Зеркало перемен. 2. Странница

* * *

После этой прогулки Лена два дня отлеживалась, а Маркус все массировал ей ноги – болели жутко. Ныли все суставы, так, что даже улечься толком она не могла, все казалось неудобным. Маркус добыл какую-то мазь, втирал ей в ступни и удивлялся:

– Ну ты ж не старуха, что так кости-то болят… Эх, Делиена, завела б ты себе мужика все-таки. Не дело так изводиться.

– А ты думаешь, я извожусь, потому что у меня мужика нет?

– Нет, конечно, не думаю. Ты, может, всю жизнь изводиться станешь. Но тебе надо расслабиться, ты такая напряженная, аж звенишь. А вот я не знаю лучшего способа расслабиться. Ты ж не думаешь, что шут так и… ну… один все время?

– Не думаю, конечно. Не ты ли меня убеждал в том, что у мужчин это животное?

– Да и у женщин не от избытка разума, – хмыкнул Маркус. – Только ведь я прав. Ты подумай об этом, а? Понятно, что ты шута никогда не забудешь, ну так что ж, на всю жизнь одной? Нельзя. В конце концов не просто же так природа придумала мужчину и женщину и уж точно не просто так сделала, чтоб им вдвоем было хорошо

Лена обещала подумать, и он отстал. Странные. Да разве нужен ей кто-то другой?

Ариана решила взять ее измором и при каждой встрече если не уговаривала, то намекала, если не намекала, то красноречиво вздыхала. Маркус столь же красноречиво кряхтел. Но когда дней через десять о том же начал и Лиасс Лена с интересом спросила:

– Вы сговаривались?

– С кем? – не понял Лиасс. – И о чем?

– Ну хотя бы с Арианой. И с Маркусом. Что-то любимая тема у вас всех: Светлая, не пора ли тебе обзавестись любовником.

Лиасс помолчал.

– Нет. Мы не сговаривались. Да и вряд ли мне бы удалось сговориться с Маркусом. Ты вправе мне не верить, конечно, но он ведь никогда не пойдет на то, чтоб причинить тебе какой-то вред. С Арианой я, конечно, мог бы и сговориться, только не делал этого. Если трое друзей советуют тебе одно и то же, это не самый плохой совет. – Он погладил Лену по щеке. – Что ты с собой делаешь, девочка?

– Если я эту Странницу увижу, убью, – мрачно пообещала Лена.

– Не думаю, что увидишь. Хотя бы в ближайшие сто лет, а за это время ты расхочешь ее убивать. Ты женщина, Аиллена, а даже самая сильная женщина должна иметь рядом плечо, к которому можно прислониться.

– Этого добра у меня на целый забор. Устанешь прислоняться.

– Хорошо. Я скажу иначе. Плечо, к которому можно было бы прильнуть. Руку, которая бы могла обнять. Любое живое существо нуждается в ласке. Мать целует ребенка, отец гладит его по голове, сестра обнимает брата… Аиллена, ты всего лишь человек.

– А ты всего лишь эльф. Ты мне лучше о Гарвине расскажи. Что так такого непоправимого с ним, что он даже присягу принести не может?

– Может. Он и готов дать любую клятву, и его искренность только подтверждается тем, что он ищет клятву, которую не мог бы нарушить.

– А некромант – может?

– Почти любую. Он не собирается ее нарушать, но он честен… я бы даже сказал, чересчур.

– Хотя не любит людей куда больше, чем всякий другой эльф.

– Ничуть не больше, чем Виана или Паир. Они не сразу привыкнут к мысли, что люди не обязательно должны быть врагами. Кстати, Паир и Виана дали истинную клятву, ту же, что и все мы. Посол ее принял. А насчет Гарвина… Может быть, ты попробуешь объяснить послу, в чем проблема? Мне кажется, что тебе и Карису он поверит скорее, чем нам.

– Я поговорю. Какое еще задание ты готов мне придумать, чтобы отвлечь меня от мрачных мыслей? Кстати, а кандидатуры у тебя есть? Для моего расслабления? Продумал вопрос или общо советуешь?

– Эльфы не обидчивы, – засмеялся Лиасс, – так что не старайся напрасно. Вопрос продумывал. То, что ты не ляжешь с первым встречным, очевидно. Получается не так уж много вариантов. Я. Маркус. Милит.

– Обоснуй.

Эльф покачал головой, не то чтоб осуждающе, скорее грустно и понимающе.

