Злые клятвы

ГЛАВА 11

Кензо

Черт, это был долгий день.

Мои костяшки пальцев ободраны и в синяках после ночи, когда я избил до чертиков одного из владельцев местного бизнеса за то, что тот обманул меня с деньгами, которые он мне должен. Это я выкопал его бизнес из могилы, и вот как он мне, блядь, отплатил? Украдя у меня?

Никто у меня не ворует.

Теперь он на глубине шести футов, и весь бизнес принадлежит мне. Мне придется найти кого-то, кто возложит на это ответственность. У мужчины нет ни детей, ни даже жены, поэтому нет семьи, которая могла бы его принять. Это не то, что мне сейчас нужно. Не тогда, когда тот, кто подставил мою жену на изнасилование, насмехается надо мной. Каждую ночь с тех пор, как она вернулась, я получаю посылки.

Больше похоже на их перехват, поскольку все они адресованы ей.

Одной из них была кукла Барби с короткими светлыми волосами, одетая в наряд, похожий на тот, который она носила в клубе в ту ночь, когда я ее нашел. В паху куклы был заткнутый до рукояти нож, обмазанный свиной кровью. Ее рот был заклеен скотчем, а глаза выколоты.

Следующая коробка пришла сегодня утром.

Копия того, как я заставляю ее кончить на крышу. Наряды и все такое. На ее спине нарисована мишень, а на лбу — слово «шлюха». Ее родителей, похоже, это не смутило. Когда я спросил, получала ли она когда-нибудь подобные посылки раньше, они замолчали. Чтобы добиться от них правды, потребуется время. Перемирие, которое у нас есть, временное, наша ассоциация рушится, потому что все, что они мне обещали, до сих пор было ложью.

Я не понимаю, почему мой отец вообще устроил матч между нашими семьями. Оглядываясь назад на финансовые отчеты ЛаМонтань, я понимаю, что и тогда они мало что могли предложить моему отцу. Тяжело вздохнув, я задаюсь вопросом, знает ли Эвелин истинную причину нашей договоренности. Если она знает, чего ее родители стоили моей семье.

Не похоже, что она это знает.

Это гораздо больше, чем просто деловое соглашение. В этой сделке есть темный подтекст, разрыв, который угрожает затянуть нас обоих под воду. Я не хотел соблюдать эту сделку, но мой отец настоял. Он даже написал в своем завещании, что я доведу дело до конца. Изначально предполагалось, что этот брак будет не чем иным, как бизнесом. Долг, который она должна погасить.

Потом она убежала от меня.

Она сопротивлялась.

Мало кто готов противостоять мне так, как она, и от этого мой член становится твердым. Я обнаружил, что мне нравится ходить с ней туда и обратно. Это почти форма прелюдии. Припарковавшись в подземном гараже, я приветствую охранников и захожу в лифт, который доставит меня прямо в пентхаус. Я владею всем этим зданием. В каждой квартире живут мои люди и их семьи. Предприятия, которые работают снаружи, также принадлежат мне. Это позволяет мне напрямую контролировать все, что происходит у меня под носом. Посторонних нет, за исключением гостей, делающих покупки в магазинах. Здесь никто не получает зарплату от другой банды, потому что все они куплены и принадлежат мне.

Каждый из них.

Не желая беспокоить спящую жену, я принимаю душ в одной из гостевых ванных комнат, обернувшись полотенцем, прежде чем отправиться в нашу спальню. Эвелин лежит на животе, ее светлые волосы окутывают мягкое лицо, и она мирно спит в нашей постели.

Наша кровать.

Этого я тоже не планировал.

Это должна быть моя кровать. Место, где я могу побыть один. Когда мы собирались пожениться в первый раз, я устроил для нее одну из гостевых спален. Я пришёл бы к ней потрахаться и всё. Но теперь… черт, я даже больше не уверен. Я преследовал ее три года, и за это время что-то внутри меня начало хотеть ее. Обладать ею. Заявить права на нее. Оставить ее, и не только из-за подписанного соглашения между нашими родителями.

