Бог Разрушения

Глава 24

Мия

Палец щелкает у меня перед лицом, и я вздрагиваю, встретившись с идентичными глазами. Только они обрамлены блестящими тенями и двумя неоновыми сердечками в уголках.

Майя жестикулирует в моем направлении, держа в руках массивную чашку с кофе.

— Как ты смеешь игнорировать мою очень важную болтовню о подготовке к нашему дню рождения!

— Извини, — показываю я, затем делаю большой глоток своего фраппучино, глядя в высокие стеклянные окна милой кофейни.

— Ты даже не это имеешь в виду, — она подталкивает меня под столом острым носком своей туфли.

— Вот. Давай я тебя сфотографирую. Освещение хорошее.

— Да! — она передает мне свой телефон, а затем быстро забирает его. — Ты не сменишь тему и не подкупишь меня, Мия.

Эпический провал.

Я морщусь и играю с голубой соломинкой своего многоразового стаканчика. Пытаясь рассеять ястребиное внимание Майи, я фотографирую ее на свой телефон.

Она позирует несколько раз, но потом выхватывает у меня телефон и пристально смотрит на меня.

— В чем причина внезапного появления эмо?

— Я не собираюсь впадать в эмо-фазу.

— Сучка, умоляю. Ты ешь мороженое а-ля пошлые фильмы про девчонок, и в последнее время ты носишь так мало ленточек, что это немного настораживает. А еще ты не пилишь меня за то, что я в последнее время следила за тобой.

— Подожди. Ты не была в своем клубе моды?

— Вот! — она ударяет стаканом по столу. — Прежняя Мия убедилась бы, что я была в своем клубе моды, а не просто поверила бы мне на слово.

Я застонала в руку и занялась тем, что интенсивно пила.

— Не игнорируй меня, — предупреждает Майя. — Если ты не расскажешь мне, что происходит, я не смогу тебе помочь.

Я глубоко вздыхаю. Прошло три дня с тех пор, как я вычеркнула Лэндона из своей жизни.

Три дня беспокойного сна.

Кошмаров с безликими монстрами.

И мучительной пустоты.

Та, что таится на заднем плане, чем бы я себя ни отвлекала.

Не помогает и то, что следы, оставленные Лэндоном на моем теле, не спешат исчезать. Как будто они прошли через барьер моей плоти и остались в моей душе.

Еще хуже то, что он не понял намека и не оставил меня в покое. Конечно же, нет. Как и подобает Лэндону, он написал мне с другого номера в тот же день, когда я его заблокировала.

Что бы ни заставило тебя разозлиться, лучше разберись с этим как можно скорее. Не хочу забивать тебе голову, но на самом деле между нами ничего не кончено.

Я снова заблокировала его.

Затем я провела последние два дня, игнорируя свой телефон и притворяясь, что я в полной боевой готовности, в то время как на самом деле едва выживаю.

Потребовалось некоторое время, чтобы понять, что я настолько глубоко погрузилась в мир Лэндона, что мне нужна была дистанция, чтобы ясно видеть происходящее. Мои глаза были затянуты туманом похоти и хаотичных эмоций, и теперь у меня появился шанс увидеть мир без этого.

Мир, в котором Лэндон — это определение всех первобытных эмоций и отличительная черта неапологетичных психопатов.

— Это просто переходный этап, — показываю я Майе и имею в виду именно это.

Я действительно считаю, что я наркоманка, и реабилитация займет некоторое время. Сначала будет мучительная ломка, а потом я стану неуязвимой.

Майя покидает свое место и втискивается на мою скамейку, чтобы заключить меня в крепкие объятия.

— Я думала, что твои кошмары постепенно начали исчезать, но последние несколько дней тебе снятся сны, во время которых ты кричишь.

Мои губы приоткрываются, и я мягко отталкиваю ее.

— Я кричала?

Она кивает.

— Я была так напугана и пыталась разбудить тебя, но ты так меня и не признала.

— Прости, что напугала тебя.

— Я не испугалась тебя, идиотка. Я испугалась за тебя, — в ее глазах блестят слезы. — Я чувствую себя такой беспомощной, когда хочу облегчить твою боль, но не могу. Если бы я могла… я бы забрала все твои кошмары.

Я глажу ее по щеке и вытираю слезы. Как бы я ни любила и ни ценила Майю, я прекрасно понимаю, что от этих кошмаров меня никто не сможет избавить.