– Со мной ты уже была, и, возможно, это тебя так не испугает. И поверь, я был бы рад. Но буду честен: лучше Маркус или Милит, потому что ты нравишься им как женщина.

– А тебе не нравлюсь.

– Ничуть, – улыбнулся Лиасс, – но видишь ли, Ариана мне тоже не нравится как женщина. Пожалуй, я мог бы еще сказать о Гарвине, но лучше бы выбрать того, кто нравится тебе. А Гарвин тебе не нравится.

– А я ему. Знаешь, Лиасс, есть один человек, который мне нравится…

– Аиллена, – перебил Лиасс, – не лги сама себе. Он тебе не нравится. Его ты любишь, и любишь по-настоящему. А нравится тебе Маркус. Нравлюсь я. Раньше нравился и Милит. Согласись, что к нам ты относишься иначе, чем, скажем, к Карису или Кавену.

– Кавена я, положим, просто боюсь. А Карис… ну как брат.

– Вот именно. А Маркус не как брат. Надежнее друга не бывает.

– Почему бы друзьям и не быть вместе, – процитировала Лена. – Достали вы меня все. Мне плакать хочется, а вы ко мне с эротикой пристаете.

– Не хочется тебе плакать, девочка, – тихо произнес эльф, обнимая ее, слава богу, без всякого намека. – В том-то и беда, что не хочется. Уж лучше бы ты плакала.

Лена последовала совету: прислонилась к предлагаемому плечу и пожаловалась:

– Мне так плохо, Лиасс…

– Когда плохо тебе, плохо всем, кто тебя окружает. Плохо всем, кому ты дорога. Плохо миру, в котором ты живешь… Успокойся, я не собираюсь уговаривать тебя пожалеть мир. Никаких катастроф. Я хочу, чтобы ты пожалела себя.

– Могу я войти, Владыка?

– Входи, Гарвин, – откликнулся он, не отпуская Лену. Да Лена и не рвалась. Так спокойно, как в руках шута, все равно не было, но Лиасс был такой надежный… – Что-то случилось?

– Приветствую, Аиллена, – поклонился эльф. – Нет, Владыка. Если ты занят, я зайду потом.

– Так и скажи, что я мешаю, – пробормотала Лена. Гарвин пожал плечами:

– Ничуть. Как ты можешь помешать, Светлая?

– У меня аллергия на слово «Светлая», – сообщила Лена, не озаботившись, что эльфам этот термин не знаком. – В тяжелой форме. Могу или заболеть или впасть в истерику и разнести все в окрестностях десяти шагов. Включая пару эльфов.

– Если ты впадешь в истерику, ты разнесешь все в окрестностях гораздо больше десяти шагов, – рассудительно заявил Гарвин. – Только зачем? Только скажи, и завтра все эльфы будут знать, что тебя надо называть только по имени. А могу я узнать твое имя, какое ты получила при рождении?

– Гарвин! – предостерегающе воскликнул Лиасс. – Ты что?

– А что? Некроманту нельзя знать имя, которое я получила при рождении? Ну и не скажу. Кто-то другой скажет. Тут точно половина знает, как меня зовут. Ну а если я скажу, что дома меня называли Лена, тоже вредно для здоровья?

– Лена? – ахнул Гарвин. – А говорят, совпадений не бывает…

– Ага, а я сразу и поверила, что Милит тебе об этом не говорил, – желчно сказала Лена, – и что полукровка меня только Леной звал, и мама с папой. А вообще официально меня зовут Елена Карелина. Можешь воспользоваться мной в своих страшных замыслах.

– У меня нет страшных замыслов, – удивился Гарвин.

– Тогда что вы тут страсти всякие разводите? А, Владыка? Прямо испуг изображаешь, хотя не очень-то и убедительно…

Лиасс взял ее за плечи и основательно тряхнул, забыв о своей силушке и о том, что Лена все же чуть-чуть послабее Милита. У нее клацнули зубы и перемешались мозги.

– Это не ты! – рявкнул он. – Смотри, что ты с собой сделала?

Лена вырвалась.

– Это как раз я, Лиасс. Та самая Ленка Карелина, которую ты никогда и не знал. Ты уперся в одну мысль: Аиллена, а то, какой я всегда была, тебя и не волнует. Уж поверь, что никто из моих старых друзей уж точно не удивился бы, послушав наш разговор. Еще сказал бы, что я сегодня не в ударе. Не святая я, Лиасс, не такая светлая и чистая и уж точно не особенно добрая. И понятия о доброте у нас с тобой разные! Любому вменяемому человеку в моем мире покажется, что поэтапно скармливать собакам кого бы то ни было – ненормально!