Эвелин отличается от светских людей, с которыми я обычно встречаюсь. Она не поверхностная и не пустоголовая. Такие вещи, как деньги и власть, похоже, ее не интересуют. Ни одна настоящая светская львица не выжила бы так, как она, три года скитаясь из города в город, имея с собой лишь рюкзак. Черт, ни одна светская львица не ушла бы с нашей свадьбы так, как она. Они бы довели дело до конца, точно зная, что получат.

Деньги, которые можно потратить, и легкомысленные вещи, которыми можно заполнить дни.

Идея стать светской женой вызывает у Эвелин отвращение. Она не хочет, чтобы ее держали и выставляли напоказ как не более чем трофей. Женщина хочет быть на равных. Что-то, что я никогда не смогу подарить ей по-настоящему, потому что я не позволю моей жене погрузиться во тьму управления якудза вместе со мной. Ей не нужна моя почерневшая душа, чтобы запятнать ее.

Шелковая простыня нашей кровати, должно быть, соскользнула во время ее сна, потому что она собрана у нее на бедрах, открывая мне восхитительный вид на ее кремовую кожу. Простая майка, которую она носит, задралась вверх по ее животу, обнажая каждый плавный изгиб. Этого зрелища достаточно, чтобы мой член затвердел.

Оторвав взгляд от ее трахаемого тела, я направляюсь в шкаф, чтобы взять пару трусов.

Какого черта? Застонав, я запрокидываю голову в раздражении от состояния моего шкафа. Эта маленькая искра переставила весь мой гардероб. Открыв ящики комода, я обнаруживаю, что он тоже полностью переставился. Для меня это не более чем незначительное неудобство. Настоящее неудобство доставит Ай, которой поручено наводить порядок в моем шкафу.

Посмеиваясь, я нахожу пару трусов и натягиваю их, выбрасывая полотенце в корзину. Я обращаю взгляд на ту часть шкафа, где находится половина жены, и обнаруживаю, что там полно новой одежды. Маркс выполнил обещание и доставил новый гардероб моей жены, но что-то не так с одеждой, аккуратно висящей напротив моей.

Они слишком формальные.

Слишком деловито.

Они похожи на вещи, которые носила бы моя помощница, а не на искре с дикими глазами, спящий в моей постели. Я уточнил, что ей нужно иметь какой-то наряд, подходящий для торжеств и вечеринок, но это абсурд. Даже у меня есть повседневная одежда, которую я ношу время от времени, когда отдыхаю дома, что случается редко. Никакой удобной одежды не видно. Ни одной пары леггинсов или джинсов. Никаких повседневных блузок и футболок. Черт, в обувных отделениях нет даже пары кроссовок или балеток.

Какого черта?

Понимание приходит, и разговор за обеденным столом обретает больше смысла. Эвелин злилась, что Ай имеет больше права голоса в ее гардеробе, чем она, и я понял, что это означает, что ей не нравилось, что ей приходилось добавлять более формальный наряд или что Ай наложила вето на неподходящие вещи, а не то, что она буквально этого не делала и не имеет никакого права голоса в выборе одежды.

Черт.

Добавив мысленную пометку поговорить с Питером Марксом утром, я выхожу из туалета и забираюсь на кровать рядом с ней, стараясь не потревожить ее. Маленькая шалунья слегка стонет, а затем поворачивается ко мне, ища тепла моего тела. Я не останавливаю ее. Вместо этого я протягиваю руку и кладу ее под нее, прижимая ее к своей груди. Она почти не шевелится, единственным движением является то, что она прижалась щекой к моей груди и облегченно вздохнула.

Да, эта женщина была создана для меня.

Но это не значит, что я могу впустить ее в свое сердце.

Не тогда, когда между нами хранится так много тайн.

