Альтер Эго

Глава 24 Предложение в три часа ночи

Три часа ночи. Или уже утра. Я ворочаюсь в кровати, безуспешно пытаясь уснуть. Но какой уж тут может быть сон, когда мысли не дают покоя ни на мгновение. Что я сделала? Почему я это сделала? Зачем я это сделала? Идея прийти в стрип-клуб и поговорить казалась хорошей, даже отличной при свете дня в моих сказочных фантазиях, больше похожих на мечту.

Но на поверку, я была в той же отправной точке, что до похода в этот злополучный клуб. Ну а с другой стороны, что я потеряла? Ничего, кроме собственного достоинства, которого у меня уже давно нет в наличии. И на складе больше нет. И поставщика нет. И производителя. Да и исходное достоинство тоже было бракованным.

Почему это всё происходит со мной? Так ведь я же сама туда пошла. Могла бы остаться дома и заняться самобичеванием в гордом одиночестве. Но нет, я же сама решила, что мне этого недостаточно. Нужно пойти и получить дополнительную порцию презрения. Довольна ли я?

Тут зазвонил домофон. Три часа ночи. Или уже утра. Возможно, кто-то ошибся номером квартиры. Такое бывало, когда соседи заказывали доставку еды. Кто-то решил поесть ночью? Или рано утром? Я пошлёпала в коридор, потому что домофон продолжал пищать, а я всё равно не могу уснуть. Три часа ночи. Или уже утра.

— Кто там?

— Называй меня, как хочешь, детка.

Что⁈ Голос до боли знакомый, но слова…. «Детка»?

— Откроешь?

Рука сама потянулась к кнопке, я не хотела, правда. Или хотела? Кого я обманываю. В основном, себя. Все остальные уже не ведутся. Я оглядела себя в зеркало и закатила глаза. Трикотажная пижама, горящие как у психопата глаза, но переодеться я уже не успею, глаза сменить точно не получится. Он будет здесь через минуту. Я даже не успею как следует подумать. Так и вышло. Он уже звонит в дверь. И я открываю.

Он стоит, прислонившись рукой к косяку, красивый и наглый, с улыбкой на пухлых губах. Сколько женщин он сегодня осчастливил одним только свои видом. Ему есть, чем гордиться.

— Так куда ты меня звала?

— Пришёл, чтобы удовлетворить любопытство, — но я всё же отвечаю, — Маврикий.

— Я часто прогуливал урок географии. Веришь, я понятия не имею, где это.

— Хочешь что-то ещё спросить в три часа утра?

— Да.

— Что же, спрашивай.

— Я могу войти?

Стоять в коридоре и разговаривать в полный голос, конечно, было плохой идей. Ночью звуки более громкие, особенно, когда отдаются эхом в пустом коридоре. Соседи, наверное, нервно прислушиваются. Я пожала плечами, ведь терять мне уже нечего.

— Да, входи.

Я повернулась, чтобы шлёпать обратно в комнату, оставляя ему возможность закрыть дверь. Он закрыл и снял кеды.

— У тебя есть еда? Я ужасно голодный после работы.

— Посмотри на кухне.

Я спиной чувствовала его усмешку. Хозяйка из меня так себе. Я даже не знаю, какие продукты у меня есть. Современный мир расхолаживает. Добыча пропитания стала настолько простой в цивилизованном обществе, что такие благополучные граждане, как я, всегда могут поесть в ресторане или заказать доставку. Да, кто-то перебивается с хлеба на воду и считает каждую копейку. Кто-то живёт на улице и радуется остаткам еды от таких, как я. Но факт в том, что я не беспокоюсь о еде и продуктах.

Кто он сейчас: Алекс или Сергей? Уже вышел из образа? Я села на стул на кухне, наблюдая, как он ловко достаёт макароны с полки и одновременно набирает воду в кастрюлю. Он отлично освоился на моей кухне. Знает даже больше меня. И сейчас он просто голодный мужчина. На него приятно смотреть, чтобы он ни делал. Он очень красиво двигается, как будто всегда в танце.

