Америка – разлучница

Глава 12 Письмо"

— Да мама? Что — то срочное? У меня операция через полчаса — говорила в телефон в ординаторской Наташа.

— Да, срочно дочка. Давид прислал письмо на наш адрес. Тебе нужно его забрать — ответила Екатерина Александровна.

Наташа положила трубку, и попыталась сосредоточиться на руках, которые выбивали «тремор». Нужно было через десять минут оперировать, а от такой новости у неё случился неврологический приступ. Вздохнула, выдохнула и успокоилась. «В выходные поеду к маме, заберу письмо» — подумала она, и пошла оперировать.

Выйдя из операционной, она молча прошла процедуры отмывания, переоделась в чистое, и пошла звонить мужу на работу. Перетерпеть до выходных она не могла:

— Привет Сашуль, как дела у тебя? — начала она подхалимом «петь» ему в уши.

— Ой, это кто это у меня такой сладкий. Не иначе чего-то нужно тебе от мужа? — смеясь в трубку сказал Саша.

— Нужно Сашенька, нужно. К маме съездить. Лекарство для бабушки нужно передать, я достала. И письмецо забрать для меня, от Давида.

— Понятно, отписался значит наконец то. Я-то думал, он забыл совсем про нас.

— Не забыл. Написал. Да и привет часто передавал через Олега Ефимовича и Марину Семёновну. Они по электронной почте общаются. Нам пока ещё не собрать денег на компьютер, а у министра здравоохранения конечно есть он на работе. Вот и получается у них переписываться, а я бумажные письма жду.

— Ох, Наташка. Понятно, что таких денег у нас нет. Но мне компьютер так нужен для работы. Надоело чертежи рисовать на бумаге. Говорят, есть такая программа, которая сама тебе это делать будет, со всеми расчётами. Прикинь как облегчит работу всем? Но блин, где такие деньжищи взять, уму непостижимо. Ладно, что ни будь придумаем. Я так понимаю, меня сегодня вечером не жди. Уеду к тёще, у неё заночую. Утром привезу тебе письмо, так и быть.

— Спасибо тебе, родной.

— Не за что. Как не помочь, да и свою корысть исполню. Борщ поем вкусный. А то моя жёнушка одними макаронами пичкает, и то не всегда.

— Зато она у тебя оперирует знатно, на сердце, и к ней очередь стоит, как за колбасой в магазине. И конфетки ты трескаешь импортные, виски американским запивая. Или плохо?

— Хорошо жена, очень хорошо. Ещё бы ребятёнка бы родила, вообще бы золото была, а не женщина.

— Рожу, куда денусь.

— Верю, считай, что уехал за письмом.

— Целую — сказала Наташа и повесила трубку. На душе было не спокойно, и она весь день и всю ночь терпеливо ждала письма. Когда наступил следующий вечер, и она прибежала домой, конверт с заветным почерком Давида лежал на кухонном столе. Не вскрытый. Наташа облегчённо вздохнула, быстро сварганила ужин Саше, и улыбаясь, ушла в комнату. Читать. Открывая письмо, она не справилась с эмоциями, сразу сходила за холодной водой и валерьянкой. И только потом, раскрыла толстый конверт. В нём оказалось много листков белоснежной бумаги, на которых так красиво, как может только Давид, было изложено содержание:

'Здравствуй мой дорогой друг, моя любимая Наташка!

Пишет тебе из далёкой Америки, твой непутёвый доктор, который сейчас работает санитаром в больнице. Да, да, да…Я не ошибся в орфографии. Именно — уборщик. Драю унитазы, мою полы и скребу лестничные пролёты, как наша старенькая баба Клава, которую я часто вспоминаю, когда от работы ломит спину. Она так смешно ругалась на грязь и разгильдяйство, что я запоминал все её высказывания в адрес человечества. И здесь, эти высказывания, мне очень пригодились, чтобы не упасть духом. Говорю их про себя, и мне становится чуточку легче. Даже улыбаюсь иногда. Ну давай всё по порядку.

