Звезда сапфировых вершин

Глава 34. Останься, девочка

Когда выпадала редкая свободная минутка, я приходила в большой зал, где находилась мозаика с девушкой, похожей на меня, словно родная сестра. Искусную мозаику я уже восстановила — помогла волшебная кисть, и картина была такой яркой и лучезарной, что она согревала мне сердце. Я садилась на каменный выступ возле огромной мозаики, смотрела то на красавицу, искусно выложенную из кусочков смальты, то на прекрасный горный пейзаж. Иногда я поглядывала на огонь, разгорающийся в расположенном неподалеку камине, и вспоминала, как мы с Эдвином впервые здесь поцеловались.

Лето уже кончилось, наступила промозглая осень, и дворецкий Тони, который стал относиться ко мне чуть ли не отеческим теплом, заботился о том, чтобы я всегда была согрета. А господин Яков посоветовал хороших трубочистов. После их дружной работы в наших каминах всегда весело светился огонь.

Я всегда была занята делами, работа спорилась и скучать было некогда. Но я все равно ежеминутно тосковала по Эдвину. Когда становилось совсем невмоготу, я, накинув теплое пальто и надев фетровую шляпку, выходила на улицу и долго бродила по берегу озера, глядя на его спокойную голубую гладь.

Я наслаждалась видами озера и Сапфировыми вершинами, сияющими вдали, и чувствовала, что эта земля, которая когда-то показалась мне такой чужой и отвратительно негостеприимной, постепенно становится моей. Мне стали дороги и Лазурное озеро, и синие горы. Даже дворец, на который рабочие уже возвели (не без небольшой помощи архитектурной магии!) превосходный хрустальный купол, перестал вызывать неприязнь. Конечно, это происходило потому, что господин Марген здесь больше не появлялся. А на противную Ирэну я вовсе перестала обращать внимание.

Только мысль о том, что я стараюсь для некой принцессы Инны, которую я никогда не видела, иногда болезненно меня покалывала. Кто она, эта Инна, с которой когда-то дружил мой Эдвин? И точно ли он — мой? Ведь мы так мало с ним знакомы! Вздохнув, я вновь и вновь люовалась прекрасным сапфиром в золотом перстне — и радовалась его искоркам, точно улыбке Эдвина.

Постепенно я вполне освоилась, привыкла к правилам и к распорядку. Обстановку в своей комнате я давно поменяла. Теперь это было вполне уютное пространство в приятных бежевых тонах с удобным креслом, шкафом с золотистыми ручками, милыми фарфоровыми безделушками на каминной полке: забавным снеговиком, щенком с коричневыми пятнами и голубым колокольчиком. Все это нарисовала милая Тиша волшебной кистью — а потом воплотила в реальность. Тиша, которая бесконечно любит красоту, оказалась идеальной ученицей.

Рядом с фарфоровыми сувенирами я посадила плюшевого лисенка — папин подарок, который всегда возила с собой.

Я постаралась сделать комнату такой, в которой мне приятно было бы отдохнуть после непростого дня, наполненного делами и хлопотами. Господин Яков во всем помогал мне, но и у меня не было ни одной свободной минуты. Занудная Ирэна могла не стараться и не ходить за мной с блокнотом, учитывая мое рабочее время. Я и так старалась решить все задачи, перевыполнив указанный срок.

В своей комнате вместо тяжелой, будто до каждой ниточки забитой пылью бархатной портьеры, я повесила золотистую сборчатую занавеску. С кровати сняла уродливое черное покрывало и заменила его легкой накидкой песочного цвета. Комната стала светлой, уютной, и даже в печальные пасмурные дни казалось, что она пронизана солнечными лучами. А когда я смотрела в окно на Лазурное озеро, на Сапфировые вершины и вспоминала вечер, когда мы целовались с Эдвином на берегу, меня окутывала теплая грусть и касалась крылом робкая надежда на счастье.

Только портрет королевы Гаринды, стоящей на фоне зимнего озера и горных вершин, я снять почему-то не решилась. Он вовсе не вписывался в новый интерьер, но у меня пока не поднялась рука убрать его с глаз долой. Я собиралась сделать это каждый день, но постоянно откладывала.

