламенный поклонник, который готов не спать и не есть, лишь бы поскорее познакомиться с новым произведением любимого автора.

— Мне достаточно было только просмотреть пролог, чтобы понять, как будет построен сюжет, — ответил Ной с великолепной небрежностью, но глаза его угрожающе блеснули. — Кстати, теперь ты пишешь еще лучше, чем раньше. У тебя вполне сложившийся слог и устоявшаяся, зрелая манера.

— Спасибо за комплимент, но… откуда ты знаешь, если прочел только пролог?

— Пока я летел сюда, я просмотрел всю рукопись.

— Но сюжет тебе уже был известен?

— Да, известен. И вот что я тебе скажу, Паркер: эта книга никогда не будет издана! Ведь ты именно это собирался сделать, не так ли? Издать «Зависть», чтобы все узнали, кто такой Ной Рид?.. Ты же понимаешь, что я никогда этого не допущу!

Паркер пожал плечами:

— Как говорят в народе — человек предполагает, а бог располагает. Все мы склонны заблуждаться относительно того, что готовит нам грядущее. Я, например, думал, что эта книга… что после стольких лет тебе может захотеться облегчить свою совесть, но ошибся. Почему ты считаешь, что ты можешь диктовать условия?

— Хватит трепаться, Паркер! — В тишине сарая голос Ноя прозвучал резко, как удар хлыста. — Скажи мне еще только одно: это из-за твоей «Зависти» Марис млела от восторга?

— Именно так, Ной. Она прочла рукопись, и, по-моему, даже не один раз. Ей очень понравился динамичный сюжет, понравился замысел, но больше всего ее заинтересовали поднятые автором морально-этические проблемы. Что касается персонажей, то Рурк ей импонирует больше. Один раз Марис даже сказала, что он — воплощенное благородство, а Тодд — наоборот, извини за невольный каламбур.

— Марис всегда нравились слезливые мелодрамы.

— Ты ошибаешься. Марис — хороший редактор.

— Я бы сказал — инфантильная девчонка, которая играет в редактора.

— Она не девчонка, а леди.

— Господи Иисусе!.. — насмешливо воскликнул Ной. — Да ты, похоже, ее трахнул! Каждый раз, когда тебе удавалось завалить какую-нибудь бабу, ты заявлял, что она — леди. Ну, признайся же, я прав?

Паркер стиснул зубы и ничего не сказал, но ответа и не требовалось. Ной прочел ответ по его лицу и рассмеялся.

— Ах, Паркер, Паркер! У тебя седые волосы и морщины на лице, но в глубине души ты нисколько не изменился. Ты все такой же благородный рыцарь, который не целуется без любви и молчит о своих похождениях, как глухонемой! — Ной покачал головой. — Впрочем, в этом случае дело обстояло несколько иначе, я полагаю… Я хочу сказать — я отлично понимаю, зачем тебе понадобилось ее трахнуть. Ты хотел наставить мне рога, не так ли? Учитывая твое состояние, тебе, несомненно, пришлось потратить немало сил и времени, чтобы заставить ее раздвинуть для тебя ножки, так что, надеюсь, ты не очень разочарован. С вида она, конечно, упакована что надо — как говорится, все при ней, но я лично уже давно не получаю от секса с Марис никакого удовольствия. Мне нужна женщина более пылкая, ненасытная, изобретательная! С Марис в этом отношении скучно — дальше секса на полу ее фантазии не заходят… Ну, что же ты молчишь? — неожиданно спросил он, выразительно оглядев Паркера. — Тебе понравилось, как она занимается любовью, или ты готов довольствоваться любой дыркой, лишь бы удовлетворить свое желание? — Ной задумчиво потер переносицу. — Впрочем, не знаю — на вкус и цвет товарищей нет, для кого-то и Марис, наверное, хороша. Знаешь, у нее там такие мягкие волосы… Впрочем, если ты не выключал свет, ты, наверное, заметил…

Паркер сидел неподвижно, но на самом деле ему хотелось убить Ноя прямо сейчас, убить своими руками. Ему хотелось видеть, как он будет медленно умирать, корчась в агонии у его ног.

А Ной небрежно продолжал:

— Пойми меня правильно, я не жалуюсь. Марис была мне нужна, и я за многое ей благодарен.

— Ты имеешь в виду свою карьеру?

— Ну да! — Ной шагнул вперед. — Конечно, карьеру. Ты меня знаешь, Паркер, — я никогда не откажусь добровольно от того, чего мне удалось добиться. Именно поэтому эта твоя новая книга никогда не выйдет в свет.