– И любой вменяемый человек в твоем мире поднимется на эшафот перед озверелой толпой, чтобы увести оттуда незнакомца? – поинтересовался Гарвин. – Раз ты сама не веришь в себя, ты ведь должна была испугаться этой толпы. Разорвали бы в клочья, милая моя, если бы ты испугалась и забыла о том, кто ты есть. Так что не надо объяснять, какая ты обыкновенная язвительная девчонка из мира, лишенного магии… У всякого вменяемого человека из твоего мира получилось бы увести эльфа с эшафота? Или вернуться в сумасшедший мир, чтобы посмотреть, не завалялось ли там парочки всеми забытых эльфов, которые уже сами себя умершими считали – причем за полчаса до их гибели?

- Ой-ой-ой… – начала было Лена, но Гарвин отмахнулся.

– Не ой-ой-ой, а совершенно точно. Они смяли мои заслоны, дорогая. Разрушили ловушки. Я не знаю, где они откопали такого мощного мага или кто научил их смыкать кольцо, но они прорвали нашу оборону. Уж поверь, я достаточно сильный маг, чтобы оценить возможности противника. Они уничтожили бы нас. И так мы втроем несколько месяцев удерживали это ущелье… До эшафота бы не дошло, по крайней мере, я не позволил бы дожить до этого Паиру и Виане, уничтожил бы, наверное, еще с полсотни человек, а может, и больше, ну и сам бы в самом худшем случае кончил бы на кресте. А тут – какая-то заурядная тетка появляется и сообщает, что жив Владыка – а ей и невдомек, что если жив Владыка, живы и эльфы. Не бывает иначе, понимаешь?

– Гарвин, помягче.

– Помягче вас тут много. Кто-то должен и пожестче, Владыка. Так пусть уж некромант. Пусть послушает. Ей полезно. Да, Аиллена, нет твоей заслуги в том, что ты обладаешь этой силой. Можно взять нож и нарезать хлеб, а можно воткнуть этот нож в чью-то спину. Магией можно вылечить одного, а можно убить сотню других. Руками можно замесить тесто, а можно задушить соседа. От нас не зависит то, что нам дано, зато зависит то, как мы этим пользуемся. Странно, что ты этого не понимаешь.

Лиасс снова обнял ее и укоризненно покачал головой. Гарвин вздохнул и сел.

– Э, Владыка, меня-то необязательно убеждать в том, что ты мягкий и добрый. Я в это все равно не поверю. Даже она, наверное, не поверит. Как, Аиллена, веришь, что он мягкий и добрый?

– Я что, кажусь полной дурой? – обиделась Лена. Эльф не стал спорить.

– Иногда.

Лиасс наконец не выдержал и засмеялся. Гарвин пожал плечами, но тоже все-таки засмеялся. Лене не было весело, но вовсе не из-за слов Гарвина. Просто не было – и все.

– А я не понимаю все-таки, что в тебе стало такого из-за некромантии?

– Ну и хорошо, что не понимаешь. Особенно если тебе мало того, что я могу нарушить истинную клятву… и возможно, клятву крови.

– Но ты же не собираешься этого делать.

– Я не собираюсь. А откуда это знать тебе и тем более королю? И уж тем более его магам?

– Если уж на то пошло, совсем необязательно сообщать об этом королю и его магам.

– Обязательно, – возразил Лиасс. – Аиллена, я не хочу, чтобы между нами и людьми стояла ложь. Допустим, мы скроем. Если каким-то образом все же станет известно, доверие будет подорвано.

– Я не уверена, что королевские маги знают об этом… в принципе.

– Тогда они совсем уж глупые, – пожал плечами Гарвин. – А в общем, я с этим и пришел, Владыка. Придумал новый способ. Как думаешь, если я превышу свои возможности и останусь с минимумом магии, следы некромантии тоже пропадут? Ведь тогда ты сможешь закрепить мою клятву так, что я ее не нарушу.

– Впервые вижу мага, готового добровольно отказаться от магии, – сказала Лена. Равнодушно.

– Я тоже впервые, – согласился Гарвин. – Просто ничего другого в голову не приходит. Владыка, а кольцо не может сделать клятву некроманта нерушимой?

