Зимняя роза

Глава четырнадцатая

Ночь была холодной и ясной. Во всем своем великолепии мерцали звезды. В морозном воздухе небольшой снежный покров скрипел под ногами, и чтобы пробраться этой ночью бесшумно, нужно было ступать очень осторожно.

В маленькой долине над вспучившимся моховым болотом был разбит основательного вида лагерь. Горели фонари, и штук десять палаток для дополнительного тепла были покрыты сверху соломой и прелыми листьями. Низенькая пещерка на дальнем краю долины была заставлена бочонками с порохом, деревянными ящиками и прочими предметами. Возле пещерки в разгороженных веревками стойлах стояло более дюжины лошадей. В центре лагеря вокруг костра сидели, скорчившись на бревнах, тепло одетые мужчины.

— Бедный старина Тимми, — вздохнул один. — Достал-таки его ночной всадник. Сначала проткнул ему брюхо, а затем перерезал глотку.

— Да, — согласился второй, кивнув головой, прежде чем отпить эля из небольшой глиняной чашки. — Попробуй тут быть спокойным, когда это злобное дьявольское отродье шарит где-то поблизости. Старая вдовушка рассказывала, что видела ночного всадника всего лишь в двух или трех милях отсюда.

— Жаль, что атаман не подыскал нам другого укрытия. В таком деле, Ладди, неразумно хранить барахло слишком долго в одном месте.

— Э, на хорошую гулянку нам хватит. Даже учитывая то, что Тимми отложил на упокой своей души, нам хватит, чтобы хорошо провести время в Карлайле. Помнишь, Ортон, ту таверну на нижней улице? И ту очаровательную рыжую толстушку, которая убирала комнаты?

Ортон осмотрел высокие скалы, которые окружали их, затем встал и подвигал затекшей ногой. Он кивнул головой в сторону темневшей расщелины, через которую открывался проход в потайную долину.

— Кто на посту?

Ладди съежился под своим темным плащом.

— Там Джон Тернер. Он придет сюда около полуночи и разбудит старину Клайда.

— Тогда я пошел спать, — заявил Ортон, бросая огромное полено в огонь.

Потопав ногами, он забрался в одну из палаток и скоро потушил свет.

Посидев некоторое время на страже, Ладди тоже ушел в свою палатку. Лагерь затихал. Один за другим гасли фонари, и вскоре единственными источниками света остались лишь тусклая лампа над стойлами и догоравший костер. Храп множества людей становился громче, и никто не услышал, как вдалеке охнул Джон Тернер, получив удар в спину. Ночную тишину прорезал свист веревки, закинутой на толстый сук высокого дерева. Сперва неясная фигура подтянула ноги, а затем стала раскачиваться на легком ветерке, как маятник, отмеривающий ход времени.

У входа в лагерь обозначилось какое-то смутное движение, и из темноты материализовался расплывчатый силуэт. Силуэт застыл возле самого костра, и пляшущие языки пламени высветили тусклым светом окутанную тьмой черную фигуру на огромном вороном жеребце. Мертвая неподвижность всадника-привидения походила на страшное затишье перед свирепым штормом.

Вытянув вперед руку, всадник раскачал темный предмет, привязанный к концу длинной веревки, и тот опустился в огонь. Раздались хлопки, треск, и через мгновение сухой тис высотой примерно с человека охватили белые языки разбушевавшегося пламени. Ночной ястреб, уже не заботясь о том, чтобы двигаться неслышно, развернул жеребца. Он резко дернул веревку, и пылающее дерево взмыло в воздух. Оглушительно взревев, всадник пришпорил своего боевого коня с литыми мускулами и погнал его по широкому кругу, волоча за собой дерево. Коряга подпрыгнула, перевернулась, рухнула и снова подпрыгнула, будто дикий зверь на привязи. Головешки полетели во все стороны, и холщовые тенты тут же занялись огнем. Промчавшись по большому кругу, всадник поджег все палатки.

В лагере началась паника, сопровождаемая дикими воплями. Люди бросились вон из горящих палаток и носились, ничего не соображая, со стонами и криками, обивали приставшие к ним тлеющие и горящие куски холста, пытаясь одновременно спасти свои пожитки или, по крайней мере, то, что осталось от них и не было охвачено огнем.

Ночной всадник направил коня в сторону пещеры и метнул свой факел поверх бочонков, аккуратно расставленных вдоль стенки. Лошади в панике заржали и, разорвав веревки, вырвались прочь, прокладывая себе путь сквозь почти уже обезумевших обитателей лагеря.

Побежавший было к выходу старина Клайд внезапно встал на месте от ужаса и завопил — перед ним на вороном жеребце высился всадник в развевающемся плаще и с длинным бледно-голубым клинком в руке. Привидение разразилось хохотом, и позже Клайд клялся, что в глазах всадника сверкнул огонь, когда он крикнул так, что его услышали все:

— Не будет покоя в этих горах таким головорезам, как вы, и вам подобным! Не будет вам спасения от меня до тех пор, пока вы не разбежитесь, спасая свои жизни!

Клайд ждал, зажмурившись изо всех сил. Он был уверен, что ему пришел конец и что сверкающая сталь уже унесла его жизнь, только он еще об этом не знает. Через минуту Клайд отнял руки от головы и открыл глаза. Поднятая нога опускалась до тех пор, пока пальцы осторожно не нащупали землю.

Видение исчезло. Лишь над грохочущей долиной прокатилось эхо раскатов хохота.