— Откровенно говоря, Ной, я писал ее не для публикации, а для себя.

— Автобиография с элементами катарсиса? — Ной усмехнулся. — Бывает…

— Нет, не автобиография.

— Тогда зачем же ты потратил на нее столько времени? Уж не для того ли, чтобы затащить в постель мою жену?

— Тоже нет.

— Ты начинаешь действовать мне на нервы, Паркер!

— Я написал ее для того, чтобы заманить тебя сюда, на свою территорию. Чтобы видеть твое лицо, когда ты будешь умирать. Когда-то ты стоял на мостике яхты, смотрел, как я барахтаюсь в воде, и ждал, когда я утону. Ты даже решил ускорить этот процесс — но не из сострадания, а потому, что мои крики действовали тебе на нервы. Теперь моя очередь, Ной.

Ной презрительно фыркнул:

— Что ты мне сделаешь? Переедешь своим инвалидным креслом?

В ответ Паркер только ухмыльнулся и достал из кармана небольшую плоскую коробочку со штырьком антенны, похожую на пульт дистанционного управления.

— Ага, понимаю! — промолвил Ной с глубокомысленным видом. — Ты собираешься забить меня насмерть своим радиоприемником!

— Этот сарай принадлежит мне, — сообщил Паркер самым безмятежным голосом. — Я купил его и могу делать с ним все, что захочу. Мне здесь нравится — здесь я «ловлю настроения», как говорят писатели. Но кое-кто на острове считает, что этот ветхий сарай представляет опасность для детей, которые могут случайно сюда забраться. Потолок здесь прогнил и может рухнуть каждую секунду, к тому же этот заброшенный колодец… — Он показал рукой на низкую кирпичную ограду за своей спиной. — В общем, я решил пойти навстречу пожеланиям моих соседей-островитян и уничтожить эту старую развалину.

С этими словами он нажал на пульте одну из кнопок. В дальнем углу сарая что-то глухо хлопнуло, во все стороны посыпались искры, и Ной, обернувшись на звук, увидел языки пламени, которые быстро ползли по сухому дереву стены и по мусору на полу.

В тот же момент Паркер сильным толчком направил кресло вперед. Однако Ной, предугадав его движение, проворно увернулся и взмахнул кулаком. Ежедневные занятия в гимнастическом зале оказались ненапрасными — Ной был в отличной физической форме и успел нанести Паркеру два сильных удара.

Он не учел, что руки и плечи Паркера тоже получили хорошую тренировку. Паркер сумел не только отбить большинство выпадов Ноя, но и удержаться в кресле. Однако главное его преимущество заключалось в том, что он знал характер Ноя. Его бывший друг редко сражался по правилам, он дрался, чтобы победить, а как — не имело для него значения.

Именно поэтому Паркер не особенно удивился, когда Ной начал толкать его вместе с креслом к колодцу. Напротив, он ушел в глухую оборону и только изредка наносил неловкий удар, от которого Ной легко уклонялся. Почувствовав, что враг слабеет, Ной атаковал с еще большим пылом. Попытки Паркера защититься от ударов лишь раззадоривали его, и Ной удвоил усилия, торопясь поскорее с ним покончить.

Но случилось непредвиденное. В точно рассчитанный момент Паркер нажал тормозной рычаг кресла. Тормозные колодки впились в резину колес, и кресло неожиданно остановилось как вкопанное. Ничего подобного Ной не ожидал. Инерция продолжала толкать его вперед; он сделал шаг, другой и споткнулся о кирпичное ограждение колодца. Нелепо взмахнув руками в тщетной попытке обрести опору, Ной с пронзительным криком полетел вниз.

Его вопль странным образом напомнил Паркеру крик Шейлы, когда, зацепившись за леер, она полетела в океан.

Тяжело, с хрипом дыша, Паркер вытер рукавом рубашки окровавленный нос.

— Безногий сукин сын! — крикнул ему Ной со дна колодца.

Усмехнувшись, Паркер сплюнул:

— Так ты еще не подох, Ной?

— Колченогий ублюдок! Паркер хрипло расхохотался:

— Жалкий неудачник! Калека перехитрил тебя! Ты сам угодил в колодец, куда собирался столкнуть меня. Где твой ум, Ной?! Ведь рассказывая про колодец и про то, как он глубок и опасен, я сам навел тебя на эту мысль. Любой писатель, если он хоть чего-то стоит, сразу бы понял, что я что-то замыслил, но у тебя не хватило для этого извилин в мозгах!

— Вытащи меня отсюда, сволочь!

