Звериная страсть

Солнце на лето, зима на мороз

Рати восторженно смеется, когда мы взбегаем по старой скрипучей лестнице поместья. Я непроизвольно улыбаюсь, когда его миниатюрные пальчики удерживают мою руку, увлекая меня все выше и выше.

— Ах, прекрасная Сирин! Сейчас мы нарядим тебя к завтраку, как принцессу! Никто не будет есть, все будут смотреть лишь на тебя! — мальчик резко хмурится, задумавшись. — Хотя, с другой стороны, хочу ли я, чтобы они на тебя глазели?.. Пожалуй, нет!

Он оборачивается и с невинной улыбкой разглядывает меня. Пряди его густых каштановых волос полностью заслоняют глаза, и я не понимаю, как он вообще умудряется что-либо видеть.

Рати торопливо стучит в какую-то дверь. Кажется, мы находимся на четвертом этаже.

— Кази! Кази, родной, это я, твой лучший брат! Ты сказал, что можешь подарить нам несколько платьев для нашей гостьи! — пропевает мальчик, прикладывая ухо к двери, чтобы прислушаться.

Рати отпрыгивает в сторону, когда дверь грубо распахивается и из нее вылетает серебристый сундук.

Дверь снова захлопывается.

— Спасибо, Кази! Ты просто прелесть, как и всегда! — восклицает Рати, возбужденно хлопая в ладоши, пока любуются сундуком.

Я хотела помочь ему перетащить его в мою спальню двумя этажами ниже, но Рати настоял на том, что он прекрасно справится и один. Совсем забыла, что, даже будучи мальчиком, сила волколака сравнима с десятью человеческими, если не больше.

— А откуда у Казимира все эти платья? — спрашиваю, рассматривая самые роскошные убранства нарядов, что когда-либо доводилось мне держать в руках. Все они были пошиты из тончайшего шелка и изысканных полупрозрачных тканей, похожих на нежнейшие лепестки цветов.

— Хмм… Не уверен, что вправе рассказывать тебе об этом. — Рати покусывает губу, его взгляд блуждает по комнате. — Обещаешь, что это останется между нами?

Я киваю, нерешительно откладывая платье в сторону.

Рати опускается рядом со мной на колени и берет одно из легких белоснежных платьев с декоративными алыми цветами на рукавах.

— Когда-то эти наряды принадлежали его невесте. Это было очень давно. Она расторгла их помолвку и… Сбежала. — тихо произносит мальчик.

— И все ее платья остались здесь? — в замешательстве перевожу взгляд на сундук.

— Разумеется, зачем же ей эти тряпки, если все они были подарены ей Казимиром? — усмехнулся парнишка, протягивая мне одно из одеяний. — Но прошу тебя, не поднимай эту тему при нем. Это до сих пор ранит моего брата.

С выбранным Рати платьем в руках, подхожу к кровати.

Начав возиться с тесьмой выданного мне ранее платья, которое было изрядно помято после неудачной попытки побега, осознаю, что мальчик-волколак по-прежнему сидит на коленях позади меня и наблюдает за происходящим.

— Рати, не мог бы ты… отвернуться, пока я переоденусь? — робко попросила я, сминая одежду в руках.

— Ох, прелестная Сирин! Хотел бы я не смотреть, но глаза мои сегодня так непослушны!.. Боюсь, даже если отвернусь, шея моя тоже поведет себя не лучшим образом!.. Я-то себя знаю, мое тело порой склонно вести себя неподобающе, не подчиняясь здравому рассудку! — по-детски хмурится он, приподнимаясь. — Кажется, есть только один способ не вести себя как дикарь. — заявляет мальчик, направляясь к громадному дубовому шкафу.

В одно мгновение он забирается внутрь шкафа, плотно затворяя за собой дверь.

— Рати, что ты делаешь? — хихикаю я, забавляясь его действиями.

— Мы играем в игру! Тебе лучше подставить стул, чтобы подпереть шкаф, а я постараюсь не сломать его, пока ты переодеваешься!

Поднимаю брови в изумлении, но решаю подыграть ему и передвигаю тяжелый стул, дабы подпереть дверь, как он и велел. Это мой первый случай общения с волколаками. Баба Озара никогда не говорила, что эти существа — зло, но я все же не знала, чего от них ожидать.

