Зимняя роза

Глава двадцатая

Наступившее утро предвещало начало бурлящего весеннего дня, который, как и его многочисленные собратья в предыдущие годы, прятался под колким, мелким дождем. Сильный ветер швырял ледяные капли на хрустальные окна, покрывая стекло крошечными алмазами влаги, и под его неистовыми порывами гремела черепица на крыше и стонали карнизы.

Эриенн встала посвежевшая и весело принялась за свой туалет, пока во время расчесывания волос на нее с новой силой не навалились вчерашние мысли. Словно острые, цепкие коготки впились в ее сознание, отчего рука с щеткой остановилась на полпути и моментально испортилось настроение.

Эриенн все острее чувствовала необходимость добраться до сути происходящего, и, выйдя из своих покоев, она направилась в сторону спальни хозяина дома, где намеревалась выяснить с Кристофером вопрос о том, кто ее спас из ручья. Приблизившись к дверям, Эриенн на мгновение замешкалась, так как из-за массивных панелей донесся голос Эгги. Говорила Эгги тихо и неразборчиво, но требовательно, как будто одновременно спорила и увещевала. До Эриенн тут же дошло, что она оказалась в роли подслушивающей, поэтому она быстро взялась за щеколду на двери и громко повернула ее.

Когда дверь распахнулась, Эриенн увидела, что Кристофер сидит в подушках с радостной улыбкой на губах, явно в лучшем состоянии, чем накануне, а Эгги, раскрасневшись и подбоченившись, стоит в ногах кровати. При появлении Эриенн Кристофер слегка кашлянул в руку, и экономка принялась убирать поднос с завтраком, хотя губы у нее были по-прежнему плотно поджатыми, а на щеках гулял легкий румянец. Эриенн не придала этому значения, поскольку вполне допускала, что женщина могла бранить больного за то, что тот не следит за собой как надо или занимается чем-то таким, что в глазах Эгги является недопустимым.

— Я сейчас спущусь на кухню за горячей водой для раны, леди Сэкстон.

Экономка со значением произнесла титул Эриенн, бросив уничтожающий взгляд на Кристофера.

— Вы не могли бы снять бинты, пока меня не будет?

Эриенн кивнула, почувствовав усилившуюся неловкость. Кипучая энергия, присущая этой женщине, явно куда-то подевалась, и причину ее исчезновения объяснить было трудно. Если это была обида за лорда Сэкстона, то почему, ломала голову Эриенн, ей поручили такое задание?

Эгги протянула ей маленькие рукодельные ножницы и, кивнув надменно больному в последний раз, быстро вышла. Не успела дверь за ней захлопнуться, как Эриенн ощутила на себе взгляд Кристофера и, повернувшись, заметила в его глазах голод, который не имел никакого отношения к желудку. Сердце у Эриенн забилось сильнее, и она попыталась скрыть свои эмоции, прибегнув к добродетельным фразам:

— Если вы хотите, чтобы я посещала вас, мистер Ситон, то я требую от вас большего самообладания, по крайней мере, в присутствии посторонних. Бедная Эгги предана Стюарту и не станет долго терпеть ваши покушения на мою честь.

Не обращая внимания на эти упреки, Кристофер подергал бинты:

— А вы уверены, что у вас для этого хватит мужества?

Эриенн присела на краешек кровати слева от Кристофера:

— Я достаточно долго ухаживала за рукою Фэррелла. Заверяю вас, что справлюсь и с вашей раной.

Его губы тронула печальная улыбка.

— Однако прошу вас сидеть смирно, иначе у меня может появиться соблазн в качестве вознаграждения отхватить кусочек вашей кожи.

— Как прикажете, миледи.

Кристофер расставил руки, полностью отдаваясь ее заботе, и когда Эриенн наклонилась вперед, чтобы разрезать бинт на плече, и высоко подняла полоску ткани, он как бы случайно положил левую ладонь на ее бедро. Почувствовав, как пальцы Кристофера поглаживают ее бок, Эриенн прекратила работу и демонстративно переложила его руку со своей талии на матрас на безопасное расстояние.

— Я не намерена сносить ваши вольности, мистер Ситон, — предостерегла она.

Его губы стали медленно растягиваться в улыбке.

— Вы чрезвычайно официальны, миледи. Неужели вам вдруг стало неприятно мое имя?

— Я не собираюсь потакать вопиющей неучтивости к моему положению замужней женщины, вот и все, — упрямо пояснила она. — Вы слишком откровенны в присутствии Эгги, и она явно раздражена вашим поведением.

— Неужели вы думаете, что, обращаясь ко мне «мистер Ситон», сможете укротить мою страсть? — спросил Кристофер, ласково глядя на нее. — Вы слишком мало знаете меня… или мужчин, раз полагаете, что слова могут погасить мои чувства к вам. Меня снедает не обычная похоть, Эриенн, но все возрастающее желание быть с вами рядом каждую минуту, чувствовать ваше нежное тело под своею ищущей рукою и говорить о вас как о своей жене. Нет, никаким сухим обращением нельзя победить то чувство, которое сжигает меня.

Эриенн смотрела на Кристофера, не находя слов от удивления. Он так удачно исполнял роль похотливого самца, что ей пришлось принять эту тираду за очередную уловку, которая должна была сломать барьер между ними и расширить список его сердечных побед. Вместе с тем эти слова живо напомнили Эриенн о том, что ей бесполезно скрывать от себя собственную страсть. Достаточно было прикрыть веки, чтобы в сознании тут же возник неотступно преследовавший ее образ Кристофера, и ей страстно хотелось, чтобы он обнимал и целовал ее и чтобы для них не существовало никаких преград.

Эриенн встретилась с его прямым взглядом, который обещал больше того, что она могла принять со спокойной совестью. Несмотря на внешнее самообладание, все ее мысли пришли в беспорядок, и она совершенно позабыла, зачем пришла сюда. Руки Эриенн дрожали, когда она сосредоточила внимание на работе, и чтобы поддеть ножницами бинты, ей пришлось унять дрожь, собрав для этого всю свою волю. Эриенн надрезала перевязку сверху вниз и осторожно удалила ткань. При виде отвратительной черно-зеленой массы, от которой слиплись рана и ткань, Эриенн слегка передернуло. Чтобы кровотечение не открылось вновь, ткань надо было осторожно отделить от тела. Хотя Эриенн отдирала бинты от здоровой розовой плоти очень прилежно, она понимала, как болезненны все эти толчки и дерганья, однако каждый раз, когда она поднимала глаза, Кристофер, не дрогнув ни единым мускулом, смотрел на нее все тем же странным, непонятным взглядом, который, казалось, пронзал ее насквозь, а на губах его играла загадочная улыбка.

— Пододвиньтесь ко мне, — приказала Эриенн и низко наклонилась, чтобы дотянуться до другого бока Кристофера.

Ослабив бинты, закрывавшие рану на спине, Эриенн опустила их как можно ниже, чтобы стереть губкой засохшую там кровь. Тазик с теплой водой стоял возле кровати со стороны Кристофера, и когда Кристофер лег, Эриенн перегнулась через него, чтобы выжать тряпочку. В следующее мгновение он поднял левую руку и слегка подтолкнул ее между лопаток так, что она упала на него, а он прижался губами к ее губам. Потеряв равновесие, Эриенн не смогла подняться немедленно и оказалась пойманной в капкан этим пылким поцелуем, который растопил ее ледяную решимость и опалил знойным желанием. Открытый рот Кристофера впился в губы Эриенн с голодной жадностью, искавшей взаимности. Она вспыхнула от охватившего ее возбуждения и от желания ответить ему, однако неожиданно возникший в ее сознании пристальный взгляд из-под черной маски заставил тут же вскрикнуть и оттолкнуть Кристофера. Эриенн вскочила на ноги, вся покраснев от стыда за собственную несдержанность.

