16

Внутренний двор, где должны были проходить вечерние развлечения, находился в центре замка. Он был вымощен камнем и украшен вычурными фонтанами, сверкавшими в свете звезд. Зоны для развлечений были разграничены разноцветными лентами.

Слуги обоих полов, одетые как обитатели гаремов, танцевали изящный и соблазнительный танец живота, выполняли всякие акробатические трюки, услаждая взор неотрывно наблюдавших за ними вампиров. В разных углах музыканты и барды играли на флейтах и барабанах. Джейкоб даже заметил несколько карнавальных трюков — поглощение огня и все такое. Вдоль стен стояли палатки ювелиров и ремесленников, о которых говорила его госпожа. В углу он увидел кузнеца, у которого шла бойкая торговля разными видами клейм. Он довольно легко нашел свою госпожу. В центре оставалось большое пространство для членов Совета. Для них поставили оттоманки, а также добавили несколько подушек для тех, кого они соблаговолят пригласить для развлечения во время наиболее драматичных моментов вечера.

На ней было облегающее серебристое платье с запахом и длинным шлейфом, привлекавшим внимание к верхней части ягодиц. Разрез на платье сзади был достаточно глубоким, чтобы заставить мужчину задуматься: а правда ли, что ему посчастливилось увидеть там небольшую ложбинку? Волосы были причесаны им же самим, хотя она и перекинула их через плечо, подчеркивая ониксовое ожерелье и ониксовые сережки с бриллиантами. Платье облегало ее, словно вторая кожа, составляя одну линию от плеч до изящных лодыжек, на одной из которых красовался тонкий бриллиантовый браслет. На ногах у нее были сандалии, ремешки которых крепились на лодыжках. Одна рука свободно свисала вдоль тела, — она была вызывающе соблазнительна, как Клеопатра. Мужчины поедали ее глазами, хотя недостатка в прекрасных женщинах в этот вечер не было. Она просто выделялась.

Его внимание привлекло то, что происходило в центре площадки. Двенадцать слуг женского пола, обнаженные, встали на колени в круг. Чтобы усилить картину, изображавшую цветок в лучших традициях Айседоры Дункан, они наклонились вперед, вытянув руки и прижавшись лбами к камням. У них у всех были длинные волосы, различавшиеся лишь цветом, которые слегка раздувались ветром и были подстрижены в форме лепестков. Их спины были покрыты настоящими лепестками цветов. В центре круга, образованного телами, стояли двенадцать чернокожих мужчин плотной комплекции, также обнаженные. Они склонили головы, положив руки на плечи друг другу. Эта композиция напоминала цветок с белыми лепестками и темной сердцевиной.

Наконец он увидел Дебру. Она была одной из женщин-лепестков. Все другие женщины также принадлежали вампирам средних рангов. Было бы наивно надеяться, что целью данного художественного произведения было лишь потешить эстетический вкус зрителей.

Заметив, что слуги прибывших членов Совета опускались на колени возле своих уважаемых господ, он проскользнул в центр и опустился на колени рядом со своей госпожой. Ему страшно хотелось провести рукой по ее бедру, натянутому в шелк, почувствовать ее тело под тонкой тканью. И хотя после разговора с Девлином он прекрасно понимал, что этого делать не стоит, ему хотелось дотронуться до нее, дать ей понять, что он рядом.

Думаешь, я не чувствую твоего жара, когда ты входишь в комнату, сэр Бродяга?

В ответ он положил руку ей на ступню.

Она сидела, величественная, как истинная королева, такая прекрасная, что большинство мужчин и мечтать не могли когда-либо прикоснуться к ней, а он не мог не думать о том, как она спит у него на руках, мягкая и податливая, о том, как ее клыки впиваются ему в горло, о том, как изящна ее тонкая рука, лежащая у него на груди. Она была прекрасна.

Ты тешишь мое эго. Эго старой, очень старой женщины.

Вы — древность, моя госпожа. Древняя богиня. Из-за вас мир существует вечно.

Льстец. Веди себя как следует и прекрати отвлекать меня своими мыслями.

Он все свое внимание перенес на происходящее в центре. Лисса пригласила одного гостя. Рядом с ней на подушках оттоманки сидела леди Даниела. Девлин тоже был здесь, хотя и стоял, ожидая ее приказов, с внешней стороны круга, с гостями. Даниела наклонилась вперед, женщины вполголоса разговаривали о чем-то, касаясь головами. Подражая госпоже в легкости отношений с госпожой Девлина, — так большинство женщин относится к своим подругам — Джейкоб с интересом ее рассматривал.

Волосы Даниелы, в отличие от волос цвета воронова крыла Лиссы, были золотистого цвета. Золотые, как в сказках, украшенные лентами и бусинами. Она надела платье в римском стиле, из мягкого белого шелка. Фактура ткани подчеркивалась пересечением шелковых шнуров и кисточками из драгоценных камней, подходящими по цвету и фактуре к золотому вороту и сережкам-подвескам. Глаза у нее были глубокого синего цвета, они подчеркивали мягкую красоту ее лица. На лице же читалось необычное для вампира добродушие. Однако он знал достаточно, чтобы не недооценивать любого из них. Даже того, кто выглядел так, словно у него над головой птицы пели от счастья. Он подозревал, что каждый вампир самостоятельно работает над своей силой обольщения. Козырем Лиссы была ее таинственность. А козырем леди Дэнни — обезоруживающая прелесть.

Глядя на светловолосую вампиршу, Джейкоб думал о том, что она могла бы заставить любого мужчину поверить, что он нашел сокровище, которое с равным удовольствием можно затащить в кровать или привести домой для знакомства с родителями, которых она с удовольствием выпьет за ланчем.

Прибыл лорд Уте, заняв последнее свободное место. Когда он слегка поклонился Лиссе, она в ответ кивнула. Джейкоб в последнюю пару месяцев вел активную переписку со слугой лорда Уте и поэтому знал, что Лисса справедливо считает его самым сильным сторонником стабильности в Совете.

Поднялся лорд Белизар, привлекая к себе всеобщее внимание. Разговоры и смех постепенно стихли.

— Теперь, когда все члены Совета, слуги и гости собрались, мы можем начать развлечение, которое заранее запланировали. — Он сверкнул глазами в сторону Джейкоба. — Многие из вас видели прекрасный образец боевого искусства нового слуги леди Лиссы. Он делает ей честь, будучи достойным ее. И поэтому мы окажем ему особую честь. Сегодня он будет центром нашего вечера.

Господи Иисусе, началось…

По знаку Белизара темнокожие мужчины сделали шаг вперед и опустились на колени позади женщин. Со стороны зрителей раздался неразборчивый ропот — мужчины скрывали за спинами скульптуру, которая теперь стала центром всей композиции. Она представляла собой гладкую, стилизованную версию обнаженного мужчины, откинувшегося назад, со всеми выступами и изгибами, необходимыми для того, чтобы женщина могла принимать на нем различные вызывающие позы. У скульптуры, естественно, был эрогированный член.