Эвалин все еще спит, когда я ухожу на работу. Сейчас всего шесть, но у меня есть дела. Моя компания разрабатывает новую современную технологию мониторинга, которая позволит врачам отслеживать жизненно важные показатели пациентов в режиме реального времени, пока пациент находится дома. Нанотехнология прикрепляется к нескольким рецепторам в организме. Это предназначено для пациентов с неконтролируемыми хроническими заболеваниями, такими как высокое кровяное давление. Наноботы будут прикрепляться к барорецепторам пациентов в сонных синусах и дуге аорты и в режиме реального времени сообщать врачам о кровяном давлении пациентов без необходимости совершать несколько поездок в офис.

По сути, это более доступно для пациентов, позволяя сэкономить сотни, если не тысячи долларов на оплате больниц и клиник. Помимо артериального давления, он также может контролировать уровень глюкозы, калия, тропонина и многое другое. Это может помочь предсказать серьезные проблемы со здоровьем, такие как инсульты и сердечные приступы, еще до того, как они произойдут, что потенциально спасет сотни жизней.

— Как все выглядит? — я спрашиваю доктора Такеши Моришиту, всемирно известного кардиолога и ведущего исследователя текущего нанопроекта. Мы называем это «Healthcite, ваше здоровье дома».

— Все готово для второго этапа испытаний, — уверяет он меня по-японски. — Внешнее покрытие, которое мы нанесли на наноботов, доказало свою способность противостоять давлению человеческого тела, а также разрушению.

— Хорошо, — говорю я ему. — А как насчет отключения технологии, как только она выполнит свою задачу?

Он протягивает мне свой планшет.

— Если когда-нибудь понадобится отключить нанороботов, это можно будет сделать удаленно. Как только протокол выключения будет активирован, внешний слой нанобота станет скомпрометированным, сломается и впитается в кровоток без каких-либо побочных эффектов.

— Продолжайте в том же духе, доктор, — говорю я ему, возвращая ему планшет. — Обязательно держите меня в курсе ситуации.

Такеши кивает, бормочет спасибо и выходит.

— Босс, — Хиро входит в мой кабинет с самодовольным выражением лица. — Я вижу, что мы нанесем визит Питеру Марксу.

— Да, — не буду вдаваться в подробности, но знаю, что этот ублюдок все равно спросит.

— Какая-то конкретная причина…? — он растягивает последнюю часть предложения, подстрекая меня, его тон вдохновляет на насилие.

— Потому что никто не трахается с моей женой, — рычу я.

Он невинно поднимает обе ладони.

— Мне просто любопытно, почему тебя это волнует. Ты хотел, чтобы она выглядела как светская жена, и он именно это и сделал.

— Нет, — говорю я ему. — Я сказал ему, что ей нужны наряды, подходящие для светской львицы, когда мы выходим на улицу. Я также сказал ему, что все, что было выбрано, должно быть таким, чтобы ей было комфортно. Одежда в ее шкафу не та, которую она выбирала; я могу это гарантировать.

Хиро вздыхает и садится напротив меня. — Ну, судя по тому, что я узнал от Сайто, у Питера Маркса не было особого выбора относительно того, что он ей дал.

— Что ты имеешь в виду? — спрашиваю я с любопытством. — Никто другой не должен был иметь права голоса при выборе ее одежды.

— Ай.

— Мне сказали делать записи и следить за тем, чтобы все прошло гладко.

Хиро качает головой.

— Очевидно, на той встрече произошло много такого, о чем мы не знали.

Я жду, пока он объяснит, а когда он этого не делает, я давлю на него.

— Ну?

— Сайто сказал, что Ай провела больше часа со стилистом в магазине, прежде чем он отвез их обратно в пентхаус, — рассказывает он мне. — Потом, когда они приехали, он сразу же отверг все, что выбрала твоя жена в каталоге.

— Я не понимаю…

Хиро вздыхает.

— Позволь мне начать с этого. Ты просил Питера Маркса покрасить волосы твоей жены? — я качаю головой: нет. — А как насчет того, чтобы натереть ее воском и украсить?

— Что? — недоверчиво спрашиваю я. — Конечно нет.