По глупости я думала, что это сделает Лэн с его сумасшедшими закидонами и дурным характером. И да, его присутствие помогло, но кошмары так и не исчезли полностью.

А теперь я отчаянно нуждаюсь в том, чтобы признать эти запутанные эмоции и, в идеале, найти для них решение.

— Я в порядке, идиотка, — показываю я. — И, серьезно, перестань плакать, иначе ты испортишь свой макияж.

— Мне все равно, — она снова обнимает меня, зарываясь лицом в мою шею. — Обещай, что расскажешь мне первой, когда будешь готова поговорить о том, что было десять лет назад.

Я киваю ей, хотя и не планирую об этом говорить. Ни сейчас, ни когда-либо еще.

Мои плечи напрягаются при мысли о том, что я снова упомяну монстра. В первый раз мне едва удалось спастись. Во второй раз я не смогу выбраться живой.

Я незаметно отстраняюсь от Майи и говорю ей, что мне нужно в уборную.

Оказавшись внутри кабинки, я запираю дверь и прислоняюсь к ней, чтобы отдышаться.

Все будет хорошо. Я пережила и худшие душевные состояния, так почему же это ощущение кардинально отличается?

Снаружи до меня доносятся веселые женские голоса и тут же пропадают. Тогда я открываю дверь и натягиваю на себя маску мужественности.

Как только я выхожу, рука обхватывает меня за горло и заталкивает обратно в крошечную кабинку.

Я ударяюсь спиной о хлипкую деревянную перегородку, когда надо мной нависает высокая фигура с ужасающей аурой Мрачного Жнеца.

Невероятно, как чье-то присутствие может принимать форму урагана, но именно это я ощущаю, глядя в потемневшие глаза Лэндона. От его постоянной дразнящей ухмылки не осталось и следа, как будто он перестал притворяться очаровательным Богом, алтарю которого все поклоняются.

Сейчас он выглядит не иначе как зверь, жаждущий хаоса.

Он пинком закрывает дверь и хлопает другой рукой над моей головой. Удар отдается в основании живота, когда он заключает меня в своей хватке.

— Привет, муза. Скучала по мне?

Я кладу руку ему на грудь, пытаясь оттолкнуть его. Внезапно его твердая, но свободная рука на моем горле сжимается. Дыхание вырывается из моих легких за один раз, а в уголках глаз появляются слезы. Я вцепляюсь ногтями в воротник его рубашки, царапая кожу в отчаянной попытке освободиться от его хватки.

Лэндон, однако, не дрогнул. Ни на йоту. Даже близко.

— Не борись со мной, Мия. Не сейчас, когда я так близок к тому, чтобы трахнуть тебя.

Медленно, вопреки здравому смыслу, я убираю руку с его груди и смотрю на его чудовищное лицо сквозь мутное зрение. Он говорит серьезно, и я понимаю, что сопротивляться и провоцировать его уродливую сторону бесполезно.

Его пальцы ослабевают на моем горле, но не исчезают полностью.

— Ты достаточно умна, чтобы распознать сигналы моего зверя, так почему же ты решила, что блокировать и игнорировать меня — такая блестящая идея?

Я поднимаю трясущиеся руки и показываю:

— Я же сказала. Мне стало скучно.

— Ерунда.

— Я больше не хочу тебя.

— Еще одна ебаная ерунда.

— Не моя проблема, что твое эго больше земли и не может принять реальность.

— Какую реальность?

— То, что это правда. Я попробовала, и кайф длился недолго, — я смотрю на него, а затем посылаю ему его любимую сардоническую ухмылку. — Мне стало чертовски скучно.

Одно мгновение, доля секунды, но мне кажется, что я уловила, как едва заметно сжимается его челюсть. Темно-синий цвет его глаз превращается в бездонный океан, где тысячи кораблей могут погибнуть.

Я не уверена, кто я — корабль или шторм, топящий его на дне. Может быть, и то, и другое.

— Мне нет никакого дела до твоих чувств.

— И все же ты ведешь себя навязчиво, как отчаявшийся бывший.

— Мия… не дави на меня. Ты начинаешь меня бесить.

— О боже. Меня бы это задело, если бы мне было не все равно, — я снова толкаю его. — Как я уже сказала в том сообщении, между нами все кончено, Лэндон. Иди и найди себе другую игрушку.