— Слуге леди Лиссы приказано выбрать любой лепесток из этого цветка и, посадив на скульптуру, заставить ртом удовлетворить его.

Белизар даже не соблаговолил посмотреть в сторону Джейкоба, произнося этот вердикт.

— Когда слуга леди Лиссы получит свое, нижний ряд мужчин удовлетворит свою похоть с тем сочным фруктом, который стоит перед ним на коленях. Когда они будут готовы кончить, они должны будут сделать это одновременно. Получится впечатляющее зрелище, если им это, конечно, удастся.

Он поклонился в сторону леди Лиссы:

— Как и со всеми нашими играми, моя госпожа, я предлагаю вам джокера, карту, которую вы можете использовать в любое время по своему усмотрению. Чтобы дать вашему слуге возможность развлекать нас как можно дольше, мы намерены дать ему афродизиак, на тот случай, если он страдает от общего всем смертным страха публичных выступлений.

По толпе прокатился смех. Джейкоб взглянул на Лиссу, но выражение ее лица ничего ему не сказало, разум ее молчал, словно говоря ему, что он должен сделать то, чего от него хотели.

Господи.

В круг оттоманок допустили служанку в маске. Она подошла к Джейкобу и встала рядом, поклонившись Лиссе. Это было нелегко сделать, так как ей приходилось держать спину идеально прямой. Ее горло обвивал шелковый жгут, привязанный к серебряной чашечке. Чашечка плавала на поверхности чаши, заполненной ярко-алой жидкостью, укрепленной в ложбинке между ее грудей с помощью специальной сбруи, стискивавшей ее роскошную грудь, увеличивая соски. Когда Джейкоб поднял чашечку, он заметил, что ему придется подойти к женщине вплотную, иначе шнур ее удушит.

— Автором этого чуда является леди Маркет из наших канадских провинций, — объяснил Белизар. — Если вам это нравится, можете заказать через ее слугу. Есть, конечно, и такие, кто предпочитает, чтобы наша девочка не двигалась с места, не подходила ближе, когда они пьют, проверяя ее на стойкость и не давая ей дышать. Другие предпочитают прижать ее как можно ближе, позволив ее рукам ласкать их согласно их желаниям.

У слуги в маске были карие глаза и аккуратно подстриженные ногти. На правой груди — родинка. По толпе прокатился вздох, когда Джейкоб вынул нож, который носил сзади за поясом брюк. Свет факелов отражался от лезвия, когда он перерезал шелковый шнур, со злостью заметив у нее на шее отметины, оставшиеся после описанной Белизаром процедуры.

Дотронься до нее, Джейкоб. В его голове зазвучал голос Лисы. Повинуйся. Протяни руку у нее между ног и дотронься.

С неохотой он это сделал. Девушка смотрела на него полузакрытыми глазами: скорее всего, долгое вдыхание паров напитка влияло так же, как и прием внутрь. Она была влажная. От его легчайшего прикосновения она вздрогнула, чуть раздвинув губы.

— Ваш слуга все еще слишком молод, чтобы для него имели хоть какое-то значение пуританские условности, леди Лиса. — И хотя голос Белизара говорил о том, что реакция Джейкоба его развлекает, тяжелый взгляд свидетельствовал совсем о другом.

— Но и это доставляет удовольствие, — заметила леди Хельга, еще один член Совета. — Интересно наблюдать, как они учатся и теряют все, что их сдерживает.

Джейкоб решил, что ему не хватает лишь одного — крепкой решетки, разделяющей вампиров и людей. И одной из тех машин, которые за небольшую плату выдают небольшие порции еды для кормления животных в зоопарке, или, в данном случае, для кормления смертных.

С удовлетворением Джейкоб опрокинул чашу, наблюдая за тем, как красная жидкость течет по животу девушки, по ее бритому лобку, вниз по бедрам к обнаженным ступням. Повернувшись, низко поклонился Лиссе:

— Мне не нужна такая помощь, — сказал он. — Мне достаточно того, что моя госпожа наблюдает за мной и отдает приказания — это даст мне возможность оставаться твердым очень долгое время.

Зрители с удовлетворением реагировали на его слова, а Белизар от злости сжал челюсти. Но тут же сказал, наклонив голову:

— Очень хорошо. Выбирай женщину, которая желанна тебе, ирландец.

Он всю свою жизнь развлекал публику. Он достаточно знал о вампирах, чтобы выяснить, что им нравилось, хоть ему и пришлось ступить на довольно опасный путь. Джейкоб поднял одну бровь и сильнее развернулся в сторону Лиссы, неотрывно смотря на нее. По аудитории прокатился одобрительный рокот, некоторые даже зааплодировали.

— Любой мужчина выбрал бы ее, — провозгласил лорд Уте. — Но она не играет, слуга. Выбирай кого-то из цветка.

Другие подошли поближе, чтобы как следует рассмотреть забаву: это напомнило ему о времени, проведенном в цирке, хотя представления, которые они там давали, ничуть не походили на происходящее. Джейкоб подозревал, что Карнал где-то рядом, но не искал его взглядом. Он не хотел знать, наблюдает ли этот ублюдок за всем происходящим.

Госпожа, может быть, вы выберете?

Она отрицательно покачала головой и удивила его, заговорив вслух:

— Я хочу увидеть твой выбор.

Подавив беспокойство из-за ее легкомысленного ответа и легкой улыбки у нее на губах, которая ему показалась искусственной, он медленно пошел вокруг внешнего края «цветка». И пока рассматривал каждую из них, он все время помнил о том, что ему нужно играть на публику. Он останавливался, раздумывал, шел дальше, нагнетая напряжение. Зрители начинали заключать пари.

Все женщины были красивы. Их бедра были обильно намазаны маслом, как и тела чернокожих мужчин, стоявших позади них и положивших руки им на талии, готовясь погрузиться как можно глубже. Либо этих мужчин специально отбирали за богатые природные данные, либо все рассказы о чернокожих мужчинах были правдивы: для большинства женщин задача принять их в себя будет не из легких.

Все было гораздо хуже: теперь Белизар объяснял, что мужчины будут заниматься с женщинами анальным сексом. Женщины, отобранные для этого развлечения, раньше не имели такого опыта, что добавит немного боли, страха и отторжения.

Какая-то часть его питала к этому стойкое отвращение. А какая-то — была заинтригована, помимо желания. Он сам не один раз возбуждался от тех игр, которые затевали вампиры, желавшие выяснить границы чувственности смертных. Он не мог отрицать, что во время его службы госпоже нравы и приличия постоянно находились под ударом. Не далее чем вчера Сеанна прекрасно все это описала: «Это тебя заводит, ведь правда?»

То, что ему приказали сделать, — просто-напросто и без затей выставить свой член на всеобщее обозрение. Выступить так, чтобы доставить удовольствие госпоже. Он не мог объяснить, почему это вызывало в нем первобытную ярость и похоть. Если она будет на него смотреть, у него будет эрекция, он сможет сделать все, что угодно будет увидеть публике.