Клайд, повернулся и увидел позади себя еще двоих человек, смотревших на него во все глаза.

Он дрожащей рукой показал себе через плечо:

— Видали?

Сорвавшийся от страха на фальцет голос пропал, и Клайд повторил:

— Видали его? Это я его отогнал.

Он суетливо стал шарить рукой в поисках какого-нибудь орудия, чтобы придать весомость своим словам. Для этой цели прекрасно подошел сломанный шест от палатки, и Клайд грозно потряс им, испытывая радостное облегчение при мысли, что остался в живых.

Кто-то в лагере выпалил из мушкета, и пуля, рикошетом отлетев от скалы, бесцельно просвистела в ночи. Неожиданно кто-то запричитал:

— Огонь! Горят бочонки с порохом!

Как бы в подтверждение сказанного, пещера вместе со стойлами осветилась яркой вспышкой, и пара десятков пылающих бочек поскакали по долине. Повсюду метались лошади, осыпались со скал камни, полыхающие палатки смешались с сырой снежной массой. Люди бросились искать убежища или, лежа на заледенелой земле, голыми руками выскребали укрытия, чтобы спастись от горящих бочонков и ружейного пороха, настигавших их повсюду.

Примерно в миле от них всадник в черном остановил коня на низком мосту, чтобы оглянуться на тот погром, который он учинил. Ночное небо осветила серия коротких вспышек. Огненные головни прочерчивали в воздухе аккуратные пламенеющие дуги и с шипением падали на землю, а табун лошадей сломя голову несся по отдаленному холму. Даже сюда долетали яростные людские вопли.

Ночной всадник усмехнулся. До ближайшего жилья было добрых пять миль, а прогулка холодной зимней ночью раздетыми заставит всех их хорошенько призадуматься.

Комнаты лорда Сэкстона были расположены в передней части дома, и через ромбовидные окна открывался вид на дорогу, петлявшую по долине к воротам башни. Эриенн отважилась пройти в покои с Эгги, чтобы решить, нужна ли дополнительная мебель, и впервые осмотрела комнаты, которые были несколько меньше по размеру, чем у нее. Маленький обособленный альков давал возможность уединиться для принятия ванн и туалета, и так же как и в большой комнате, здесь все было аккуратно расставлено по местам. В ногах тяжело драпированной кровати под балдахином располагался очаг; рядом, у небольшого столика, стояла пара кресел времен королевы Елизаветы. Ближе к окнам, у противоположных стен комнаты, друг напротив друга высились два шкафа, запертых от посторонних на замок. Большой стол был придвинут к окнам, ближе к свету, и на его полированных досках, возле масляной лампы, лежала толстая книга в кожаном переплете.

Эгги указала на книгу и беспристрастно сообщила:

— Сюда хозяин заносит сведения о тех, кто здесь живет. Вы можете узнать о датах рождения и смерти любого, кто когда-либо проживал на земле Сэкстонов. Придет день, мадам, и дата рождения вашего малыша будет внесена сюда собственной рукой его светлости.

Вряд ли Эриенн понравилось упоминание о том, выполнения каких обязанностей от нее ожидается, но едва ли можно было винить эту женщину за проявление энтузиазма в обсуждении темы, касающейся продолжения фамильного рода. Эриенн мирилась с тем, что Эгги необычайно предана своему хозяину и, как ослепленная любовью мать, не замечает уродства своего дитя.

Впрочем, это не относилось к его жене, и даже стоя в его спальне и прекрасно зная, что он уже час как покинул поместье, Эриенн не могла полностью успокоиться. Он не раз поражал ее своим внезапным появлением, и она никогда не знала точно, где он находится. Эриенн пришла в комнаты почти через силу, не желая вторгаться в его жизнь, но понимая, что нельзя уклоняться от этого долее, не возбуждая любопытства слуг.

— Карета, мадам, — крикнула Эгги, выглянув в окно.

Эриенн подошла к прозрачному стеклу и встала рядом с экономкой. Ее охватили дурные предчувствия, когда она узнала экипаж, и ей было крайне любопытно, по какому делу приехал сегодня лорд Тэлбот и кого бы он хотел видеть.

Эриенн стояла у окна, пока карета не подкатила к дому, так как ей не хотелось доставлять удовольствия этому человеку, встречая его внизу у дверей. Она слишком хорошо помнила поведение Тэлбота на ассамблее, чтобы гореть желанием развлекать его в отсутствие лорда Сэкстона.

— О, мадам, — склонилась вперед Эгги, когда в дверях кареты показалась пышная юбка. — Это мисс Тэлбот. Боже, интересно, что ее привело сюда?

На очаровательном лице ее хозяйки появилось удивление, которое быстро сменилось тревогой. Эриенн смущенно разгладила свое платье. Поскольку она утеплилась для работы, это был не лучший ее наряд, однако Эриенн отбросила мысль переодеться в одно из подаренных лордом Сэкстоном замечательных платьев лишь для того, чтобы произвести впечатление на эту женщину. В этом было бы что-то тщеславное и претенциозное.

Эриенн в последний раз бросила взгляд вокруг себя и решила, что, если положить ковер перед очагом, комната будет выглядеть значительно уютнее. Спускаясь вниз по лестнице, чтобы встретить гостью, Эриенн пришло в голову, что она не хочет встречаться с Клодией точно так же, как и с лордом Тэлботом. Эти люди не внушали ей больших дружеских чувств.