— Я никогда не соглашался на это, и, следовательно, этого не будет.

— Знаешь что? Это твоя проблема. Ты настолько самодоволен и зазнался, что даже не замечаешь, когда другие испытывают беспокойство, удушье или полное несчастье из-за твоего присутствия и действий. Ты не заботишься о благополучии близких тебе людей и даже из кожи вон лезешь, чтобы навредить им и испортить им жизнь только потому, что они случайно оказались на твоем пути. Если ты найдешь в словаре слово «мудак», то обнаружишь там свою фотографию.

— Ты уверена, что слово «мудак» есть в словаре? — произносит он с невозмутимым спокойствием.

— Это все, что ты услышал из того, что я сказала?

— Не делай вид, будто я тебя к чему-то принуждал, Мия. Ты умоляла меня о члене, стоя на коленях, а потом давилась им. Ты бежала, чтобы я за тобой гнался. Ты боролась со мной, чтобы я боролся с тобой. Спойлер: то, что ты притворяешься, что это все только в моих интересах, не снимает с тебя ответственности.

— Я — не ты. Я беру на себя полную ответственность за свои действия. Я признаю, что совершила ошибку, попав в твою ловушку, и поэтому исправляю ее. Отпусти меня, Лэндон. Если только ты не готов заставить меня, а потом неизбежно получить перерезанное горло.

Уголок его губ растягивается в одной из дразнящих ухмылок.

— Думаешь, меня остановит перспектива перерезанного горла?

— Нет. Но возможность проиграть бой — да. Ты хочешь меня, потому что я бросаю тебе вызов на каждом шагу. Я заставляю тебя напрягаться ради этого секса, в отличие от многих твоих предыдущих кукол, которые по доброй воле раздвигали ноги или падали на колени. Ты достигаешь кульминации, потому что, как ты уже сказал, со мной трудно. Но ты не сказал, что можешь чувствовать себя живым только тогда, когда есть определенный уровень провокации или неповиновения. Ты настолько пуст внутри, что тебе нужен хаос, чтобы почувствовать себя живым. Ты настолько эмоционально заторможен, что анархия стала душой всех твоих отношений. Так что, если у тебя есть настроение, давай, принуди меня, Лэндон. Я стану такой же безжизненной, как твои бесчисленные статуи, пока у меня не появится шанс убить тебя.

Вот так, псих. Думаешь, ты единственный, кто проницателен в отношении других?

Я поднимаю подбородок, ожидая, когда ухмылка сотрется с его лица. Мой позвоночник подрагивает, когда она не только остается в прежнем положении, но и расширяется, причем настолько, что становится похожей на повелителя демонов, идущего на войну.

Мое тело напрягается, готовое к поединку, хотя сейчас я действительно не могу выдержать ничего физического. Несмотря на свои слова, у меня все еще нет иммунитета к его прикосновениям. Черт, место, где находятся его пальцы, горит и посылает прилив мурашек по всему моему изголодавшемуся телу.

Я ожидаю, что он будет настаивать дальше, дразнить и высмеивать меня со свойственным ему сарказмом, как и положено этому мудаку. Однако он легко и быстро отпускает меня и даже отступает назад, позволяя мне впервые вздохнуть без его пьянящего запаха и всепоглощающего присутствия.

— Хочешь, чтобы я тебя отпустил? Вот, я отпускаю тебя.

Я смотрю на него, не веря в то, что только что услышала. Неужели Лэндон сдался? Это просто невозможно. Я ожидала сопротивления. Черт, я думала, что буду находиться в этом безвыходном положении какое-то время, пока ему не надоест и он не сдастся.

Еще я думала, что он пойдет по грубому пути и попытается удержать меня силой или угрозами, как он уже делал бесчисленное количество раз.

Этот совершенно беспроблемный вариант никогда, ни на секунду, не входил в список моих ожиданий.

— Мия? — голос Майи доносится откуда-то снаружи. — Почему ты так долго?

— Иди, — шепчет он с ухмылкой. — Беги, муза. Постарайся спрятаться. Если ты позволишь мне поймать тебя снова, я разрушу твою едва начавшуюся жизнь.

Мой позвоночник дергается, и моя реакция «бей или беги» вырывается на поверхность в один непреодолимый момент. Я всегда выбирала борьбу, даже когда была аутсайдером и могла быть избита до полусмерти.