Одним словом, всё шло своим чередом, я считала дни до возвращения Эдвина, а господин Яков мечтал поскорее обнять своего сына Тинка. Господин Марген так и не появлялся — Ирэна как-то злобно сообщила, что дела у него неважные и пришлось сделать еще одну операцию.

Я не ожидала ничего необычного, поэтому меня совершенно выбило из колеи одно странное происшествие.

В тот день я очень устала — до ночи рисовала в рабочем зале витраж, который будет украшать огромное окно над главной лестницей. Мне нравилась игра света и тени, я старалась использовать это в своей работе. Поэтому придумала интересный вариант для холла: в пронизанном светом витраже алые розы и белые лилии, причудливо сплетаясь, обвивают нотный стан и скрипичный ключ.

Придуманный узор идеально подходил для большого витража над лестницей, но пришлось изрядно попотеть и использовать волшебную кисть, чтобы воплотить то, что родилось у меня в голове. Еще я решила устроить витраж с растительным орнаментом в плафоне, куда будет крепиться новая люстра. Я усмехнулась, вспомнив, как капитан Эдвин метким оглушительным выстрелом обрушил на пол старую хрустальную громадину, разом распугав негодяев-троллей. Искусные витражи создадут чудесную иллюзию — глядя на них, будет казаться, что в комнате всегда светит солнце.

Даже когда я оказалась в своей комнате, умылась, переоделась в кружевную ночную рубашку и привычно прикоснувшись к своей щеке сапфировым кольцом (я делала так, когда меня никто не видит, представляя, что это Эдвин целует меня на ночь), мысли о работе не давали покоя. Я прикидывала, все ли я сделала верно, укладываюсь ли в сроки. Еще меня волновало, понравится ли королеве Маре (которой меня, кстати, так и не представили), а главное — ее падчерице принцессе Инне труд, в который я вкладываю всю мою душу.

В камине спокойно трепыхался оранжевый огонь — добрый дворецкий Тони позаботился о том, чтобы я чувствовала себя комфортно.

Я легла в кровать, укрылась теплым одеялом и уже приготовилась уснуть, мысленно пожелав добра всем добрым людям (так учил меня папа, когда я была маленькой, и так я делала каждый день), как в коридоре раздался странный стук. Я подумала, что это шагает вершик Тиша, которая живет в соседней комнате. Она иногда бродила по коридору, видимо, размышляя о грядущем счастье с вершиком Риком и о будущих милых тишариках, поэтому я не придала этому никакого значения.

Но странный стук повторился, потом еще и еще. Это звучало так, будто тролль-шалопай стучит в дверь — и тут же убегает.

Накинув бордовый бархатный халат и вдев ноги в домашние туфли, я осторожно отперла щеколду и выглянула за дверь, но никого там не увидела. Встревоженно я подошла к Тишиной комнате. Беспечная розовая девочка с бантом часто забывала запирать дверт, вот и сейчас она была приоткрыта. Но Тиша, симпатичный клубок, укрылась нежным сиреневым одеялком и сладко спала, мило причмокивая и улыбаясь. Она даже слегка светилась в синем сумраке позднего осеннего вечера. Наверное, ей снился любимый Рик.

Я уже знала, что, когда вершики так крепко спят, их пушкой не разбудишь. Поэтому, стараясь не думать о странном шуме в коридоре, плотно прикрыла дверь и вернулась в свою комнату.

Но лечь в постель я не успела. В тусклом сиянии непогашенных еще свечей и нежаркого огня в камине я с ужасом я увидела, как фарфоровый снеговик, мирно стоящий на полке, подскочил, будто резиновый, и раскололся на три отдельных шарика. Шарики один за другим скатились с каминной полки и рухнули вниз, рассыпавшись на мелкие осколки. Я ахнула. Следом за снеговиком подпрыгнула фарфоровая собака. Она не разбилась, только от прыжка откололся забавный, баранкой, хвостик. Щенок, совершенно как настоящий пес, обиженно гавкнул и замер в прежней позе. А когда взмыл к потолку и зазвенел голубой фарфоровый колокольчик, я решила, что окончательно сошла с ума.