Уже заканчивая облачаться в наряд, завязываю тесемочки и приглаживаю удлиненную бархатную юбку. Платье бесподобного лавандового оттенка. Оно делает мою кожу светлее, и я чувствую себя одной из тех прекрасных фарфоровых кукол, с которыми играют купеческие ребятишки.

Дверь в мою спальню неожиданно распахивается, приводя меня в содрогание.

— Человеческое отродье! Как ты тут пожива….

Юргис застывает на пороге, его глаза округляются при виде меня.

Я поспешно отворачиваюсь, прижимая к груди переднюю часть юбки.

Рыжеволосый волколак недоуменно моргает, и на его лице проступает мрачная самодовольная ухмылка.

— Не врывайся в мои покои без стука, Юргис! Это грубо! Я могла бы все еще переодеваться! — возмущенно восклицаю я, поглядывая на незваного гостя.

— Чего ты там пищишь? — он неторопливо приближается ко мне, вынуждая меня отступить на несколько шагов. — Совсем ничего не слышу, когда на тебе столько ткани! — усмехается он, все еще загоняя меня в угол, как мышку. — Будет лучше, если ты все это сейчас снимешь, человеческое создание! Думаю, тогда смогу тебя расслышать. А может, и нет!..

Юргис медленно тянется к моим распущенным прядям волос у лица, пропуская их между пальцами.

Тут же из шкафа доносится шумный грохот.

— Не прикасайся к ней, уродина рыжая!!! — Рати начинает ломиться в дверцу.

Юргис мгновенно подскакивает и выволакивает Рати, держа того за ухо, словно провинившегося дитя.

— Ой, да это же ты, щенявка! Стоило догадаться, что пока все остальные изо всех сил пытаются держать себя в руках, ты навостришь свой хитрожопый хвост сюда! — прошипел Юргис, и его рука с несколькими металлическими перстнями на пальцах взлетела вверх, чтобы дать взбучку маленькому волчонку.

Мальчик вздрагивает и скулит, как настоящий щенок.

— Нет, Юргис! Прошу тебя, отпусти его! Он еще ребенок! — взмолилась я, прикрывая рот ладошкой.

Юргис замедляется, окидывая меня презрительным взглядом.

— Как говорит наш Агний, слово гостя — превыше всего! — пробурчал он, отбросив Рати на пол.

Мальчик мгновенно бросается ко мне. Падает рядом со мной, зарываясь носиком в мои колени.

Юргис злорадно ухмыляется, направляясь к выходу.

— Ооо, вы только посмотрите на это! Какая жалкая картина! — он хмуро высмеивает нас, оборачиваясь на пороге. — Только знаешь, дорогуша, Ратиша не самый младший в этом поместье. А вот Кирилл — да! — бросает он через плечо, захлопывая за собой дверь.

Я тихонько ахаю от такого откровения и отдергиваю руки от плеч парня.

Рати поднимает на меня свои непорочные темно-синие глаза, и на его юном лице проступает безмятежная улыбка.

— Не гневайся на меня, прелестная Сирин. Ты не спрашивала о моем возрасте, значит, я и не лукавил. — он скользит своей разрумянившейся щекой по моей шелковистой юбке. — Ах, ты благоухаешь грезами… Ущипни меня, если я сплю! — шепчет он в затуманенном чувстве.

Нарочито сильно щипаю его за плечо.

— Ай-яй-яй, Сирин!!! Ты все еще сердишься на меня?! Прости! — восклицает Рати, морща свой маленький носик. — Но ярость твоя все равно самая прекрасная из всех, что я когда-либо испытывал… — он снова опускает голову на мои колени, прикрывая глаза. — Ущипни меня столько раз, сколько пожелаешь! Я все равно приму это за благо…

Сидя в неярко освещенной столовой величественного имения, я не переставала дивиться красоте окружавшего меня декора. На стенах висели искусные гобелены с сюжетами древних празднеств, их выцветшие цвета придавали особую таинственность помещению. Свечи подвесных канделябров отбрасывали приглушенный свет, порождая на стенах плавающие тени.