Клодию проводили в большой зал, и когда вошла Эриенн, она сидела в кресле лорда Сэкстона возле камина. Клодия осматривала комнату и при появлении Эриенн насмешливо улыбнулась, задержавшись взглядом на простом шерстяном наряде хозяйки.

— Какой у вас бодрый вид, Эриенн, — поделилась Клодия своим наблюдением. — Мне казалось, что вы должны постареть лет на двадцать после этой свадьбы.

Прикинувшись изумленной, Эриенн поинтересовалась:

— Отчего же вы так думаете, Клодия?

— Ну как же. Я слышала, что лорд Сэкстон прямо-таки чудовище и на него просто страшно смотреть.

Эриенн заставила себя благожелательно улыбнуться:

— Вас привело сюда любопытство?

— Моя дорогая Эриенн, я приехала принести свои соболезнования.

— Как мило с вашей стороны, Клодия, — любезно ответила Эриенн. — Однако вы ошибаетесь. Мой муж жив и здоров.

— Бедная Эриенн, — вздохнула Клодия с преувеличенной заботой. — Как трудно вам держать себя в руках. — Она живо склонилась вперед в своем кресле и спросила: — Скажите мне, он вас бьет? Он вас мучает?

Эриенн со смехом отмела такие предположения:

— О, Клодия, разве похоже, чтобы меня били?

— А он действительно так безобразен, как об этом говорят?

— Я, право, не знаю, — ответила Эриенн, пожав плечами, и небрежно указала жестом на столик, стоящий возле нее, когда Эгги внесла чай.

На лице Клодии отразилось изумление:

— О Боже, Эриенн, почему?

— Потому что я никогда не видела лица моего мужа. Он носит маску.

— Даже в постели?

Чайные чашки зазвенели на блюдцах, так как Эгги чуть не уронила поднос. Взяв себя в руки, она поставила его на стол и спросила:

— Это все, мадам?

Эриенн была рада, что внимание всех переключилось на другое, хоть и на короткое время. Она воспользовалась моментом, чтобы подавить в себе гнев, нараставший в ней во время бестактного допроса Клодии.

— Да, Эгги, спасибо.

Эриенн заметила двусмысленный взгляд, который экономка бросила на гостью, прежде чем покинуть комнату. Эриенн взглянула на Клодию, изобразив искреннюю улыбку.

— Я никогда не видела лица своего мужа, — заявила она, разливая чай. — Он считает, что так лучше.

Клодия взяла предложенную чашку, и заерзала в своем кресле:

— Вероятно, крайне неприятно не иметь возможности узнать, как выглядит собственный муж. — Она хихикнула — Без маски вы его не сможете узнать даже при свете дня.

— Напротив, я бы узнала моего мужа в любом случае. При ходьбе он заметно хромает.

— О, дорогая, значит, дела обстоят еще хуже, чем я себе представляла. Это животное! Он заглатывает еду сам или вам приходится кормить его?

Жгучие искры негодования вспыхнули в Эриенн, и ей пришлось приложить значительное усилие, чтобы продолжить разговор спокойным тоном.

— Мой супруг джентльмен, Клодия, а не животное.

Женщина презрительно расхохоталась:

— Джентльмен? Моя дорогая Эриенн, а известно ли вам значение этого слова?

— Вероятно, более, чем вам. Мне встречались люди, хуже которых представить себе нельзя, и общение с ними научило меня судить о человеке по его поведению, а не по форме его носа. Может быть, у моего супруга вид не лощеного, избалованного проныры, но он и вправду гораздо больший джентльмен, чем большинство из тех, кого я знаю.

— Вы так гордитесь им, Эриенн, возможно, вам захочется привести его на бал, который мы устраиваем. Без сомнения, на маскараде он бы чувствовал себя более уютно, однако у нас будет более благородное собрание. Отец попросил передать приглашение вам и вашему… э… супругу. — Она скользнула взором по одежде Эриенн. — Надеюсь, вы подыщете что-нибудь подходящее к этому случаю.

За спиной Эриенн хлопнула дверь, и в комнате раздались звуки шаркающей походки лорда Сэкстона. Глаза Клодии расширились, когда она увидела приближающуюся к ним огромную темную фигуру.

Эриенн обернулась, так как муж остановился у нее за креслом.

— Милорд, я не ожидала вас так скоро.

— У нас гостья, — произнес он сильным, но скрипучим голосом, ожидая, что их представят друг другу.

Эриенн познакомила их, в то время как Клодия по-прежнему сидела, уставившись на лорда Сэкстона с раскрытым ртом, как будто лишилась дара речи.

— Нас только что пригласили на бал, милорд.

— О? — Взгляд скрытых под маской глаз был направлен на судорожно сглотнувшую гостью. — Бал состоится в ближайшем будущем?

Клодия нервно кивнула головой:

— Э… а… да… через две недели.

Лорд Сэкстон посмотрел на молодую супругу:

— У вас найдется приличествующее случаю платье?

Эриенн улыбнулась:

— Да, их несколько, милорд.

— Тогда я не вижу оснований, чтобы вам не поехать на бал к Тэлботам.

Клодия встала и, подняв ухоженную ручку к груди, неуверенно проговорила:

— Мне… мне уже действительно пора, но я сообщу отцу, что вы приедете.

Ей казалось, что немигающие глазницы способны добраться до самых потайных уголков ее души, а там находилось много того, чего ей не хотелось раскрывать. Ее голос дрожал от почти непреодолимого желания закричать, и она осмелилась лишь смиренно попрощаться:

— Желаю вам обоим хорошего дня.

