Безжалостная дьяволица

Глава 32

Иззи входит в комнату со странной улыбкой на лице.

— Ты в порядке? — спрашиваю я.

— Да, в порядке. А ты? — отвечает она.

— Отлично. Как прошла беседа с отцом?

— На самом деле, очень хорошо. Давай я уложу Мабилию в ее кроватку.

Мне очень нравится держать ее на руках, когда она спит. Мне нравится держать ее на руках и когда она бодрствует. Будь моя воля, я бы никогда ее не отпускал.

— Поверь, ее нужно уложить в кроватку, чтобы я могла преподать тебе урок, — говорит Изабелла.

Я вопросительно поднимаю брови, глядя на нее, но не произношу ни слова, пока она бережно поднимает нашу дочь на руки и несет в колыбель. Я морально готовлюсь к болезненному уроку, который Изабелла собирается мне преподать, и ломаю голову, пытаясь понять, чем я мог ее разозлить.

— Снимай штаны, — говорит она, забираясь на кровать.

— Что? — спрашиваю я, сбитый с толку.

— Я слышала, что ты хотел трахнуть меня, пока я буду учить тебя итальянскому. Мы не можем трахаться, но я могу делать другие вещи, пока буду учить тебя нескольким ключевым словам, которые тебе понадобятся. Теперь ты можешь либо раздеться и позволить мне поиграть с твоим членом, либо я просто начну собирать вещи для нашей поездки на остров, — говорит она.

Мне требуется 1,5 секунды, чтобы выбрать первый вариант. Я отбрасываю штаны в сторону, освобождая свой теперь уже твердый член. Изабелла садится верхом на мои ноги, обхватывая рукой мой член.

— Cazzo. Повтори. Cazzo, — говорит она, медленно скользя ладонью, вверх и вниз.

— Cazzo.

— Довольно неплохо. Это означает "член". Хочешь, я поиграю с твоим cazzo, Михаил?

— Мой cazzo — твой cazzo, котенок, — говорю я ей, не в силах сдержать стон, который вот-вот сорвется с моих губ, когда она сжимает руку.

Изабелла наклоняется. Ее язык скользит по нижней части моего члена.

— Leccata. Это значит "лизать".

— Изабелла, leccata мой cazzo, — говорю я ей.

Она улыбается.

— Ты быстро учишься, — отвечает она, а затем высовывает язык и обводим им кончик.

— Блять. — Мои бедра приподнимаются, а пальцы сжимают простыни. Она ужасно дразнит меня своим язычком.

— Succhiare. Повтори. Succhiare.

Я смотрю, как это слово слетает с ее языка.

— Succhiare, — повторяю я.

Изабелла ухмыляется мне, а затем обхватывает губами мой кончик и вводит его в свой теплый, влажный рот. Она втягивает щеки, посасывая, а затем отпускает меня с громким хлопком.

— Succhiare означает "сосать".

— Succhiare, мне нравится это слово, — говорю я ей.

— Уверена, что нравится. Piu forte. Повтори. Piu forte.

Я повторяю эту фразу.

— Хорошо. Это значит "сильнее". Теперь, ingoialo.

— Ingoialo, — повторяю я.

— Это значит "глотать". Если ты не скажешь мне ingoialo, когда кончишь, я не буду глотать, так что запомни это слово, — говорит она.

— Ingoialo. — Я повторяю его в голове снова и снова. Должен признать, если бы в школе было так же весело, я бы учился намного лучше.

Изабелла наклоняется и снова берет меня в рот. Блять, я долго не продержусь. Ее рот слишком хорош. И давненько мой член не испытывал истинного удовольствия.

Мой кулак обхватывает ее конский хвост и слегка тянет, заставляя заглотнуть меня чуть глубже.

— Piu forte, — говорю я сквозь стиснутые зубы.

Изабелла не разочаровывает. Она сосет сильнее, быстрее. Ее рука скользит к моим яйцам и обхватывает их, нежно массируя.