— Ради всего святого, Ной, не разрывай мне сердце своими мольбами! Колодец, конечно, глубок, но это, согласись, не Атлантический океан с его акулами и прочими хищниками. Правда, я не поручусь, что в колодце нет змей, — добавил Паркер после небольшой паузы, — но, если бы они там были, ты бы, наверное, уже оповестил меня об этом, не так ли?

— Что ты собираешься сделать? Пустить в колодец воду и утопить меня? — мрачно осведомился Ной.

— Да ты меня за дурака держишь! — возмутился Паркер. — Ведь ты не связан и к ногам у тебя не прикован мельничный жернов. Если бы я пустил воду, тебе достаточно было только шевелить ногами и руками, чтобы удержаться на поверхности, пока вода не достигнет края колодца. К тому же дерьмо не тонет, — закончил он решительно.

— Тогда что ты собираешься предпринять?

Вместо ответа Паркер нажал еще одну кнопку на пульте управления, и в другом углу сарая взорвался еще один замаскированный пороховой заряд.

— Слышал? — крикнул он. — Осталось еще двенадцать зарядов, но задолго до того, как я взорву их все, ты начнешь задыхаться. Конечно, задохнуться в дыму — это не захлебнуться в воде и не быть съеденным акулой, но важен результат! А как ты считаешь?

— Ах, как ты меня напугал, Паркер! И ты думаешь, я поверю, что ты бросишь меня здесь?

— Почему бы нет, Ной? Ведь я — опасный маньяк, способный на все, даже на убийство. Ты сам это сказал, помнишь? Ну, напряги же свою хваленую память! Я уверен — ты вспомнишь. Ты, наверное, репетировал эту маленькую речь не меньше тысячи раз, прежде чем записать ее на пленку. Во всяком случае, слезы выглядели очень убедительно. Ты прирожденный лицедей, Ной. В твоем лице сцена потеряла великого артиста. Ведь я сам готов был поверить в то, что я набросился на тебя, хотя до этого злополучного дня на яхте мы с тобой были близки, как Давид и Ионафан. Ну что, вспомнил, как ты красочно все описал?!

— Я… я хотел…

— Ты хотел отправить меня в тюрьму, и ты своего добился. Ну и поскольку я там побывал, мне показалось, что будет только справедливо, если я все же совершу преступление, в котором меня ложно обвинили.

Ной некоторое время молчал, потом проговорил несколько изменившимся голосом:

— Кажется, я сломал ногу.

— В аду ноги тебе не понадобятся. Разве только черти будут бить тебя ими по голове или засунут их тебе же в задницу.

— Послушай, Паркер, мне больно, и я хочу… нет, я требую, чтобы ты немедленно…

— В твоем положении, Ной, — перебил его Паркер, — ты не можешь ничего требовать — ты можешь только просить. Ну-ка, попробуй; посмотрим, как у тебя получится!

— О'кей, я был не прав. Я поступил… плохо. Но я испугался. Испугался настолько, что ничего не соображал, и… удрал. Когда же до меня дошло, что я натворил, было уже поздно. Мне оставалось только поступить так… как я поступил. Я понимаю — ты зол на меня за то, что я бросил тебя тогда. Но теперь ты своего добился и…

— Да, ты был не прав, когда бросил меня на верную смерть. Но разве тебе этого было недостаточно? За что ты убил Марию Катарину?

— Ну, это тебе даром не пройдет! — крикнул Ной резким, каким-то чужим голосом.

— Почему бы нет? Ведь ты-то вышел из этой истории чистеньким, не так ли?

— Люди увидят дым и вызовут пожарных.

— Пожарная часть находится на противоположном конце острова. Ты успеешь задохнуться раньше, чем они сюда доберутся.

— Я задохнусь, а тебя обвинят в моей смерти.

— Вряд ли. Все, кто был в баре Терри, когда ты туда вошел, слышали твои слова. Они знают, что твоя жена провела в моем доме несколько дней. Им хватит здравого смысла, чтобы сложить два и два и понять, что ты явился сюда из своего Янкиленда, чтобы надрать мне задницу. Для них я просто несчастный калека и добрый сосед, так что их симпатии будут на моей стороне — во всяком случае, мне хочется так думать. А как ты считаешь, Ной? — Паркер усмехнулся. — Мне даже не нужно будет ничего выдумывать — достаточно будет рассказать правду. Ты разбил мне нос — этого за глаза хватит, чтобы подтвердить мои слова. Я скажу — ты напал на меня, мы боролись, потом ты оступился и упал в колодец. К сожалению, к этому моменту я уже поджег сарай и не смог ничего предпринять. Конечно, я пытался спасти тебя, но из этого ничего не вышло. Ведь я калека, Ной, или ты забыл?