Передо мной простирался массивный обеденный стол из темного дерева, отполированный до зеркального блеска. По его сторонам сидели четверо юношей, каждый из которых был более привлекательным, чем предыдущий. В их взглядах мелькали отблески чего-то первобытного, необузданного, что вызывало во мне приступы волнения. Они были зверолюдьми, существами ночи, а я — простой смертной среди них.

Я беспокойно заерзала на своем месте: лавандовое атласное платье стало казаться слишком откровенным под их напряженными взглядами.

На ужин было предложено необычное для волколаков кушанье — свекольный суп с запеченными овощами и картофелем.

Нерешительно беру серебряную ложку. Она кажется мне инородной в руке, так непохожа на деревянную утварь, что мы держим в деревне.

Аромат, доносящийся из тарелки, был манящим — пряный букет специй и трав, от которого у меня заныло в животе.

Волколаки пристально наблюдали за мной, пока я осторожно пробовала блюдо, — выражения их лиц не поддавались прочтению.

Мне было любопытно, кто сотворил такое яство, у кого нашлось время, чтобы приготовить столь вкусную трапезу для нежданного гостя.

Бокал Агния звякнул о стол, янтарная жидкость в нем закружилась. Аромат алкоголя доносился до меня, незнакомый, но пьянящий. Точно не медовуха. А что тогда?..

Когда Агний прочистил горло, атмосфера в зале разрядилась, привлекая мое внимание к сидевшим передо мной.

— Мы пришли к взаимному согласию, дорогая Шура. Нам будет весьма отрадно видеть тебя у себя в гостях столько, сколько ты пожелаешь, — голос Агния звучал успокаивающе, а взгляд был добрым и располагающим. — Зима нынче суровая… А у нас, к сожалению, нет экипажа. Но с наступлением весны через несколько месяцев твоя нога восстановится, и ты сумеешь отправиться в путь самостоятельно. Один из нас сопроводит тебя до твоей деревни.

На глаза навернулись слезы от их доброты, я была безмерно благодарна великодушию этих первозданных существ.

— Огромное вам спасибо! Не представляю, как смогу отплатить за всю вашу заботу обо мне, — сумела вымолвить я, признательность струилась из моего сердца.

Не удержавшись, Юргис хмыкнул. Откинувшись на спинку стула, он сверкнул лукавыми глазами, в его шальной ухмылке был намек на недоброе.

— Юргис! Я не хочу слышать того, что ты собираешься сказать. — резко высказался Агний, одарив парня осуждающим взглядом.

Рыжеволосый закатил глаза, но при этом усмехнулся и хитро подмигнул мне.

— Позвольте узнать, что за метка у меня на груди? Я не разглядела ее, когда переодевалась… Может, ее уже и нет? — рискнула я, едва слышным шепотом нарушая напряженную тишину, повисшую за столом.

— Не-а, она точно на месте! Могу подтвердить! — с готовностью вклинился Ратиша, откусив от буханки свежего хлеба. — Ты вся пропахла Мораном. Когда я догонял тебя в волчьей форме, запах был настолько сильным, что я даже усомнился в необходимости догнать тебя. Моран смердит! Уф! — он скорчил рожицу в насмешливом отвращении, и рукав его свитера с тихим чмоканьем плюхнулся в суп.

— Ну и свинья же ты! — негромко констатировал Юргис, качая головой.

— Свинья рыжая — ты! Я — волк! — Рати в раздражении цыкнул на него.

— Метка невидима. Она была оставлена когтями на твоем сердце, связывая тебя с пометившим тебя волком, — спокойно разъясняет Агний, не сводя с меня своего безмятежного взгляда. — Мы, волколаки, делаем это лишь в крайних случаях. Чтобы пометить человека, который принадлежит только нам. Как правило, очень редко… При заключении брака, например. Возможно, Моран сделал это, чтобы оградить тебя от упырей… Кто знает, — задумчиво произнес он, перебирая тонкими пальцами тончайшую гравюру на хрустальном фужере.

— Мы добьемся, чтобы Моран снял свою метку, как только вернется. Упыри тебе больше не угрожают, — впервые подал голос Кирилл, слабо улыбнувшись мне.