— Чувствуй себя как дома.

— Спасибо. Почему ты не спишь?

— Сплю.

Он повернулся ко мне:

— Аврора, почему ты постоянно врёшь? Почему не договариваешь, скрываешь, хочешь казаться тем, кем не являешься, заставить думать не о том, что есть на самом деле? Это что-то профессиональное? Я же вижу, что ты не заснула, хотя времени было предостаточно.

— Ты зришь в корень. Как ты догадался?

— У тебя глаза человека, который бодрствует уже сутки, как минимум.

— Вот как, — я не хочу, но сейчас самое время начать говорить правду, — ну что же… У меня депривация сна.

— Ты так интересно сегодня говоришь. Я не всегда тебя понимаю. Что это значит?

— Расстройство на фоне переутомления и слишком подвижной, тревожной психики. Мы с Ирой учились в математической школе. У нас было много уроков, много дополнительных занятий и домашней работы. Я ещё с шести лет ходила в музыкальную школу и занималась гимнастикой. Весь день был расписан по минутам. Я носила часы и строго следила за расписанием. После школы шла домой, быстро обедала, шла в музыкальную или на секцию, потом учила уроки, ужинала, мылась и ложилась спать. И не могла уснуть. Мозг не хотел отключаться и не мог отдохнуть. Ночами ворочалась, перекладывала подушку из стороны в сторону, считала овец, сов да просто считала. У соседей были часы с кукушкой, они били каждый час и каждые полчаса ещё один раз. Ночью их было хорошо слышно через стенку. Знаешь с половины двенадцатого, ровно в полночь и в половине первого часы бьют по одному разу?

— Не доводилось мне слушать и считать часы с кукушкой.

— Повезло тебе. Я вот могу не спать несколько суток подряд. Потом вырубает, конечно, но не сразу.

— Что с этим можно сделать?

— Если бы можно было, я бы уже сделала.

— Сегодня как раз такая ночь?

— Одна из.

Пока мы разговаривали, точнее, я говорила, вода закипела, и он бросил в неё макароны и соль.

— Зачем ты пришёл?

— Ты серьёзно говорила про Маврикий и всё остальное?

— Да. А ты согласен? Ты же не просто так пришёл.

— Не делай поспешных выводов.

— Хочешь урока географии в три часа ночи? Что ещё ты хочешь знать?

— Ты знаешь, что, но не говоришь, а я не экстрасенс, поэтому я пришёл. Я хочу понять, готова ли ты говорить мне правду. Если, да, то у нас есть шанс. Скажи мне то, что для тебя правда важно и что для тебя — проблема.

— Ну что ж… Начну с проблемы. Я не могу иметь детей.

— Как это? Что случилось?

— Если коротко, то у меня случились преждевременные роды или самопроизвольный выкидыш, это зависит от точки зрения. После этого я бесплодна.

— Есть какие-то шансы?

— Не думаю, ЭКО тоже не помогло, но матка и трубы у меня на месте.

— Аврора… Я понимаю, что для тебя это тяжело и верю, что ты считаешь это проблемой. Но это не самая наша большая проблема. Ты же знаешь, я из многодетной семьи. Даже если у нас совсем не будет детей, я не расстроюсь. Опять же, если ты когда-нибудь захочешь, то есть вариант с усыновлением, мало ли детей, которым можно дать любовь, заботу, дом. Ну и скажем честно, я стриптизёр, — он картинно развёл руки в стороны, выгодно демонстрируя себя, — какой из меня отец. Вряд ли дочь или сын будут мной гордиться. Об этом ты могла сказать мне хотя на первой встрече.

— Это ты сейчас так говоришь, а что будет через пять или десять лет? Ты же не будешь танцевать всю жизнь. Мы ведь этого не знаем. Все меняются.

— Нет, люди не меняются, меняются маски, условия, но цели и натура человека — никогда.