Я не такой уж зверь, чтобы заставить ее изменить свой внешний вид. Черт, нет ничего плохого в том, как она сейчас выглядит. Мне нравятся красивые теплые цвета ее светлого балаяжа. И, насколько я мог судить по тому месту, куда я набил пальцы позапрошлой ночью, ей не нужно наносить восковую эпиляцию ни на дюйм ее жизни. Не то чтобы это имело для меня значение. Если она хочет отпустить все это и стать кустистой, тогда назовите меня исследователем дикой природы.

— Я так и думал, — сказал он. — Но именно это Ай запланировала для твоей жены.

Чертово дерьмо.

Нажимая кнопку внутренней связи, ведущей к столу Чиё, я лаю:

— Немедленно вызови Ай в мой кабинет.

— Да, сэр, — послушно отвечает она.

— Это будет весело, — Хиро ухмыляется и откидывается на спинку стула, закинув одну ногу на другую. Качая головой, я собираюсь сделать язвительный комментарий, но в дверь резко стучат.

— Войдите.

Дверь открывается, и Ай входит в комнату с улыбкой на лице. На ней синяя юбка-карандаш и белая блузка, на которой слишком много расстегнутых пуговиц. Я видел эту одежду раньше. В шкафу моей жены. Они практически идентичны. Теперь все это имеет смысл.

Я лениво задаюсь вопросом, почему моя новая невеста ничего не сказала мне о поведении Ай, кроме ее ехидных замечаний. Неужели она думает, что это я приказал Ай сделать то, что она сделала?

— Оябун, — она склоняет голову, уважительно приветствуя меня. Любой, кто работает в офисах на верхних этажах Технологического института Накамура, также является членом Якудза. Ай приветствует меня, называя мою должность на японском языке. Босс.

— Ай, — мой голос холоден, когда я приветствую ее в ответ, и она резко поднимает голову и расширяет глаза. Она знает этот тон и то, когда я его использую. Я не прошу ее сесть, как обычно, и по тому, как дрожит ее тело, я могу сказать, что она знает, что находится в глубоком дерьме. — Ты хочешь мне что-то сказать?

Горло Ай трясётся, лоб морщится, но она не отвечает. Это потому, что она не думает, что сделала что-то плохое?

— Насчет моей жены… — продолжаю я, опуская намек.

Ай бледнеет.

— Я просто пыталась убедиться, что она именно то, что тебе нужно, — слегка заикается она. — Одежда, которую она показала дизайнеру, не годилась для жены босса.

— А волосы? Вощение? — спрашиваю я, моргая на нее. — Какова была их цель?

Нижняя губа Ай дрожит, а глаза слезятся.

— Все, что я планировала, было для тебя, — настаивает она, ее глаза умоляют меня понять. — Я не планировала ничего отличного от того, что ты всегда делал на свиданиях. Я не виновата, что она наговорила тебе, что я выполняю твою работу и заставляю ее выглядеть респектабельной, а не обычной шлюхой.

«Глок-32» под столом у меня в руке, и я направляю его на ее голову еще до того, как Ай успел заметить это движение. Она издает обиженный крик и падает на колени, закрывая лицо руками.

— Ты только что назвала мою жену шлюхой?

Моя личная помощница в ужасе, ее рот открыт, она пытается придумать какой-нибудь способ спастись.

Она не может.

— Я хочу, чтобы ты очень тщательно обдумала свои следующие слова, Ай, — рычу я, слегка нажимая пальцем на спусковой крючок. — Эти слова могут оказаться для тебя последними.

Ай была моей личной помощницей с тех пор, как я занял это место после смерти отца, когда мне было семнадцать. Она на несколько лет старше меня и работала в одном из элитных казино золотого клуба. Место, где женщины обслуживают мужчин напитками, а также стоя на коленях. Она рыдает, ее лицо становится темно-красным, и она изо всех сил пытается вспомнить, как дышать, несмотря на страх. Мне ни разу не приходилось беспокоиться об Ай. Я думал, что ей можно доверить свою жену, но я ошибался.