Кристофер бросил ей с насмешливой ухмылкой:

— Вы, должно быть, прочитали мои мысли, мадам. Именно этого подарка я и ждал.

— И вы еще смеете допускать такие вольности в доме моего супруга! — воскликнула она, не в силах совладать с дыханием. — Вы, без сомнения, плохо кончите, если будете и дальше позволять себе столь легкомысленное поведение.

Укоры Эриенн, казалось, лишь развеселили Кристофера, поскольку улыбка его стала шире, заставив Эриенн усомниться в том, что ей вообще удастся хоть когда-нибудь отвадить его от привычки распускать руки. Несколько овладев собою, Эриенн сделала жест все еще дрожащей рукою:

— Сэр, не могли бы вы подняться и перелечь на другой бок, чтобы я сняла бинты.

Кристофер уперся ладонью левой руки в матрас и приподнялся, чтобы она смогла просунуть под него руку. Но и в этом положении Эриенн было трудно оставаться безразличной к их близости и унять неровно колотящееся сердце. Поискав несколько мгновений, она смогла нащупать зловонные бинты и вытащить их. Когда она бросила тряпки в тазик для использованных бинтов, в дверь раздался легкий стук, и с ее разрешения в комнату вошел Банди.

Эриенн воспользовалась этим моментом, чтобы извиниться и покинуть комнату, переложив свои обязанности на другого. Она была рада, что им помешали, и захотела побыть одна в своей спальне. Как только дверь за ней захлопнулась, гнетущее беспокойство спало, однако какой-то определенной причины этому Эриенн назвать не могла. Вопреки всем ее планам, ей удалось разгадать только одну загадку — узнать, кто был ночным всадником. Она радовалась, что дело Кристофера было справедливым, однако ее преследовала тень того, кто бросился спасать ее из ручья. Эриенн не верила, что это был ее муж, и ей внушала страх мысль, что и тут лицо Кристофера заслонило собою образ Стюарта, как это часто бывало во время окутанных тьмою свиданий с мужем.

Вот оно, то самое место, где она встречалась с супругом по ночам, вот эта кровать, и, блуждая взором по бархатному занавесу, Эриенн беспокойно пыталась поймать какую-то мысль. В последнее время, находясь в постели с мужем, она слишком далеко заходила в своих фантазиях о Кристофере. Эти жаркие объятия почему-то заставляли вспоминать его, и теперь эти видения вползали и в другие воспоминания о ее супружеской жизни, подвергая сомнению некогда незыблемые факты и внося путаницу в образы обоих кузенов. Неужели это проклятие крови Флемингов? Способна ли она вообще хранить верность кому-то? Неужели ее желание будет по-прежнему вызывать образ другого мужчины каждый раз, когда она находится в объятиях мужа, и доводить до блаженства, которое забрасывает ее на ошеломительные высоты? Перед Эриенн возник образ в бесстрастной черной маске, низко склонившийся как бы для того, чтобы поцеловать ее, и медленно, как и раньше, он превратился в ухваченное страстью лицо того человека, который преследовал ее.

Сознание Эриенн воспротивилось этому и тут же было захвачено еще одной мыслью, мыслью, от внезапного прихода которой перехватило дыхание.

Ситон! Сэкстон! Кузены? Или братья? В семье Сэкстонов родились двое сыновей. Старшим был Стюарт, но кто был младшим? Мог ли им на самом деле быть тот, кого Эриенн знала под именем Кристофера Ситона? Что можно придумать лучше, чтобы расставить ловушку для негодяев, которые сожгли усадьбу, чем одному изображать лорда, а другому разыгрывать спектакль с переодеваниями? Если они братья, то, вероятно, действуют сообща, чтобы отомстить за уродство одного из них. Кристофер, способный к более активным действиям, взялся за клинок и пистолет во имя справедливости под видом ночного всадника, в то время как старший брат нагоняет страх в сердцах бандитов одним лишь своим существованием. Те, кто подожгли усадьбу, надеялись убить его, однако просчитались.

Улыбка становилась все шире на губах Эриенн по мере того, как она обретала все большую уверенность в своей новой догадке — Кристофер имеет свободный доступ в усадьбу и ориентируется в ней настолько хорошо, будто родился здесь.

Эриенн уселась в ногах кровати и, несмотря на напряжение во взоре, не видела ничего перед собой. Ее сознание вертелось в центре бушующего водоворота. Что-то тут было еще, какая-то мысль, которая ускользала от нее. Эриенн не оставляло подозрение, что не все в этом деле было так просто. Она потерла руки, и почти тут же, при воспоминании о том, как склонилась к бинтам, внутри у нее все моментально похолодело. Правой рукою она погладила ладонь левой руки, нежно, как будто это была спина Кристофера, и внезапно поняла, до чего дотронулась. До морщинистого шрама на его плече. Совсем недавно пролетела та ночь, когда в момент наивысшей страсти она нащупала этот шрам на спине Стюарта.

Когда Эриенн все окончательно поняла, с ее губ сорвался приглушенный вопль. Муж присылал к ней в постель вместо себя другого! Перед ней медленно проплывали картины интимных сцен, когда она проводила руками по его телу, чтобы удовлетворить свое супружеское любопытство, и когда он умелыми ласками заставлял ее вздыхать от удовольствия, — так же, как это делал в карете Кристофер.

Эриенн была больше не в состоянии вспоминать все это и, скорчившись, зарылась лицом в покрывало на кровати. Она сдерживала свои завывания, заглушая их в постельном белье. Боль в груди была непереносимой, и не было никакого избавления от испытываемого ею жгучего стыда. Не использовали! Построили на ней свою игру! Дура! Дура! Дура!

Эриенн не могла избавиться от тех гнетущих мыслей о своей постыдной роли, которые обрушились на нее словно ледяной шквал. Прижав одеяло к животу, она покачнулась на каблуках и, обратив лицо к небу, принялась тереть себя одеялом, как бы соскребая грязь, но грязь оставалась в душе, и избавиться от нее было невозможно. Предательство терзало душу Эриенн.

Она бросилась на кровать и разрыдалась. Как они посмели распоряжаться тем, что принадлежит ей и только ей одной? Перебрасываться ею, не думая ни о ее желаниях, ни о ее чести?

Эриенн поднялась на ноги, и в сердце ее вспыхнул огонь ярости. Она должна высказать все в лицо этому подонку, а если рядом окажется муж, то она выскажет все и ему, и дело будет решено окончательно. С этой чередой маскарадов покончено! Эриенн забыла о своем горе. Ей надо было решить вопрос чести, и она не сомневалась, что сделает все так, как надо.

Загоревшись решимостью, Эриенн расправила покрывало на кровати, налила воды из кувшина в тазик и смыла пятна крови со своих рук. Грязная вода была слита в ведро, и Эриенн, налив свежей воды, намочила полотенце и отерла им лицо. Проводя прохладной тканью по лицу, Эриенн ощутила, как в ней зарождается смутное осознание причин, побудивших мужа пойти на такой шаг. Если во время пожара Стюарт получил такие ожоги, что не в состоянии выполнять супружеские обязанности, то, позволив брату обладать ею, он мог быть, по крайней мере, уверен в том, что в потомстве, которое носит она, есть капля и его крови. Однако от этой мысли ей не делалось легче. В их расчетах не было ни малейшего уважения к ее гордости и чувствам.