– Не уверен. Мы с Кавеном об этом подумаем. Насчет первого способа – забудь. Если ты тут устроишь нечто, способное тебя выжечь или почти выжечь, люди попросту перепугаются до паники.

– Да? Тут совсем плохо с магами? Ну что ж, людей я пугать не хочу. Хотя не верю им.

– Карису тоже? Или мне?

– Все время забываю, что ты обычный человек, – съязвил Гарвин. – Я и Проводнику твоему верю… в определенной степени. Но людям как расе – нет.

– Интересно, а моя сила может отвратить тебя от черных сторон твоего дурного нрава?

– Чего? – не понял Гарвин. – Каких сторон? А, это ты опять издеваешься… Твоя сила? А как? В смысле лечь в постель? Не уверен, и рисковать не хочу. И в постель с тобой не хочу. Во-первых, ты не вызываешь у меня желания, во-вторых, это может сделать меня сильнее, оставив… черные стороны. И неужели у меня такой уж дурной нрав?

– Конечно. Вон как людей не любишь.

– Люди убили мою жену, детей, внучку. Ей было всего шесть месяцев, так ее просто бросили собакам. Живую. И собаки ее сожрали. С аппетитом. А люди вокруг веселись. Дочь насиловали, пока она не умерла. Остальным больше повезло: они умерли или в бою, или от магических атак. Сын, хвала драконам, погиб, а муж дочери успел заклинание произнести, остановил себе сердце. Я ведь все точно узнал. Людей нетрудно сделать разговорчивыми. А очень давно был казнен мой младший брат. На моих глазах. Сам я, как видишь, тоже… не со всеми частями тела.

– Я видела… – прошептала Лена и вдруг поняла, что это воспоминание не бросает ее в дрожь, как прежде. Даже оно оставляло ее почти равнодушной. Именно это беспокоит Владыку? Равнодушие, столько свойственное Странницам?

– Видела? Ты ей показал, Владыка? Ну, тогда я хотя бы понимаю, почему она пошла за Милитом. – Он встал, подошел, беззастенчиво отстранил Лиасса и сказал: – Я ведь так и не поблагодарил тебя, Приносящая надежду.

– Не вздумай на колени падать!

Гарвин усмехнулся, опустился на одно колено и поцеловал ее ладонь.

– Спасибо тебе, Аиллена, за моего отца. За Милита. За Паира и Виану. Спасибо тебе за мой народ. Я, Гарвин, готов служить тебе, когда тебе это понадобится… без всяких атрибутов вроде истинных и прочих клятв. Тебе достаточно только позвать.

– Еще один, – кивнула Лена. – Мне уже пора записывать должников, а то ведь перезабуду.

– Ничего, – усмехнулся Гарвин, – когда-нибудь я тебе пригожусь.

– «Не убивай меня, Иван-царевич…» – пробормотала Лена. – Я-то надеялась, что хоть ты со мной будешь разговаривать как с человеком. Ты такой… нормальный.

Гарвин захохотал:

– Как с человеком? Аиллена, у меня выработалась привычка разговаривать с человеком крайне жестокими методами. Мне, например, нужно было знать, что происходит в Трехмирье, поэтому я не церемонился с пленными. И уж точно не отпускал их.

– Пугаешь? – осведомилась Лена. – Когда начнешь применять жестокие методы – прямо сейчас или подождешь немножко, когда Владыка придумает для тебя нерушимую клятву? Например, «честное пионерское» или «мамой клянусь»?