Когда мы прилетели в Нью — Йорк, нас конечно поселили в русском квартале на Брайтон — Бич. Евреев там правда гораздо больше, чем русских. Да в принципе разницы никакой, мы все здесь — эмигранты, и национальность в этом деле имеет второстепенную роль. Соня нашла наконец то своим талантам применения, и орала на всех так, что мы смогли выбить себе весьма неплохую «трёшку» в общаге. Хотя если честно, на общежитие наше жилище совершенно не похоже. Огромные комнаты, с современной мебелью, и встроенной кухней, да ещё расположенным недалеко от Атлантического океана, совершенно не напоминают нашу коммунальную систему. Просто здесь так принято её называть, потому что мы к этому названию привыкли на родине. Олег очень быстро адаптировался к климату (здесь жарко и ветрено), и перестал нас досаждать бесконечным ором по ночам. Спит крепко. В отличии от меня конечно. Первый месяц, я просто боялся уснуть. Чужая земля встретила меня дружелюбно, и даже сразу как-то полюбила, а вот я её воспринимал с трудом, и привыкал очень медленно. Пока не попробовал подружиться с океаном. Это конечно рай, Наташа. Встать в шесть утра, и вместо того, чтобы сесть на скрипучий трамвай и ехать в старый сарай под названием «больница», я бегу на пляж, и несмотря на то, что ещё не сезон, всё равно купаюсь в нём, испытывая благодарность судьбе, что она связала меня с этой водой. Она солёная, но такая красивая. Волны огромные иногда бывают, и глубоко я не захожу, но песок даже с утра уже тёплый, и мне не холодно. Короче, я приглашаю тебя в нём искупаться (но об этом позже).

Теперь о хлебе насущном. Больше всего я переживал, что моя ненаглядная Соня убьёт меня своими пережаренными котлетами, и горьким томатным соусом, от которого у меня изжога. А оказалось, что ей вообще здесь не нужно готовить. Пособие, которое мы получили прямо в день прилёта, хватило нам на месяц адаптации в стране, пока я не нашёл работу. И каково же было моё удивление, что кухня в квартире нужна только для того, чтобы помыть фрукты, или сварить утреннее кофе. Ну или замариновать мясо, если на выходных с друзьями задумали «барбекю ужин». Так у них называется местный шашлык. Мясо в котлетах и сосисках, или сардельках. А для повседневных завтраков, обедов и ужинов существует семейные кафе, которые расположены на каждом шагу. Поплавав в океане, я забегаю за своими, и мы идём завтракать в один из них. Очень дёшево, и вкусно. Конечно очень калорийно, но с моей сегодняшней работой, я сжигаю все калории мира, не только свои. Чистоту здесь ценят, и берегут.

Теперь о эмигрантах. Здесь их много. По моим скромным подсчётам, около пятидесяти тысяч. Все мы здесь держимся друг друга, и всячески помогаем. Соседи, которые приехали сюда около двух лет назад, показали нам все места, которые мы могли вначале нашего пути не заметить. Книжные магазины, продуктовые, кинотеатры, школы, детский сады. Все здесь говорят на русском, и преподают напополам. Руссо — английский уклон. Но учить язык здесь надо. И я, быстро привык к местному диалекту. Теперь разговариваю не хуже американцев, только с акцентом. Мне много ещё предстоит учить, чтобы не выделяться среди них. Поразился местным ценам в магазине. Я не буду рассказывать тебе о том, что ты отродясь не видела такого изобилия, как в их супермаркетах. Однажды в воскресенье мы решили пройтись по магазинам, чтобы купить кое — какую бытовую химию и смесь для Олега, и пропали среди стеллажей на четыре часа. Ты не поверишь, Наташа, чего там только нет. И очень, очень дёшево. Почти за даром. На тридцать долларов, я накупил три огромных тележки. Поразительно, как же всё-таки государство думает о своих соотечественников, даже о нас, эмигрантах, тоже думает.