Единственное исключение — когда я сталкиваюсь с Лэндоном. Я не могу бороться. Если буду, то просто попаду в его ловушку.

А он выглядит абсолютно ядовитым и жаждет откусить еще кусочек моей плоти.

Я не допущу этого.

Бросив последний взгляд на его дразнящую ухмылку и стиснув челюсти, я распахиваю дверь и делаю то, что должна была сделать при первой встрече с ним.

Я убегаю.

Мой день рождения всегда был странным событием. Во-первых, я никогда не любила быть в центре внимания, и эта ситуация может превратиться из легкой странности в полную неловкость.

В отличие от меня, Майя любит быть звездой шоу. На ней белое шифоновое платье принцессы с высокими каблуками, которые добавляют ненужный рост ее и без того длинным ногам. Идеальные белокурые локоны ниспадают по спине, дразня обнаженную кожу под ними. Как и положено, в день рождения, я надела черную версию ее платья с кожаными сапогами длиной до колена. Волосы завязаны в косичку, переплетенную голубой лентой.

Это первый год, когда мы празднуем день рождения без родителей. Мама и папа предлагали приехать, но Майя сказала, что хочет праздновать с друзьями. Я тоже не стала их уговаривать, потому что могла бы и проболтаться обо всем хаосе, который творится в моей жизни в последнее время.

Тем не менее, мама и папа прислали нам подарки и первыми поздравили нас с днем рождения. Они сказали нам, что любят нас и что мы — самые яркие звезды в их жизни.

Нико, Килл и Гарет устроили нам грандиозную вечеринку в особняке Язычников. Все из КУ и их ближайшие родственники слетелись на феерию денег и ослепительной власти.

Они смотрят на моего брата, кузенов и Джереми как на знаменитостей. Непререкаемая власть и неприкасаемость Язычников — это все, чем они хотят быть. Мама всегда говорила мне, что власть — опасная игра, если не знать, как в нее играть.

Язычники во главе с Джереми определенно знают.

А такая харизма притягивает людей как магнит. Именно поэтому зал внизу наполняется людьми, алкоголем и громкой модной музыкой.

Майя танцует с группой своих фальшивых друзей этой недели, фотографируется и пьет алкоголь. Формально мы должны ждать, пока нам не исполнится двадцать один год, но мы пьем с прошлого года. Кроме того, это Великобритания, а здесь разрешенный возраст для употребления алкоголя — восемнадцать лет.

Нико, похоже, тоже не возражает. Я сижу между ним и Киллом на диване на верхнем этаже. С нашего места мы можем наблюдать за всей вечеринкой и в то же время быть отстраненными от нее.

Я бы предпочла пойти в шахматный клуб или пообщаться с растениями на день рождения, а не участвовать в этом бездумном празднике.

Хуже того, какая-то часть меня воспринимает это как годовщину бессильной немоты. Прошло уже почти одиннадцать лет, а я все еще думаю о том, что никогда больше не смогу говорить.

За еще один год полного молчания, говорю я себе, делая глоток мерзкого на вкус пива.

Я не очень люблю алкоголь, и совершенно не умею пить, но сегодня мне нужно отключить свой мозг.

Тем более что он находится в состоянии повышенной готовности с прошлой недели, когда Лэндон заявил, что отпустил меня. Он не пытался связаться со мной с тысячи номеров, не загонял меня снова в угол и даже не ходил в шахматный клуб.

Я приходила туда почти каждый день, чтобы сыграть с мистером Уитби, но мне сказали, что в последнее время Лэндон вообще не приходит в клуб.

Не то чтобы меня это волновало.

На самом деле, я рада, что он ушел из моей жизни. Я подозревала, что короткая, полная напряжения встреча в туалете не была концом для Лэндона, но, может быть, я предаю этому слишком много значения.

Может быть, он наконец-то покончил со мной.

Отлично.

Мне не нужно определение токсичной драмы в моей жизни.

И все же пиво на вкус еще более горькое и отвратительное. Как и все остальное.

Я уверена, что это просто фаза. Так должно быть.

— Почему ты не танцуешь там внизу со своим менее приятным близнецом, малышка Соколова? — Килл кричит сквозь музыку и толкает меня рукой.

Я поднимаю плечо и ничего не говорю.

Кроме того, один или двое из нас должны присматривать за Нико.

Я украдкой бросаю взгляд на брата, который курит уже тридцать минут. Одну за другой, как будто выполняет миссию по заражению своих легких раком.