Естественно, ее тончайшего юмора не поняли. Ничего, не все ей тупо оглядываться, когда все кругом ржут как кони над какой-нибудь шуткой, которой она уразуметь не может. Она кивнула обоим и отправилась к себе. Сзади немедленно возник эскорт. Интересно, где шляется Маркус, что его заменяет парочка Лиассовых бодигардов? Охранники, кстати, работали строго посменно: сутки возле Лиасса бдят, остальное время делом занимаются: в основном, как и все прочие, что-то строят, что-то копают, что-то мастерят. Водопровод протянули ко всем баням, с осени начали возить с гор аккуратно напиленные камни и складировать в одном месте. Лиасс сказал, что будут строить первый каменный дом, где и для нее запланированы апартаменты – если она, конечно, пожелает. Но он бы на ее месте пожелал: там будут сантехнические удобства вроде ватерклозета и ванны. Вообще, аккуратность эльфов могла кого угодно в восторг привести. Маги, в том числе и очень серьезные, помимо всяких магических дел занимались ликвидацией содержимого выгребных ям. Дело было довольно долгое и, естественно, столь же ароматное, зато по лагерю никогда не разносилось никаких запахов. Лена даже подсмотрела как-то: в сортире снимали пол, маг становился на пороге и начинал свои манипуляции, и постепенно все, что там имелось, высушивалось и превращалось в пыль. Потом само дощатое строение снимали и уносили, чтоб установить над новой ямой, предварительно тоже лишив запахов, а эту просто засыпали землей, чем Милит во времена опалы только и занимался. Это вообще было одним из наиболее распространенных наказаний. Дело в том, что пыль была легкая, поднималась в воздух и оседала на закапывающем, и хотя она уже и не имела специфического запаха, каждый знал, что это за субстанция. У эльфов всякий труд был почетен, кроме этого. Наказанный надолго становился предметов насмешек и мог только вяло огрызаться и мечтать, что в следующий-то раз этим займется кто-то из нынешних остроумцев, а уж он-то оттянется…

Маркус обнаружился дома. Вид он имел несчастный, а вокруг суетился Карис. Оказалось, все просто: помогал таскать камни, споткнулся и вот – и Лене продемонстрировали руку в лубке. Когда можно было обойтись без вмешательства магии, все охотно обходились, потому что оно само по себе было неприятным и категорически исключало прием обезболивающих отваров. Лекари осмотрели руку, решили, что ничего страшного нет, совместили кости и наложили что-то вроде гипса: быстросохнущая смесь, в которую еще и лекарственные травы добавляли. Лечить Маркуса доверили Лене: когда-то и начинать надо, а тут как раз случай, мягко говоря, несмертельный. Так что Лена составляла травяные сборы, заваривала по определенной схеме – все, как учила Ариана, – и поила ими Маркуса. Как и положено при переломах, рука поначалу ныла, мешала спать, Лена подмешивала в отвары, сращивающие кости, немножко сон-травы, чтоб он хотя бы ночью мог отдохнуть. Правда, Маркус не считал свою травму чем-то заслуживающим внимания, но все указания Лены исполнял беспрекословно. Разорался только один раз: когда Лена затеяла стирку и прихватила его вещи, но она быстренько его заткнула. Все-таки стирать одной рукой не способен даже все на свете умеющий Проводник.

Уставала она по-прежнему мгновенно, и состояние было вообще не из самых приятных: все время на какой-то грани, за которой раньше, в той, еще новосибирской, жизни следовали слезы, депрессия и прочие выходы плохого настроения. А сейчас выхода как раз и не было, и утомляло это страшно. Никак не получалось поплакать. Словно у нее атрофировались слезные железы – от эльфов заразилась. Железы-то атрофировались, а слезы – нет, потому что они только копились где-то внутри и душили. Даже говорить было трудно, и с каждым днем все труднее. Вернулось забытое уже желание одиночества. Как-то, собирая первые горицветы (редкостно тусклые цветочки с громким названием, непременный элемент лекарства при потере крови) на берегу, она присмотрела среди деревьев крохотную полянку, на которую можно было попасть только от самой воды, и начала сбегать туда от своих добровольных охранников. Конечно, они крутились где-то неподалеку, но хоть на глаза не попадались. Там было хорошо. Деревья уже нежно зазеленели, кусты тоже старались вовсю. Оглядываясь, Лена не видела ни эльфов, ни лагеря, только лес, а перед ней неспешно текла река, уже унявшаяся после половодья, но еще не привычно серебристая, а довольно грязная. Какой и должна бы быть Обь, называемая здесь Аба. Вид текущей воды не то чтоб успокаивал, но завораживал, позволял ни о чем не думать и даже немножко улучшал настроение. Наверное, даже оказывал какое-то магическое действие. Лиасс как-то говорил, что с природой это бывает: она иногда подсказывает особо избранным, что делать, и этим же избранным помогает выбраться из трудных ситуаций. Говорил он это не ей, а кому-то из людей еще в Сайбе, однако Лена не только услышала, но и запомнила, вот и пользовалась. Спросит, зачем она торчит на берегу, так и сказать. Жду, дескать, помощи от природы, или я не избранная? Пусть что хочет, то и думает. Было не особенно жарко, но от ветра надежно загораживала всякая растительность, только с воды слегка тянуло свежестью. Эта река пахла вкусно. Никаких тебе радужных пятен бензина, никаких тебе промышленных сбросов, грязь и та совершенно естественного происхождения.

