Звериная страсть

Последний день Ангела

Приблизившись к гардеробной комнате, которую мне предоставил Моран, я заглянула в ее резные двери.

Коготки мои цеплялись за тончайшие ткани и драгоценности, красовавшиеся на высоких деревянных стеллажах. Я выбрала платье — великолепное черно-белое бархатное изделие, облегающее меня, как объятия любовника, и подчеркивающее мою грудь самым привлекательным образом.

С мелодичным смехом, сорвавшимся с моих губ, я погрузилась в одеяние. Покрутившись перед зеркалом, я проследила, какими волнами развевается подол вокруг моих ступней. Отныне я была не просто девицей, заплутавшей во тьме — я стала настоящей царицей, облаченной в свои прекраснейшие наряды. Украшения переливались на свету, когда я закружилась в танце: бриллианты сверкали, аки звездочки, на фоне моих русых волос.

Я самозабвенно сошла по парадной лестнице в зал. Мягкий шелест бархата следовал за мной по пятам.

Обеденный зал переливался золотистыми украшениями, похожие на застрявший в стеклянных ловушках солнечный свет. Кто-то украсил зал этой ночью… Зачем-то.

Вдруг что-то прохладное опустилось мне на шею. Приглядевшись, я увидела изумительный хрустальный камушек, подвешенный на тонкой цепочке. Он затягивал меня в свои чарующие глубины, отбрасывая зеркальные блики.

— Надеюсь, тебе по нраву, — донесся до моего уха шепот Агния.

Развернувшись, заметила, что он стоит за моей спиной, и выражение его лица — нежное и озорное. Рядом с ним с опущенными глазами стоял Кирилл, на подносе он держал пышный многоярусный кулич, унизанный горящими свечами.

Неожиданно на вершине парадной лестницы возник Моран, который неспешно захлопал в ладоши. Он начал спускаться, его присутствие привлекало внимание, пока он подходил к нам.

Взмах руки, и он крепко притянул меня за талию, прижимая к себе. Моран подвел меня к щедро накрытому столу, уставленному множеством восхитительных яств, каждое из которых было еще более аппетитным, чем предыдущее.

— Мой подарок ты получишь позже, — заговорщически прошептал он мне на ухо, прежде чем занять свое место во главе стола.

Как только остальные расселись за столом, в комнате воцарилась тишина. Слышно было только, как столовые приборы тихонько позвякивают о фарфоровые тарелки.

Мы трапезничали обильными кушаньями: сочным мясом, глазированным в медовых приправах, и ароматными тушеными овощами. Каждый кусочек я смаковала не спеша, вкусы расплывались на языке.

— Как вы узнали, что сегодня День моего Ангела? — вопрошаю я, делая глоток вина: насыщенная багровая жидкость кружится в моем бокале, и на мгновение я завороженно любуюсь ее цветом.

Тлеющий свет подсвечника ласкает лицо Агния, подчеркивая его загадочную улыбку.

— Просто мы слишком долго тебя уже знаем, Шура, — таинственно сообщает он.

На другом конце стола Кирилл беспокойно отодвигается от стола, его пальцы судорожно сжимаются на раме, когда он протягивает мне свою новую работу — мрачное черно-серое панно с переплетенными в бреду человеческими фигурами.

— Не нравится она мне, — бормочет он и с размаху отправляет картину в пылающий камин, где пламя жадно вгрызается в ее края.

Едкий запах жженого полотна разливается в воздухе: парень стремглав выбегает из столовой, оставляя за собой напряженную тишину.

— Вот идиотина!

Разражается Юргис заливистым хохотом — звук эхом отскакивает от стен.

Тут вдруг рыжий волколак срывается со своего места и направляется ко мне навстречу с букетом темно-красных роз — их шелковистые лепестки ярко выделяются на общем фоне.

Я хмурюсь от осознания того, что именно Юргис каждое утро клал у моей постели одинокие алые розы. Это он проникал в мои покои и наблюдал за мной, пока я спала.

Сжимая букет в руках, я ощущаю, как острые шипы вонзаются в мои ладони.

В это время к моим коленям под столом прикасается чья-то рука. Я замираю и незаметно откидываю скатерть, обнаруживая Рати, положившего голову мне на колени. Его сонные прищуренные глаза встречаются с моими в немой мольбе, заставляя мое сердце трепетать.

— Ш-ш-ш… Еще чуть-чуть, — тихо шепчет он, посылая мурашки по моему телу. Он наклоняется ближе и легонько прикусывает внутреннюю сторону моего бедра. С моих губ срывается сдавленный всхлип и все взгляды удивленно обращаются ко мне.

Чтобы прийти в себя, я отпиваю большой глоток вина — насыщенный вкус лишь разжигает вурдалачий аппетит под моей кожей.

Я теснее придвигаюсь к Рати, влекомая неведомой силой, в то время как Юргис отпускает колкие шутки о том, что Моран чересчур уж со мной любезен — слова с темным подтекстом, которые нагнетают и без того напряженную обстановку за столом.

Агний резко поднимается со своего места, не в силах больше мириться с их балаганом. После его ухода в зале надолго поселяется гнетущая тишина.

Я изо всех сил стараюсь сдерживать стоны, пока язык Рати поглаживает мою чувствительную кожу, а мои пальцы под столом оттягивают его волосы. Если это его подарок мне, то он определенно превзошел всех присутствующих.