В коридоре раздался шум, и Эриенн прислушалась, подойдя к двери. Это Банди и Эгги покинули комнату хозяина, и, когда они проходили мимо покоев Эриенн, до нее донеслись их приглушенные голоса. Негодяй остался в одиночестве, убежать он не может, и она не позволит ему уйти от вопросов. Эриенн собралась с духом — лучшего времени ей не найти.

Она тут же выскочила в коридор и, ворвавшись в дверь покоев хозяина дома, заперла ее за собою, чтобы никто не мог помешать им. Быстро повернув ключ, Эриенн опустила его за вырез лифа и обратилась лицом к тому, с кем ей предстоял тяжелый разговор.

Кристофер сидел на кровати, опершись на подушки, и потягивал из чашки, над которой подымался пар, коньяк с медом — предписанный Эгги напиток для облегчения страданий, вызванных перевязкой. Кристофер наблюдал за действиями появившейся Эриенн, подняв глаза над краем чашки, и теперь, опустив ее, пожирал леди Сэкстон глазами.

— Думаете, что ключ будет там в безопасности, мадам?

В этом вопросе было достаточно самодовольства для того, чтобы подстегнуть ярость Эриенн. Однако ей удалось успокоить дыхание и с демонстративной неторопливостью пройти по комнате и стать в ногах его кровати.

— Мне необходимо объясниться с вами, сэр.

Ее голос был почти что бесцветным, и Кристофер поднял бровь, слабо имитируя серьезное отношение к ее словам.

— Я знаю, что вы и Стюарт — братья.

Теперь тема разговора была объявлена, и Эриенн бросилась напролом.

— Я не могу знать всей подоплеки, но я знаю вас. Ночь для вашей души, очевидно, гораздо ближе, чем я предполагала до сего часа. По каким-то причинам мой супруг позволил вам приходить ко мне вместо себя. Я не знаю, почему вы оказались в этой постели в первую ночь, однако затем вы постоянно приходили ко мне и под покровом темноты зародили во мне ублюдка.

Кристофер поперхнулся и, чуть было не выронив чашку из рук, поставил ее рядом с собою. Откашлявшись, он произнес, пытаясь вернуть себе голос:

— Мадам, ваша новость пришлась мне как нельзя более по душе, однако прошу вас сообщать такие вещи более благородным образом. Я чуть было не подавился.

— «Благородным!» — вспыхнула Эриенн, растеряв все свое самообладание от его бесцеремонных шуток. — А вы поступили благородно, когда играли со мною в свои игры?!

— Но, Эриенн, дражайшая любовь…

— Не смейте называть меня «дражайшей любовью»! — воскликнула Эриенн. — Вы развратник! Вы, словно вор, крадете тайком женскую добродетель! Вы использовали меня! Вы взяли меня в тот миг, когда я принимала вас за другого!

— Любовь моя! — успокаивал ее Кристофер. — Я все объясню вам, только позвольте мне.

— Вам придется это сделать, сэр! Для этого я сюда и пришла! Выслушать ваши объяснения! Продолжайте! Объясните мне причины, по которым вы обманывали меня!

Кристофер хотел было что-то сказать, но его прервал грохот сапог в коридоре и громкий стук в дверь.

— Мне надо срочно поговорить с вами! — проревел Банди через дверь.

Эриенн сердито нахмурила брови, и ее упрямая решимость возросла еще больше.

— Я не пущу его, — раздраженно произнесла она.

Кулак Банди снова загрохотал по двери.

— Едет шериф!

Кристофер начал сползать к краю постели:

— Эриенн, милая, откройте дверь. Мы все обсудим позднее… наедине. Я даю вам слово.

Видя настоятельность его просьбы, Эриенн пошарила за лифом и вытащила наконец ключ. Вставив его в замочную скважину, она отперла дверь.

Банди проскользнул в комнату, едва пробормотав извинения.

— Прошу прощения, миледи.

— Где они? — коротко спросил Кристофер.

Банди остановился возле кровати и, задыхаясь, ответил:

— Всего лишь в миле или около того. Китс выгуливал лошадь и увидел их.

— Черт! — пробормотал Кристофер и, попытавшись подняться, скорчился от боли.

— Вы должны спрятать его, Банди, — торопливо сказала Эриенн. — Проведите его в потайной ход.

— Она права. — Нельзя, чтобы меня забрали, — заявил Кристофер. — Паркер постарается, чтобы я не дожил до конца недели, и даже лорд Сэкстон не успеет так скоро организовать помощь. Одежду, Банди. Сейчас же!

Он сбросил с себя простыни и встал на ноги с гримасой боли на лице, не думая о том, что ниже перевязки он был абсолютно голым. Эриенн не заметить этого не могла. При виде рослого мужчины с узкими бедрами и широкими плечами жгучая краска залила ее щеки. Резко повернувшись на каблуках, Эриенн бросилась вон из комнаты, с грохотом захлопнув позади себя дверь. Ее охватила досада оттого, с каким возмутительным безразличием отнесся к ней Кристофер в присутствии слуги, и она вновь пережила унизительный стыд, отделаться от которого ей не удавалось. Вся в смятении, Эриенн вошла в свои покои, надежность которых казалась теперь сомнительной, и принялась ходить взад и вперед.

При мысли о том, что в отсутствие лорда Сэкстона ей придется самой принимать шерифа, Эриенн охватила легкая паника. Безопасность Кристофера зависела от того, насколько умело она скроет свое волнение и не выдаст игру. Попытавшись привести в порядок свои путающиеся мысли, Эриенн сделала глубокий вдох и, вызвав в уме образ величественной леди, заставила себя в конце концов перевоплотиться в нее. Эриенн надменно подняла подбородок и стала внушать себе, что она — леди Сэкстон, хозяйка поместья своего супруга, и не позволит унизить себя в собственном доме.

Она вновь открыла дверь и вернулась в покои хозяина усадьбы, где не обнаружила никого, кроме Эгги, которая торопливо застилала кровать и прибирала в комнате. Остановившись в дверях, Эриенн внезапно подумала о том, что Эгги, вероятно, знает об усадьбе и ее жителях больше, чем кто-либо еще. Она решила прямо сейчас выяснить один из своих многочисленных вопросов;

— Эгги?

Женщина быстро повернулась:

— Да, мадам?

Эриенн указала на фолиант, лежащий на стуле мужа.

— Вы однажды сказали мне, что в этой книге содержатся записи обо всех, кто родился и умер в этом доме и на этих землях. Если бы мне было позволено взглянуть в нее, то могла бы я найти там запись о том, что Кристофер является младшим в фамилии Сэкстонов?

Эгги внезапно застыла, заломив руки и нервно глядя в сторону.

Эриенн угадала ответ в этом жесте и поспешила облегчить явные страдания экономки:

— Хорошо, Эгги. Я ценю вашу преданность семье и не буду задавать вопросов, ответы на которые приоткрывают завесу тайны над тем, чего я еще не поняла.

— Пожалуйста, мадам, — попросила экономка, — выслушайте хозяина, прежде чем составлять о нем дурное мнение.

— О, я намерена выслушать его, — заверила женщину Эриенн, однако в нее уже стали закрадываться большие сомнения в отношении хозяина этого дома.