Может, просто уйти домой? Кто знает, сколько времени прошло в Новосибирске. Хотя бы просто заглянуть, вдруг тамошняя Ленка Карелина так и идет по площади мимо гранитного Ильича сотоварищи… Даже если и нет, наврать чего-нибудь или вообще ничего не говорить… Что здесь делать-то – без шута…

– Зачем ты сюда уходишь?

Как двухметровому здоровенному мужику удается ступать настолько бесшумно? Тут ведь и сучки валяются, и через кусты тоже продраться надо? Нет, прокрался ведь. Еще и испугал.

– А головой подумать? – невежливо спросила Лена. – Может, догадаешься?

– Догадываюсь. Я неправильно выразился. Зачем ты остаешься одна? Не стоит тебе сейчас…

– Отвали, Милит. Я сама разберусь, что мне стоит, а чего мне не стоит.

Он кивнул, потоптался на месте и объяснил:

– Эти олухи тебя упустили… Вот Владыка и послал всех на поиски. Ты не думай, что именно меня. Всем велел тебя искать… Вот я и подумал, что ты здесь. Ты в порядке?

«Ю окей?» – спрашивают героя американского кино, только что свалившегося этажа этак с пятого вследствие попадания в него автоматной очереди или ракеты класса «земля-земля». Лена ответила, как и положено отвечать на глупые вопросы:

– Я в полном порядке.

– Врать-то зачем, – обиделся Милит и повернулся, чтобы уйти. Лена (или кто-то другой вместо нее) его окликнула:

– Милит, ты хочешь восстановить свою магию?

Он вздрогнул, оглянулся и тихо спросил:

– Зачем ты так?

Лена склонила голову, посмотрела на него повнимательнее и улыбнулась.

– Слушай внимательно. Я сейчас спрошу тебя последний раз. Милит, ты хочешь восстановить свою магию?

Он заколебался. Внук не отличался полной невозмутимостью деда, и на его лице сменилось очень много разных чувств за очень короткое время. Ну и ладно. Была бы честь предложена. Дома еще Маркус есть, которому как раз «гипс» сняли. Вот ведь удивительно, никаких знакомых Лене шести недель. Даже четыре еще не прошло. Может, это от добавления лекарственных трав? Или от Лениных отваров?

Милит вдруг решительно снял куртку и расстелил ее на траве. Многозначительно получилось. Холодно еще вообще-то…

Как он ухитрялся ее целовать, при этом раздевать и при этом раздеваться сам, не отрываясь от основного процесса, Лене было непонятно, но все это он действительно проделал одновременно. Хорошо хоть куртка на нем была, потому что земля оказалась очень холодной… на какое-то время. А потом как-то согрелась. Проклятое тело снова ее предавало. Ну и ладно. Зато все кругом будут довольны и счастливы. Завтра же об этом будет знать весь лагерь, хотя ни Милит слова не скажет, ни тем более Лена. Здесь не было бабушек на лавочках, но сарафанное радио работало исправно, без искажений и без перебоев. Сплетни сплетнями (в этом отношении эльфы мало отличались от людей), но о любых мало-мальски значимых событиях все узнавали максимум на второй день. А тут и вовсе событие глобального масштаба. Особенно если учесть, что ее ищут пожарные, ищет милиция… и не только Милит способен чуть-чуть шевельнуть мозгами и отправиться туда, где любит уединяться Аиллена и обнаружить ее там вовсе не в полном уединении, а наоборот в очень интересной ситуации. Пикантной ситуации. И наплевать. Эльфы очень лояльно относятся к отношениям полов и, случайно наткнувшись на сильно увлеченную парочку, только немножко позавидуют и пойдут по своим делам.

А парочка оказалась увлеченной. То есть сначала увлечен был только Милит, зато так увлечен, что получилось у него еще быстрее, чем в свое время у Лиасса… и ничуть не хуже, надо сказать. Лена не сразу даже смогла перевести дыхание, а Милит так и не смог. Его мощная грудь, что называется, бурно вздымалась, а сердце колотилось так, что Лена слышала.

– Ну как? – спросила она еще малость прерывающимся голосом. – Получилось?