— Знаете, все-таки хорошо, что за столом нет Казимира. Он бы напрочь испортил все праздничное настроение! — прорезался голос Юргиса. — Такое ощущение, что даже спустя почти век, наш Кази никак не может смириться с тем, что его горячо любимая невестушка предпочла чужую постель его.

Слова повисают в потоке воздуха, словно петля, затягиваясь у меня на шее. Как он может так говорить о Сияне? Она была верна Казимиру до самого конца.

Но Юргис невозмутимо продолжает: — Даже если бы, к примеру, Шура стала новой подружкой Казимира, она бы тоже предпочла Морана в конце концов. Если б только увидела, какой у него здоровый…

Моран ударяет кулаками по столу, отчего бокалы жалобно дребезжат.

От испуга, я мгновенно выпускаю свои когти и рассекаю щеку Рати. Он испускает короткий вопль, стукаясь головой о деревянную поверхность стола.

Глаза Морана вспыхивают бешенством, и он наклоняется вниз, обнаруживая свернувшегося под столом Ратишу. Молниеносным движением Моран прихватывает его за шиворот и отшвыривает к стенке.

Спустя мгновение он уже оказывается рядом со мной, стискивая мою руку так крепко, что кажется, будто это чугунные оковы, приковывающие меня к этому проклятому месту.

— Идем, — прорычал он, оттаскивая меня от остатков разгромленного торжества.

Я отчаянно бьюсь, царапая его руку когтями в тщетной попытке вырваться.

— Что? Собираешься сделать со мной то же самое, что сделал с Сияной? — прокричала я с вызовом. — Ты выбросил ее из дома! Она скиталась по лесу в поисках крова, но его не нашла! Вурдалаки растерзали ее по кусочкам! Из-за тебя!

Моран реагирует быстро и жестоко — наносит мне по щеке такую пощечину, что в глазах начинают мелькать звезды.

— Никогда тебе больше не видать дневного света. Я никогда не сниму с тебя свою метку, — ядовито процедил он, в каждом слове сквозила затаенная ненависть. — Ты сгинешь в этих стенах и сгниешь здесь же. Крысы будут поедать твой труп. Никто тебя не похоронит!

Слезы льются из моих глаз, как только он удаляется. Я падаю на колени на стылый пол, чувствуя себя окончательно поверженной этим бесконечным циклом унижений и страданий, ставшим моим существованием в этих стенах.

— Нет! Нет! — выкрикиваю я в пустоту вокруг.

Мои руки неудержимо дрожат — этот дом стал для меня тюрьмой, построенной на мучениях и предательстве. Стены смыкаются вокруг меня, и кажется, что каждая тень потешается надо мной.

С меня хватит. Довольно с меня унижений.

Безысходность давит на меня, и я задыхаюсь под ее удушающими тисками, поэтому обращаюсь в бегство.

Когда я вбегаю в заснеженный лес, мороз пробирает меня до костей — столь разительный контраст с пылающим во мне жаром. Внутри меня пробуждается зверь — вурдалак, обостряющий чувства и усиливающий инстинкты.

Я глубоко вдыхаю сосновый аромат, смешанный с земляным запахом влажной земли и перегнивших листьев. Однако помимо всего этого в воздухе витает и другой запах — запах человека. Возможно, охотник, бродящий по этому лесу с луком через плечо и убитым зайцем в мешке.

Я бесшумно бегу меж деревьев, каждый шаг подтачивает дурман внутри меня.

Сердце заходится от предвкушения, когда я замечаю его — грубоватую фигуру в мехах, осматривающую местность в поисках добычи.

Я притворяюсь беспомощной, позволяя слезам политься по щекам, когда опускаюсь под раскидистую ель.

— Умоляю, помогите мне… Прошу, кто-нибудь!

Охотник настороженно приближается, привлеченный моим зовом.

— О, Бог мой, что же с тобой приключилось? — с беспокойством в голосе спрашивает он, опускаясь передо мной на колени. Его взгляд скользит по моей фигуре и останавливается на груди — волчьей метке, проглядывающей из-под воротника платья.

Рука мужчины тянется ко мне, чтобы коснуться следа от когтей на груди. От его прикосновения мои губы кривятся, а во мне разгорается необузданная ярость.

В одно мгновение я бросаюсь на него — мое тело движется со скоростью и силой, не сравнимыми с человеческими. Охотник едва успевает среагировать, как я оказываюсь на нем, выпуская острейшие когти у его шеи.

Я погружаю зубы в его горло, чувствуя, как легко разрывается кожа.

«Кровь такая теплая… Словно пьешь чай медовый», — в перерывах между глотками думаю я, ощущая ее солоноватый привкус.

Покончив с охотой, я бросаю взгляд на лужу, покрытую наледью, в которой виднеется мое новое отражение. Глаза мои наливаются багрянцем, а губы, окрашенные кровью, хищно блестят в бледном свете, пробивающемся сквозь кроны елей.

Скольжу языком по заостренным клыкам, появившимся в процессе этого темного пиршества, — свидетельство того, кем я стала. Вновь взглянув на свое отражение свысока, замечаю нечто поразительное: на груди больше нет следов от когтей Морана.

— Теперь я свободна, — шепчу я с неверием и облегчением.

С усмешкой, что эхом прокатилась по чащобе леса, я поднимаюсь с земли и поворачиваю в сторону тропы, ведущей к поместью.

— Ну что, волчата, — обращаюсь я негромко, словно предлагая невидимым духам присоединиться ко мне в моей мести, наполненной мороком и усладой, — порезвимся?

ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ.

Больше книг на сайте — Knigoed.net