Звонок с того света

Глава 14

На всем обратном пути к дому Саманта слушала музыку, транслируемую ее радиостанцией, и удивлялась, как все мелодии, подобранные ее мрачным очкастым коллегой, вдруг так подошли к ее настроению. Как будто Тини своей передачей, разносящейся по невидимым волнам, сопровождал машину Саманты. Но у нее был еще и другой эскорт.

В зеркале заднего обзора она могла видеть две фары неотступно следующего за ее «Мустангом» автомобиля Тая. Противоречивые чувства вызывали в ее душе эти огни, словно глаза, неотступно следящие за ней. Ее согревало присутствие на темной дороге заботливого и обаятельного защитника, но мысль, что без этой сомнительной защиты она останется одинокой и уязвимой, вызывала дрожь.

Она не привыкла ощущать себя зависимой от кого-либо, тем более от мужчины, который был ей не очень-то понятен. То, что он желал ее как женщину, было для нее очевидно, но явно существовал еще иной подтекст, и это ее тревожило.

«Что, если все это подстроено? И поломка мотора его яхты – всего лишь инсценировка? И звонок его на радио чуть ли не с объяснением в любви, и приезд среди ночи в город издалека якобы из-за тревоги за мое самочувствие? Не хитроумный ли это путь к завоеванию доверия? А что дальше? «Остановись!» – приказала она себе. Похоже, что она начала рассуждать как девчонка, испугавшаяся, что понравившийся ей парень покушается на ее девственность.

«Тебе тридцать пять, и ты дипломированный психиатр. Держи себя в руках и не забивай голову чепухой».

Поблескивающее в свете луны, как стальной панцирь поверженного великана, озеро Кембрей проглянуло сквозь переплетение темных ветвей. Дом близок, но крепость ли он сейчас – ее дом?

Она подъехала к гаражу, нажала кнопку, и железная дверь поползла вверх. Она следила за ее подъемом с вожделением изможденного путника, мечтающего о безопасном убежище и отдыхе.

Лучи фар пронизали ее машину сзади, затем погасли. Хлопнула дверца, и Тай решительным шагом преодолел разделяющее их расстояние, наклонился к окошку и тихо произнес:

– Только никаких возражений. Я войду первым и проверю, все ли в порядке.

– Но дом был заперт, – слабо возразила Саманта.

– Твоя машина тоже, однако...

Она пошла за ним, послушная, как овечка, сама внутренне усмехаясь такому сравнению и лишь подсказывая, где нащупать в темноте выключатель и как отключить охранную сигнализацию. Ей показалось, что он действует достаточно уверенно и без ее подсказок. Случился лишь один казус, который вызвал у нее короткий приступ истерического смеха. Невидимый во мраке, абсолютно черный Харон уставился на Тая фосфоресцирующими зелеными глазами, и этот столь уверенный в себе мужчина, дрогнув, отступил на шаг.

– Не бойся, все в порядке, – сказала Саманта, обращаясь одновременно и к коту, и к своему ночному гостю.

Осмотр продолжился и на втором этаже, в ванной, и за распахнутыми дверцами гардеробов. Саманта поняла, что у Тая есть определенный навык в этом деле, вероятно, профессиональный. Обследованию подверглись все запоры на окнах.

«Не был ли ты полицейской ищейкой до того, как вздумал стать литератором?» – вертелся на языке вопрос.

То, что Тай чуть ли не обнюхал все платья в шкафах, вызвало у нее раздражение. Но в то же время он был так деловит, энергичен, занимаясь этим на исходе ночи, без всяких признаков усталости, что она невольно им восхищалась.

– Что ж, вроде пока все чисто, – сделал он вывод, впрочем, не собираясь покидать место осмотра.

– Очень хорошо. Ну и что... – Она ожидала, что он пожелает ей спокойной ночи и удалится к себе.

– Теперь расскажи мне подробнее об Анни Сигер, – неожиданно сказал Тай. – Почему кто-то обвиняет тебя в ее смерти?

– Замечательный вопрос! Особенно под утро! И после всех угроз и записок!

Как только у Саманты нашлись силы для такого всплеска ярости!

– Из тебя получился бы отличный инквизитор!

– А ты представь, что я твой психиатр. – Тай улыбнулся, причем так, что ей мгновенно захотелось расслабиться и выложить ему всю правду, лишь частицы которой она открыла следователям, коллегам по работе и родным жертвы.