Она достаточно его проверяла и испытывала и прекрасно об этом знала.

Теперь, когда медленно шел по внешней границе круга, он касался кончиками пальцев обнаженных спин «лепестков», легкими касаниями проводил по волосам, смахивая настоящие лепестки на землю. Они находились на чуть приподнятой платформе, чтобы стоящим позади чернокожим мужчинам было удобнее, — прямо на уровне его руки. И снова вокруг, вокруг, как на карусели. Медленно. Блондинка, коричневый шелк, жгучая брюнетка. Он еще раз остановился возле девушки с рыжими волосами, затем снова пошел вперед.

Теперь он на ходу начал расстегивать рубаху, стянул ее на землю. Сбросив туфли и брюки, стянул ремень, позволив ему свободно свисать. Сняв рубаху, продолжал держать ее в руках, как и ремень.

Дойдя до Дебры, он уже был полностью обнажен. Наклонившись, взял ее за руки. Своими обострившимися благодаря третьему знаку чувствами он понял, что она замерзла, в основном из-за того, что сильно нервничала. Он поставил ее на ноги и надел на нее свою рубаху. Свой ремень он надел ей на руки, затянул, положил руку ей на талию и помог спуститься. К этому моменту другая женщина-лепесток уже заняла освободившееся место, чтобы не нарушать красоты живого цветка.

Рубаха доходила Дебре до обнаженных бедер, открывала прелестные груди, выбритый и увлажненный маслом лобок. Он услышал тихое перешептывание, понял, что вампиры удивлены его выбором, тем, что он спас ее, играя с ней в покровителя.

Это все была игра на публику. Ты с самого начала хотел ее выбрать.

Да. Он ответил госпоже, уловив что-то темное в ее мыслях, но не смог рассмотреть это поподробнее, — голос Белизара вклинился в их молчаливый диалог.

— Я уверен, что лорд Брайан будет признателен за то, что ты стараешься дать его слуге возможность набраться опыта, ведь у него самого так мало на это времени.

Давай уже говори, что дальше делать, старый ублюдок, думал Джейкоб.

О, нам так не терпится, правда?

Услышав эту едкую мысль, он обернулся и посмотрел на Лиссу, но она на него не смотрела. Она тщательно изучала Дебру, как кошка, наблюдающая за дергающейся мышкой. Ее, казалось, особенно занимало то, как края его рубахи касались ее бедер.

Дебра не была предназначена для всего этого, и не важно, что говорила Сеанна, — ей не помогли бы никакие тренировки. Она была в шаге от истерики. Она опозорила бы своего господина, и это ее пугало еще сильнее. Он чувствовал, как ее руки трясутся в его руках.

Ей никто не причинит вреда, Джейкоб. Она учится преодолевать свои внутренние барьеры, чтобы служить наслаждению господина. Занимайся своим делом и прекрати хныкать. Ты меня раздражаешь.

Нахмурившись, он все же сделал так, как она приказала, тем более, что Белизар добавил еще один элемент к развлечениям.

— В течение нескольких веков леди Лисса учила нас, как ладить друг с другом, как поддерживать добрососедские отношения, — Белизар улыбнулся Лиссе, отчего Джейкобу захотелось сплюнуть. — Между нашими Слугами, леди Лисса, есть определенная вражда, вызванная их конфликтом. И чтобы они снова были друзьями и пожали друг другу руки, Малачи присоединится к вашему слуге и станет третьим. Милашка Дебра возьмет член вашего слуги в рот, а Малачи будет с другой стороны. Ей, очевидно, необходимо объяснить, что такое полное подчинение, поэтому Малачи придется ввести свой немаленький член в ее не слишком большую задницу. Девственное отверстие, ибо наш уважаемый лорд Брайан предпочитает пользоваться лишь своим микроскопом.

Со стороны членов Совета послышался смех. Дебра тряслась, как осиновый лист.

Когда лорд Белизар махнул рукой, Малачи направился к ним. Платформа снова приподнялась — они оказались как будто на сцене, а все собравшиеся были зрителями. Румянец, еще оставшийся на щеках Дебры, исчез полностью. Ее глаза, полные отчаяния, сфокусировались на груди Джейкоба, остекленели. Он сжал ее еще крепче.

— Не смей падать в обморок, — приказал он ей резко.

Когда Малачи подошел к возвышению, ее голова помимо воли начала поворачиваться в его сторону. Джейкоб сильнее сжал ее связанные руки, прижимая ее к себе, к теплу своего тела. Грубо и требовательно поцеловал ее. В поцелуй он вложил все свои способности к соблазнению, раздвигая ее губы и лаская ее языком. Его пальцы ласково массировали ее запястья. Он знал, что она на самом деле любила подчиняться, как, впрочем, и большинство слуг женского пола. Он легко касался кончиками пальцев ее затылка, заставляя ее думать лишь о поцелуе. Большими пальцами он провел по ее горлу, там, где, как он подозревал, Брайан обычно пил кровь, — на коже остались небольшие отметины. Прижав ее к себе, он отдавал ей свой жар, позволив ей услышать, как бьется его сердце.

— Спокойнее, — пробормотал он ей прямо в губы. — Повинуйся мне, как повинуешься своему господину, и все будет хорошо. Я о тебе позабочусь.

Она искала его взгляда, в ее глазах больше не было уверенности ученого, осталась лишь женщина, хватающаяся за любую возможность спасения.

— Ложись, — сказал он тихо и настойчиво, положив ее на живот, сверху на скульптуру. Просунув руку у нее между ног, он обнаружил, что она увлажнилась помимо своей воли. Она дернулась, издав полу-вздох, полу-стон. Он направил ее на напряженный член статуи, потихоньку, со стонами, опуская ее все ниже и ниже. Это завело толпу — Джейкоб почувствовал их энергию и напряжение, вызванное ее возбуждением. Колено статуи было согнуто, поэтому ей самой пришлось раздвинуть ноги — в таком положении она не могла сопротивляться Малачи. Он пристроил ее подбородок так, чтобы он опирался на приподнятую руку статуи, на ладонь, чтобы иметь возможность ввести ей свой член в рот под прямым углом. Запах ее возбуждения становился все сильнее, хотя по щекам побежали слезы — она дико нервничала. Он вспомнил слова Сеанны. Дебра могла одновременно плакать и возбуждаться; происходившее удовлетворяло ее потребность в подчинении. Она позволила Джейкобу сделать это, понимая, что ей нужно за что-то зацепиться, чтобы не ставить Брайана в неловкое положение.

Когда Малачи поднялся, Джейкоб шепотом предупредил его:

— Если ты ее обидишь, я клянусь, что тот дротик засуну тебе в задницу.

Малачи в ответ оскалил зубы. Джейкоб заметил, что нос у него почти зажил, — он долго носил третий знак. Малачи сразу же схватил Дебру за ягодицы, приподнимая ее и большими пальцами раздвигая для себя проход. Он наклонился и поцеловал ее трясущуюся спину.