Женщина поспешила к дверям, даже не оглянувшись.

— Наведывайтесь еще, Клодия, — любезно предложила Эриенн. — Может быть, вы сможете побыть у нас подольше.

Она сдерживала вырывающийся смех до тех пор, пока не услышала, как карета отъезжает от парадного входа, а затем откинулась в кресле и радостно расхохоталась:

— Дорогой Стюарт, вы видели выражение ее лица при вашем появлении? Вы ее страшно перепугали.

— «Дорогой Стюарт», — передразнил он с усмешкой. — Как жаждало мое сердце услышать эту фразу. Смею ли я надеяться, что ваша благосклонность ко мне возрастает?

— По крайней мере, я уже не боюсь вас так, как раньше, — робко ответила Эриенн.

— Тогда я, вероятно, должен быть благодарен вашей подруге за то, что она подняла меня в ваших глазах.

Эриенн недовольно поморщила свой носик:

— Осмелюсь заметить, милорд, она мне не подруга. Клодия приехала сюда, поскольку до нее дошли сплетни о вас, а ей необходимо чем-то оживить бал. Говорят, что мы с ней похожи друг на друга и мне кажется, что именно по этой причине я напоминаю ее.

Лорд Сэкстон наклонился вперед и посмотрел на Эриенн, обхватив свою трость.

— Мадам, прежде чем я принял на себя нынешние обязательства, многие считали меня в своем роде повесой. Поэтому могу со знанием дела сказать, что эта молодая женщина испытывает страшную зависть и, следовательно, более чем жгучую ревность.

— Но у Клодии есть все, — возразила Эриенн.

— Не все, любовь моя, и одной красоты совсем недостаточно для того, чтобы стать счастливой.

Он помолчал с минуту, пока Эриенн не поймала его бесстрастный взгляд.

— А вы, моя любовь? Что вам еще нужно для счастья?

Эриенн смущенно опустила взор, горячая краска залила ее щеки. Она вспомнила слова, которые однажды храбро произнесла при Эгги, и это заставило ее трепетать. Тогда она заявила, что желала бы любить простого, нормального мужчину, но какой смысл мечтать о невозможном. Она должна быть довольна тем, что сейчас при виде мужа у нее не шевелятся волосы на затылке.

На следующий день, незадолго до полудня, в кабинет старого лорда, где Эриенн тщательно протирала позолоченный клавесин, вбежала, отдуваясь, Эгги. Двух служанок отрядили вытирать пыль с других предметов и с мебели, стоявшей в комнате, и усилиями трех женщин, кабинет стал принимать элегантный вид.

— Если меня не обманывают глаза, мадам, то по дороге к нам движется наемный экипаж из Мобри. Мне довелось видеть его пару раз, и могу искренне сказать вам, что он вообще движется чудом.

— Мобри? — Эриенн потерла тыльной стороной ладони лоб, вследствие чего черное пятнышко, находившееся там, превратилось в длинную полосу. — Кто бы мог наведаться к нам из Мобри?

Эгги пожала своими полными плечами:

— Возможно, ваш отец? Может быть, он соскучился без вас?

«Вероятнее всего, остался без денег», — усмехнулась про себя Эриенн, вытирая руки о передник.

— Я спущусь встретить его.

— Прошу прощения, мадам, но не желали ли бы вы умыться? Вряд ли вам хотелось бы, чтобы люди думали, будто вы тут на поденной работе.

Эриенн осмотрела себя и увидела, что платье и передник сильно запачкались. Она бросилась к дверям, на ходу развязывая тесемки передника.

— Вы видели лорда Сэкстона?

— Хозяин и Банди уехали утром до того, как я встала, мадам, и с тех пор их не видели.

— Если лорд Сэкстон вернется, пожалуйста, сообщите ему, что у нас снова гости.

— Да, мадам. Слушаюсь.

Когда Эриенн взбежала по лестнице и торопливо пошла в свою спальню, из зала показалась громадная фигура, в которой Эриенн узнала мужа, идущего со стороны восточного крыла. Она уже почти пробежала мимо, когда до нее дошло, что это Стюарт, но прежде чем Эриенн успела повернуться, супруг протянул свою длинную руку, обхватил ее за талию и прижал к себе.

— Мадам, куда вы так торопитесь? — В его упреке сквозило явное удивление. — И к тому же в таком виде, будто вы только что выбрались из-под мусорного ящика.

— То же можно сказать и о вас, милорд, — парировала Эриенн, отстраняя от себя его руку, покрытую грязью с прилипшими клубками спутавшейся паутины.

Эриенн посмотрела на темный коридор, удивляясь, каким образом мужу удалось вернуться в дом незаметно, да еще через крыло, где не было выхода на улицу.

— У вас как будто в последнее время появились крылья, благодаря которым вы влетаете и вылетаете незамеченным. Эгги сказала, что вы уехали.

— Неужели? Разве при ее занятости не удивительно, что она проглядела мое возвращение? Вы искали меня?

— К нам едут… и я думаю… Я думаю, что это отец.

— Вот как, ваш отец? И вы считаете, что он наконец образумился и хочет вернуть вас к себе?

— Сомневаюсь в этом, милорд. Скорее всего, он едет для того, что поправить положение своего кошелька.

— И вы полагаете, что я должен оказать ему в этом помощь?

— Боюсь, что он спустит эти деньги за карточными столами или позволит Фэрреллу пропить все, что на них можно купить. Вероятно, для них будет лучше оставаться без этих денег.