Оставив экономку, Эриенн поднялась наверх, рассчитывая дождаться визитеров в общем зале. Пейн стоял у входной двери, и Эриенн, проходя мимо, с благодарностью кивнула ему. Пройдя через арку большого зала, она тут же застыла в изумлении. Все ее достоинство улетучилось, и вместо него Эриенн испытала жуткий страх, поскольку на своем обычном месте, в кресле возле очага, спрятав правую ногу за здоровую и сложив руки на набалдашнике трости, преспокойно сидел, неподвижно глядя из-под своего бесстрастного шлема на двери, лорд Сэкстон. Несмотря на свое уродство и ранения, он производил поистине внушительное впечатление.

Эриенн пробормотала извинения заплетающимся языком:

— Милорд, я не знала… Мне не сообщили, что вы вернулись.

— Наши гости близко. — В хриплом шепоте не слышалось неприязни, он был просто ровным и бесцветным. — Подойдите сюда и сядьте рядом со мною.

Он сделал короткий жест рукою и тут же положил ее снова на трость. Эриенн прошла на предложенное место и села, выпрямившись, на краешек кресла, однако в этом положении ее колени задрожали еще сильнее. Нервы у Эриенн были натянуты, как струны клавесина, она поднялась и встала несколько позади кресла лорда Сэкстона, положив руку на украшенную резьбою деревянную спинку. Так они и ждали в тишине — величественный лорд и бледная, оцепеневшая супруга, пока высокий хронометр в большом зале безумно медленно отсчитывал минуты.

Эриенн слегка вздрогнула, когда на дорожке перед домом раздался грохот копыт, затихший возле ворот башни. Пейн повернул ручку замка, но прежде чем он успел отворить, двери широко распахнулись под ударом шерифа Паркера, за которым близко — скорее, чересчур близко — следовал Хэггард Бентуорт, этот достойнейший человек и всегда готовый ввязаться в драку закадычный друг. Вслед за ними ввалилась делая толпа приятелей, заполонивших собою весь проход. Увидев распахнутые двери общего зала, шериф бесцеремонно протиснулся мимо Пейна и тут же отскочил в сторону от укола в филейную часть обнаженным клинком, который держал в руке Хэггард. Взвизгнув, Паркер повернулся и с размаху ударил по назойливому оружию рукою, отчего сталь резанула по его овчинной накидке и прошла в опасной близости от мест расположения его мужского достоинства. Лишь только когда опасность миновала, Аллан осмелился перевести дух и начал грозно сверлить взглядом Хэггарда, который трусовато вертел оружие в руке.

— Засунь эту штуковину подальше, болван! — зарычал Паркер, сжав зубы. — И на этот раз — не в меня!

Славный Хэггард энергично закивал головою и проворно загнал клинок в ножны, но тут же вздрогнул от боли и облизнул большой палец на левой, руке, на котором выступила маленькая капелька крови.

Пейн поднял подбородок и громко засопел, однако умудрился произнести без намека на улыбку:

— Лорд Сэкстон ждет вас в общем зале.

Фыркнув в сторону Хэггарда, Аллан Паркер, что-то бормоча про себя, сердито прошел сквозь высокую арку. Сделав пару шагов по залу и деловито нахмурясь, он окинул взглядом помещение, слегка кивнув хозяину и хозяйке дома, после чего жестом подозвал к себе одного из пришедших с ним людей.

— Сержант, пошлите несколько человек обыскать дом и поставьте стражу возле этой двери. Потом проследите, чтобы снаружи…

Эту речь прервали два звонких щелчка, заставивших и Паркера и сержанта повернуться лицом к хозяину. Они обнаружили, что на них уставились немигающие глазницы двух пистолетных стволов, и не смогли найти в себе мужества усомниться в том, что пистолеты эти заряжены и взведены. Местным жителям было хорошо известно мастерство лорда Сэкстона в обращении с огнестрельным оружием, и ни тот ни другой не испытывали желания убедиться в этом на таком близком расстоянии.

— Никто не смеет обыскивать этот дом, кроме как по моему разрешению или по повелению короля, — проскрипел в зале голос лорда Сэкстона. — Я такого указания не давал, однако если у вас имеется королевский указ, то я желал бы взглянуть на него.

Те, к кому он обратился, подчеркнуто отвели руки с эфесов сабель, а Паркер, поведение которого решительно переменилось, поспешил принести извинения и объясниться:

— Прошу прощения, милорд.

Он сорвал с себя шляпу, бросив взгляд на присутствующую даму, и ткнул локтем в бок сержанта, чтобы тот последовал его примеру.

— У меня нет королевского указа, однако я намерен просить вашего разрешения на обыск. Мы ищем ночного всадника. Несколько дней назад было совершено подлое преступление, и у нас есть доказательства, что это сделал Кристофер Ситон, который унес в могилу жизнь сквайра Беккера, жестоко расправился с его кучером и похитил его молодую дочь.

Эриенн сделала шаг вперед и возмущенно подняла руку в знак протеста, однако внезапно на ее пути возник одетый в перчатку кулак, сжимавший пистолет. Она гневно посмотрела на мужа.

— Но ведь не…

— Тсс-с, — донесся до ее ушей его тихий шепот. — Держите себя в руках, любовь моя. Доверьтесь мне.

Эриенн вернулась на свое место, но, положив руку на спинку кресла, она сжала ее так, что костяшки пальцев побелели.

Вернув себе внимание лорда Сэкстона, шериф продолжил:

— Этот человек разыскивается также за убийство Тимми Сиэрса и Бена Моуза, на говоря уже о множестве мелких преступлений. — Он погладил свою перевязанную левую руку. — В городе говорят, что он приходится вам родственником.

— Вы уверены в своих сведениях, шериф? — усмехнувшись, произнес глухой голос. — Представить себе Кристофера Ситона с пистолетами еще можно, однако он слишком неповоротлив для того, чтобы мастерски владеть холодным оружием.

Засунув руку на перевязи под накидку, Паркер пожал плечами.

— Во всяком случае, достаточно мастерски для того, чтобы одолеть горького пьяницу и развязного парня, не сведущего в фехтовании.

Из-под бесстрастной маски донесся горький смех.

— Или же престарелого сквайра, который хотел защитить свою дочь? — В тихом, хриплом голосе зазвучали нотки озабоченности. — Что с вашей рукою, сэр? Вы поранились?

Шериф несколько покраснел и стал подыскивать объяснения:

— Я… я порезался. Это так, царапина.

Лорд Сэкстон опустил курки и засунул пистолеты за пояс.

— Я позволю вашим людям обыскать помещения. Только прикажите им, чтобы сделали это побыстрее. Моей экономке вряд ли понравится, что они истопчут все полы своими грязными сапогами.

— Конечно, милорд.

Паркер кивнул сержанту:

— Выполняйте!

Сержант отошел к своим людям и стал тыкать руками в разных направлениях, отдавая приказы. Когда все разбежались, он отправился наверх, оставив шерифа шарить по углам общего зала.

Лорд Сэкстон осторожно передвинулся в кресле и обратился к Эриенн:

— Дорогая, угостите шерифа коньяком.

Эриенн молча подошла к буфету, борясь с нервным напряжением, от которого у нее подкашивались ноги. Налив коньяку из графина, она повернулась с рюмкой в руке, однако муж снова сделал ей жест:

— Чуть больше, любовь моя. Сегодня на улице ужасно, и шерифу, несомненно, необходимо подкрепиться для обратного пути.

Паркер жадно рассматривал тело молодой женщины, принимая рюмку из ее рук и размышляя о том, как ей удается жить с таким мужем. Он припомнил, как сложно Эйвери было найти ухажера, который устроил бы Эриенн, и пришел к выводу, что девчонка весьма удачно прикидывается верной женой.