Чтобы отвлечь Дебру, Джейкоб схватил ее рукой за волосы, вставил свой член ей в рот. Она тут же начала его сосать, иногда слишком грубо, — Малачи, очевидно, работал пальцами, наставляя ее дергаться в ответ. Он улыбался Джейкобу без тени сочувствия каждый раз, когда тот дергался. Вампиры продолжали развлекаться.

— Специальный кляп, если вы не против, — проговорил Белизар.

— Нет. Она не…

Протест Джейкоба заглушили крики одобрения толпы. Один из чернокожих мужчин держал в руках хитрое приспособление. Он сделал Джейкобу знак отойти, он неохотно подчинился. Ему пришлось смотреть, как черные пальцы накладывают это на голову Дебре, с легкостью предотвращая все ее попытки сопротивляться. Металлическое кольцо вставлялось в рот и крепилось на голове таким образом, что рот постоянно оставался широко открытым, а мужчина мог входить так глубоко и с такой скоростью, как хотел.

Малачи пальцами свободной руки провел по ее нижним губам, показал всем, что пальцы блестели:

— Она сама, может быть, плачет, и не хочет этого, чего не скажешь о ее влагалище, — заявил он во всеуслышание. — Новые рабы всегда самые сладкие. Они так боятся реакций своего тела, так ими поглощены. Скорми ей свой член, Джейкоб. Давай вместе заставим ее закричать. Я хочу чувствовать, как она дергается, как давится твоим дружком.

Джейкоб уловил ее дрожь, быстрые рывки ее бедер. Хоть его и мутило от отношения Малачи, Дебру это возбуждало.

К тому времени, когда она отсюда уедет, ее столько раз доведут до оргазма, что она, наконец, начнет понимать, как получать удовольствие от подчинения.

Теперь он надеялся, что Сеанна была права, потому что сам ничего не мог поделать со своим собственным телом. Он был тверд как камень.

Он снова скользнул внутрь, почувствовал, что она пытается сомкнуть губы, несмотря на кляп. Легкость, с которой он входил в нее, завораживала. Он проскользнул по влажной плоскости ее языка, который, за счет кляпа, великолепно двигался, именно так, как ему и хотелось.

Он почувствовал, что Малачи начал входить в нее, даже не глядя на него: Дебра напряглась.

— Плотная, маленькая, сухая попка, — сказал слуга Белизара голосом, похожим на касание шелка. Он говорил почти шепотом, но в глазах Джейкоб заметил неприкрытое злорадство. — Я не собираюсь тебя жалеть, я порву это твое девственное отверстие, чтобы ты никогда не забывала о моем члене, никогда не забывала, что удел женщины — подчиняться. Думаешь, ты такая умная… Ну, теперь-то ты себя таковой не чувствуешь, правда?

К черту все эти манеры — Джейкоб был намерен завязать ему член узлом, после того как свернет его чертову шею. Дебра пыталась что-то сказать; голос был полон боли и страха. Он не собирался просто стоять и смотреть, как женщину будут грубо насиловать. Наплевать на все его чувства к играм в покоряющих и покоряемых, наплевать на границы, которыми они разграничили принуждение и добровольное согласие: в данный момент он знал, где находится граница. Четкая темная линия на песке.

— Небольшой перерыв в игре, — резко сказала Лисса, заставив Малачи остановиться, не дав Джейкобу осуществить его намерения. — Лорд Белизар, если я вас правильно поняла, вы дали мне джокера в этой маленькой партии?

— Да, это именно так, леди Лисса. Что вы предлагаете для того, чтобы усилить наше наслаждение?

— Четвертого участника. По моему выбору.

Когда Белизар, соглашаясь, наклонил голову, Лисса пальцем указала на кого-то, стоящего вне круга членов Совета, кивнув в ответ на безмолвно заданный вопрос. В ответ на ее еще более повелительный жест Девлин, под бормотание толпы, сделал шаг вперед и встал рядом с ней.

— Разденься и присоединись к Джейкобу, — приказала она. — Он скажет тебе, что от тебя хочет. А затем повинуйся приказам лорда Белизара.

Девлин сделал несколько шагов назад и с уважением поклонился леди Лиссе. Он разделся, обнажив свой орган впечатляющих размеров.

Услышав жидкие аплодисменты, Девлин ухмыльнулся, театральным жестом повернулся вокруг себя, давая всем рассмотреть свое тело.

— У нас там все такие. Когда я его достаю, дамы обычно с криком убегают. — Он вздрогнул. — А, моя госпожа не одобряет то, что я выставляюсь напоказ. Она говорит, что, если я сам себе хочу добра, я должен идти на сцену.

Лисса дала Джейкобу инструмент, которым он должен был воспользоваться, причем это был не каламбур. Он понятия не имел, как именно он должен им воспользоваться, или это было лишь ее извращенное вампирское любопытство — посмотреть, как именно он им воспользуется, чтобы переломить ход игры. Ее разум был для него закрыт. А когда она так поступала, он прекрасно знал, что это значило, — у него проблемы.

Его член все еще находился глубоко во рту Дебры — он хмуро заметил, что для нее он был словно своего рода успокоительное. Она пыталась лизать и сосать его, как только могла, учитывая наличие кляпа: ему приходилось стискивать зубы, чтобы сосредоточиться. Гладя ее рукой по волосам, иногда мягко, иногда грубо, он постоянно напоминал ей, что он рядом, наблюдает за ней, что ее благополучие находится в его руках, также как и ее тело.

Малачи начал отодвигаться от нее, в его раздраженном взгляде читалось неудовольствие тем, что его заменяют на другого, заставляя играть менее значительную роль, но Джейкоб в ответ покачал головой:

— Оставайся на месте. Но и не двигайся. Ты будешь ее трахать. — Бог свидетель, он не собирался заставлять Дебру заниматься анальным сексом с Девлином.

Джейкоб встретился взглядом с темными глазами мужчины. Словно домашнее животное, которое долгое время было рядом с одним хозяином, Малачи перенял презрительный взгляд лорда Белизара. Джейкобу доставляло удовольствие смотреть, как его следующие слова смывали удовлетворение с лица слуги.

— После того, как ты в нее войдешь, Девлин войдет тебе в зад. Затем ты можешь довести Дебру до оргазма. Если ты сделаешь хоть что-то, что выйдет за рамки, причинит ей хоть малейшую боль, я скажу Девлину задать тебе жару, и он будет делать это, пока ты не истечешь кровью и все присутствующие смогут тобой поужинать.

Он никогда не просил, чтобы мужчина занимался этим с другим мужчиной. Но ему, к сожалению, никак нельзя было впечатать Малачи головой в стену.

Чем больше времени он проводил в компании вампиров, тем сильнее он привыкал к морали и жестким правилам их мира. Если судить по рангу их глубокоуважаемых господ, Девлин находился гораздо ниже Джейкоба. Джейкоб имел право диктовать ему его роль в этой постановке, что он и делал.

