Золушка и Мафиози

45

ТИЦИАНО КАТАНЕО

— Дамы, — приветствую я, останавливаясь рядом с Рафаэлой обхватывая ее за талию. Десять пар глаз вспыхивают в мою сторону, и моя жена поворачивает лицо, чтобы посмотреть на меня, улыбаясь, как будто ее не удивляет мое приближение, хотя я знаю, что это так. — Добрый вечер.

— Добрый вечер, Тициано, — отвечают они почти в унисон, улыбаясь, хотя я и не утруждаю себя улыбкой.

— Потанцуешь со мной, жена? — Говорю я Рафаэле, не обращая внимания на остальных после первого приветствия, потому что, если мне придется сказать им еще хоть слово, я нарушу приказ Витторио: вести себя хорошо.

— Конечно, — Рафаэла сохраняет на лице маску нормальности, но, давно научившись читать ее глаза, я вижу в них облегчение.

— Верни ее нам, Тициано, — нагло просит одна из женщин, — Она только что пришла, и у нас много вопросов о свадьбе, — улыбаясь, говорит она.

— Я не даю обещаний, которые не собираюсь выполнять, — сухо говорю я, прежде чем вывести Рафаэлу в центр танцпола, считая там свои шаги, чтобы отвлечься от раздражения.

Мне всегда нравился этикет мероприятий семьи, потому что то, что женщины находятся отдельно от своих семей, было преимуществом для меня. Так было гораздо проще найти рот или киску, чтобы потрахаться в любом туалете, когда мне было скучно.

Однако сегодня вечером тот же самый этикет требовал, чтобы я держался на расстоянии от единственного рта и киски, которые я действительно хотел трахнуть с тех пор, как Рафаэла появилась передо мной, все еще находясь дома. Единственной причиной, по которой я не сделал этого до нашего отъезда, был непреклонный приказ Дона прибыть вовремя.

Это было наше первое публичное мероприятие, и я хотел, чтобы Рафаэла была принята со всей помпой, которая полагается моей жене. Но после того, как я пятнадцать минут не мог оторвать от нее глаз, я понял, что происходящее не может быть дальше от того, чего я хочу.

Мы с синьорой Анной очень скоро поговорим, потому что, как бы притворно она себя ни вела, я не сомневаюсь, что ко всему происходящему причастна именно она.

Словно привлеченная моими мыслями, перед нами материализовалась моя мать.

— Тициано, сынок, — сказала она с огромной улыбкой. — Потанцуй со мной, пожалуйста. — Просит она. — Мне нравится эта песня.

— Нет, — коротко и ласково отвечаю я и, не отпуская Рафаэлу, делаю шаг, чтобы обойти маму, но она снова встает у меня на пути.

Ее улыбка не сходит с лица, но тон понижается, так что на танцполе ее слышим только мы с Рафаэлой.

— Что это, Тициано? Ты не собираешься так поступать со мной здесь, на глазах у всех этих людей.

Я холодно улыбаюсь, и любому, кто посмотрит, покажется, что мы дружески беседуем.

— Мама я собирался танцевать со своей женой. Если оставить ее одну, на краю зала, чтобы потанцевать с тобой, у всех этих людей может сложиться ошибочное впечатление, о том, кто для меня важнее. А этого никто из нас не хочет. А теперь, если ты меня извинишь.

На этот раз, когда я обхожу ее, мама не двигается с места, слишком ошеломленная моими словами. Мы с Рафаэлой выходим на танцпол. Я обхватываю ее левой рукой за талию и переплетаю свою правую руку с ее.

— Ты слишком долго молчишь, я начинаю волноваться, — говорит Рафаэла, когда мы начинаем танцевать под третью песню.

— Хочешь, я убью всех, кто сегодня смотрит на тебя оскорбительно, куколка?

Рафаэла моргает, словно застигнутая врасплох тем, что я заметил.

— Так вот что ты делаешь? Спасаешь меня?

— Спасти тебя, это значит вытащить тебя отсюда, но, к сожалению, я пока не могу этого сделать. Нам нужно задержаться хотя бы на час, иначе мы можем обидеть жениха, а мое предложение очень серьезное.

Рафаэла смеется, как будто не верит мне.

— Ты не можешь убить собственную мать, Тициано.

— Не могу, но наказать ее должным образом будет не так уж сложно, Анна драматична, а я могу быть очень изобретательным. А остальных, всех до единого, я все равно могу убить.

Она смеется еще сильнее.

— Вряд ли кто-то должен быть наказан потерей жизни только за то, что посмотрел на меня, муж.

— Это не в первый раз, — ворчу я, притягивая наши тела ближе друг к другу, хотя знаю, что это будет расценено как неуместное. Пусть говорят. — Все, что мне нужно знать, Рафаэла, это в порядке ли ты или мне пора составлять список. Так или иначе, это твой выбор, как сложится их жизнь с этого вечера и далее.

Рафаэла несколько раз моргает, понимая, что я говорю серьезно, и ее тело застывает в моих руках, на несколько секунд забывая о том, что нужно продолжать танцевать. Я веду ее за собой, не позволяя нам прекратить кружиться по комнате. Я почти вижу, как в ее голове возникают связи, когда ее взгляд становится воздушным, а когда она снова фокусируется на мне, ее брови нахмуриваются.

— Что ты имеешь в виду… Говоря, что это не в первый раз?

Я улыбаюсь и прижимаю наши лбы друг к другу.

— Что, по-твоему, я имею в виду, куколка? Честно говоря, я думал, что ты поймешь, когда я подарил тебе то платье.

Рафаэла задыхается, и я кручу ее вокруг себя, когда этого требует музыка.

— Тициано, — шепчет она.

— Мне нужно начать составлять список, принцесса? — Я повторяю вопрос, потрясенной Рафаэле, когда мелодия, эхом отдающаяся вокруг нас, затихает, и мы замираем, прямо посреди зала, лицом друг к другу.

Моя жена на секунду опускает глаза. Когда она снова поднимает их, то смотрит на меня так, словно видит впервые.

— Нет, давай потанцуем.

— Тогда давай танцевать.