Подъехав к колодцу, он заглянул внутрь и улыбнулся Ною, которого было уже почти не видно в сгустившейся на дне колодца тьме. Только лицо его выделялось бледным пятном.

— Ну что, — спросил Паркер, — по-моему, достаточно правдоподобная версия, а? Явно не хуже той истории, которую ты рассказал береговой охране.

— Постой, Паркер…

— Одну минуточку… — Паркер нажал еще кнопку, и в углу сарая с треском взорвался третий заряд. Пламя, поднимавшееся к крыше по наружной стене, начинало заглядывать в проломы, и в сарае заметно посветлело.

— Прекрати, Паркер! Не шути с огнем!

— Я и не шучу.

— Ради бога, Паркер!

— Ради бога? Ты, наверное, хотел сказать — ради тебя? Лично мне кажется, что бог вполне способен понять и простить все, что бы я с тобой ни сделал. Поначалу я собирался пристрелить тебя и сказать, что это была самооборона. Я был уверен — это сойдет мне с рук, но потом я вспомнил о долгих часах, пока я болтался в океане без надежды на спасение, вспомнил о годах, проведенных в больнице, когда я кричал от боли, и мне показалось, что просто пристрелить тебя было бы слишком милосердно. Ведь я ждал этого момента четырнадцать лет — было бы обидно покончить с тобой за пару минут! Сначала я хотел отрезать тебе яйца и дать истечь кровью, как истекал кровью я, плавая в океанских волнах, но, согласись, это была бы грязная работа; к тому же никто не отрезает своему врагу яйца для самообороны. Нет, тут нужно было придумать кое-что получше.

И вот однажды, когда я обдумывал сюжет очередной моей книги о приключениях Дика Кейтона, взгляд мой упал на этот колодец… — Паркер прищелкнул пальцами. — И мне в голову пришла гениальная идея! Я представил, как ты задыхаешься в дыму, как рвешь ногтями собственное горло, как глаза твои вылезают из орбит, как синеют язык и ногти…

Кстати, хочу тебя успокоить — мое оборудование работает отлично, Марис осталась довольна. Она, хотя и вышла за тебя замуж, никогда не была твоей женой — ведь ты совсем ее не знаешь!

Извини, я, кажется, отвлекся от главной темы. На чем я остановился?.. Ах да!.. Так вот, я попросил одного местного парня установить для меня эти заряды. Он был в армии сапером, и для него это не составило труда, — продолжал Паркер обстоятельно.

— Зачем такие сложности? — нетерпеливо перебил его Ной.

— Потому что я калека и не могу перемещаться достаточно быстро, да еще держа на коленях канистру с бензином, — тотчас ответил Паркер. — А просить кого-то сжечь сарай за меня… Ведь сарай принадлежит мне! Вот почему были установлены заряды и изготовлено это простенькое устройство дистанционного управления. Да, должен сказать — я разослал всем, кто живет поблизости, предупреждения, что собираюсь сжечь сарай, так что, увидев огонь, никто не поднимет тревоги… Впрочем, огня будет не так много, зато дым поднимется до небес… но сначала он заполнит колодец.

Уже сейчас в сарае ощутимо пахло дымом, и Ной завозился в колодце. Паркер предпочел бы, чтобы он бился головой о стены и грыз камни, но, если судить по звуку, Ной старался нащупать в кирпиче выбоины, чтобы попробовать выбраться. Когда ему это не удалось, он снова воззвал к Паркеру:

— Послушай, сарай вот-вот рухнет. Ты должен как можно скорее вытащить отсюда… нас обоих. Паркер снова рассмеялся.

— Я-то выберусь без труда — в конце концов, я на колесах. А вот ты здорово влип!

Ной решил испробовать другую тактику:

— Я вижу, ты хочешь, чтобы я просил… О'кей, прошу тебя… нет, даже умоляю!

Паркер закашлялся, поперхнувшись дымом.

— Извини, Ной. Даже если бы я захотел, я бы все равно ничего не сумел сделать. Слишком поздно — мне пора спасаться самому. Жаль, что я не смогу присутствовать при твоих последних минутах, но…

— Паркер, не делай этого! — вскричал Ной и неожиданно всхлипнул. — Пожалуйста!.. Не дай мне умереть! Не убивай меня! Ну что еще я могу сказать?

Паркер снова заглянул в колодец. Лицо его сделалось каменно-неподвижным.