— Тогда, мы же не всегда знаем, что нам нужно. Сейчас нам кажется, что мы сможем прожить без ребёнка, а через пару лет, жизнь без детей покажется нам невыносимой, нам станет скучно и неинтересно, захочется передать свои гены, но один из нас не сможет этого сделать. У тебя, кстати есть дети?

— Нет.

— Ты уверен?

— Да, я всегда был осторожен и предохранялся презервативом.

— Но не со мной.

— Ты — не работа и не случайная женщина, с которыми я был раньше. Я уверен, что у меня нет детей, и никто не придёт за алиментами. Я знаю, что мне нужно. И отсутствие детей не самая наша большая проблема.

— А какая же наша большая проблема?

— Ты не можешь решиться. Я знаю, что я нравлюсь тебе. Но тебе и хочется, и колется. Ты понимаешь, что я не самая хорошая партия. Но всё равно не отпускаешь меня. Отталкиваешь, а потом снова возвращаешься. Когда это кончится? Я не собираюсь ждать вечно. Я не буду приходить каждый раз, когда ты позовёшь. Я уже любил и долго ждал, но я сделал выводы и больше не стану бегать как собачка. Пойми меня правильно, я хочу быть с тобой, но то, что между нами сейчас, это сплошные качели из страсти и страданий. Я так не хочу. Я хочу, чтобы ты определилась. Сегодня. Сейчас.

Но это было ещё не все. Он много сказал, но хотел сказать ещё больше. У него это накопилось, накипело.

— А ещё?

— А ещё я хочу, чтобы ты перестала мне врать. Что случилось в тот день, когда мы решили съехаться? С кем ты говорила потом? О чём?

Я могу сказать ему правду. Безопасную правду.

— Жена моего бывшего приходила.

— Зачем?

— Он пропал полгода назад, и она думает, что он со мной.

— А он с тобой?

— Конечно, прячется под кроватью или в шкафу. Ты тоже можешь проверить.

— Почему она думает, что ты знаешь, где он?

— Не знаю.

— А ты знаешь, где он?

— Нет. Почему вы все думаете, что я это знаю⁈

— Кто ещё так думает?

— Следователь.

— Следователь?

— Да, следователь из прокуратуры. Он пропал без вести. Есть уголовное дело. Его ищут. Меня вызывал следователь. Допрашивал. Жена сказала, что я могу знать, где он. Но я этого не знаю.

Сергей мрачнел и качал головой. Для него я слишком много не сказала. Сама по себе эта информация не опасна, но её сейчас чересчур много сейчас.

— Что с ним случилось?

— Да откуда я знаю⁈ Я знаю только то, что сказала его жена и следователь, а, ну да, ещё звонили его родители, тоже спрашивали не знаю ли я, где он. Он в обед ушёл с работы и пропал. Я не общалась с ним со времён развода, уже больше трёх лет. Я понятия не имею, где он.

Хотя я знаю, где он, точнее, где должен был быть, но я никогда и никому об этом не скажу.

— Сейчас не обязательно общаться, чтобы знать, чем живёт человек.

— Намекаешь на соцсети. Все вы намекаете, подводите под догадки основания, ищите причины. Их нет. Я его больше не люблю. Между нами всё кончено. Я ничего не хочу про него знать. Я хочу о нём забыть. Навсегда. Но вы все не даёте.

Это чистая правда, но никто мне верит. Почему?

— И ты подумала, что это как-то может повлиять на моё отношение к тебе? Почему?

— Не как-то, а плохо. Это может подорвать доверие в самом начале. Кому нужна проблемная женщина с прошлым.

— Ну так вот, это никак не влияет на моё отношение к тебе. Что действительно важно — так это то, что ты не рассказываешь мне важное, не говоришь правду.

— А ты хочешь, чтобы я всё говорила?

— Не всё, но ты и сама знаешь, о чём нужно сказать, но не говоришь. Ты сознательно скрываешь и не договариваешь.

— Ты прав. Прости меня. В моей жизни много всего странного. Я боюсь, что люди меня не поймут, будут осуждать. Не хочу давать им лишних поводов.