Ему становится все хуже, а не лучше, несмотря на методы борьбы, которые Джереми предлагает ему. Похоже, никакое насилие не выведет моего брата из состояния психического саморазрушения.

Я трогаю его за руку, а он смотрит на меня, но, как и сегодня утром, когда он обнимал нас и поздравлял с днем рождения, он не замечает меня.

Бросив банку пива на журнальный столик, я показываю:

— Хочешь потанцевать?

Он качает головой.

— Ради меня? — я невинно моргаю.

Он снова качает головой.

Килл бросает в него подушку.

— У нее день рождения. Сделай это.

— Я убью тебя нахрен, ублюдок, — Николай отбрасывает подушку и попадает Киллу прямо в лицо.

Мой двоюродный брат бездействует, потому что мог спровоцировать Николая на боевую реакцию.

Я хватаю брата за руку и тяну, но так как он — образец чистой мускулатуры, сдвинуть его с места невозможно.

Наконец, он тушит в переполненной пепельнице недокуренную сигарету и позволяет мне перетащить его в стоячее положение.

Я держусь за его руки, прыгая под музыку. Сначала он не обращает на это никакого внимания, но потом к нам присоединяется Килл и подталкивает Нико к более активным действиям.

Весь танец происходит из-за того, что они толкают друг друга и крутят меня.

На мгновение я расслабляюсь, смеюсь и хихикаю над тем, насколько они так близки к драке и при этом делают вид, что танцуют.

И вдруг Килл останавливается.

Причина — не кто иной, как Джереми, идущий в нашу сторону, обхватив рукой спину своей девушки Сесили, в сопровождении Глин и Брэна.

Глин обнимает меня и сует мне в руки пакет.

— Это небольшой подарок от нас троих. С днем рождения.

— Спасибо. Тебе не обязательно было это делать, — я показываю и смотрю на Брэна, который необычайно напряжен, а затем печатаю на телефоне: — Я не думала, что ты придешь.

— Ты лично меня пригласила. Я бы не пропустил, — говорит он с вежливой улыбкой, не сводя с меня глаз.

— Какого черта ты здесь делаешь? — Николай толкает меня за спину и оказывается нос к носу с Брэном. — Еще один тщательно продуманный план твоего брата? Что на этот раз? Поджог? Нападение? Может быть, убийство?

Я хватаю Николая за руку, а когда он не двигается, встаю рядом с ним и показываю:

— Брэн — мой друг. Я пригласила его на свой день рождения.

— Все в порядке, Мия, — говорит мне Брэн, хотя его глаза, пугающе похожие на глаза Лэндона, когда он злится, не отрываются от Нико. — Меня не волнует мнение твоего брата обо мне, но, наверное, будет лучше, если я уйду.

— Нет, — я несколько раз качаю головой.

— Мия права, — говорит Джереми. — Ты наш гость.

Киллиан, который только что закончил целовать Глин — или, скорее, пожирать ее лицо на глазах у брата — отпускает ее и берет Нико за плечо.

— Если ты смог принять Глин и Сесили, то должен принять и Брэна. Он не имеет ничего общего с Лэном, несмотря на жуткое внешнее сходство.

— Он прав, — говорит Глин тихим голосом. — Брэн вообще не похож на Лэна. Клянусь.

Николай продолжает пристально смотреть на Брэна, как будто хочет проникнуть в него и уничтожить все, что он там найдет.

Эта сторона моего брата устрашающе пугает, и хуже всего то, что я, кажется, никогда раньше ее не видела.

Я хватаю его за руку и тяну назад, чтобы он посмотрел на меня.

— Это мой день рождения. Я могу приглашать всех, кого захочу. Не порти его, пожалуйста.

Он хмыкает и выхватывает пачку сигарет, но не успевает никто из нас выдохнуть, как волосы на моем затылке встают дыбом.

О, нет.

Пожалуйста, скажите мне, что я слишком много думаю…

Мои обнадеживающие мысли обрываются, когда в воздухе раздается очень знакомый, без всяких усилий дразнящий голос.

— Что за напряженная атмосфера? Я думал, это день рождения. И еще, кто-то упомянул слово «разрушение»?

Мои глаза расширились, столкнувшись с глазами Лэндона.

Я ошибалась.

Он вообще не выглядит так, будто закончил со мной.