Нерешительно кивнув, я мысленно вернулась к той роковой ночи, когда белый волк с огненными глазами спас меня от орды упырей. От этого воспоминания по спине пронесся холодок, внутри меня зародилась смесь страха и невысказанной благодарности.

— Кирилл!.. — раздался бодрый возглас Юргиса, заставивший всех обратить на него внимание. — Слышал, ты снова начал рисовать? И что же, позволь узнать, ты сейчас живописуешь, мой созидательный брат?

Юноша с глазами цвета пасмурного неба, как будто уменьшился под испытующим взглядом брата. Он судорожно теребил забинтованные руки, спрятанные под столом, натягивая рукава кофты, чтобы прикрыть их, — эта деталь не укрылась от моего внимания. Что такого должно было случиться с его руками, чтобы обмотать их бинтами по самые локти?..

— Я… — прошептал он с трудом.

Но Юргис, пренебрежительно отмахнувшись рукой, прервал его: — Слишком ты медлителен, дружок. Меня больше не интересует твой ответ!

Рыжеволосый хищно ощерился, его взгляд приобрел маслянистый блеск, когда он направил его на меня.

— Черт возьми, с каждым глотком вина ты становишься всё более… интереснее. Прямо глоток свежего воздуха, особенно среди этих неприветливых морд! — в его голосе сквозило снисхождение. — Уже успела ознакомиться с поместьем? — Юргис не удержался от колкости. — Наш дом не такой уж большой, но, как видишь, публичный!

Он пнул Рати под столом, заставив того подскочить на стуле, — грубый прием, который не остался незамеченным никем.

— Публичный?! Забавно слышать это от тебя! — огрызнулся Рати. — Что ты вообще думал, вламываясь в ее покои, когда она еще переодевалась?!

Напряжение в комнате подскочило, и между братьями посыпались обвинения.

Кирилл вдруг с глухим звоном уронил ложку в суп, забрызгав красной жижей свою рубашку. Вместо того чтобы отреагировать на это с негодованием или смущением, он, казалось, был почти очарован пятном.

— Это — искусство… — пробормотал пепельноволосый юноша, на его губах призраком промелькнула улыбка. — Взгляните на эти багровые капли в районе моего сердца. Будто мое сердце кровоточит…

— Да нет, это мои уши кровоточат от твоих душниловских бредней! — Юргис, теперь уже заметно раздраженный, высмеял поэтические речи брата.

Кирилл, совсем не обижаясь, продолжил едва слышным голосом: — …Все художники немного сумасшедшие. Это необходимо для творческого процесса. Разве не так?

Луна проникала серебристым лучом в старинные, затянутые плющом витражные окна, создавая уют, но в обеденном зале царило напряжение.

— А мы, что, совсем не собираемся обсуждать, насколько она чертовски схожа с Есенией??? Да вы только взгляните на нее! Те же волосы, хорошенькое личико, и все такое! И ее платье… — проговорил Юргис, опуская взгляд на мою грудь, которую едва прикрывал тонкий воротничок.

— Прекрати, Юргис! — Рати устремил на него испепеляющий взгляд.

— А что?! Ты ожидал, что я буду молчать в тряпочку, когда вы наряжаете это человеческое чудо в платья невесты Кази?

При этих словах я помрачнела, вспомнив о девушке, про которую мне рассказывал Рати. Есения… Какой она была? Что заставило ее разорвать помолвку с Казимиром?

Среди их споров я почувствовала, как кто-то накрыл мою руку своей прохладной ладонью, побуждая меня вздрогнуть.

Это был Агний. Он мягко заговорил так, чтобы слышала только я.

— Не обращай на них внимания. Они просто очень разволновались, что у нас появился гость после стольких лет, проведенных в одиночестве. Тем более, столь прекрасный. — нежная улыбка озарила его лицо, а небольшое родимое пятно в уголке утонченных губ придавало ему еще больше харизмы.

— Я отыщу ключ от твоих покоев, чтобы ты могла запираться на ночь. Так ты будешь чувствовать себя в большей безопасности. — прошептал Агний, проведя большим пальцем по тыльной стороне моей кисти, после чего отстранился, оставив меня в странной пустоте.

