Ада

Глава 18. Ада

Женщина идет в нашу сторону, о чем-то эмоционально говоря по телефону.

Она точно перестала бухать.

У нее, бл@ть, кольцо на пальце с камнем, больше чем мой самый большой ноготь!

Айфон… хер знает какой он там по счету, с тремя камерами…

Маникюр и ресницы.

Мать моя женщина.

Нормальная такая женщина. Не опухшая. Не воняет бомжом. Наоборот, приятный аромат, я бы, пожалуй, в другой жизни, пиз@ила у нее эти духи.

Чем ближе она подходит, тем медленнее начинает шагать.

Че, гири на ногах материализовались? Это, бл@ть, совесть называется…

— Я перезвоню, — говорит хрипло в трубку и сбрасывает вызов.

Молча смотрим друг на друга.

Оооо нет-нет-нет. В уголках ее глаз появляются слезы.

— Ада, — на выдохе, едва различимо.

Я всегда думала, что я, если встречу ее, непременно просто пройду мимо.

А еще думала, что обложу ее такими матами, что не выберется из них. Будет бесконечно плавать, как на надувном.

А еще…я просто смотрю на нее и молчу. И сил нет ни отвернуться, ни уйти. Ни сказать ничего.

— Адушка, как же так? Ты здесь… а мне сказали, что тебя увезли в другой город, — первая слеза скатывается по ее щеке.

Интересно, что она оплакивает?

Мое детство?

Или свою новую клевую жизнь? Думает, что буду лезть теперь к ней?

Я вижу, что ее рука тянется ко мне и делаю шаг назад.

— Не тронь!

— Прости… Ты уже познакомилась со своей сестренкой?

— Ева. Миленькая девочка. На Ладу похожа… Ты помнишь Ладу?

— Прости… — она медленно, но как-то резко встает передо мной на колени. — Прости меня, Ада. Мне нет оправдания. И гореть мне в аду. Но я искренне прошу у тебя прощения.

Молча задыхаюсь. Пытаюсь сделать ртом вдох, но воздух не проходит.

— Мамотька! Мааама! Ты упала? — к нам бежит Ева. — Мама, где больно? — девочка падает на коленки рядом со своей мамой.

Я в ахуе.

Это что за херота происходит сейчас?

Я хочу отсюда уйти.

Почему же, сссука, я не могу отсюда уйти???

— Все хорошо, Ева. Мне не больно, милая. Просто я хочу попросить прощение у Ады.

Ева поворачивает ко мне голову, ротик буквой О вытянут.

— Ты моя сестла Ада? Мама мне говолила, что у меня есть сестра Ада. Но я думала, ты в длугом голоде живешь. А у меня тоже будут такие фиолетовые волосы, когда я выласту? А ты же мамотьку плостишь? Я не знаю, как она тебя обидела, но мама наша самая лучшая. Плости ее? — и всю эту тираду произносит, сидя на земле, рядом м матерью.

Чувствую себя долбаным пупом земли, поэтому просто сажусь перед ними на задницу.

— Мне надо пару минут, чтобы все осознать, — говорю, обхватываю голову руками и опускаю лицо в колени.

Я не знаю, сколько так сижу. Долго. Когда мать начинает говорить, поднимаю голову и вижу, что она тоже сидит на попе, а на руках у нее спит Ева.

— Твой отец умер почти шесть лет назад. Примерно полгода у меня ушло, чтобы вообще начать что-то понимать, — слезы снова катятся по ее щекам. — Я даже не сразу вспомнила, что тебя забрали у меня, а Ладушка…что ее больше нет. Я искала тебя, Ада. Я оббила все пороги. Я нашла работу — сперва мыла подъезды, потом в магазин устроилась, потом на склад. Четыре года назад я случайно встретилась со своим теперешним мужем. Потом вот Ева появилась. Но даже его связи не помогли мне найти тебя. Я ходила в наш приют, наверное, сто раз. Но каждый раз мне говорили, что тебя тут нет, что тебя сразу же в другой город отправили, а куда не говорили — тайна.

Встаю на ноги, черт, затекли. Тысяча иголок. Протягиваю руку женщине, на руках у которой спит моя сестренка. Кое как она тоже встает, морщится, видать, тоже колется.

— Пожалуйста, Ада. Не уходи сейчас. Пойдем к нам. Там… там все изменилось… посмотришь… — лучше бы она отвела взгляд или смотрела себе под ноги. Но она смотрит прямо мне в глаза. И я виду в ее глазах столько боли и раскаяния…. — Пожалуйста… — шепотом.