Теперь о работе. Это самое печальное. Мой и твой диплом врача для Америки — «филькина» грамота. Не котируется совершенно, каким бы ты золотым не был. И дело не в их упрямстве по образованию (хотя всё-таки присутствует у них гордость за их Гарвард и Оксфорд. Хотя если честно, по-моему, они туговаты). А дело в том, что американцы сразу учатся на автоматах и роботах. Такого диагностического оборудования как у них, я не видел даже в нашей научной фантастики. Компьютерные томографы, магнита-резонансные томографы и лабораторные роботы — это я тебе скажу зрелище не для слабонервных. Когда я мыл полы в диагностическом отделении, не мог оторвать глаз от этого изобилия. Поставить диагноз при таких помощниках — легче лёгкого. Вот это у них и называется — работа. Дальше — больше. Врач для них — это бог. В прямом смысле этого слова. Его задача — это сидеть и думать. К больному подходит только медицинская сестра. Она моет, кормит, колит, подтирает зад, отводит на процедуры и собирает различные бумажки — только она или он. Медсестра или медбрат (мужчины часто являются средним медицинским персоналом) в больницах, является основным связующим звеном между медициной и пациентом. Что делает врач. Он только один раз осмотрит, назначит диагностику, и после её результатов, назначит лечение. Был один любопытный случай в моей маленькой практики, я тебе хочу о нём рассказать. Поступает пациент, с температурой 40, 6. Наши бы уже давно его «наширяли» всяким жароснижающим, а эти, нет…Сначала кровь на анализ, потом осмотр, потом анкета (умереть со смеху — собирают анамнез по седьмому поколению), а потом — лечение. Если успевают конечно это сделать. Этому пациенту повезло — выжил. Но такая нерасторопность вызывает у меня «шок». Я бы не смог быть таким равнодушным к процессу лечения. А они — легко. Вот поэтому я здесь уборщик, Наташка, а не врач. Подал документы конечно на переосвидетельствование, но, когда меня переучат по американским меркам медицины, одному богу известно.

Ну вот, подруга моя, я и рассказал тебе про все свои тяготы эмигрантской судьбы. И теперь самое главное. Я скучаю по тебе, очень. Милая моя, хорошая, любимая моя девочка. Мой доктор, моя награда, мой талисман. Прости меня, за то, что я далеко. Прости за то, что бросил тебя в далёкой России, и уже никогда не вернусь обратно. Я думаю о тебе, люблю тебя и не забываю ни на минуту. Жду обратного письма от тебя, адрес на конверте. Передавай Сашке привет, скажи, я ему удочки купил уже, скоро вышлю. И тебе подарочек подготовил, не забыл.

Целую тебя, и крепко обнимаю.

Твой друг, Давид'.

Наташа сидела с письмом, горько плача. Саша заглянул в комнату, и вышел. Через минуту снова зашёл со стаканом водки. Молча поставил на тумбочку, вопросительно подняв бровь.

— Пить будем, стрессанутая? Или нет? — спроси он.

— Не будем Саша, мы беременные — ответила Наташа.

— Мать твою, ты давно знаешь? — обнимая Наташу, обрадованно спросил он.

— Сегодня тест купила, когда рвало после операции — ответила она, прижав свой нос в его плечо.

— Ну тогда я выпью, за твоё здоровье и наше счастье, — сказал Саша и выпил, — и не реви больше, прошу тебя. Иначе за письмами больше ездить не буду, так и знай. С этими словами он поцеловал её и крепко обнял.

— А теперь спать, мамашенька моя будущая. У нас теперь режим.

Наташа ничего не ответила. Молча взяла письмо, и спрятав его в сумку, устало закрыла глаза. «Ему там хорошо. Без меня хорошо, я не нужна» — подумала она, и пошла пить кефир. Теперь нужно думать только о себе. Плакать нельзя.