Наверху, в покоях Эриенн, Эгги наблюдала за тем, как визитеры грубо обыскивают шкафы и топают сапожищами за гардинами, отделяющими ванную от комнаты. В ней все сжималось, когда болтающаяся позади Хэггарда сабля стучала по мебели и, того и гляди, могла разбить дорогие вазы и лампы. Глаза Хэггарда загорелись, когда он проходил мимо туалетного столика Эриенн, и Хэггард остановился, ощутив дурманящий запах пудры. Он с любопытством взял хрустальный флакон и очень аккуратно поднял крышечку своими толстыми пальцами. Поднеся нос картошкой к горлышку, Хэггард вдохнул аромат. Его лицо преобразилось от восхищения, и он на какое-то мгновение забыл о том, что происходит вокруг.

— А я думала, что вы…

Хэггард подпрыгнул и выронил из рук флакон с духами, который полетел, кувыркаясь в воздухе, и изливая на Бентуорта изрядную порцию содержимого. Он начал жонглировать руками, пытаясь перехватить хрустальный флакон, и вздохнул с облегчением, когда прижал его надежно к груди. Наконец он встретился глазами со страдальческим взглядом женщины и в замешательстве улыбнулся.

— А я думала, что вы ищете какого-то мужчину, — напомнила ему Эгги.

На Хэггарда, кажется, нашло озарение, лицо его прояснилось, и он быстро поставил на место хрустальный флакон. Он осмотрелся вокруг и отряхнул руки, довольный тем, что в комнате никто не прячется. Махнув своим товарищам, Хэггард отправился в зал. Когда он исчез из виду, Эгги помахала рукою перед носом и возвела глаза к небу, как бы молясь за такого бездарного фигляра.

К тому времени, когда все вернулись в зал, шерифу было предложено выпить уже во второй раз, от чего он не отказался. Хэггард радостно и невинно улыбался по поводу отлично выполненного задания и не замечал крайне скептических взглядов приятелей. Он подошел к шерифу, который допивал коньяк, и на того обрушился чудовищный аромат. Откашлявшись, чтобы восстановить дыхание, Паркер повернулся с появившимися на глазах слезами. Стоявшая неподалеку Эгги ехидно улыбалась, радуясь, что ей удалось увидеть это выражение на лице шерифа.

— Никаких признаков раненого в доме, сэр, — заявил сержант.

— Довольны, шериф? — поинтересовался лорд Сэкстон.

Тот неохотно кивнул:

— Простите, что доставили вам неудобство, милорд. Мы будем искать его дальше, но, если он объявится здесь, прошу вас задержать его и послать к нам гонца, чтобы сообщить об этом.

Из-под маски не последовало никакого ответа, и шериф подтолкнул Хэггарда, чтобы тот шел впереди него. Эриенн оставалась на месте и прислушивалась к шуму, сопровождавшему отъезд визитеров, до тех пор, пока в усадьбе не воцарилась полная тишина. Лорд Сэкстон жестом подозвал к себе Эгги и что-то тихо сказал ей. Женщина выпрямилась, бросила быстрый взгляд в сторону хозяйки и покинула помещение.

Как только они остались одни, лорд Сэкстон медленно поднялся с кресла и слегка повернулся к жене.

— Мне бы хотелось переговорить с вами наедине, мадам. Вы не могли бы пройти со мною в мои покои?

Теперь, когда настал момент истины, Эриенн вовсе не была уверена в том, что ей хотелось бы продолжать этот разговор. Подумав, что Кристофер совсем недавно освободил покои, она хотела было предложить мужу пойти в какую-нибудь другую комнату, однако, предположив, что Эгги уже рассказала ему о янки, промолчала. Она робко пересекла комнату и остановилась у входа в башню, чтобы подождать Стюарта, который сегодня двигался еще более неловко, чем обычно. Когда он поднимался по лестнице, вид у него был крайне утомленный. Поспешив вперед, чтобы открыть лорду Сэкстону дверь, Эриенн с удивлением обнаружила, что кровать застелена и взбитые подушки сложены в горку. Ясно было, что Эгги уже подготовила комнату, и Эриенн не смогла сдержаться и спросила лорда Сэкстона, когда он проходил мимо нее своею медленной, хромающей походкой:

— Вы больны, милорд?

— Заприте дверь, Эриенн, — проскрипел он, не ответив ей, и, осторожно ступая, прошел к креслу возле очага.

Эриенн повернула ключ и тоскливо посмотрела на мужа, думая о том, что произойдет в ближайшие минуты. Стоическое поведение Стюарта не предвещало ничего хорошего, и Эриенн не надеялась, что сможет поднять вопрос об их браке, преодолев гнетущую ее тревогу. Она нерешительно прошла к столу и рассеянно перелистала несколько страниц фолианта, размышляя о том, как начать разговор.

Лорд Сэкстон передвинул кресло, чтобы сидеть лицом к жене.

— Не могли бы вы налить мне коньяку, дорогая?

Эта просьба удивила Эриенн, и, бросив на него взгляд, полный любопытства, она сняла крышку с хрустального графина, который вместе с несколькими бокалами стоял на серебряном подносе. Эриенн налила коньяк и, поднося бокал к лорду Сэкстону, почувствовала на себе его взгляд. Она твердо усвоила, что Стюарт никогда не пьет в ее присутствии, потому что для этого ему потребовалось бы снять маску. Не в состоянии умерить дрожь в руках, она поспешила обратно к столу, чтобы поднять хрустальную пробку и поставить ее на место.

— Итак, моя дорогая…

Эриенн смотрела на Стюарта, ощущая сильное биение в груди и отчаянно сжимая в руке кусочек хрусталя, хотя едва ли осознавала, что держит его.

— …вы сказали, что я позволил лечь в вашу постель другому человеку.

Эриенн хотела заговорить, и ее первым порывом было пролепетать какую-нибудь бессмысленную фразу, чтобы снять остроту с его жесткого то ли утверждения, то ли вопроса. Однако ничего путного в голову не приходило, и из пересохшего, запекшегося горла не вырвалось ни звука. Эриенн пристально рассматривала пробку, медленно поворачивая ее в руке, не желая встречаться с укоряющим взглядом.

Лорд Сэкстон из-под маски внимательно наблюдал за женою, хорошо понимая, что следующие мгновения либо положат начало его новой жизни, либо превратят ее в пустую скорлупу. Отступать было некуда.

— Мне кажется, моя дорогая, — Эриенн заставили вздрогнуть его слова, — что какой бы ни была расплата, пришло время представить вам чудовище Сэкстон-холла.

Эриенн судорожно сглотнула и сжала пробку так, что у нее побелели костяшки пальцев, как будто она пыталась выдавить из кусочка хрусталя немного смелости для себя. Наблюдая, как лорд Сэкстон снимает свой камзол, жилет, широкий галстук, Эриенн подумала, что по воле ее воображения тело Стюарта стало как бы не таким грузным. Сняв верхнюю одежду, лорд Сэкстон носком левого сапога уперся в пятку правого и медленно стянул тяжелую, обременительную ношу с ноги. Эриенн нахмурилась, не скрывая своего недоумения и не в состоянии обнаружить какого-либо физического изъяна. Стюарт не мгновение согнул ногу и сбросил сапог.

В движениях лорда Сэкстона явно угадывалась боль, когда он стягивал с себя перчатки, и взгляд Эриенн застыл на длинных, загорелых и без каких-либо шрамов руках, которые поднялись к маске и аккуратно распустили шнуровку. Эриенн чуть отвернулась, уронив пробку и столкнувшись со столом, когда он, взявшись за другой конец кожаной маски, рывком поднял ее. Набравшись смелости, Эриенн быстро подняла взгляд и вскрикнула от изумления, обнаружив, что на нее со спокойной улыбкой смотрят светящиеся глаза.