Эльф повернулся на бок, оперся на локоть и печально посмотрел на нее.

– Аиллена, разве я виноват в том, что люблю тебя?

– Не виноват, – согласилась Лена. – Ну так получилось?

Милит покусал губы.

– Если бы я мог остановить волну… – прошептал он почти с отчаянием. Он еще и недоволен. Женщину желанную получил, магию, похоже, тоже получил. Нет, положительно, права была Ирка Казакова, мужикам с их тонкостью никогда не понять грубую женскую душу. – Да. Получилось. Не могло не получиться. Ни я не обладал магией, чтобы удержать волну, ни ты не умеешь ее контролировать.

– И не собираюсь я ничего контролировать. И учиться не буду. Дай мне платье, а? Холодно…

Вместо этого он накинулся на нее с такими поцелуями, что снова быстро стало жарко. Ну ничего себе… Дорвался, будто последние сто лет на женщин только облизывался… А пожалуй что, и лучше, чем с Лиассом… даже и намного лучше…

Через часик, а может, и больше он так же ловко, как раздевал, помог ей одеться, потом по-солдатски шустро оделся сам и снова обнял. Лена сразу вспомнила, как случайно целовалась с ним в палатке. Так и выходит: с Милитом – исключительно от плохого настроения. Она прижалась лицом к его груди. Забавно, она никогда не чувствовала себя маленькой, но Милит возвышался над ней, как башня. Приятно побыть такой мелкой и беззащитной. Такой ведь и обнимет покрепче – сломает…

На самом деле руки эльфа были нежные.

– Не злись, – сказала Лена в куртку. – Мне просто так скверно, что я на всех кидаюсь хуже злой собаки.

– На тебя? Я бы и рад позлиться, да не получается. Особенно теперь. Аиллена, посмотри на меня, пожалуйста.

– Шея устает на тебя смотреть.

Милит встал на колени и задрал голову.

– А так?

– Так не устает. Ну, я на тебя смотрю. Хорошо выглядишь. И очень даже красивый. Глаза вон какие синющие, таких в природе не бывает.

– Я люблю тебя, Аиллена.

Лена взяла его за уши… то есть за одно ухо, другого на привычном месте уже второй год не было (Милит лукаво усмехнулся) и прижала лицом куда пришлось. К груди вообще-то пришлось.

– Я знаю. Ну ладно, будем считать, что ты меня нашел, хорошо? Уже темнеет. Пойдем ликвидировать панику.

Милит держался чуть сзади. Эскортировал и делал вид, что ничего не произошло. Чудак. Все равно уже наверняка знают. Он проводил Лену до дома, где сдал с рук на руки Карису, Карис тут же принялся ворчать и получил от души. Лена загнала его в комнату, усадила рядом с Маркусом и учинила такой монолог на тему «И Светлая имеет право на одиночество», что они оба устыдились. Или изобразили, что устыдились.

Как ни странно, у Лены проснулся аппетит, не то чтоб волчий, но уж лучший, чем утром. Ну да, вообще-то она прогуляла обед и его пришлось совместить с ужином. Она умяла целую миску творога со сметаной и вареньем и пару кусков хлеба. Маркус умилялся, как старая бабушка над внучкой, что не мешало ему этот же творог наворачивать за милую душу и в существенно больших количествах. Через час после ужина Лена отправилась в баню, дав Маркусу честное слово, что даже в гости ни к кому не зайдет, честно вернется, как только примет душ. И сучки из волос уберет. Куртка у Милита была большая, но голова и ноги на нее все равно не вошли.

А ведь Ариана и прочие уговорщики были не так уж и неправы. Лена чувствовала себя спокойнее. Расслабилась в самом деле. Шея не ныла и не болела спина. А после душа стало так хорошо, что она даже улыбнулась сама себе. Вот еще бы прийти домой и найти там шута…

Его, конечно, не было. Маркус и Карис отчаянно резались в сложную карточную игру «на щелбаны» и выигрывали попеременно и уж так старательно щелкали друг друга, что только треск стоял. Лена пожелала им не проломить друг другу черепа и ушла к себе. Удивительно, но уснула она быстро и как-то окончательно, без этого утомительного выныривания в полусон, без кошмаров и трудных снов. Как там Ариана выразилась: мужчина, знающий женское тело лучше своего собственного. Точно про Милита…

И на следующую ночь она уснула довольно легко, правда, проснулась в полной темноте – с вечера небо затянуло облаками – но с ощущением чьего-то присутствие и сразу вспомнила Сайбу и эльфа с ножом.

