Богатый покровитель

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Вечером того же дня после ужина Брук решила позвонить Симоне.

Весь вечер Лили взахлеб рассказывала о том, как они собирали на берегу раковины. Бью слова не мог вставить, чтобы поведать о своем первом дне в новой школе. Перекрыть восторг маленькой девочки не в силах был даже сочный баритон Дэнни Финча. И лишь отходя ко сну, когда мама пришла пожелать сыну сладких снов, Бью обнял ее и открыл все, что накопилось невысказанным...

— Уложила детей спать, — усталым голосом сказала в трубку Брук.

— Завтра, как проснутся, поцелуешь их от меня, — наказала старшая сестра.

— Договорились, — усмехнулась Брук.

— Дэнни еще не спит? — поинтересовалась Симона.

— Нет. А почему ты спрашиваешь? — удивилась Брук.

— Сама подумай. Не сглупи, дорогая... Ну ладно. Бывай, — спешно попрощалась Симона и положила трубку, оставив сестру в полном недоумении.

В раздумьях Брук неторопливо вышла в коридор и, проходя мимо гостиной, услышала адресованный к ней вопрос Дэнни:

— Может быть, хочешь посмотреть что-нибудь на DVD? Я вот... собрался.

— Да? Смотря что ты выбрал.

— А что бы ты хотела?

— Что-нибудь, где никто не крякает, не носит пестрые штанишки, и чтобы ни одного упоминания о Гарри Поттере.

— Выбирай, — сказал он, указывая на коллекцию дисков.

Брук серьезно подошла к решению проблемы и провела несколько минут в задумчивости, сосредоточенно исследуя обложку за обложкой, тщательно прочитывая каждую аннотацию. Не выдержав этого испытания, Дэнни воскликнул:

— Итак, определилась?!

— Ну... если бы я была стажером парикмахера, выпускником университета или научным сотрудником, то скорее всего я бы уже определилась, а поскольку я всего лишь недалекая домохозяйка, то...

— Ради бога, не томи, Брук. Я рискую уснуть до того, как вставлю диск в проектор.

— Я определенно затрудняюсь решить. Вообще, в последнее время мне становится все труднее и труднее определиться в чем бы то ни было. То ли это усталость, то ли я растеряла всю свою интуицию, весь свой юношеский задор. Такое чувство, что очарование жизнью ушло, — призналась Брук.

— Ушло очарование? — скептически переспросил Дэнни.

— Представь себе. Все кажется таким пресным, неинтересным, блеклым... Кстати, когда мне было восемнадцать, мне представилась возможность отправиться в Британию. Мы тогда ходили по самым знаменитым лондонским ночным клубам. Конечно, я не была там самой красивой или соблазнительной девушкой, самой длинноногой или остроумной. Но видно, что-то во мне было тогда, чего не стало теперь. Потому что многие, очень многие интересные мужчины стремились заполучить мой телефон...

— И Кэлвин?

— Да. И Кэлвин тоже, — кивнула Брук, вновь сконцентрировавшись на поисках фильма. — Должно быть, все в прошлом, — тихо проговорила она.

— Какая глупость, Брук! — возмутился Дэнни.

— Просто у меня на лице написано, что я тоскливая, одинокая, замороченная, что со мной скучно. Я даже фильм выбрать не могу так, чтобы возникло желание его посмотреть. А притворяться я не умею, Финч.

— А зачем притворяться, Финдли? Притворяться как раз ни в коем случае не надо.

— Выбирай фильм сам. У меня нет настроения, — апатично объявила Брук и уселась на диван, бессмысленно глядя на большой белый экран. — Я чувствую себя никчемной.

Дэнни Финч вставил диск в проектор, погасил свет и, тренерскими жесткими движениями размяв Брук плечи, сказал:

— Прекрати нытье, Финдли. Любую потерю надо пережить. На это требуется время. Дети устроены. У тебя есть работа. Ты справишься. Попробуй только меня разочаровать. Между нами говоря — строго между нами! — моя супер-Люсиль тебя сегодня похвалила.

Дэнни сел возле нее на диван и вооружился пультом управления.

— А Лили? Она до сих пор не устроена.

— Лили, Лили, Лили... Так, давай подумаем. В моем крыле пустует один кабинет. Можно сделать там детскую игровую. Будешь постоянно к ней заглядывать. А в обеденный перерыв выходить с ней на пляж.

— Ребенок в стеклобетоне? Не нравится мне это, Дэнни, — нахмурилась Брук.

— На крайний случай сойдет, но мы обязательно что-нибудь придумаем. А пока у Симоны есть возможность нянчиться с ней, пускай... Не хмурься, Брук. Мы обязательно найдем выход из положения.

— Дэнни, ты представить себе не можешь, как я ценю твое участие в жизни моей семьи, — в очередной раз призналась Брук.

Дэнни Финч откинулся на спинку дивана и залился хохотом.

— Брук, прошу тебя, прекрати меня благодарить. Считай, что делаю я это и для себя тоже, и позволь мне не объяснять, по какой именно причине.

— Я понимаю, Дэнни. Ты делаешь это в первую очередь в память о Кэлвине.