Колокольчик, точно воробей, подлетел к портрету королевы Гаринды и, стукнувшись о тяжелую раму, упал на пол и раскололся надвое. Бросив растерянный взгляд на нарисованную королеву, я вдруг увидела, что она тоже смотрит на меня — печально и строго. А пальцем, унизанным богатыми перстнями, указывает мне на дверь.

«В левом крыле никто не хочет оставаться на ночь, — вспомнились мне слова моего дорогого капитана Эдвина. — Там происходят странные вещи, сама по себе разбивается посуда… Именно там умерла королева Гаринда».

В воспаленном, ошпаренном ужасом воображении мне представилось, что королева, рассердившись на меня за то, что я крушу ее дворец (а ведь по-другому реконструкцию и не сделать!), решила на ночь глядя выгнать меня прочь из своего обиталища. Я, кстати, вполне могла понять этого призрака — мне, наверное, тоже бы не понравилось, если бы кто-то так смело хозяйничал в моем доме, перекраивал и перестраивал всё на свой лад.

Я посмотрела внимательно на портрет и, стараясь не думать о том, что я, видимо, тронулась, очень вежливо обратилась к изображенной там роскошной женщине:

— Ваше Величество… Королева Гаринда! Простите меня, что я каждый день меняю ваш дворец: что-то строю, а что-то ломаю… Это заказ королевы Мары! — я с ужасом увидела, что полное, яркое лицо Гаринды стало еще суровее, а по лбу пошли морщины. — Во дворце будет жить ваша внучка, принцесса Инна… — совершенно, растерявшись, пролепетала я.

Это было невероятно, но лицо королевы Гаринды просветлело. Мне показалось, что она мне даже улыбнулась, будто одобряет, что я делаю это все для ее внучки. Но она все равно настойчиво указала мне на дверь, и я, взяв зажженную свечу в подсвечнике в виде розы, вышла из комнаты.

И увидела, что что по коридору идет призрак. Самый настоящий призрак! Белая, словно сотканная из густого тумана немолодая женщина в тяжелой короне и длинном платье с кринолином, двигалась, не задевая пол, прямиком на меня.

Я бы непременно закричала и насмерть перепугала маленькую Тишу, но от страха у меня пропал голос. Вжавшись в стену, я во все глаза глядела на привидение. Только я хотела снова нырнуть в свою комнату, как привидение, поравнявшись со мной, направилось дальше по галерее и поманило меня за собой. И я, точно заколдованная, побрела следом. Мы пошли по переходам, анфиладам и залам. Вокруг было темно, пустынно и жутко.

Но странное дело, чем дальше я шагала вслед за призраком, тем спокойнее становилось на душе. Будто я не столкнулась с потусторонним миром, а просто иду за уставшей пожилой тетушкой с печальным лицом.

Я и не заметила, как мы оказались в моем любимом зале с мозаикой. Там было не так страшно: пощелкивал в камине огонь, спокойно смотрела вдаль девушка на фоне озера и горных вершин. В полумраке разглядеть ее было непросто, но в тусклом блеске свечи мозаичная смальта тоже искрилась. Да и призрак сиял ровным лунным светом.

Присев на мраморную приступку, я сжала подсвечник и тихо проговорила:

— Королева Гаринда? Добрый вечер!

Не знаю, насколько вечер был добрым, но королева кивнула — и как мне показалось, доброжелательно. Подлетев ко мне, она осторожно присела рядом, и я сделала мучительное усилие, чтобы в ужасе от нее не отодвинуться. Остатками растрепанных и перепуганных мыслей я поняла, что правительница огорчится — она что-то хочет мне сказать. Но молчали мы так долго, что я уже собралась было уйти. Я подумала, что все это мне просто снится, — ну не бывает же такого, в конце концов!

Однако величественная Гаринда жестом приказала мне остаться и я услышала ее низкий печальный голос:

— Останься, девочка. Я прошу тебя.