Это нисколько не повлияло на его отношения с Девлином. Он с нетерпением ждал возможности выпить с ним еще по баночке. Да, черт возьми, а может быть, и целый ящик после всего этого. Он хотел услышать мнение Дебры по вопросу глобального потепления. Но в данный момент его занимали другие проблемы.

У Девлина не возникло трудностей с пониманием того, что именно от него хотят. Вся его приветливость исчезла, он выглядел гораздо более опасным, чем Джейкоб его когда-либо видел. Его глаза сверкали, огненные пряди волос стекали на обнаженные плечи. Возможно, он понял, что нужно делать, с помощью безмолвного общения Лиссы с Дэнни.

— Мне такая идея нравится, — сказал он, подходя еще на шаг и прижимаясь голым бедром к бедру Малачи. — Давно я не развлекался тюремными изнасилованиями. А ты похож на мальчика из моих снов. — Поднявшись на цыпочки, он прижался ртом к уху Малачи:

— Знаешь отличный способ перевоспитать пидора, который думает, что насилие — лучший способ обращаться с женщиной? Затрахать его до того, что он начнет вопить, как маленькая девчонка.

Джейкоб видел, что взгляды Лиссы и Белизара скрестились. На лице его госпожи застыла легкая улыбка, которая все же не могла растопить лед в ее взгляде. Если бы Белизар вывел Малачи из игры, он бы тем самым признал, что на самом деле это не игра. Оставить Малачи стоять там, подвергнув его зад насилию со стороны нижестоящего слуги — это завуалированное оскорбление, скорее всего, было ответом Лиссы на недавнюю попытку Малачи убить Джейкоба.

Нет. Что-то здесь не так. Он подумал о слуге, которого клеймили в саду. Возбуждение, отсутствие страха. Он также вспомнил слова своей госпожи о Карнале и Мелинде. Если бы я знала, что он собирался делать, я бы его остановила… Он позволил этому образу и ее словам поддерживать его уверенность.

Белизар снова взглянул на Малачи. Когда Малачи стиснул зубы, Джейкоба захлестнуло ощущение злого торжества, он знал, что мужчине приказали остаться на сцене. Джейкоб наклонился к Девлину.

— Я так думаю, — Девлин в одну руку взял свой внушительный орган, а другую положил на спину Малачи, заставляя его сантиметр за сантиметром медленно наклоняться над Деброй, — тебе, наверное, понадобится немного смазки, да?

Малачи неохотно взял хрустальную бутылочку, стоявшую неподалеку. Он открыл ее, капнул немного масла между ягодиц Дебры.

— Теперь давай, двигайся. Легче. Очень медленно. Есть своеобразное наслаждение в том, чтобы научить даму, как получать удовольствие от хорошего анального секса. Она получит такое удовольствие, какого никогда не получала раньше, да, детка?

Джейкоб благословил сексуальный, успокаивающий тон голоса Девлина, почувствовав, как губы Дебры попытались сжаться на его члене, благодаря его. Она не сводила глаз с лица Джейкоба, словно заряжаясь смелостью и уверенностью в том, что он сделает так, как сказал. Позаботится о ней.

Он снова начал двигаться у нее во рту, разделяя ее внимание между двумя мужчинами: он уже был внутри, а второй только готовился это сделать. Напряжение ее губ говорило о том, что ее влагалище занято работой со статуей. Кончики пальцев ног касались сцены, подталкивая девушку вверх и вниз помимо ее воли.

— Вот так. — Когда Малачи начал медленно входить в нее, Девлин положил руку ему на бедра, предупреждая его: — Медленнее, медленнее, по сантиметру за раз, не больше.

Дебра застонала, задергалась — Джейкобу стало трудно сосредоточиться. Ее язык все яростнее работал над ним, несмотря на то, что ее сдерживал кляп.

Когда Малачи глубоко погрузился в Дебру, двигаясь, однако, мягко и аккуратно, Девлин поудобнее ухватился одной рукой за его талию, а другой за шею, и вставил свой покрытый маслом член между его ягодиц. Малачи задохнулся, у него затряслись ноги, из глаз полились слезы. Он с трудом сумел проглотить рвущееся с языка проклятие.

— Так, ну вот мы и на месте, очень глубоко. Это хорошо, что твой господин как следует размял тебя заранее, иначе сейчас у нас были бы небольшие проблемы. Могу поспорить, все чертовски горит, правда?

Малачи проворчал что-то в ответ, Девлин еще сильнее прижался бедрами к его бедрам, в то время, как Малачи начал постепенно и очень медленно погружаться в Дебру. Дебра содрогнулась от боли. Джейкоб схватил ее за волосы, двигаясь у нее во рту, пытаясь контролировать свою собственную реакцию. Ее бедра приподнялись навстречу Малачи, который выполнил все, чего от него требовали, сосредоточившись на движениях Девлина внутри него.

Дебра издала полупридушенный звук.

— Не раньше, чем я кончу, — приказал Джейкоб. — Твой господин тебя учил. Правила ты знаешь. Не опозорь его.

Она издала какой-то звук, наполовину рыдание, наполовину возглас согласия. Пока Малачи занимался ее задом, ее качающиеся груди касались лица статуи, мраморного носа и бровей. Ее соски были твердыми — Джейкоб даже позволил себе протянуть руку и ущипнуть ее за грудь. Он задвигался сильнее и чаще, приспосабливаясь к движениям Девлина. Когда Девлин как следует устроился, Малачи начал соизмерять свои движения с его: теперь они двигались синхронно, а Малачи потерял часть ярости, уступившей место насильно возбуждаемому желанию.

Самоконтроль Джейкоба дал еще одну трещину, когда его госпожа показала ему, как все это выглядит со стороны, ее глазами. Он не знал, хотела ли она, чтобы он увидел их так, как их видела она, или была слишком возбуждена, чтобы скрывать свои мысли, но эффект все равно оставался тем же.

Факелы были расставлены таким образом, чтобы освещать площадку, и пятна света ложились на литые мускулы троих мужчин. Рот Дебры был открыт — ему не позволял закрыться кляп; тело растянулось по статуе, влага стекала по алебастрово-белому члену статуи, словно вода по мрамору фонтана. Большой член Малачи то входил, то выходил из нее, бедра ее были раздвинуты так широко, что все присутствующие могли видеть ее розовые внутренности.

И там был еще Джейкоб, его член блестел, когда он почти полностью вытаскивал его изо рта Дебры, а затем снова погружался в нее, заставляя работать ее щеки и горло, а пальцы — в бессилии стискиваться на стягивавшем их ремне.

И словно этого было недостаточно, чтобы еще больше его завести — темнокожие мужчины, чьи тела, покрытые маслом, тоже блестели в свете факелов, приподняли «лепестки», заставив их выпрямить ноги. Лодыжка каждой женщины касалась лодыжки соседки: своеобразная органичная связь, с помощью которой вибрации каждой женщины передадутся всему кругу. Все мужчины одновременно вошли в женщин, а женщины, возбужденные тем, что происходило перед ними, вскрикнули. Крики еще больше распалили их, служа дополнительным афродизиаком, — Джейкоб подозревал, что он был гораздо сильнее, чем тот, что ему предложила девушка-рабыня.