– Кто здесь? – неприлично визгливым шепотом спросила она, и голос Милита ответил:

– Я. Прогонишь?

А ведь уйдет. Послушно и безропотно. Однако обрела ты, Елена вовсе не прекрасная, силу над противоположным полом…

– Нет.

Он последние двести лет не касался женщины, потому что если какая-то мысль и появлялась у Лены в эту ночь, то самая незатейливая, но емкая: «Дорвался». Устала она страшно, но усталость была совсем другого рода… расслабляющая. Угомонился он незадолго до рассвета, уснул, а у Лены не получилось: только задремала, заорал где-то чокнутый петух, да заорал так, словно его живьем в суп запихивали, и разогнал сон. Рядом ровно и еле слышно дышал Милит. Интересно, а совершенство эльфов простирается настолько далеко, что они вовсе не храпят? Его тяжелая рука прижимала Лену к кровати, но в этом даже что-то было. Когда-то ей нравились крупные мужчины, так, чисто абстрактно. В телевизоре. В реальности ей нравился длинный и худой и уж никак не похожий на атлета…

Слезы наконец-то прорвались, но самотеком. Она не всхлипывала и не рыдала. Смотрела в рассеивающуюся тьму за окном, а слезы все лились. Милит проснулся – наверное, намокла подушка, но не стал впадать в панику: ах-ах, какой кошмар, Светлая плачет! –а принялся целовать ей глаза и вытирать рукой щеки и совсем не подходящим вояке ласковым шепотом бормотать утешающие слова. Наверное, утешающие. Не ругался же он, наверное. Говорил он на поющем эльфийском. Такой язык необычный. Называют отдельные слова – только легкий оттенок певучести. Говорят длинное предложение – песня. Интонации такие странные… А слова по отдельности – нормальные. Даже если по именам судить: Милит, Кайл, Далин… Чуточку пропевают первый слог. Ударение не фиксировано: Милит – на первый слог, Лиасс – на второй, Ариана – на третий…

Уняв ее слезы, Милит слинял через окно. Интересно. Нравственность ее блюдет, что ли, или не хочет с Маркусом сталкиваться?

А эльфы знали. Точно. Лена это чувствовала. Они не косились на нее. Кстати, это им вовсе было несвойственно: они всегда смотрели прямо в глаза. Они не косились на Милита. Они просто выглядели удовлетворенными. Примерно через неделю Ариана не удержалась:

– Разве я не была права? Разве тебе не стало легче?

– На душе?

Ариана подумала.

– На душе – вряд ли. Но ты даже ходить легче стала. Цвет лица улучшился. Аппетит появился. Спишь лучше.

– Сплю? – усмехнулась Лена. – Когда это?

Ариана так захохотала, что села прямо на траву и долго не могла успокоиться. В конце концов и Лена засмеялась – впервые с возвращения из Трехмирья. Злые смешки не считаются… Потом мамаша пристала к Лене с расспросами касательно сексуального поведения сына, вогнала Лену в краску, но не отвязалась, пока Лена не рассказала ей кой-чего. Все рассказывать – времени не хватило бы. Ариана одобрительно кивала.

– Ну чего ж не советуешь, что мне делать?

– Тебе? Лежать и наслаждаться, – хихикнула Ариана. – С него хватит. Ты видишь, он почти летает. Никогда его таким не видела.

– Не люблю я его…

– Ну и не люби. Кто тебя заставляет? Его любви вполне хватает на двоих, – рассудительно сказала Ариана. – Но разве ты не можешь принимать его любовь? Он доволен. Он почти счастлив. Мой сын кто угодно, но не самонадеянный дурак, и на место в твоем сердце не претендует. Пусть он будет рядом. Знаешь… Милит – хороший друг.

– И сильный маг.

Ариана помолчала секунду, соображая, потом вытаращила глаза:

– Аиллена! А ведь и правда… Ты вернула ему… Ты вернула ему магию!

Она вскочила и затанцевала по поляне. Танец фей. Лене казалось, что она земли не касается вовсе. Ну вот, еще одного человека, то есть эльфа, осчастливила, а всего-то легла на расстеленную куртку… Даже не сама. Положили, да так бережно… А может, Милит обращался с ней так бережно именно из-за своей мощи, боялся ей что-нибудь сломать в порыве страсти.