История была проста, но с трагичным финалом. Она пересказывала ее другим десятки раз вслух и, наверное, тысячу раз себе мысленно.

– Она так и осталась для меня загадкой, – начала Саманта нехотя. – Хотя все очевидные ответы были налицо, я до сих пор сомневаюсь. Я вела примерно такую же передачу, как теперь, только с меньшим успехом. Потом полоса неудач. Я порвала отношения со своим мужем, осталась одна-одинешенька на белом свете, зато была предоставлена самой себе и этим гордилась.

Работа на радио мне нравилась и тешила мое самолюбие, тем более что мое шоу вызвало отклик у слушателей и у передачи рос рейтинг. Джереми, мой экс-супруг, не слишком этому радовался, говорил, что, общаясь еженощно с психами, я сама свихнулась, что у меня с головой стало не все в порядке, а потом он, кстати, это высказал на суде, как один из поводов для нашего развода. Но это было потом, а пока я радовалась своей независимости и своей работе. Все шло отлично...

Саманта вспомнила, что бдение перед микрофоном отрешало ее от тягостных проблем, связанных с разводом, с глупыми стычками с Джереми, давившими на ее психику. Зато те, кто у нее спрашивал совета, те, кто обсуждал свои проблемы или просто слушал у радиоприемника, – все они были замечательными людьми.

– Однажды позвонила девушка... не знаю, как точнее выразиться... мне она показалась совсем девчонкой. Она во всеуслышанье призналась в том, что беременна и не знает, как ей жить дальше. Она боялась всего: и доверить свою тайну родителям – они, наверное, были строгие и религиозные, и открыться парню, который сделал ей ребенка, и аборта, потому что она была ревностной католичкой. Исповедоваться и попросить совета у своего падре она почему-то тоже не могла.

Таких, полных отчаяния, звонков было несколько. Я говорила, что в ее окружении обязательно найдутся люди, которые выслушают ее, поймут ее проблемы и постараются помочь. Ей надо относиться с большим доверием к людям. Слушатели были со мной согласны. Некоторые предлагали помочь ей деньгами или даже усыновить ее будущего ребенка. Она твердила: «Да, да, я благодарю всех» – и потом снова объявлялась в эфире с призывами о помощи. Такие ситуации случаются, и, к сожалению, часто, но необязательно заканчиваются трагически.

Я советовала ей не замыкаться в себе. Я просила ее держать меня в курсе своих дел, просила не принимать никаких решений, не обсудив их предварительно со мной. В моем положении я не могла предложить чего-то другого. Аудитория прямо с ума сходила. Все стремились принять участие в наших разговорах. Но потом звонки прекратились, а вскоре нашли ее труп. Девушка покончила с собой.

– Ее звали Анни?

– Как ни странно в такой ситуации, она не скрыла своего настоящего имени. Истерика достигла наивысшего градуса после ее смерти, радиостанция в моем лице сразу была привлечена к полицейскому дознанию, а родные Анни, часть слушателей и пресса обвинили меня в преступном равнодушии и в некомпетентности. Однако владелец радиостанции Джордж Ханна довольно потирал руки, будучи в восторге от такого повышения рейтинга, и после переезда из Хьюстона сюда, в Новый Орлеан, великодушно предоставил мне место у микрофона. Он буквально вытащил меня из помойной ямы, за что я ему благодарна.

Возможно, он посчитал, что я приношу ему удачу. В моей жизни было немало горьких минут, и любовь, в которой я обманулась, и распавшийся брак, но ничто не может сравниться с тем ужасным потрясением и чувством собственной вины за случившееся. Скандал понемногу утих, и я надеялась, что моя рана зарубцевалась, но кому-то понадобилось ее разбередить и вернуть меня в то время.

Саманта зажмурилась, вспомнив разбросанные по столу хьюстонские газеты с фотографиями очаровательной девочки в траурных рамках под кричащими заголовками. Анни Сигер была веселой и общительной, отличницей в школе и лидером группы поддержки на всех спортивных состязаниях. Она прыгала выше всех, танцевала лучше всех, хлопала в ладоши и кричала громче всех.

Она полюбила парня и забеременела от него. Впав в отчаяние и ощутив леденящий холод одиночества, Анни не получила внятного и мудрого совета, которого ждала от Саманты, и решила уйти из жизни.