По мере того, как продолжался вечер, я все больше начинала испытывать интерес к обитателям поместья. Было в них что-то магнетическое, что-то первобытное и дикое, что взывало к самому глубокому и темному любопытству во мне.

— Думаю, моей ноге становится лучше с каждым днем, зима мне не в тягость. Возможно, я покину ваш дом раньше, чем наступит весна. Не хотелось бы так долго вас обременять, — набравшись храбрости, объявила я, поблагодарив их за радушный ужин, готовясь отойти ко сну.

Юргис вскинул брови, его изумрудные глаза загорелись.

— Да неужели? Уже лучше, говоришь? — поддразнил он. — Тогда держу пари, ты сможешь продемонстрировать нам всем короткую прогулку, не хромая, хотя бы… минуту?

Глубоко вздохнув, я решительно приподнялась, в глазах пылала непреклонность. Остальные же волколаки с опаской взирали на происходящее. Я одарила их уверенной улыбкой, давая понять, что все в порядке.

Как только я сделала первый шаг, острая боль пронзила всю ногу, угрожая подкосить меня.

Стиснув зубы, продолжаю движение, каждый шаг дается тяжелее предыдущего. На лбу проступили бисеринки пота, пока я пыталась сдержать агонию.

И тут, когда я уже собиралась обернуться, случилось страшное. Моя нога запнулась за длинный подол юбки, и я полетела навстречу судьбе.

Но прежде, чем я успела рухнуть, сильные руки обхватили мою талию, притянув к крепкой груди. Надо мной возвышался Агний, надежно удерживая меня.

— Что ж, походка была что надо, но споткнуться на ровной поверхности под конец — поистине потрясающе! — проворковал Юргис, вальяжно хлопая в ладоши.

Не успело напряжение еще больше накалиться, как Ратиша рывком перегнулся через стол, сбивая на своем пути все бокалы. Одним молниеносным движением он воткнул вилку в край рукава Юргиса, его немигающие глазки полыхнули вызовом.

— Какого черта ты вытворяешь, козел?! — прорычал рыжеволосый, его лицо перекосилось от гнева.

— Ты — козел, я — волк! — отозвался мальчик, вызывающе скрестив руки. — Мне просто надоели твои закидоны! Решил заткнуть тебе рот.

— Рот??? Ну, с прицелом у тебя хреново, конечно. И слава Богу!

Кирилл, самый младший в группе, как оказалось, сдержанно произнес: — Ратиша прав. Это так не по-мужски — обижать прекрасную госпожу…

Только сейчас до меня доходит, что я все еще продолжаю держаться за Агния. Его надежная грудь прижата к моему плечу, руки поддерживают меня за талию — не интимно, не бестактно.

Он прижимает меня к себе так бережно, словно я хрупкая фарфоровая кукла, самая ценная собственность. Меня это смущает, ведь получать поддержку от него становится так же естественно, как дышать.

С некоторым усилием поднимаю взгляд на его лицо — юноша возвышается надо мной, его блуза идеально отутюжена, от нее исходит приятный аромат целебных трав, среди которых преобладает полынь. Бабушка Озара всегда заваривала отвар из этой горькой травы при моих болях в животе.

Агний сдержанно улыбается, когда его глаза, один — небесно-голубой, а другой — черно-угольный, встречаются с моими.

— ….Ты нюхаешь меня, Шура? — шепчет он, его руки перемещаются с моей талии на локти.

Смутившись, я невнятно выдавливаю: — Я… Прости! Просто от твоей одежды пахнет полынью! Такой сильный запах…

Агний сопровождает меня к арке, ведущей в тускло освещенную гостиную, оставляя препирающихся парней за столом.

Он помогает мне усесться на софу и произносит ровным голосом: — В юности я увлекался врачеванием. Теперь изучение целебных трав — моя единственная отдушина в этой жизни.

Пока мой лекарь достает необходимые средства, чтобы сменить повязку на моей ноге, он склоняется чуть ближе, и его дыхание щекочет мне ухо: — …Надеюсь, аромат полыни тебе приятен.

От этих слов мои ресницы вздрагивают, а щеки вспыхивают румянцем, который я не могу постичь разумом.