— Блять. Я сейчас кончу, — выдыхаю я, двигая бедрами в такт ее ритму. Она бросает на меня взгляд. — Ingoialo, Изабелла, блять, ingoialo все это. Это все для тебя, — говорю я ей. Я чувствую, как она улыбается вокруг моего члена, и тут же все мое тело содрогается, а моя сперма брызжет ей в горло. — Блять, котенок, думаю, мне нужно записаться к тебе на ежедневные уроки языка. — Я притягиваю ее к себе. Затем крепко целую ее, пробуя себя на вкус.

С ее губ срывается стон. Я ловлю его, проглатываю, принимая все, что она готова дать мне этим поцелуем. Но через пару секунд она отстраняется. Я наклоняюсь вперед и снова впиваюсь в ее губы. Я еще не закончил с ней.

— Ты хороший ученик. Быстро учишься, — говорит она.

— Кто тебе сказал, что я хочу изучать итальянский? — спрашиваю я, искренне любопытствуя.

— Ромео вкратце перевел мне то, что ты сказал. Если до этого он и не ненавидел тебя, то теперь точно ненавидит. — Она смеется. — Не могу поверить, что ты сказал это перед всей моей семьей.

— Я сказал это по-русски. Откуда мне было знать, что кто-то из них меня поймет?

— Не стоит недооценивать Ромео. Он самый умный человек из всех, кого я знаю. Ну, не считая его жены.

— Мне нравится, насколько ты близка со своей семьей. Я хочу того же для Мабилии. Моя семья, мы... у нас не было таких отношений.

— Ты был близок со своим братом? — спрашивает она.

— Да, в какой-то степени. — Я выскальзываю из-под нее, хватаю свои штаны и натягиваю их. Я не хочу говорить о своем брате. Его смерть до сих пор остается для меня загадкой. Я был уверен, что это были Валентино, но теперь сомневаюсь. — Я принесу тебе выпить. Сейчас вернусь, — говорю я ей и быстро выхожу из комнаты.

Я блуждаю по коридорам дома около пяти минут, прежде чем, наконец, нахожу кухню. Открыв холодильник, я достаю упаковку апельсинового сока и бутылку воды. Я не спросил Изабеллу, что именно она хочет, поэтому думаю, один из этих напитков подойдет. Я закрываю дверцу холодильника, собираясь развернуться, когда в комнату входит жена Тео и замирает на месте. Она похожа на оленя, попавшего в свет фар.

— Тебе не нужно меня бояться, — говорю я ей по-русски.

Она пристально смотрит на меня некоторое время, прежде чем, наконец, открывает рот, чтобы заговорить.

— Ты похож на него. Это просто... навевает воспоминания, — отвечает она на моем родном языке.

— Сильные гены? — Я пожимаю плечами.

— Да, наверное.

— Знаешь, я к этому не причастен. К тому, что случилось с твоими родителями. Это был не я.

— Но твоя семья все еще хочет убить меня и мою сестру, — вздыхает она.

— Нет, не хочет. Моя семья, я — мы ваши родные. Наши отцы были кузенами. Следовательно, мы с тобой тоже кузены. А я, знаешь ли, не склонен убивать свою родню.

— Моих родителей убил брат моего отца, так что прости, что я не верю твоим словам.

— Повторяю, я здесь не для того, чтобы причинить вред тебе или твоей сестре. Я здесь ради своей дочери и матери моего ребенка. Но ты и Лайла, вы тоже моя семья, так что, если вам когда-нибудь что-нибудь понадобится, я буду рядом.

Ее брови сходятся на переносице.

— Спасибо, — говорит она.

Я ухожу, оставляя ее наедине со своими мыслями. Мы только что вели весь этот разговор на русском. Она не просто понимает его. Она свободно владеет этим языком. Я улыбаюсь. Осознание того, что я не единственный Петров в этом доме, полном чертовых Валентино, немного успокаивает. Даже если Мэдди и Лайла не готовы признать эту часть своего наследия.