– Значит, вчера ей исполнилось бы двадцать пять лет?

– По-видимому, да. Кто-то об этом не забыл.

В комнате было достаточно жарко, но Саманта потянулась за пледом и закуталась в него. Ее опять, как и тогда в студии, начал бить озноб.

Тай смотрел на нее пристально, словно бы прикидывая в уме, как ему поступить.

– Тебе надо отдохнуть, – сказал он наконец после долгой паузы.

– Разумеется. – Она чувствовала себе неловко под его изучающим взглядом.

– Но если ты увидишь или услышишь что-нибудь... – Тай запнулся.

– Что именно?

– Если что-то тебя встревожит или покажется странным, сразу набери мой номер.

Заметив на ночном столике блокнот и карандаши, он размашисто написал пару номеров.

– Это мой домашний и мобильный. Я лягу спать с телефоном под ухом, – заверил ее Тай.

– Вряд ли я тебя потревожу.

Саманта, не стесняясь, зевнула.

– Надеюсь. Будем оба надеяться. – Он пальцем коснулся ее подбородка и задрал его вверх. – Держись, Саманта, и не промахнись...

– Что значит «не промахнись»? – удивилась она.

– Созвучие с названием старого фильма. «Не промахнись» – значит прицелься точно. К нам обоим это относится, ведь верно?

– Я уже тебе сто раз говорила, что не знаю, кто меня преследует и от кого мне защищаться.

– Вот и я пока не знаю, кого мне держать на прицеле.

– Тебе-то это зачем? Тебе не хватает собственных забот? Или у тебя здесь есть особый интерес?

Тай не ответил. Саманте показалось, что она попала в точку, но было непонятно, какой вывод из этого следует сделать.

А он тем временем, вроде бы для того, чтобы закутать ее поплотнее пледом, наклонился, и его лицо, его губы придвинулись так близко...

«Бог мой! Он сейчас начнет целовать меня. А что последует дальше? Главное, не выдать себя и свое желание, чтобы поцелуй и все дальнейшее состоялось...» – подумала Саманта.

Но ничего из того, что ей предвиделось, не произошло.

Тай просто улыбнулся ей такой чарующей улыбкой, что у нее, у взрослой женщины, словно у школьницы на первом свидании с парнем, перехватило дыхание.

– Спокойной ночи, доктор Сэмми. Запрись на все замки и звони мне, если тебя что-то потревожит.

Она посмотрела ему вслед, когда он уходил, и подумала, сгорая от стыда за свою минутную слабость: «Какого же черта ты, Тай Уиллер, возник в моей жизни?»

Два часа спустя уже совсем рассвело. Тай Уиллер так и не лег спать с телефоном под ухом, как обещал Саманте, а провел это время за компьютером в компании бутылки виски, высокого шейкера с тающими кубиками льда и собаки, примостившейся у его ног. Он заново перебирал все сведения в Интернете об Анни Сигер, хотя, наверное, уже давно затвердил их наизусть.

Он упорно шел по следам того давнего скандала, разразившегося после самоубийства этой девушки. Так совпало, что Тай был ее дальним родственником, но совсем не это повлияло на его решение раскапывать старые могилы. Его, бывшего тогда полицейским, отстранили от расследования и при этом еще оскорбили, ссылаясь на то, что он роет слишком глубоко. А он горел желанием докопаться до истины.

Не смея признаться родителям, Анни обратилась со своей бедой в эфир к радиопсихологу. Якобы не получив внятного ответа, как ей поступить, и после отказа предполагаемого отца ребенка от ответственности Анни покончила с собой. Тай был первым, кто после сигнала в полицию от анонимного лица, вошел в комнату, где случилась трагедия, и первым, кто был вынужден сообщить родителям, вернее матери и отчиму девочки, о смерти их Анни.

На фотографиях Анни была полна жизни. Хорошенькая девушка с россыпью веснушек, рыженькая, коротко стриженная. Она так и излучала энергию. Она явно верила в себя и все делала для того, чтобы перед ней открылись двери если не в лучезарное, то хотя бы в благополучное будущее.

Какова же была степень страдания, стыда, потери веры в людей и в бога, чтобы не просто оборвать нить своей жизни, а сделать это способом столь сложным и мучительным! Тай допил до дна бокал, разгрыз оставшиеся кусочки льда и ощутил приятную прохладу во рту.