Эриенн убрала свою руку с руки лорда Сэкстона и покраснела, сообразив, насколько фамильярным и по-семейному близким был этот жест. Смущенная собственным поведением, она отстранилась, сказав первое, что пришло в голову:

— Пойду приведу себя в порядок.

Лорд Сэкстон проследовал за ней в покои и стоял там, опершись рукою о подоконник, пока Эриенн доставала чистый наряд из шкафа. Платье, которое было на ней, застегивалось на спине, и она не могла расстегнуть его без помощи Тесси. Эриенн бросила взгляд на лорда Сэкстона, сомневаясь, стоит ли обращаться к нему с такой интимной просьбой, раз она решила не преступать в отношениях с ним той черты, которая была уже проведена. Стюарт в ответ внимательно посмотрел на нее, и она догадалась — он прекрасно знает, что творится в ее голове. Издав дрожащий вздох, Эриенн подошла к нему и, повернувшись спиною, откинула волосы в сторону. Просьба была выполнена не сразу, поскольку лорд Сэкстон снимал перчатки, а она стояла, не шевелясь и не смея посмотреть через плечо до тех пор, пока платье не было расстегнуто и он снова не надел перчатки. Эриенн сделала шаг в сторону, сдвинув плечи вперед, чтобы корсаж соскользнул с них, а затем выбралась из платья.

— Мадам, вы обратили внимание, что пошел снег? — спросил лорд Сэкстон, полюбовавшись нежным изгибом ее бедер, прежде чем Эриенн исчезла за ковром. — Если он не кончится, то, скорее всего, наш гость останется на ночь.

— Спешу, — крикнула Эриенн, приняв его слова за предостережение.

Наскоро протерев лицо влажным полотенцем и несколько раз пройдясь щеткой по волосам, она появилась в сорочке. В спешке Эриенн забыла, в каком виде она предстала перед лордом Сэкстоном, когда, вступив в платье, наклонилась, чтобы натянуть его поверх нижней юбки. Низкий лиф сорочки приподнялся над нежным телом, обнажив нежные краски груди и вызвав горячую волну желания в лорде Сэкстоне. Продевая руки через длинные рукава, Эриенн быстро подошла к нему, не замечая смущения Стюарта, снова повернулась к нему спиной, на этот раз глядя через плечо с робкой улыбкой.

Лорд Сэкстон постепенно переводил дыхание, снимая перчатки. Огромное желание сделать более решительный шаг, чем оказать эту простую услугу, вступило в борьбу с его сдержанностью, и к тому времени, когда закончилась эта пытка, он твердо причислил себя к тем людям, которые создают себе ад собственными руками.

Спускаясь по лестнице под руку со своим супругом, Эриенн ощущала, как с каждой пройденной ступенью возрастает ее напряжение. Дом сотрясался от громкого голоса ее отца, который, обращаясь к Фэрреллу, хвастался тем, что некогда имел в Лондоне все и что к его мудрым словам прислушивались многие лорды.

— Да, у меня было все, и придет время, все это вернется ко мне снова, мой мальчик. Вот увидишь. Мы будем жить в таком же роскошном доме и будем иметь слуг, которые станут угадывать любое наше желание. О, это будет замечательно, Фэррелл, поистине замечательно.

Глухой стук тяжелых башмаков лорда Сэкстона заставил Эйвери повернуться лицом к супругам, входившим в зал. Его глаза быстро забегали по вошедшим, а лицо на мгновение застыло при виде платья, которое было надето на дочери. Несмотря на простоту и скромность ее наряда, Эйвери едва ли мог позволить себе иметь такого портного и такой материал. Несправедливо, что девчонка купается в роскоши и не делится ею со своими родственниками.

— Здравствуй, здравствуй, Эриенн! — Голос его казался слишком громким. — Видно, время идет тебе на пользу.

Эриенн прошла мимо отца со сдержанным достоинством и коротко кивнула Фэрреллу, прежде чем опуститься на стул, придвинутый мужем. Эйвери откашлялся и устроился на длинной скамье, которая стояла перед очагом.

— Вы, наверно, думаете, зачем это я пожаловал? Н-да, я привез вам кое-какие вести. Боюсь, что дурные. А поскольку мы с вами нынче родственники, милорд, то я решил, что будет лучше всего предупредить вас.

— Предупредить нас — о чем? — поинтересовался лорд Сэкстон.

— Мы с Алланом Паркером… это, чтоб вы знали, шериф Мобри… так вот, мы на днях заезжали к лорду Тэлботу, и я подслушал их разговор… Я имею в виду между Алланом и его светлостью. Это, знаете ли, был быстрый обмен фразами, поскольку они увидели, что я их слушаю.

Эйвери сообщил об этом, вперив взгляд в хозяина дома.

— Ну так? — Слова были произнесены нетерпеливым тоном.

Эйвери глубоко вздохнул:

— Речь шла о вас, милорд, о том, что якобы вы и есть ночной всадник.

Эриенн тихо вскрикнула и посмотрела на супруга, который через мгновение рассмеялся сдавленным смехом.

— Мне это тоже показалось смешным, милорд, — усмехнулся Эйвери. — Я-то знаю, что вы и в седле-то не держитесь и вроде как немного того… — Он замахал руками, как бы сводя на нет свое заявление, и показал на голову. — Я имею в виду не это, поймите меня, а то, что вы калека и все такое… Ну, в общем, все это уж слишком, чтобы считать, будто вы, как какой-нибудь сумасшедший, носитесь на коне по болотам. — Эйвери энергично покачал головой. — Я все это и выложил его светлости, но тогда он спросил меня, на кого я думаю, то я и не знал, что ответить.