— Кристофер! Что?..

Она не сумела сформулировать вопрос, хотя в уме судорожно пыталась отыскать хоть какое-то объяснение происходящему.

Кристофер с трудом поднялся с кресла.

— Кристофер Стюарт Сэкстон, лорд Сэкстон-холла. — В его голосе больше не слышалось никакого скрипа. — К вашим услугам, миледи.

— Но… где же?.. — Истина только начинала доходить до нее, и произнесенное имя показалось ей маленьким и незначительным: —…Стюарт?

— Речь идет об одном и том же человеке, мадам.

Он подошел ближе, и его светящиеся глаза приковали к себе внимание Эриенн.

— Посмотрите на меня, Эриенн. Посмотрите очень внимательно.

Кристофер возвышался над ней, и на его красивом, суровом лице не было и намека на шутку.

— И скажите мне снова — если вы по-прежнему так думаете, — позволю ли я, пока дышу, хоть когда-нибудь другому мужчине лечь в вашу постель.

Это откровение настолько разительно отличалось от предположений Эриенн, что она была не в состоянии понять все, что на нее свалилось. Она с трудом сообразила, что эти двое были одним и тем же мужчиной, однако разум отказывался связать все воедино, и с губ срывались горестные вопросы: «Как? Зачем?»

— Тот, о ком вы думали как о лорде Сэкстоне, мертв. Это был мой старший брат Эдмунд. Он унаследовал титул до меня, однако во время пожара в восточном крыле погиб в огне. Слуга нашел его… точнее, то, что от него осталось… в руинах, и закопал в безымянной могиле на вершине утеса над устьем реки, — Желваки заиграли на скулах Кристофера, выдавая его сдерживаемый гнев. — Я в это время был в плавании, и письмо, где сообщалось о его смерти, так и не дошло до меня. Когда я вернулся в Англию, мне сказали, что кто-то убил его.

— Умер? Три года назад? — машинально повторила Эриенн. — Значит, на самом деле я выходила замуж за вас?..

— Да, мадам. Я не имел возможности ухаживать за вами иным способом, так же как не мог придумать и лучшей уловки для того, чтобы ввести в заблуждение тех, кто поджег усадьбу, чем воскресить старшего брата, которого, как им казалось, они убили. Именно вы подсказали мне способ, как скрыть свое лицо, когда бросили мне вызов, заявив, что лучше выйдете замуж за обезображенного рубцами, скрюченного калеку.

Эриенн смотрела вокруг, не в состоянии сосредоточить затуманенный взгляд на каком-то одном предмете, а в это время в ее голове путались все мысли. Кристофер попытался притянуть ее к себе, однако Эриенн увернулась от его руки.

— Пожалуйста… не прикасайтесь ко мне, — сказала она, рыдая, и бросилась к окнам, не желая вообще смотреть в сторону Кристофера.

Он поднялся, чтобы подойти к Эриенн, испытывая, чувство тяжелой вины. Он видел, как трясутся в беззвучном плаче ее плечи, слышал ее прерывистое дыхание, и эти сдавленные звуки пронзили болью его сердце.

— Подойдите, любовь моя…

— «Любовь моя»! — резко повернулась Эриенн, подавляя в себе рыдания. — Неужели я и вправду ваша любовь, достойная уважения супруга, предназначенная носить плод человека с гордым и благородным именем? Или же я просто лакомый кусочек, который вы взяли себе для развлечения? А может быть, простушка для удовлетворения ваших прихотей на пару ночей? Какое же удовольствие доставляла вам эта игра со мною!

— Эриенн… послушайте…

— Нет! Никогда больше я не буду слушать вашей лжи!

Она провела тыльной стороною ладони по щекам, чтобы утереть струящиеся ручьи, и вырвалась от Кристофера, когда он попытался вновь взять ее за руку.

— Чего же вы желали? Любовницу для проведения досуга? Да! Нежную девственницу, для того чтобы развлекать вас в этих северных краях. В этом первоначально и состояло ваше намерение, не так ли?

Эриенн направилась к Кристоферу, сверкнув глазами сквозь слезы и призывно покачав бедрами. Она поддела пальцем его рубашку и бесшабашно выпростала ее из-под панталон.

— Сколько зарабатывает хорошая проститутка за то время, что я нахожусь здесь? Пятьдесят фунтов? Вы ведь столько заплатили за меня? Так трудно припомнить. Одной рукой вы давали, другой — брали.

Кристофер с сомнением поднял бровь, несколько удивленный настроением женщины, на которой он женился.

— Немного, мадам.

Эриенн сознательно исказила смысл его слов.

— О? Значит, вы можете считать, что заключили выгодную сделку, раз большинство шлюх зарабатывает поболее этого. — Губы ее приподнялись в застенчивой улыбке, глаза потемнели и засветились страстью. — Разве я не стою дороже теперь, после того как научилась своим обязанностям? Наверно, у меня слишком правильная речь.

Эриенн прижалась к Кристоферу грудью, вызывающе потерлась ляжкой о его бедро и, просунув руку под рубашку, стала медленно ласкать его поджарый, обнаженный живот.

— Ну что, командир, разве я не сгожусь тебе за пару монет на ночь?

Кристофер смерил Эриенн бесстыдным взглядом, собираясь как следует отшить ее, но после короткого размышления благоразумно решил не испытывать судьбу слишком долго. Она имела право на гнев, и ему надлежало терпеливо переждать бурю.

— В чем дело, командир? — притворившись обиженной, произнесла Эриенн, не дождавшись ответа. — Неужто я не сгожусь для тебя?

Она обвила рукою шею Кристофера, поймала его руку, положила ее к себе на грудь и стала медленно водить его ладонью по своим набухшим соскам.

— Что, не нравлюсь?

— Нравитесь, мадам, — ответил он, растягивая слова.

Он пошарил рукой позади себя, распахнул дверцу шкафа, достал оттуда пачку бумаг и поднес их к лицу Эриенн.

— Это корешки квитанций по счетам вашего отца, которые я оплатил в Лондоне. — Он бросил пачку в сторону кровати, не обращая внимания на то, что бумаги рассыпались по полу. — Это более чем десять тысяч фунтов.

— Десять тысяч? — пораженная, повторила Эриенн.

— Да, и я бы уплатил вдвое больше, если б возникла нужда. Для меня была непереносима мысль, что вы станете женою другого человека. Поэтому, когда ваш отец запретил мне являться на аукцион, я воспользовался своим законным титулом лорда Сэкстона и направил на торги своего человека.

Эриенн сделала шаг назад, не желая сдаваться:

— Вы обманули меня. Вы обманули моего отца… и Фэррелла… Весь городок. Вы всех нас обманули, — всхлипнула она, и слезы снова навернулись на ее глазах. — Когда я думаю об этих ночах с вами… как вы обнимали меня… и все это время вы потешались надо мною. Вы, должно быть, потешались над нами всеми.

— Мадам, я никогда не потешался над вами. Вы были нужны мне, и я не мог придумать иного способа, чтобы завоевать вас.

— Вы могли бы открыться мне… — заплакала Эриенн.

— Вспомните: вы ненавидели меня и отвергали мои предложения.

Кристофер стащил с себя рубаху и бросил ее в сторону. Потирая ладонь костяшками пальцев, он принялся медленно ходить взад и вперед, стараясь придумать какой-нибудь отвлекающий маневр, чтобы смягчить гнев Эриенн.