— Я не собирался тебя осуждать. Да и за что? За бывшего? Ладно, всё. Закрыли вопрос. Прости меня. Я больше не буду тебе напоминать о муже.

— Это ни к чему, недоверие ко мне всё равно засело у тебя на подкорке.

— А вот это другая очень важная наша проблема. Не надо думать за людей. Поверь мне, чаще всего они о тебе не думают совсем, у всех свои проблемы. Ты никому не доверяешь. И ещё очень плохо думаешь о себе. И думаешь, что другие тоже плохо о тебе думают, но это не так. В этом виноват твой бывший. Он тебе это внушил. Он годами занижал твою самооценку. Но я не он. Ты нравишься мне такой, какая ты есть. И я не хочу в тебе ничего менять. Ты для меня самая лучшая. Я только прошу тебя определиться, правда ли ты хочешь быть со мной. И не врать мне больше. Того, что ты не договариваешь, это тоже касается. Готово. Давай поедим.

Он выключил сварившиеся макароны, достал дуршлаг, разложил еду по тарелкам и даже нашёл сыр, пока я думала. Мы начали есть. Я перекладывала спагетти в тарелке, тщетно пытаясь думать, что у нас всё может получиться, но не находила ни одного положительного сценария в перспективе. Я прокручивала разные вариации, и не могла найти для нас итога «они жили долго и счастливо и умерли они в один день». Я встала и отнесла тарелку в мойку. Я оперлась на столешницу руками и произнесла, не поворачиваясь к нему:

— Сергей, уже поздно, и в прямом, и в переносном смысле. Спасибо за ужин. Тебе пора, — я не могла и не хотела в этот момент смотреть ему в глаза.

Он поймал меня за бедро, заставил шагнуть ближе и развернул к себе. Кухня у меня маленькая, и ему это легко удалось.

— Ответь ещё на один вопрос. Ты ведь не просто так в клуб пришла сегодня. Ты хотела посмотреть, сможешь ли ты смириться с моей работой. Ты видела меня на сцене, в деле, ты даже пригласила меня в приватную комнату. Что ты теперь об этом думаешь? Сможешь жить со мной таким?

— Это целых два вопроса.

Он сложный. Он умён и умеет задавать правильные вопросы. Делать выводы он тоже умеет. И копать глубже, чем я предполагала. Когда долго живёшь с таким человеком, то рано или поздно потеряешь бдительность. Доверие заставляет раскрываться, рассказывать о самом потаённом. Но реакция на тайны не всегда может быть ожидаемой. Сегодня я не сказала ничего криминального. Это всё можно понять и простить. Но есть и другое. Ты думаешь, что человек настолько близок, что вы почти одно целое и с ним можно разделить всё, всю боль, все опасения, все страхи, но это не так. Он думает, что живёт с одним человеком, которого хорошо знает, а потом ему открывается настолько тёмная сторона, с которой он не хочет мириться, к этому он никогда не будет готов. Это моя ноша и только моя. Есть вещи, о которых нельзя рассказывать. Никогда.

— Так как ты ответишь?

— Да, я уже давно это решила. Я хочу, чтобы мы были вместе. Просто столько всего сразу навалилось. Наше знакомство не совсем такое, как я о нём думала. Ты ведь тоже всё подстроил и обманул меня. У меня сложное прошлое, которое наложило на меня отпечаток. И оно не очень-то отпускает, хоть я и стараюсь жить дальше. Если ты готов мне довериться, если готов поехать со мной на край света и начать всё сначала, то я всё для этого сделаю. Прости меня, я была неправа, но я постараюсь стать лучше для тебя.

— Аврора, тебе не нужно становиться лучше, ты и так хороша. И подстраиваться под меня не нужно. Просто будь собой. Просто будь честной со мной, говори со мной. И у нас всё получится.

— Ты в это веришь?

Но это было ещё не всё. Далеко не всё.