В голосе лорда Сэкстона послышались иронические нотки, когда он спросил:

— И вам удалось убедить лорда Тэлбота в моей невиновности?

— Я прямо и не знаю, что сказать, но если у вас имеются доказательства того, где вы были прошлой ночью, то, может, мне и следует их выслушать.

— А почему прошлой ночью? — поинтересовался хозяин дома.

— Именно тогда ночной всадник сразил наповал старину Бена возле черного выхода гостиницы.

Эриенн в ужасе поднесла руку к груди, однако лорд Сэкстон не проронил ни слова. Помолчав, он невозмутимо спросил:

— Почему вы так уверены, что Бена убил ночной всадник? Его кто-нибудь видел?

Выпрямившись, Эйвери приобрел надменный вид:

— Этот несчастный душегуб пришил старину Бена так же, как и Тимми Сиэрса. Проткнул ему грудь и перерезал глотку, вот так-то, и бросил его на месте…

Эриенн содрогнулась и отвернула лицо.

— Избавьте нас от подробностей, сударь, — резко оборвал лорд Сэкстон. Он плеснул хереса в бокал и протянул жене. — Вот, возьмите, вам станет легче.

— Наверно, что-то съела, — с усмешкой заметил Эйвери. — Меня нельзя попрекнуть, что я воспитал малодушную дочь. — Забавляясь, он уставился на лорда с кривой ухмылкой. — Разве что вы поселили наследника в ее животике.

Лорд Сэкстон развернулся лицом к своему тестю, и на бесстрастной маске каким-то образом обозначилось грозное неудовольствие. Вжав голову под этим ужасным взглядом, Эйвери снова откашлялся и уставился в каменный пол, нервно зашаркав по нему ногой.

Эриенн с трудом пыталась избавиться от видения жуткой картины бездыханного Бена в луже крови. Несмотря на то что Эриенн была бледна и дрожала, она повернулась к отцу лицом и, тщательно подбирая слова, произнесла:

— Лорд Сэкстон… был со мною… прошлой ночью. Он… не мог… быть… ночным всадником.

Эйвери равнодушно пожал плечами:

— А я так и думал. Но я передам шерифу то, что его светлость была с тобою всю ночь.

Эриенн открыла было рот, чтобы уточнить свои слова, однако затем ее губы медленно сомкнулись. Муж посмотрел так, будто ждал продолжения, и остался доволен, когда Эриенн промолчала.

В это время Фэррелл как зачарованный наблюдал за гипнотизирующим покачиванием хереса, плескавшегося по стенкам хрустального графина. Временами его язык повторял эти движения, пробегая по запекшимся губам, когда Фэррелл мысленно смаковал влагу. Поездка из Мобри была долгой и чрезмерно утомительной, в результате чего он испытывал сильную жажду. В последнее время денег Фэрреллу хватало лишь на самый дешевый эль, и ему крайне необходимо было принять что-то, чтобы согреть кости.

— Э… лорд Сэкстон… позвольте мне побеспокоить вас и попросить наполнить еще один бокал…

Стюарт окинул взглядом молодого человека, который нерешительно указал на графин. Глаза под маской, скользнув по мятому костюму и грязной рубахе, выразили жалость. Уже с меньшей неохотой лорд Сэкстон плеснул немного хереса, отметив, как неверна рука, принявшая бокал из его твердой ладони. Когда Стюарт заговорил, казалось, низкий, скрипучий голос эхом: прокатился по комнате:

— Насколько я понимаю, вы были великолепным стрелком до того, как повредили руку, мистер Флеминг.

Рука с бокалом застыла на полпути к губам Фэррелла, который внимательно посмотрел на говорившего.

— Вы не думали развить такую способность у левой руки? Вероятно, это покажется сложным, но если вы будете усердны, то, возможно, начнете владеть оружием в этой руке не менее успешно.

— От этой руки столько же пользы, сколько и от той, — усмехнулся Эйвери. — Она годится лишь на то, чтобы донести стакан до рта. Он же калека, вы что, не видите?

Фэррелл залпом осушил бокал и затем медленно протянул его, как бы надеясь, что ему снова нальют. Лорд Сэкстон проигнорировал молчаливую просьбу, забрав бокал и отставив его в сторону.

— Он будет настолько немощен, насколько пожелает того сам, — твердо заявил Стюарт. — Или же станет самостоятельным мужчиной.

Эйвери не преминул тут же выразить свое презрение хозяину:

— Как вы, милорд?

— Отец! — воскликнула Эриенн.

— Ничего, любовь моя, — тихо проговорил Стюарт за ее плечом.

— Ого! Что я слышу? Она — «любовь», — фыркнул Эйвери. — Не думал я, что доживу до того дня, когда мужчина скажет ей такие слова. — Он ткнул пальцем в дочь, бросив украдкой взгляд на своего зятя. — Должен вам сказать, эта девчонка принесла мне столько страданий, что я до сих пор не оправился от них. Я был бедным, обездоленным человеком. Я потерял жену. Мой мальчик стал калекой, а эта девушка считала, что должна найти мужчину, которым будет восхищаться. И вот, пожалуйста, она теперь защищает такого человека, как вы, сэр, будто красивей вас не было со времен сотворения мира. Если сейчас она стала такой покладистой, то что же ей мешало выбросить эту дурь из головы раньше и выйти замуж за доброго человека, который пожалел бы меня на старости лет? — Он в недоумении покачал головой. — Я никогда не пойму ее. Никогда.