— Я прибыл в эти края, чтобы найти убийц моего брата, и повстречал здесь девушку, красота которой сразила мое сердце. Она обворожила меня, как какая-нибудь сирена из южных морей или русалка, и я желал ее так, как не желал никогда никакую другую женщину.

Так сложилось, что мы не поладили с самого начала, и мне дали понять, чтобы я не смел рассчитывать на ту, которая была мне так нужна. Угрозы лишь обострили мое желание обладать этой женщиной. Я постоянно искал с ней встреч, и хотя ее слова терзали меня, я использовал малейшую возможность, чтобы приблизить время, когда она станет моею.

Кристофер поднял правую руку и погладил перевязку другою рукой, словно успокаивая боль.

— Вместе с тем стремительно близился час, когда она должна была стать женою другого. Мне пришлось выбирать… упустить ее и потом вечно скорбеть, что мне не хватило времени добиться ее расположения, или же выступить в роли чудовища и использовать преимущества той уловки, которая способствовала и другим моим планам. Чем дольше я обдумывал эту интригу, тем большие раскрывались в ней возможности. Этот шаг казался оправданным и позволял мне ухаживать за дамой, не торопя события.

Голос Эриенн прерывался от эмоций:

— И поэтому вы заставили меня, как дурочку, поверить, что я выхожу замуж за уродливое животное. Если бы вы любили меня, Кристофер, то открылись бы мне. Вы бы пришли ко мне и избавили меня от моих страхов. Однако вы заставили меня страдать все первые недели нашего брака, когда я была так напугана, что хотела умереть!

— А вам стало бы лучше, узнай вы, что вышли замуж за меня? — возразил Кристофер. — Или же вы отправились бы к отцу и отказались от меня? Мне необходимо было решить вопрос, касающийся смерти брата, и у меня не было времени выяснять, могу ли я довериться вам. Многие пытались убить нас. Моя мать взяла билеты на судно, отправляющееся в колонии, после того как была совершена попытка лишить жизни ее сыновей. Она была напугана, так как рука врагов казалась вездесущей. Она заплатила человеку с дочерью и отправилась с нею в путь под его именем. Оказавшись в колониях, мать взяла свою девичью фамилию и дала нам возможность начать новую жизнь. Она боялась нашего возвращения, но уйти от этого было нельзя. Помешало восстание в колониях, но после того, как были восстановлены дружественные отношения, мой брат направил прошение, чтобы вернуться в свое поместье в качестве лорда. Но все осталось по-прежнему. Прошло совсем немного времени, как к нему явились эти люди с факелами, и они не пощадили его. Я решил быть осторожнее, даже с теми, кого полюбил. Отец ее был ненадежен, а она часто признавалась мне в своей ненависти.

Слезы застилали глаза Эриенн, и она сердито вытирала ручейки влаги, стекавшие по щекам.

— Я так старалась быть достойной женою, однако все это время оставалась залогом в вашей борьбе за отмщение.

— За справедливость, мадам, и я добьюсь ее, хотя шериф прилагает все усилия, чтобы погубить меня.

— Аллан Паркер? — Эриенн с удивлением посмотрела на Кристофера, позабыв на мгновение о своем гневе. — Разве он не стоит, как и вы, на стороне закона?

— Вряд ли, мадам. Это его называют атаманом разбойники с большой дороги. Он организовал нападение на карету Беккера и именно тогда узнал, что я и есть ночной всадник.

Эриенн не могла подвергнуть сомнению это обвинение, но, несмотря на шок, который произвели эти слова, ей было необходимо прояснить собственные вопросы.

— Вы ведете так много игр, и игра в ночного всадника не последняя из них. — По тону Эриенн было видно, как сильно она страдает. — Вы играли роль похотливого самца и старательно пытались лишить меня чести и погубить мое уважение к себе. Вы соблазняли меня в карете. Вы играли там еще в одну игру, и вы бы взяли меня там и заставили считать, что я наставляю мужу рога. А позднее, когда я пришла в эту постель, вы занимались со мною любовью, обманывали меня и заставляли верить в моменты любви и в то, что вы другой мужчина.

Кристофер нахмурил брови:

— Я желал вас страстно, Эриенн. Я относился к вам, как надлежит мужчине относиться к своей жене… в ванной… в постели… всегда так близко под моею рукой, всегда так чертовски прекрасна; для меня было пыткой просто смотреть на вас. Я совершенно запутался. Мне никогда и в голову не приходило, что вы будете испытывать страсть ко мне в образе лорда Сэкстона, и когда вы пришли, то в тот момент я ни за что на свете не мог отказать ни себе, ни вашим мольбам, хотя, сблизившись с вами, я еще более усложнил себе задачу — открыть вам правду. Насыщая свои желания, я лишь все больше желал вас и боялся, что потеряю окончательно.

— Неужели вам неясно, как я страдала из-за ваших загадок? — всхлипывая, спросила Эриенн. — Каждый раз, когда вы приходили ко мне под видом лорда Сэкстона, меня преследовал образ Кристофера Ситона. Я уже не могла разделить вас обоих в своем сознании. А теперь вы говорите, что это была просто игра? Неужели вы не понимаете, что чуть не довели меня до безумия?

— Я прошу у вас прощения, мадам. — Остановившийся на ней взгляд был нежным и страстным. — Я не был уверен, что вы любите меня, до тех пор пока вы не прошептали мое имя в темноте.

Эриенн смутилась. Она знала, что Кристофер был одним из тех людей, которые добиваются своего, однако его способ овладеть ею представлялся далеко не благородным. И все же, не поступи он так, она была бы сейчас замужем за Харфордом Ньютоном или же еще за кем-нибудь из тех ухажеров, которых презирала. Она оттолкнула Кристофера после аукциона, поскольку ей показалось, что он ничего не предпринял, чтобы спасти ее от невыносимого брака. Неужели теперь ей надо так убиваться из-за того, что он выбрал именно этот путь?

— Вы так часто лгали мне, — все еще всхлипывая, произнесла она. — Я не знаю, смогу ли вам верить вообще.

Кристофер подошел к пей:

— Я люблю вас, Эриенн. Что бы вы ни думали, в этом я никогда не лгал.

Она отпрянула, поскольку знала, что, если он прикоснется к ней, она размякнет, а у нее еще оставалось очень много невыясненных вопросов.

— Вы лгали во всем остальном! Вы говорили, что у вас шрамы…

— Так оно и есть. У меня шрам от выстрела вашего брата… и еще с полдюжины других…

— …что обожжены!

— И это правда. На борту одного из моих кораблей произошел пожар, и во время его тушения на меня рухнул сгусток пылающей смолы, который горел, прилипнув к моей ноге. После этого там остался шрам, небольшой… — он поглядел на Эриенн, слегка улыбнувшись, — но достаточный для того, чтобы унять женское любопытство.

Эриенн с удивлением смотрела на него до тех пор, пока не припомнила ту ночь, когда ее рука опускалась по его бедру, и она внезапно поняла, что он вовсе не спал тогда. Она резко отвернулась:

— Вы говорили, что вы кузен лорда Сэкстона.

— Если вы помните, любовь моя, Энн говорила, что Ситоны и Сэкстоны кузены, и это правда. Вы додумали остальное. Я лишь подыгрывал.

— О, и как славно у вас это получалось, сэр, — презрительно усмехнулась Эриенн. — В постели! Не в постели! Вы пользовались мною по-всякому, и как лорд Сэкстон, и как Кристофер Ситон.