Женщины одновременно закинули назад головы: волосы взметнулись, словно полосы шелка, словно разноцветные волны. Мужчины использовали волосы вместо поводьев, держа их так, чтобы было больнее, груди женщин свободно свисали вниз, двигаясь в такт движению мужских членов, входящих и выходящих одновременно.

Платформа начала поворачиваться — когда это случилось? Его взгляд всюду натыкался на «живые статуи», — все благодаря его госпоже и его собственным глазам. Дюжина женщин с задранными бедрами. Темные, плотные мускулы на ягодицах мужчин, входящих в женские розовые бутоны. Голова Девлина, запрокинутая от удовольствия. Ответный крик Малачи. Резкий выдох Дебры, ее отчаянные глаза, ее взгляд, не отрывавшийся от лица Джейкоба все то время, пока она отчаянно трудилась на каменном члене.

— Пожалуйста… — она едва смогла выговорить это.

— Давай, — выпалил Джейкоб, и она закричала от оргазма, а Малачи продолжал двигаться, усиливая ощущения. Джейкоб кончил ей прямо в горло, заполненное криком, качаясь на вибрациях, которые ощущал чувствительной головкой. Он продолжал растягивать ей челюсти, зная, что они, должно быть, болят, но в то же время зная, что это — часть удовольствия, получаемого от подчинения. Заходить дальше той точки, где, как ты думал, находится твой предел.

В конце концов, так с ним обращалась его госпожа. Снова и снова. Его долгая эрекция и поток семени, стекавший в горло Дебры, говорил о том; что он ее не подвел.

Мужчины, все как один, вынули свои органы, и, взяв их в руки, несколько раз провели по ним руками, сжатыми в кулаки. Женщины развернулись на коленях, отвели руки назад, широко развели колени и выгнулись, сильно закинув головы. Мужчины кончили им на груди, — такой фонтан никак не мог оставить равнодушными присутствовавших зрителей.

Белая жидкость стекала по плоским животам, скапливалась в пупках и медленно текла ниже, привлекая все взгляды к гладким лобкам. Член Джейкоба дернулся еще раз, и Дебра застонала, проглотив его последнюю каплю. Брайан Понятия не имел, как ему повезло.

— Господи, — выдохнул Девлин, упираясь локтем Малачи между лопаток. Наклонившись, он погладил Дебру по голове, а затем потрепал по шее слугу лорда Белизара с таким выражением, словно они были братьями и только что поссорились. Он изучал то, что осталось от «лепестков» и чернокожих мужчин.

— Ты хоть можешь себе представить, насколько ужасно было этим заниматься? Моей женщине придется надевать специальную защиту. Мой член совсем потерял ориентацию.

Малачи прижался лбом к спине Дебры. Джейкоб услышал, как он хмуро усмехнулся:

— Я так полагаю, что единственный способ для тебя надрать мне задницу, — просто трахнуть ее. Вытащи из меня своего урода, ты, конь драный.

— Ну ты же сам на это напросился, раз был таким ублюдком. Когда она снова сможет думать связно, я так думаю, тебе надо будет предложить даме выпить и извиниться перед ней.

Когда Девлин освободил Малачи и помог ему выпрямиться — эти двое продолжали переругиваться — Джейкоб опустился на колени перед Деброй. Вытащив у нее изо рта кляп, он начал пальцами массировать ей челюсть. Из ее глаз катились слезы. Он рубашкой промокнул ей лицо и вытер нос.

— Ну как, все в порядке?

Она кивнула. Джейкоб сомневался, что она сможет самостоятельно встать со статуи.

— Ты была прекрасна. Великолепна. Где твой господин? — спросил он. Груда дерьма, вот кто он, этот господин.

— В передвижной лаборатории. Он продолжает кое-что тестировать.

Девлин с отвращением рассматривал сам себя:

— Господи, — пробормотал он, — ну и отвратительные же мы создания. Я пойду помоюсь. Теперь милая попка моей госпожи, чистая, как…

— Девлин, — леди Даниела встала с подушек, на которых сидела все это время. Ее глаза светились упреком и желанием одновременно, — это частично объяснило Джейкобу, почему его новый друг так заторопился извиниться и откланяться.

Джейкоб отметил, что на них уже почти никто не обращает внимания. Подняв бокалы в честь прекрасного представления, Совет — а на самом деле большинство из присутствовавших, — в нетерпении начал искать выхода той похоти, которая буквально пропитывала внутренний двор. Джейкоба окружала разнузданная оргия, гораздо менее эстетичная, чем представление, которое они дали для зрителей несколько минут назад, но однако не менее возбуждающая. Многие вампиры накинулись на своих слуг — или позволили, чтобы их обслужили так же, как и Джейкоба. Они составляли группы из трех или четырех участников, даже из пятерых — это зрелище не могло не вернуть его к жизни.

Он взглядом нашел свою госпожу, все еще сидящую на оттоманке: она наблюдала за ним. Вокруг нее было пустое пространство — ни один вампир не мог себе позволить приблизиться к ней без приглашения, невзирая на то, сколь сильно было его желание.

Хотя он хотел подойти к ней, он помнил также и о своем долге перед Деброй. Помогая ей спуститься с платформы, он снял с ее рук ремень и растер ей запястья. Он натянул брюки, но, когда она попыталась стянуть его рубашку и отдать ему, он отрицательно покачал головой, застегнув ее на несколько пуговиц и оттолкнув прочь ее руки. Взяв ее лицо в ладони, он поцеловал ее в лоб, подозвал к себе одного из слуг в маске:

— Проводите даму в комнаты лорда Брайана, где она должна дождаться его возвращения.

— Члены Совета слишком заняты, — прошептал он ей. — Опусти голову, уходи отсюда, о тебе никто не вспомнит. Для одной ночи вполне достаточно. Приложи руку ко рту, словно тебя тошнит, и тебя никто не остановит. Не стыдись. Ты была прекрасна. Пошли их всех.

Она молча кивнула. Джейкоб положил ее руку на руку слуги в маске. Когда он удостоверился, что мужчина понял приказ, он на прощание потрепал ее пониже спины — успокоение, в котором, он чувствовал, она сейчас сильно нуждалась. Когда она придет в себя, он с удовольствием будет ее дразнить по этому поводу.

Теперь все, чего он хотел — быть рядом со своей госпожой, надеясь, что сегодня ночью он не привлечет к себе больше ничьего внимания.

Но когда он сделал несколько шагов к ней, она намеренно отвернулась, заговорив с лордом Уте, который был, очевидно, единственным вампиром помимо нее, не принимавшим участие во всеобщем наслаждении плотью. Когда Джейкоб опустился на колени возле нее в одних брюках и попытался положить руку ей на ступню, как раньше, она отдернула ногу, даже не посмотрев в его сторону. Не понимая, в чем дело, он положил ладонь себе на колено, терпеливо ожидая. Она взглянула на него через плечо.