Эриенн, лорд Сэкстон и даже Фэррелл с удивлением посмотрели на разбушевавшегося старика, и на какое-то время воцарилось неловкое молчание. Хозяин поместья внимательно поглядел на свою супругу, и когда она подняла на него свой взгляд, то в ее широко открытых сине-фиолетовых глазах читалась неуверенность.

Стюарт также почувствовал необходимость откашляться.

— Кажется, мы обсуждали способность к стрельбе у Фэррелла. — Продолжив, он посмотрел на молодого человека. — Я немного сам разбираюсь в огнестрельном оружии и думаю, что вас заинтересует моя коллекция. После того как мы подкрепимся, я покажу вам несколько своих образцов. Лет десять-двенадцать тому назад Уотерс изобрел ружье с раструбом и со штыком, выбрасываемым пружиной. Это крайне примечательное оружие.

Отвечая, Фэррелл проявил столько энтузиазма, сколько не проявлял последние два месяца:

— Вы считаете, что я смогу стрелять из такого оружия?

— Сегодня вам не удалось бы победить меня, но если вы будете упражнять руку, то в свое время сможете овладеть этим оружием. Конечно, для этого вам потребуются ясный ум и твердая рука.

День клонился к вечеру, и зимние ветры, дувшие над болотами, сносили снег в волнистые сугробы, которые напоминали замерзшие волны белоснежного моря и препятствовали проезду экипажей. Для обогрева дома с приходом ночи разожгли камины, а гостей проводили в отведенные им комнаты. Как только в доме стало тихо, Эриенн набросила тонкий капот поверх платья и осторожно постучалась в дверь лорда Сэкстона.

— Милорд, это Эриенн, — мягко позвала она через дверь, сделанную из толстых досок. — Позвольте мне войти?

— Один момент, любовь моя, — ответил он.

Через какое-то время медленные, грохочущие шаги приблизились к двери. Дверь открылась, и за ней предстал ее муж в длинном халате из красного бархата.

Поднятый воротник плотно облегал его шею. Маска и перчатки были на месте, а под оборками халата виднелись тяжелые сапоги.

— Я помешала вам, милорд? — робко спросила она.

— Да, мадам, но не в том смысле, в каком вы имеете это в виду.

Несмотря на то что его заявление озадачило Эриенн, она пояснила причину своего прихода:

— Я хочу поблагодарить вас за ваш сегодняшний разговор с Фэрреллом.

Лорд Сэкстон сделал шаг назад и провел рукою в сторону комнаты, молча приглашая ее пройти внутрь. Эриенн покорно вошла и встала возле камина. Не догадываясь, насколько ясно огонь высветил ее силуэт сквозь одежду, Эриенн протянула руки к теплу пылающих дров. Ее супруг сел в кресло, стоявшее в темноте, чтобы оттуда можно было наслаждаться, стройной полногрудой красавицей, не выдавая собственное стоическое поведение.

Эриенн мягко заговорила, зная, что Стюарт находится позади, но не видя его:

— Сегодня в Фэррелле загорелась искра жизни, я думала, что больше никогда не увижу этого. Он даже смеялся во время ужина.

— Ваш отец не видит того, что необходимо вашему брату.

— Вы деликатно выразились, Стюарт, и если отец будет последователен в подрыве доверия Фэррелла к самому себе, то мой брат станет не лучше Бена. — Эриенн грустно покачала головою и заморгала, так как слезы заволокли ее глаза. — Несчастный Бен, это был такой жалкий старик. — Она всхлипнула и быстро вытерла слезу с щеки. — Кто-то в Мобри взгрустнет о нем.

Из темноты раздался вопрос:

— Отчего вы решили убедить вашего отца в том, что я был всю ночь с вами?

Эриенн слегка пожала плечами:

— Я не видела необходимости объяснять наши… нашу договоренность. Я знаю, вы не убивали Бена, и убеждена, что вы не убивали Тимми Сиэрса. Эти преступления совершил трус, а если я что-то и узнала о вас, милорд, после нашей свадьбы, так это то, что вы к трусам не относитесь. — Она рассмеялась. — Если в нашей семье и есть трусы, то это я.

Стюарт заговорил негромким скрипучим шепотом:

— Благодарю вас за доверие, мадам, я растроган тем, что вы произнесли слово «семья». Возможно, в ближайшем будущем мы действительно станем семьей.

Эриенн с сомнением посмотрела на мужа, у которого перехватило дыхание при виде нежных изгибов ее тела, обозначившихся под прозрачной тканью. Взгляд лорда Сэкстона упал на то место, где сходились линии ее бедер, и в восторге он наблюдал за игрою света на фигурке Эриенн, когда она направилась в его сторону.

— Стюарт? — Эриенн остановилась перед ним, и он поднял глаза на ее улыбающееся лицо. — Благодарю вас, Стюарт.

Склонившись, Эриенн на мгновение прижалась щекой к кожаной маске и затем поспешно бросилась из комнаты. Прошло немало времени, прежде чем лорд смог успокоить свое дыхание.