Утро было таким же влажным и жарким, как и прошедшая ночь. Тай вышел из дому, надеясь вдохнуть свежести от озера, но оно, сморенное жарой, замерло в неподвижности. Только лягушки приветствовали дружным кваканьем наступление нового дня, да еще едва слышная полицейская сирена на противоположном берегу возвещала, что ночь не обошлась без какой-то драмы.

Он прогулялся до своего «Сияющего ангела», более или менее приведенного в порядок и теперь стоящего у причала напротив его дома. Лодка недвижимо застыла в спокойной воде, будто автомобиль, с размаху на большой скорости въехавший в расплавленный асфальт. Таю понравилось такое сравнение. Он тоже влетел в то, чего не ожидал.

Саманта Лидс красива. Она умна. От такой женщины можно сойти с ума. Так и тянет заняться с ней любовью. Это не какая-нибудь прогулка в койку со скучающей девицей. Но за тем ли он приехал сюда? В этом ли его миссия? И тут темная тень – не в реальности, а в воображении – легла на его лоб, как будто пролетела черная птица.

У него появился соперник. Неизвестно, кто он, но его цель ясна. Он мстит, изощренно и жестоко, а Тай Уиллер, бывший полицейский, а теперь актер-любитель, выступающий в роли писателя, противостоит ему, желая докопаться до истины.

Доктор Сэмми была одним из объектов его поисков, но кто мог знать, что она окажется такой? А какой? Тай попытался дать определение ее обаянию, но в голову лезла лишь разная поэтическая чушь.

Он обозвал себя старым дураком, причем еще и подвыпившим, и вернулся в дом. Остатки виски в бутылке помогли ему забыться на пару часов. Телефон не звонил. Хоть это и служило хорошим знаком, Тай был немного разочарован.

«Почему вы не помогли мне, доктор? Почему?» Голос был все тот же – юный, почти детский, захлебывающийся в рыданиях, и он все удалялся в глубину окутанной туманом рощи. Саманта шла на голос, убыстряя шаг и постепенно переходя на бег, сердце ее бешено колотилось, туман, наползавший навстречу плотными комьями белой ваты, душил ее, колючие ветви, преграждая путь, царапали лицо.

– Анни? Где ты? – взывала она к убегающей невидимке.

– Здесь... здесь... – слышала она в ответ, но голос как бы доносился с разных сторон.

Саманта металась, меняя направление, но везде натыкалась на преграды.

– Зачем ты прячешься? Я не могу найти тебя!

– Ты плохо ищешь... ты не стараешься...тебе лень...

– Неправда, я хочу! Я стараюсь!

– Открой пошире глаза... посмотри...

Туман внезапно расступился, и она увидела совсем неподалеку ту, за кем гналась, – красивую девушку, рыжеволосую, с короткой стрижкой и с большими, расширенными, словно в испуге, глазами. Ажурный железный забор отделял ее от Саманты, а позади девушки проступало в белесой дымке кладбище с гранитными и мраморными памятниками и роскошными гробами, почему-то поднятыми из разрытых могил. Анни держала в руках младенца, закутанного в какое-то тряпье. Ребенок истошно вопил, скорее завывал, корчась от нестерпимой боли.

– Прости... я не знала... я не догадывалась, – говорила Саманта, идя вдоль железной ограды и безуспешно выискивая калитку.

– Я взывала к тебе. Я просила помощи. Ты отвергла меня.

– Нет! Я хотела тебе помочь, я старалась...

– Лжешь. И тогда лгала, и сейчас.

– Где же вход?.. Где же вход?.. – бормотала Саманта, перебирая пальцами крепкие металлические прутья.

– Ты его не найдешь.

– Неправда, найду, и помогу тебе.

– Слишком поздно...

Девушка начала разворачивать тряпье, в которое был завернут вопящий младенец, и Саманта вскричала в ужасе увидев, что там была пустота – один лишь надсадный звук исходил из пустоты. И в такую же пустоту вместе с железной оградой, кладбищем и гробами удалилась Анни Сигер и растворилась в ней.

Саманта уже открыла глаза навстречу дневному свету и осознала, что это всего лишь страшный сон, но картинка таяла медленно, и в том, что такое «кино» она еще не раз увидит по ночам, сомнений не было.