Делаю глубокий вдох и иду в сторону подъезда. Мать так крепко прижимает к себе маленькую Еву и в голове у меня не укладывается, как эти руки, которые били так больно, хлестко… могут быть такими нежными. Как глаза, которые никогда не могли сконцентрироваться на чем-нибудь дольше трех секунд, теперь так ласково смотрят на весь мир.

Возле подъезда мешкаемся, надо достать ключи, но дверь как раз открывается, выпуская какого-то мальчика с собачкой.

— Здравствуйте, тетя Лиза, — здоровается звездюк, придерживая дверь.

— Здравствуй, Матвеюшка. Спасибо!

Дома, начиная от двери, все новое. Абсолютно все поменялось. Вместо стертого до дыр линолеума красивые светлый ламинат. Вместо пугающих грязных обоев, свисающих местами, красивые серые. Причем по всей квартире одинаковые. И нет ни одной паутины по углам. И тараканов, которых Лада боялась до ужаса, тоже не видно.

Красивая светлая мебель. Все красивое. Ничего не намекает на то, что здесь происходило меньше десяти лет назад.

Мать относит Еву на кровать в спальню, а я продолжаю исследовать квартиру.

Маленькая двушка. Хорошо, что тут настолько все другое. Боюсь, я бы не выдержала…

Зал практически пустой — большой угловой темно-синий диван, стеклянный стол, стеклянный шкаф и огромный телевизор.

Заглядываю в спальню. Ева спит в детской кроватке с балдахином, как принцесса… рядом широкая кровать и небольшой шкаф-купе.

А потом я своим взглядом натыкаюсь на себя. На маленькую себя, мне на этой фотографии восемь. Я помню тот день — наша соседка, не помню, как зовут, но помню, что жила она прямо над нами, в тот день отмечала свой день рождения. Она взяла меня и Ладу и повела в парк. Это был первый раз, когда мы были в парке. У нее не было детей, не было родни в этом городе, и она решила провести свой праздник с нами.

Я не знала, что она давала фотографии матери. По крайней мере, я не видела такую…

Рядом с моей фотографией моя Лада. В тот же самый день. Помню, как она смущалась перед камерой, а я хохотала над ее робостью.

Следующая фотография — Ева. Сразу видна разница в качестве. Разделённые временем, уровнем, событиями.

— Ирина отдала мне ваши фотографии пять лет назад, — сзади меня стоит мать, а я и не услышала, как она подошла. — Сказала, что пришло их время вернуться домой. Ты прости, что я все время плачу — просто я невероятно счастлива и очень напугана.

— Чем? — зачем я с ней разговариваю?

— Что ты меня никогда не простишь… Пошли пить чай, — и выходит из комнаты.

Обалдеть, какая кухня. Блин, ее как будто Викинг мой делал. Черт, о нем какого хрена подумала?

— Тут очень красиво, — говорю, чтобы что-то сказать. — Но как-то слишком… необжито, что ли.

— Да, понимаю, о чем ты. Мы тут не живем. Это вообще удивительно, что мы встретились — и ты пришла именно сейчас, и мы приехали. Мы живем за городом, тут остаемся в те дни, когда Еве надо к врачу. Потом за нами приезжает мой муж. У Евы больное сердечко, поэтому часто приходится наблюдаться у врача…

Боже, сколько информации.

Я когда-то думала, что вырасту и постараюсь хоть что-то узнать о матери, но сейчас этого всего слишком много.

Хочу сказать этой женщине, что мне пора уходить… немного теряюсь, не зная, как обратиться к ней.

Поэтому просто встаю из-за стола.

— Мне пора, — и иду в сторону выхода.

Моя мать встает и идет за мной. Я слышу, как она пару раз набирает воздух, будто хочет сказать что-то, но не говорит.

Сама не понимаю, почему обуваюсь так долго, а потом дошло — я даю ей шанс сказать мне что-то такое, чтобы я не ушла сейчас навсегда.

— Пожалуйста, Ада… не исчезай. Это очень эгоистично с моей стороны, но я прошу тебя, не вычеркивай меня из своей жизни.

— Ты знаешь, где похоронена Лада?

— Да…

— Завтра я приду сюда к 10 утра. Съездим, ты мне покажешь. До свидания.

Выхожу и сразу наушники в уши. Максимально громко, что бы мозги вскипели.

Не думать- не думать- ни о чем не думать.

Домой захожу с полностью пустой головой. Поставила блок на два события. Собираю вещи в сумку, естественно, не помещаются все.

— Щуплый, привет! — звоню ему

Обрадовать то надо.

— Привет, Ада. Рад, что ты позвонила, думал, что ты злишься на нас.

— На тебя то с ху…ээээ…за что? — Молчит. Правильно, лучше помолчи. — Я что звоню то… Мне помощь твоя нужна.