Снег сошел так же быстро, как и выпал, и Эйвери Флеминг вернулся в свой дом на следующий день не богаче, чем был накануне. Ему не удалось найти подход ни к дочери, ни к ее мужу, чтобы одолжить денег, поэтому Эйвери покинул поместье в мрачном настроении. На Фэррелла, напротив, весьма произвело впечатление то, как мастерски владеет оружием хозяин, и он остался, чтобы провести здесь конец недели. Фэррелл не испытывал потребности в крепких спиртных напитках, тренируясь с огнестрельным оружием. Хотя было трудно заряжать с помощью зубов, сдвинутых коленей и руки, которую Фэррелл до сих пор считал бесполезной, ему удавалось делать это без посторонних, главным образом, потому, что лорд Сэкстон отказывался помогать ему.

К моменту отъезда Фэррелл совершенно преобразился. По настоянию Эриенн он пропарился в горячей ванной, а его одежду постирали и почистили. Пока он сидел перед очагом, сжимая простыни, в которую был завернут, Эриенн расчесала его волосы и сбрила небольшой, но неприглядный пушок с его скул, не обращая внимания на его протесты. Рубаха и галстук вернулись к нему накрахмаленные до хруста и аккуратно заштопанные, и в первый раз за несколько недель его обувь была начищена до блеска.

Когда Фэррелл вернулся в Мобри, многие в деревне не узнали молодого человека, выходящего из кареты Сэкстона. Его забулдыги-приятели присвистнули от восторга, однако им пришлось громко застонать от разочарования, когда они узнали, что Фэррелл вернулся без гроша в кармане. Его слова о том, что он будет искать работу, чтобы занять себя, было встречено возгласами недоверия, но Фэррелл поразил всех еще больше, когда объявил, что недели через три вновь посетит Сэкстон-холл по приглашению самого лорда Сэкстона.

До бала у Тэлботов оставалось три дня, а Эриенн по-прежнему пребывала в смятении по поводу окончательного выбора платья. Ей хотелось надеть изумруды, однако в наряде, который наиболее выгодно оттенял массивное ожерелье, грудь была слишком открыта. Эриенн, конечно, не желала доставить таким зрелищем развлечение Найджелу Тэлботу и его гостям. Другие платья выглядели достаточно роскошно, однако либо не подходили по цвету, либо лишали драгоценности изящества. Хотя мысль о том, что придется отказаться от ожерелья, приводила Эриенн в уныние, другого выхода она не видела.

Когда Эриенн позвали к лорду Сэкстону, она весьма нервничала, стуча в дверь его спальни. Он тут же отозвался, предложив ей войти. Нервно вздохнув, Эриенн повернула шарообразную ручку двери и храбро вступила в логово льва.

Первое, что ей бросилось в глаза, — перевязанная лентами большая коробка, лежавшая на кровати. Лорд Сэкстон как раз вставал из-за стола. Он, очевидно, работал, поскольку перед ним была раскрытая книга для счетов, а он натягивал перчатку на руку.

— Зайдите, дорогая. У меня кое-что для вас приготовлено.

Напряжение схлынуло, и Эриенн, закрывая за собою дверь, смогла улыбнуться более непринужденно. Лорд Сэкстон жестом указал на коробку.

— Банди ездил в Мобри, чтобы встретить почтовую карету, и привез вот это. Это прислала Энн… по моей просьбе.

— Но что…

— Откройте.

Слова прозвучали мягко, несмотря на хриплый голос.

Эриенн охватило такое чувство, которое испытывает дитя при виде сюрприза. Ощущение было теплым, томительным и приятным, и Эриенн продлевала его как можно дольше, осторожно развязывая ленты и поднимая крышку коробки. Затем она застыла, пораженная тем, что лежало внутри, боясь протянуть руку и дотронуться до тонких кружев и роскошного белоснежного атласа, из которого было сшито платье.

— Оно прекрасно, милорд. — Она взглянула на мужа мягким и нежным взглядом и медленно покачала головой. — Вы так много подарили мне, как же мне принять новый подарок, когда я не смогла…

— Я делаю то, что доставляет мне удовольствие, мадам, — перебил ее лорд Сэкстон, — а мне доставляет удовольствие видеть свою жену в таком наряде, который равноценен ее красоте. Вам понравилось?

Эриенн улыбнулась и очень осторожно достала наряд из коробки.

— Милорд, вы слишком хорошо разбираетесь в женщинах и еще больше в том, что доставляет им удовольствие. Как мне может не понравиться? Это самое очаровательное платье из всех, которые мне доводилось видеть, и совсем мною не заслуженное.

Эриенн прижала платье к себе и подошла к находившемуся в комнате высокому зеркалу, чтобы удостовериться в том, какое впечатление производит наряд. Атласный лиф был покрыт кружевами, зубцы которых прилегали к груди. Пышные кружевные рукава доходили до локтей и были пришиты к лифу так, что плечи оставались открытыми. На талии был сделан широкий, ярко-зеленый пояс, концы которого свисали позади узкими длинными лентами по кружевам и белоснежной атласной юбке, ниспадая на короткий шлейф.

За спиной у нее раздался голос лорда Сэкстона:

— Я дал подробные указания Энн, и она, как всегда, не подвела меня. — Стюарт оперся на свою трость и кивнул головой в сторону кровати, когда жена повернулась к нему лицом. — В коробке лежат еще кое-какие вещи, которые, как мне показалось, могут потребоваться вам.

Эриенн отложила платье и, подойдя к коробке, заглянула внутрь. На пышной подстилке из зеленого бархата лежала пара белых шелковых чулок, тончайшие сорочки и пара атласных домашних туфель кремового цвета с серебряными пряжками филигранной работы.

— Вы все предусмотрели, милорд.

Коротко кивнув, он ответил:

— Я старался, мадам.