— Скажи, что просишь прощения…

Ной внизу перестал всхлипывать, но ничего не ответил.

— Ты хоть знал, как ее звали? — снова спросил Паркер.

— Кого?

— Марию Катарину…

— Господи, ну какое это имеет значение?!

— Ее звали Шейла, Ной. Мне показалось, ты должен знать имя женщины, которая носила твоего ребенка… носила, пока не выкинула.

— Это был обычный женский трюк, Паркер. Ловушка для холостого привлекательного парня! — донесся снизу отчаянный голос Ноя.

— Значит, ты знал… — пробормотал Паркер. — А я-то гадал, знаешь ты или нет!

— Все это древняя история, Паркер! Хватит об этом!

— Вовсе нет, — перебил он. — Вот что я тебе скажу: если хочешь выбраться из этой ямы, признайся, что ты столкнул Марию Катарину в воду и не сделал ровным счетом ничего, чтобы ее спасти!

Ной долго молчал, и Паркер взялся за хромированные ободья своего кресла, разворачивая его к выходу.

— Ладно, Ной, счастливо оставаться!..

— Постой! Не уходи! То, что случилось с Мэри…

— С Марией Катариной, Ной. С Шейлой.

— Хорошо, пусть с Шейлой… Да, я виноват.

— И со мной. Ты нарочно направил яхту на меня.

— Да.

— Скажи это сам.

— Да, я нарочно направил яхту в твою сторону.

— Зачем?

— Я… я хотел убить тебя и представить дело как несчастный случай. Ты мне мешал, всегда мешал!..

— Ты хочешь сказать — мешал твоей карьере?

— Да.

— И по этой же причине ты убил Дэниэла Мадерли?

— Будь ты проклят, Паркер! Что ты болтаешь?!

— Ты убил и его, не так ли? — крикнул в ответ Паркер. — Признайся в этом, или задохнешься там, внизу! Если, конечно, раньше не утонешь в собственной моче! Готов спорить, ты уже обмочился от страха!

— Я… я…

— Как ты подстроил это падение, Ной?

— Я… спровоцировал его. У меня было что рассказать ему о Говарде Бэнкрофте, который был его другом. Дэниэл взорвался и набросился на меня. Я защищался…

— И столкнул его вниз.

— Ну, хорошо… Да, столкнул.

— Повтори еще раз.

— Да, я столкнул старика с лестницы. Можно было обойтись и без этого, но я… я подумал — если он умрет, мне вообще никто не сможет помешать.

Паркер снова закашлялся, поперхнувшись дымом, который начинал уже есть глаза и заползать в ноздри.

— Знаешь, кто ты, Ной? Самый настоящий подонок. Ничтожество. Убийца. — Он с сожалением покачал головой. — Ты даже не стоишь того, чтобы тебя убивать…

Паркер покатил прочь от колодца. Потеряв его из вида, Ной издал исполненный отчаяния вой, но Паркер отсутствовал совсем недолго. Ему нужно было только взять веревку, которую он специально на этот случай припрятал в углу. Показав ее Ною, он спросил:

— Ты действительно хочешь, чтобы я тебя вытащил? Ведь ты пойдешь в тюрьму!

— Бросай ее сюда! — Ной выпрямился и потянулся вверх.

— Я отлично понимаю, что ты сейчас чувствуешь, — сообщил ему Паркер. — Когда я болтался в океане, у меня тоже болели ноги — так болели, что я готов был на все, лишь бы избавиться от боли. На все, за исключением смерти. Поэтому, когда этот рыбак подплыл ко мне, я вцепился в канат, который он мне бросил, мертвой хваткой. И не хотел его отпускать, даже когда оказался на палубе. Говорят, меня так и доставили в больницу с обрывком каната в руках.

Говоря это, Паркер начал спускать один конец веревки Ною, который с надеждой отчаяния вцепился в него.

— Не спеши, — посоветовал Паркер. — Обвяжи себя под мышками да затяни узел потуже. Хотел бы я, чтобы ты сделал затяжную петлю и надел ее себе на шею, да боюсь — ты не согласишься.

— О'кей, — откликнулся Ной. — Готово. Тащи, тащи меня!

Паркер отъехал от колодца и, натянув веревку, наклонился, чтобы привязать ее к передку кресла.

— Если там есть на что поставить ногу — поднимайся. Помоги мне.

— У меня сломана лодыжка, — напомнил Ной.

— Ладно, тогда начинаю. Только не…

«Только не дергай», — хотел сказать он, но было поздно.