— Где твоя рубашка?

— Я дал ее Дебре, — сказал он, зная, что она прекрасно видела, как уходила Дебра. У нее что, опять начались галлюцинации?

Прежде, чем он успел моргнуть, она села прямо и положила руки ему на горло, сильно сжав его, не давая ему дышать. Ее ногти впились в него, почти подняв его с колен.

— Я все вижу абсолютно четко, раб.

Ему пришлось сделать над собой усилие, чтобы не начать отбиваться или пытаться вырваться из ее хватки. Для него всегда было трудно подчиниться ей, когда она была в таком настроении, но, очевидно, его попытка сделать это сейчас еще больше ее разозлила. Ее чувства пронеслись по его разуму, как волна жара от извержения вулкана.


* * *


Хорошо. Он чувствовал ее ярость. Лисса хотела, чтобы он ее почувствовал. Она на самом деле злилась. Не потому, что Джейкоб у нее на виду занимался оральным сексом с другой женщиной. Не потому, что он получил удовольствие от ее влажного язычка и всепоглощающего возбуждения, разлитого вокруг. Даже не потому, что он считал Брайана очень счастливым мужчиной. Все это не имело никакого значения.

Он защитил Дебру. Оберегал ее. Конечно, защищать и оберегать женщин — его вторая натура. Лисса в этом не нуждалась, не была особенной, будь проклята эта защита. Теперь ее беспокоило то, что Джейкоб выбрал слугу Брайана. Из десятка женщин он выбрал именно ее, словно предпочитал ее всем другим. Ей было холодно, поэтому он дал ей свою рубашку. Он стоял там перед ней, перед всеми собравшимися, словно никого на свете больше не существовало. Он помог ей натянуть рукава рубашки, вытащил волосы из-под нее, взял ее за руки, связав их ремнем, одновременно нежным и бескомпромиссным движением, заставшим всех смотревших на это женщин истекать соком. И когда Лисса смотрела на них, стоящих на сцене, на ее ирландца и смущенную девушку, она видела потенциальную химическую реакцию — такую девушку он мог бы полюбить, даже мог бы жениться на ней, если бы его судьба не привела его к королеве вампиров. Дебра или кто-то вроде нее могла бы родить ему детей, подарить тихую, спокойную любовь длиною в жизнь. Лисса же подарила ему смертный приговор. Она ненавидела все это, ненавидела то, как он обращался с Деброй, ненавидела то уважение, которое он ей оказывал…

— Моя госпожа, — она услышала тихий голос лорда Уте. Он не вмешивался — вампир никогда не вмешается в воспитание слуги другим вампиром, его хозяином, но тактично привлекал ее внимание к тому, что Джейкоб задыхался.

Она отпустила его. Ударила его.

— Этот слуга у вас так недолго, — аккуратно заметил Уте, — но его уверенность в вашей связи кажется такой сильной. Возможно, вам пора задуматься о другом возлюбленном или даже о муже. Вы знаете, слуги быстро переоценивают свою роль в домашнем хозяйстве.

— Мой слуга просто попал под влияние этой ситуации. Я позабочусь о том, чтобы напомнить ему о его месте. Благодарю вас за совет, лорд Уте. — Лед в ее голосе, казалось, успокоил вампира — он отошел, слегка кивнув, оставляя ее одну, чтобы она смогла разобраться с нарушением, совершенным ее слугой.

Тебе она не безразлична. Ты выбрал ее. Ты смотрел на нее… так, как ты смотрел на меня.

Так, словно он будет защищать ее, чего бы ему самому это ни стоило.

Лисса отвернулась от него, не желая видеть его реакцию на столь смешные мысли. Он был человеком. Дебра тоже. Слуги — это слуги. Она никогда не требовала от слуги полной моногамии, будь она проклята.

Моя госпожа. Когда его рука коснулась ее шеи, она не повернулась, но и не пошла дальше. Он сжал ее предплечье, соскользнул к запястью, взял ее за руку, переплетя свои пальцы с ее. Внезапно ей захотелось, чтобы он не стоял перед ней на коленях, не хотела, чтобы было так, хотя маленькая часть ее разума, которая все еще оставалась рациональной, знала, что для него так будет лучше.

Несмотря на ярость, захлестывавшую его, он остался стоять на коленях, демонстрируя, что его верность сильнее, чем гордость. Но в его верности-то она не сомневалась.

Рассматривая ее лицо, он медленно поднялся, оказавшись гораздо ближе к ней, держа ее за руку, их тела почти соприкасались. Она часто дышала, пытаясь держать в узде свои реакции, но знала, что он прекрасно все видит. Во время представления вместе с ее злостью вырастало и ее желание, а когда Джейкоб кончил, когда закричала Дебра, она могла бы запросто представить, как Джейкоб ласкает ее, сильно и глубоко.

— Иди за мной. — Он пошел рядом с ней. Взяв ее за руку, он повел ее куда-то, причем казалось, что вела его она, а не он тащил ее за собой в припадке желания, разбудившего его эмоции.

Он провел ее мимо многочисленных парочек в укромных уголках и остановился в самом конце палаток, там, где располагались ремесленники. Сначала она думала, что он ведет ее к палатке ювелира, чей воротник она ему так подробно описала, но вместо этого он остановился возле палатки кузнеца. Этот человек работал на лорда Мейсона и помогал поддерживать его хозяйство в течение года. Он заботился о двух арабских скакунах, которые, как знала Лисса, постоянно жили на территории замка.

— Моей госпоже нужно наказать своего слугу, — тихо сказал Джейкоб. — Каким-то образом он стал причиной ее сомнений в том, что он живет на этом свете лишь ради того, чтобы служить ей.

Мужчина бесстрастно кивнул и указал на многочисленные клейма, разложенные на бархате.

— Те, которые больше, гораздо больнее, моя госпожа, — объяснил он. — Они, конечно, не оставляют шрамов, только если вы не используете свою кровь. Это также значительно увеличивает боль, но на слуге с тремя знаками это зарастет меньше, чем за ночь. И это ему нисколько не помешает.

— Умоляю вас, воспользуйтесь своей кровью, моя госпожа, — Джейкоб смотрел ей в лицо так, словно больше в мире не было ничего. Лиссе захотелось расплакаться.

— Поставьте на мне клеймо, покажите, что я принадлежу вам, чтобы у вас больше не было в этом сомнений. Тогда, когда вы захотите.

— Когда вы, моя госпожа, пожелаете это сделать, все эти клейма уже будут раскалены. — Кузнец кивнул на чан позади него. — На ручке есть такой же рисунок. Просто выберите тот, который вам понравится, и прижмите к его телу, держите столько, сколько хотите.

Джейкоб снял брюки, и остался стоять перед ней обнаженным.

Если это вас успокоит и избавит от душевных сомнений, госпожа, сделайте так, как вы хотите.