Кристофер усмехнулся:

— Мадам, я не желал рисковать таким драгоценным выигрышем.

При приближении Кристофера Эриенн отступила за столик, стоявший возле кровати. Отступать дальше мешала стена, а иного пути бегства от преследовавшего ее человека Эриенн не видела. Взгляд Кристофера прожигал ее насквозь, и она чувствовала, как теряет волю к сопротивлению. В сознании возникла мысль, что, в конце концов, он ее муж и вполне нормально желать его поцелуев и всего остального, что может прийти ему в голову. И все же была задета ее честь, и Эриенн пыталась собрать слабеющую волю в кулак, потому что в душе считала, что Кристофер заслуживает самого сурового наказания.

Рука с железными мускулами скользнула вокруг талии Эриенн и прижала ее к широкой, крепкой груди. Эриенн решила не отвечать на объятия Кристофера и не сопротивляться, когда его губы приблизились к ее губам. Однако, лишь только их губы соприкоснулись, она поняла, насколько смехотворны ее намерения не замечать Кристофера, потому что этот поцелуй потряс ее словно залп из всех орудий корабля. Его рот впился в нее с такой жадностью, которую не замечать было невозможно, а от его запекшихся губ по всему телу начали растекаться маленькие волны восторга, окатывающие каждый ее нерв до тех пор, пока всю ее не охватило желание. Весь мир перед Эриенн поплыл, и она погрузилась в волшебное забытье, в котором царили лишь находившееся совсем близко его мускулистое тело и надежно окружившее ее кольцо его рук. До Эриенн дошло, что она крепко обнимает Кристофера за шею и целует его в ответ с таким жаром, который выдает ее страстное желание. Она погладила пальцами знакомый шрам и отбросила остатки мыслей о сопротивлении. В конце концов, зачем изображать оскорбленную невинность, когда ей так приятно все то, что случилось.

Кристофер поднял голову, чтобы обласкать ее губы своими губами, а затем сделал шаг назад к кровати, увлекая Эриенн за собою.

— Сейчас день, — пробормотала она, посмотрев на окна.

— Я знаю.

Он бросил на Эриенн взгляд, полный согревающего огня и заставляющий ее подчиниться. Говорить ничего было не надо. Их больше не связывала тьма, и он хотел ее сейчас. Коснувшись кровати, Кристофер остановился и снова прижался к ней лицом. Он медленно водил ртом по ее рту, одновременно расстегивая пуговицы на своих панталонах.

— Расстегните меня, пожалуйста, — выдохнула Эриенн.

Кристофер поднял лицо, ответ пламенел в его глазах. Эриенн повернулась, подняла волосы, отведя их в сторону, и стала ждать исполнения своей просьбы. Кристофер снял платье с ее плеч, и при ласковом прикосновении его руки к обнаженной коже Эриенн вздрогнула от пронзившего ее удовольствия. Его пальцы сменились губами, и когда Кристофер своими горячими поцелуями покрыл затылок Эриенн, она склонила голову и закрыла в экстазе глаза. Наклонившись вперед, Эриенн сняла лиф и выпростала руки из рукавов. Кристофер сел на краешек кровати, отчего та заскрипела, и Эриенн, бросив взгляд через плечо, увидела, что он снимает панталоны. Панталоны полетели прочь, и от глаз Эриенн не укрылось едва заметное выражение боли, исказившее лицо Кристофера, откинувшегося на подушках. Оно быстро исчезло, и в ожидании Эриенн Кристофер, казалось, был безразличен к тому, какое впечатление производит его мужественный вид.

— Вы заставляете ждать, мадам, — пожаловался он с усмешкой и, играючи, слегка шлепнул ее тыльной стороной ладони пониже спины, и Эриенн тихонько вскрикнула.

Она мучилась от нерешительности. Когда они занимались любовью в темноте, многое было скрыто и, хотя руки Эриенн познали тело Кристофера, видеть его наготу при ярком свете дня было довольно непривычно. Несмотря на шрамы, вид у него был внушительный, и Эриенн как жена просто должна была привыкнуть к его телу без покрова одеяний.

Посмотрев на Кристофера, Эриенн улыбнулась, решив, что эта задача не будет сложной.

— Вместо того чтобы вступать на этот путь, вам следовало бы залечивать свои раны, милорд.

— Не бойтесь, мадам, — почти хищно улыбнулся он, — мне надо научить вас кое-чему в искусстве доставлять удовольствие мужчине.

— Вы хотите, чтобы я доставляла вам удовольствие, милорд? — нежно спросила Эриенн.

Под его пламенным взором у Эриенн закипела кровь и все тело загорелось.

— Это моя самая заветная мечта, мадам.

Губы Эриенн изогнулись в гордой улыбке, а глаза потемнели и вспыхнули, опаляя его своим зноем и обещая ему больше, чем он мог ожидать. Эриенн прошлась перед Кристофером с чувственной грацией, и он не мог оторвать взора от ее движений. Она неторопливо стянула с плеч лямки сорочки, отчего та повисла низко на ее грудях, и стала развязывать сзади на талии нижнюю юбку. Когда Эриенн наклонилась, чтобы стянуть платье и нижнюю юбку с бедер, жесткий корсет надавил ей на груди и поднял их, отчего свободная сорочка чуть не соскользнула вниз. Платье упало к ее ногам, а лямки опустились еще ниже, и пока Эриенн расстегивала корсет, приоткрылись нежные соски над кружевной отделкой. Корсет полетел поверх панталон, и, поведя плечами, Эриенн сбросила сорочку, которая, соскользнув с бедер, опустилась на пол.

Пылающие желанием глаза Кристофера неторопливо и жадно скользили по мягким грудям нежнейших оттенков, вниз к изящной линии ее талии и длинным, гладким ногам. Он протянул руку, приглашая Эриенн к себе, и она в свою очередь медленно осмотрела его стройное тело, и от ее восхищенного взгляда дыхание Кристофера почти остановилось. Эриенн встала на кровать на колени рядом с Кристофером и наклонилась, прижавшись к нему губами. Ее маленький, острый язычок начал игру с его языком, ощущая острый привкус коньяка, и в то же время Эриенн ласкала Кристофера рукою, заставляя его задыхаться от возбуждения. Она опустилась к тому месту, где билось его сердце, и поцеловала широкую грудь, не спрятанную под бинтами, а затем вновь подняла голову к его шее, нежно полизывая кожу языком. Она скользила по нему пальцами, и нарастающая сила страсти сломила стену сдержанности, а каждый поцелуй, оставленный на коже Кристофера, подталкивал его все ближе к обрыву. Кристофер был похож на запал в ожидании выстрела, а ее прикосновения уподобились пылающему факелу, искрящемуся и дразнящему.

Кристофер поднял Эриенн на руки и решительно положил ее на себя, действуя раскованно и нежно. Когда она накрыла его собою, Кристофер почувствовал растекающееся по телу тепло и увидел, как взор ее становится нежным и прозрачным, а губы, слегка вздрагивая, приоткрываются. Эриенн грациозно изогнулась на нем, и их страсть выплеснулась в нераздельное и безостановочное движение. Мгновение, когда они одновременно испытали оргазм, было их общим наслаждением, они полностью познали друг друга, навечно соединенные своей любовью и союзом, как звезды в небе, как рыбы в море, которые не в состоянии существовать друг без друга. Она принадлежала ему; он принадлежал ей. Мир мог рухнуть, но их союз был вечным. Ссоры и обиды отошли прочь, и, оказавшись вместе на вершине любовного восторга, они сквозь вздохи, вызванные страстным экстазом, шептали слова о любви.