— Мне очень жаль, — умоляет она, ее грудь быстро поднимается и опускается. Ее руки сжимают грудь, и она раскачивается взад и вперед. — Честно говоря, я думала только о том, что делаю то, что лучше для тебя. Пожалуйста, верь мне.

Проблема в том, что я верю, что, в своем извращенном понимании, она считает, что то, что она сделала, было для меня. Я ни разу не оказывал привилегированного отношения ни одной из женщин, с которыми встречался. За последние три года их было не так уж и много, и вообще их не было. Как я мог трахнуть другую женщину, если мысли об Эвелин поглощали каждую минуту моего бодрствования? Несмотря на то, что мы были помолвлены, я продолжал встречаться с женщинами и планировал продолжать встречаться, даже когда мы поженимся. Я планировал вести себя тактично, чтобы оказать ей услугу, но в тот момент, когда она убежала, никто больше не имел значения. Мой член отказывался вставать ни для кого, кроме маленькой сбежавшей невесты, которая бросила меня у алтаря, выглядя дураком.

Ее дрожащая фигура съеживается передо мной, когда я приближаюсь к ней, дуло моего пистолета крепко прижимается к ее лихорадочному виску. Мои глаза сужаются при виде ее съежившейся передо мной. Я доверял ей, а она предала это. Я не могу этого оставить.

— Тебе следовало бы знать лучше, — холодно напоминаю я ей, и в моем голосе сквозит презрение. — Она моя жена. Не какое-то дешевое свидание. Не какая-то шлюха.

Слезы текут по бледным щекам Ай, когда она снова молит о пощаде.

— Прости, Оябун, — просит она дрожащим от страха голосом. — Пожалуйста. Это никогда не случится снова.

Моя хватка крепче сжимает пистолет, прежде чем я наконец отдергиваю его от ее виска, но лишь слегка.

— Нет, — твердо говорю я ей. — Это не так. Потому что ты возвращаешься в то казино, с которого начала.

Голова Ай резко поднимается, ее испуганный взгляд встречается с моим.

— Нет, — рыдает она, в ее голосе чувствуется отчаяние. Ее руки царапают мои ноги, и она просит о другом наказании. — Я сделаю что угодно. Пожалуйста, не заставляй меня возвращаться туда. Это унизит меня. Принесет мне позор.

Я поднимаю бровь, услышав ее слова, а затем быстро пинаю ее в бок, высвобождая ее хватку.

Моя высокая фигура нависает над ее дрожащим телом, мой голос излучает холодную, непоколебимую власть.

— Может быть, тебе следовало подумать о последствиях, прежде чем унижать мою жену Ай, — пока я говорю, мои глаза обращаются к камере видеонаблюдения в углу комнаты.

Через несколько мгновений в дверь вошли двое охранников. Я приказал им подождать снаружи до прибытия Ай. Им не нужны дальнейшие инструкции, поскольку они быстро поднимают ее с земли за руки. Несмотря на ее рыдания, моя бывшая помощница больше не просит и не просит.

Хиро качает головой и наливает себе стакан виски, а затем еще один для меня. Без колебаний я допиваю напиток, наслаждаясь огненным теплом, разливающимся по всему моему телу. Я не так предпочитал управлять своей империей. В отличие от моих двоюродных братьев, которые правят Японией железной рукой, я предпочитаю более тонкий подход.

— Ты принял правильное решение, — успокаивает меня Хиро, чувствуя мое внутреннее смятение. — Ее нужно было поставить на место, и понижение в должности до Эйкю гарантирует, что она отнесется к этому серьезно. В противном случае она никогда не усвоит урок.

Я знаю, что он говорит правду. Ай чрезвычайно упряма и продолжит раздвигать границы, если ей дадут любую другую роль в компании. Но Эйкю, также известная как Вечная, для кого-то вроде нее — это судьба хуже смерти — место, где она никогда не получит ни благосклонности, ни власти. Это необходимо, чтобы все понимали, что происходит, когда они осмеливаются проявить неуважение к моей жене.