Дэнни Финч пристально посмотрел на Брук в полумраке гостиной, и ему показалось, что женщина вздрогнула от его взгляда.

— Все, что я мог сделать для твоего мужа, я сделал при его жизни. Теперь я ему ничем не обязан. Мне бы не хотелось, чтобы ты думала, что мною движет только чувство к моему покойному другу, — тихо, но четко произнес Дэнни Финч.

— Тогда что? — робко спросила Брук.

— Я выбрал фильм с Мелом Гибсоном, и если ты не возражаешь, посмотрим его, — проговорил Дэнни.

И не успела Брук сказать, что против фильма с Мелом Гибсоном возражений не имеет, Дэнни Финч обнял ее и поцеловал таким внезапным и стремительным поцелуем, который скорее озадачил женщину, нежели стал ответом на ее вопрос. Такой непродолжительный поцелуй не мог ни обнадежить, ни смутить. Он был равно любовный, дружеский, чувственный и шутливый.

Дэнни расслабленно развалился на диване и уставился в экран.

— Так ради кого ты все это делаешь? — не унималась Брук.

— Брук, прекращай. Не мешай смотреть, — панибратски отмахнулся он от нее.

— Прекращать что? — возмущенно воскликнула она.

— Неужели без слов непонятно? Я не собираюсь это обсуждать! — раздраженно прокричал Дэнни.

— Мне без слов непонятно. Я хочу, чтобы ты мне все по-человечески объяснил. Я имею право требовать это, Дэнни, — сбавила тон Брук.

Дэнни встал напротив Брук, загородив собою пол-экрана, поверх его торса пробегало действие фильма, за которым никто уже не пытался уследить. Дэнни склонился над Брук, и она увидела его сухой колкий взгляд, от которого оторопела. Дэнни раздраженно процедил:

— Что тут непонятного, Брук? То, что я делаю для тебя, я делаю ради тебя, и только ради тебя, а не ради Кэла или еще кого-нибудь.

Брук не была готова к такому признанию. Она не была также готова к тому, что ее руки сами потянулись к шее Дэнни и крепко обхватили ее. Брук непроизвольно поднялась с дивана навстречу ему и оказалась в сильных объятиях у его груди.

Она ощутила невероятную легкость в голове и волнение во всем теле. От его поцелуев это волнение становилось все сильнее и сильнее. И Брук сама уже спрашивала себя, зачем было спрашивать, когда и без слов все понятно. Всем понятно... Симоне, Люсиль, даже Эмили, но только не ей.

Брук чувствовала, как горит кожа под его руками, усталость показалось ей приятной, как никогда. Если бы он на миг прервал свои поцелуи, она бы рассмеялась от головокружительного восторга, как на аттракционе со скоростными подъемами и спусками и леденящими душу виражами... Это было чистое желание. И это был главный и, пожалуй, единственный мотив всех благородных поступков Дэнни Финча.

Но Брук уже не волновали тонкости подоплеки. Ее поймало теплое течение. Она так давно не вкушала плодов наслаждения, что в один миг позабыла обо всем, разомлев в его руках.

Брук потянула его за собой на диван и, на миг разомкнув губы, прошептала:

— Только не останавливайся.

— Надо еще и дышать, — пошутил Дэнни и поддался ее притяжению.

Теперь уже Брук целовала его. Страстно, торопливо, безостановочно.

— Ты чертовски сладкая, — пробормотал он. — Убийственно, умопомрачительно, обжигающе страстная.

— Ты упоительный... Куда же ты? Что не так? — недоуменно вскинулась Брук, глядя в его распаленное лицо, в один миг сделавшееся жестким и отчужденным.

Дэнни отстранился от Брук, не позволяя ей приблизиться.

Брук не знала, куда деться, внезапный стыд вперемешку с неослабевающим возбуждением охватил ее.

— Что случилось, Дэнни? — тихо спросила она. Ей хотелось навсегда утонуть в его объятиях, чтобы укрыться от всех вопросов и сомнений, теснившихся в ее голове.

— Боже... — поежилась Брук. — Что вообще происходит? — в пустоту произнесла она и скрыла пылающее лицо в ладонях.

— Зачем? Зачем ты меня так целовала, Брук? — словно издалека донесся сдавленный голос Дэнни.

— Не понимаю, — покачала она головой, не поднимая лица.

— Зачем тебе понадобилось целовать меня так, словно ты меня хочешь? Почему ты вдруг решила мне уступить, Брук? Потому что Симона внушала тебе быть со мной поласковее или потому что считаешь себя обязанной?

— Тебе нравится так думать, Финн? - посмотрела на него Брук. - Да, порой я прислушиваюсь к мнению своей сестры. И еще я тебе многим обязана. Но целовала я тебя потому, что ты целовал меня. Но это ведь не объяснение для тебя, не так ли?

Финн показался Брук невероятно трогательным в своей неуверенности. Она подошла к нему.