— Аврора, я не хочу уходить. Мы не должны искать место, где нам будет хорошо. Это бессмысленно. Мы должны научиться быть счастливыми здесь и сейчас. Хоть на этой кухне. Мы должны создать условия, где нам будет хорошо вместе, где не понадобиться быть и притворяться кем-то другим. Если ты думаешь, что на Маврикии мы можем начать сначала, то давай начнём. Я поеду с тобой. Знаешь, я за равноправие и все дела, но всё равно делать предложение должен мужчина. Ты выйдешь за меня замуж?

Он всё ещё сидит, и он ниже меня. Я настолько растерялась, что слова просто застряли у меня в горле. Со мной такого не было. Я просто знаю, когда надо промолчать, когда надо соврать, но, чтобы совсем не знать, что сказать, это для меня в новинку. Мои мысли скачут вокруг да около, но не дают ответа. Точнее, я знаю, что надо сказать и что хочу сказать, но не могу произнести ни слова.

Когда он сидит, я ещё могу думать, что я смогу его оттолкнуть или выгнать, но, когда он встаёт, возвышается надо мной и занимает приличное пространство на моей кухне и всё место в моём сердце, то я уже не могу сопротивляться.

— Да.

Ведь это то, чего я хотела? За этим я сегодня пришла в клуб? За ним? Я уже говорила, что я профессиональный манипулятор со стажем. Когда долго живёшь с тираном, а потом выходишь из этих отношений, то либо снова становишься жертвой, либо начинаешь применять те же приёмы. У меня диссоциативное расстройство личности. Я разрушаю свою жизнь, разрушаю свою личность. Это либо органическое повреждение мозга, либо травма от потери матери. Я делаю всё, чтобы мне было плохо. Я выбираю не тех людей, загоняю себя в угол, совершаю ужасные поступки, которые имеют катастрофические последствия. Я знаю, что я делала и почему, но это особо ценное знание никак не помогает.

Сергей хороший человек. Он может стать отличным мужем, хорошим отцом, надёжным партнёром. Он великолепный любовник. В ближайшей перспективе мне с ним будет очень хорошо, но рано или поздно я вернусь к саморазрушению. Это никогда не кончится.

Он меня целует, пока его руки скользят вверх по бедру, животу, добираются до груди. Я уже забыла вкус его поцелуя: кофе с ментолом. Он такой пьянящий. Он отрывается от моих губ, чтобы прошептать мне в ухо:

— Аврора, я так тебя хочу. Я готов был трахнуть тебя прямо в той приватной комнате, но я был так зол, что это меня остановило. Потом хотел трахнуть в наказание, но тоже передумал, это неправильно, и нам это ничего не даст. Но теперь…

Он стянул с меня пижамные шортики вместе с трусами и посадил на столешницу. Я не уверена, что она выдержит, но он опять меня целует, одновременно расстёгивая свои джинсы, и я уже ни о чём не думаю кроме как о том, что он сейчас натянет меня на большой и толстый член. Он не проверяет, готова ли я. Он знает, что это так. Потому что я тоже его очень хочу, ещё с начала выступления. Я готова была отдаться ему даже во время оргии в том зале при всех, хотя там никому нет до этого дела. И если бы он решил меня трахнуть в той приватной комнате, то я тоже не стала бы сопротивляться. И не важно, наказание это или нет.

Поэтому теперь, когда он сразу в меня входит, то я уже мокрая и готовая просто откидываю голову назад со стоном. Он умеет творить чудеса и из любого состояния доводить до оргазма.

Я ещё дрожу всем телом, а он меня обнимает и прижимается, нежно целует щёку, перебирает руками волосы.

— Тебе хорошо со мной?

— Да.

— Мне нужно было прийти к тебе раньше.

— Ты разве собирался?

— Да, думал об этом постоянно.

— То есть, хочешь сказать, что если бы я не пришла вчера, ты бы сам всё равно пришёл?

— Я был близок к этому.

Я обхватила его лицо руками, чтобы вглядеться в его глаза, понять, что за ними.

— Хватит, милая, пошли в кровать. Он подхватил меня на руки и понёс в спальню. И мы занимались любовью, как говорится, до самого утра. Уснули, когда уже рассвело и проспали до обеда.