Несмотря на ее желание казаться безразличной, в ее разуме появился образ Дебры, одетой в его рубашку. Она знала, что все это было жалким. По-детски опасно и жестоко. Но если она не причинит ему боли, не проверит, готов ли он пострадать за нее, это чувство ее не покинет. А ей оно было абсолютно ненужно. Она хотела от него избавиться.

Руки за голову.

Он не колеблясь выполнил ее желание, хотя прекрасно знал, на что она была способна, где именно она могла поставить ему это клеймо. Лисса клыком прокусила себе ладонь.

Он ждал. Его челюсти напряглись, глаза не отпускали ее глаз. Она почувствовала себя извращенно возбужденной, будучи словно на вершине блаженства, хотя боль, волнами расходившаяся из сердца, была так сильна, словно она лежала на гвоздях. Он тоже был возбужден. А в его мыслях она видела, что он вспоминает то, как чуть раньше клеймили другого слугу, то, как это его заинтересовало и взволновало, так что он сам от себя этого не ожидал. Она видела, что сама эта идея его возбуждала, и это придало ей решимости заклеймить его именно так, чтобы все видели, что он принадлежит только ей.

Вытащив из огня ближайшее клеймо, она дала струйке крови стечь по ладони и капнуть на раскаленный добела металл. Протянув руку, она взяла Джейкоба за шею. Ее зеленые глаза не отрывались от его глаз — она прижала клеймо к его бедру, прямо у лобка.

Его лицо исказилось в попытках сдержать крик боли, тело содрогнулось. Мускулы напряглись. Руки сжались за головой в кулаки. Это прекрасно отражало тот взрыв боли, который она испытала, увидев его и Дебру вместе.

Его тело горело, в глазах стояли слезы; он пытался стоять неподвижно. Сегодня несколько раз она повторила, что он — ее слуга. Это служило своего рода успокоением, помогающим поддерживать ее силы и смелость. Этим актом он словно говорил ей, что он тоже знает, что принадлежит ей. На все сто процентов, полностью. Как смертный, как мужчина, как возлюбленный, как живущее и дышащее создание. Он считал всего себя ее, разрешая ей делать с собой все, что она захочет.

Он обидел ее тем, что сделал, как ему приказывали, повинуясь ей так, как она сама его научила. Именно его она хотела так, как не хотела раньше никого, ни вампира, ни человека. В ответ она намеренно причинила ему боль, ударила его, заставила его доказывать свою преданность и любовь, наказала его за то, что он заставил ее чувствовать эту боль в сердце, которую она не понимала.

Она опустила взгляд на клеймо. Следующие несколько часов, пока оно не излечится, оно будет доставлять ему жуткую боль. Она поместила его там потому, что хотела держать на нем руки в том случае, если она будет сверху, хотела царапать его ногтями. Если она будет заниматься с ним оральным сексом, ее волосы будут раздражать ожог. Она хотела, чтобы клеймо было как можно ближе к его члену, чтобы он всегда знал, кому принадлежит этот мощный орган, и все остальное тоже.

— Необычный выбор, госпожа, — сказал кузнец, возвращаясь к ним. — Для постоянной татуировки.

Это был христианский крест.

Сделав шаг вперед, она провела пальцами по ожогу. Джейкоб втянул воздух от боли, но он знал, что его боль ее возбуждает — она не прекратила, ее волнение составляло разительный контраст с ее мягкими движениями и прикосновениями, касаниями ее ногтей, похожих на ощущение от бритвы.

— Возможно, мне нужно было выбрать что-то другое. — Ей самой не был знаком ее голос, она почти хрипела, заставив слугу Мейсона странно посмотреть на нее.

Джейкоб покачал головой и опустил руки. Одной рукой проведя по ее волосам, он ладонью обнял ее лицо:

— Символ веры, моя госпожа. Вы не могли выбрать лучше, так как мое сердце верно лишь вам. Вы — моя религия.

Это также было и символом жертвенности. Он брал на себя ее грехи. Коварный шепот, раздававшийся у нее в голове, мог все разрушить.

Она отдернула голову от его прикосновения, остро посмотрела на него. В ответ Джейкоб снова перенес руки за голову. Взявшись за его брюки, она натянула их на него, застегнула молнию и ремень, затягивая его, пока не услышала сдавленный стон боли. Проведя рукой по его члену, она поиграла с его яичками. Несмотря на то, что клеймо чертовски горело под брюками и сильно затянутым ремнем, он все равно начал твердеть от ее прикосновений, и это напомнило ей о других ее обязанностях.

Боги, а ведь Джейкоб был прав. С ней и вправду было трудно. Она знала, что Джейкоб постоянно боролся с мыслью о том, что ее чувства к нему могут быть всего лишь последствием ее заболевания, а не реальностью. Она поняла, что не может переносить саму мысль о его сомнениях. Или же те противоречивые чувства, которые он вызывал в ней сейчас.

— Ты прощен, — сказала она резко. Повернувшись на каблуках, она пошла прочь, сохраняя на лице выражение королевского безразличия.


Он нашел ее стоящей в одиночестве у фонтана.

Хотя она чувствовала его приближение, она иного не ожидала. Она думала, что он будет тихо стоять позади, ожидая от нее подсказки, знака. Она думала, что он попытается сгладить, успокоить ее чувства. Вместо этого он приподнял ее на носки и поцеловал ее в губы. Ее рука стиснула край фонтана, камень треснул, когда она надавила слишком сильно. Несмотря на то, что ему было больно, он еще сильнее прижал ее к себе, так близко, что ее бедра оказались у него между ног. Она чувствовала его жар.

— Только вы, моя госпожа. Я весь ваш.

Скажите мне это так, чтобы я понял, что вы имеете в виду именно это. Как может какая-то женщина увести мужчину у леди Элиссы Вентворт? Скажите это.

— Мой, — прошептала она.

— Полностью. Не только это, — он сильнее надавил пахом на ее бедра, заставив ее вздрогнуть. — Не только это. — Он наклонил голову, подчеркивая свои слова. — Весь. Полностью. А теперь скажи мне, женщина, ради всего святого, почему ты решила, что может быть иначе? Только потому, что я решил защитить ни в чем не повинную девушку?

Его поцелуй смел прочь все ее сомнения. Теперь этот нахальный комментарий помог ей прийти в себя. Она оттолкнула его.

— Я ничего не должна объяснять тебе, сэр Бродяга, — ответила она, откидывая волосы назад. — Будет лучше, если ты будешь помнить свое место.

Но он хотел — нет, требовал, — чтобы она его пометила, нанесла на его тело еще один видимый знак того, что он принадлежит ей. Его мысли сплелись в клубок в ее разуме, показывая ей такое, чем она не могла пренебречь. Он принадлежал ей. Он хотел ее, она была ему нужна. Ему была нужна она, и никто другой.

Я люблю вас, госпожа.

Схватив ее руку, он прижал ее к губам. Затем он прижал ее ладонью к своему сердцу.

— Я прошу вас помнить это, госпожа. Мое место рядом с вами. Только с вами.

Загрузка...