— Ты такой гордый, Дэнни. И такой отчаянно правдивый. Но тебе понадобилось благодеяниями завлечь меня в свой дом. Ты всю прошедшую неделю внушал мне, что у тебя есть возлюбленная, а сам все время проводил со мною и моими детьми. Теперь же, когда ты сам признался, что хочешь меня, отказываешься принимать мои ласки. Тебя невозможно понять, Финч. Чего ты хочешь?

— Не этого.

— Скажи, чего?

Дэнни молча смотрел на Брук. Она провела рукой по его спутанным темным волосам, нежно потрепала его за шею и улыбнулась.

— Не так, Брук. Мне не нужно, чтобы женщина расплачивалась со мной за заботу. Для меня это неприемлемо.

— Расплачивалась? По-твоему, я расплачиваюсь с тобой, Финч? - возмутилась Брук. - Ну, это уж слишком!

— Я знаю тебя не первый день, Брук! - выпалил Дэнни.

— Что? — опешила женщина.

Она отвернулась от него и уселась на диване, насупившись. К ее удивлению, он сделал то же самое, предварительно включив свет и выключив DVD-проектор.

— Предлагаю забыть обо всем, — тихо сказал Дэнни Финн.

Брук изумленно посмотрела на него, из-за набежавших слез ее глаза казались особенно зелеными.

— Дэнни, я отказываюсь понимать тебя...

— Тихо, тихо... Только не плачь, — погладил ее по плечу Дэнни.

— Что все это значит? Мы надоели тебе, и ты решил от нас избавиться? Из-за каких-то дурацких поцелуев? — жалобно прохныкала Брук.

— Никогда не стану от вас избавляться, обещаю, — тепло обнял женщину Дэнни.

— Это было бы еще более жестоким, чем с самого начала бросить нас на произвол судьбы...

— Верно. Поэтому я никогда не оставлю вас, — шептал Дэнни.

— Что происходит, Дэнни? Мне страшно вообразить, что в моей жизни не станет тебя. Ко всем прочим моим страхам прибавился еще и этот. Неужели я успела стать зависимой от твоей доброты? Это неправильно... Еще полчаса назад я была уверена, что ты ничего, кроме сострадания, ко мне не испытываешь. Что объяснением твоих поступков служит твоя дружба с Кэлом. Если это и задевало в какой-то степени мое женское самолюбие, то по крайней мере все было ясно. Но если тебе не нужна взаимность, Дэнни, зачем ты сказал то, что сказал? Если ты подозреваешь меня в лицемерии и корысти, то к чему все эти поцелуи?

— Пойми меня верно, Брук. Ты так много потеряла в последнее время. У тебя не стало мужа, дома, средств к существованию, от тебя отвернулись все, кого ты считала своими друзьями... Я все это понимаю. И поэтому не хочу, чтобы ты держалась за меня только как за спасительную соломинку, мне нужна твоя любовь, а не признательность. И я верю, что однажды так и будет. Но не сегодня... Ты добрая и нежная. Ты не позволила себе отвергнуть меня. И я не отвергаю тебя, а лишь хочу, чтобы все было по любви... А теперь утри-ка свои зеленые глазки и не дуйся на меня, — улыбнулся Дэнни и поцеловал ее в щеку.

— У меня не зеленые глаза, — возразила Брук.

— А какие же? — удивился Дэнни, заглянув для верности в ее глаза.

— Ореховые, — сообщила Брук.

— Правда? А я-то все время был уверен, что зеленые, — рассмеялся Дэнни Финч. — Видишь, как мало я о тебе знаю. Ну, не может быть, чтобы я так ошибался! — воскликнул он и, поддерживая ее заплаканное лицо за подбородок, принялся внимательно изучать ее глаза. — Они цвета пробивающейся листвы, которую просвечивает закатное солнце, цвета морской лагуны в месте, где воды примыкают к берегу, цвета благородной патины или золотисто-фисташковые с таинственной дымкой. Скажем так для верности: у тебя глаза моего любимого цвета.

Он еще долго продолжал держать ее лицо в своих руках, нежно вытирая слезы со щек, убирая со лба волосы. В молчании они смотрели друг на друга, словно виделись в первый раз. И вновь он стал целовать ее, а она покорно позволяла ему это делать, не стремясь показать свою сопричастность.

Он целовал ее, потому что сам того хотел, и она принимала его ласки.

А после, разняв объятья, он сказал:

— Пора отправляться спать. Завтра очередной рабочий день. Не забывай, что ты теперь моя служащая. Приступаем в восемь.

С этими словами он оставил ее и вышел из комнаты.

— Спасибо за все! — крикнула она ему вслед и уже не могла видеть, как он раздраженно нахмурился.

Вяло ступая отяжелевшими ногами, Брук добралась до спальни. Несколько лет назад, когда Кэлвин стал беззастенчиво изменять ей, Брук решила, что ее личная жизнь не удалась, что только в детях ее единственная отрада. Она и представить не могла, что нескольких страстных поцелуев может оказаться достаточно, чтобы разбудить в ней, усталой и отчаявшейся, сказочное чувство желанности. И как он мог заподозрить ее в тривиальной расчетливости, когда головокружительное влечение объяло их обоих! И если бы не щепетильность Дэнни Финча, в эту ночь могло случиться многое из того, что невозможно было и представить днем...