Божественный театр

Глава 9

На лице молодого аркана при виде актеров, суетившихся на берегу, выразилось неподдельное изумление.

Он остановил коня, уставился на них, как бы не веря своим глазам. Потом воскликнул:

– Вот так встреча! – и медленно подъехал ближе. Нашел взглядом антрепренера, поклонился ему с седла и сказал озадаченно: – Здравствуйте, каер Муниц. Как вы здесь оказались? Разве это не дорога на Овру?

– К черту в логово эта дорога! – буркнул старик. – Ты-то тут откуда взялся, бездельник?

Дракон, в отличие от своей труппы, отдыхал. Сидел всем на зависть за раскладным столом в компании жены и увесистой винной бутыли и только отдавал время от времени распоряжения.

– Я-то? Я ехал в Овру, – ответил Раскель и растерянно огляделся по сторонам. – Да, похоже, не доехал. Как и вы до Брета?…

Иза Стрела, хлопотавшая у костра над котелком, выпрямилась.

– Цыганенок, – сказала она протяжно. – Смотрите, подружки, – хоро-ошенький! В синенькой рубашечке, в аленькой жилеточке! – и кокетливо помахала Раскелю рукой.

Он машинально улыбнулся в ответ, сверкнув белыми зубами. Потом соскочил с коня и подошел к Муницу, злобно ворчавшему себе под нос:

– Овра!.. Знал бы, сидел бы в Байеме! Занесли черти…

– Не понимаю, – сказал Раскель. – Мы все умудрились заблудиться? – И снова с беспокойством оглянулся на лес. – Я думал быть в Овре к полуночи… но дороги, кажется, дальше нет?

Капитану Хиббиту, который, присматривая за кострами, украдкой наблюдал, конечно, и за неожиданным гостем, беспокойство аркана показалось на удивление искренним, и он слегка поморщился. Еще один талантливый актер на его голову, хоть плачь…

Папаша Муниц, словно прочитав мысли Кароля, рявкнул:

– Думал – вот и катись в свою Овру! Цыган нам тут не хватало для полного счастья… отродья воровского!

Раскель отступил на шаг и нахмурился:

– Ай, каер Муниц, обижаете! Разве я украл у вас чего? Или плохо за лошадушками вашими смотрел?

Тон его изменился – стал обиженно-нагловатым. Акцент усилился, появились просторечные интонации, словно аркан вспомнил вдруг, кто он такой. И эта перемена тоже не понравилась Каролю. Только что Раскель изъяснялся грамотно и выговор имел, как у всякого урожденного нибурца… Неужели и вправду не думал оказаться вместо Овры на берегу озера и растерялся при виде труппы настолько, что даже выпал на время из обычной роли невежественного бродяги? Да не может такого быть!

– Не украл, так украдешь, – безапелляционно заявил Муниц. – Знаю я ваше племя!

– Никогда! – с жаром воскликнул Раскель, ударяя себя в грудь. – Я не вор, солнцем клянусь! – И тут же просительно заныл: – Не гоните меня, куда я поеду? Пути нет… стемнеет скоро… дозвольте с вами переночевать. Обратно уж больно далеко!

Муниц немного посопел и буркнул:

– Ладно, оставайся. Про лошадушек кстати вспомнил… вот ими и займись, а то мои болваны до утра не управятся.

Аркан просиял:

– Спасибо, каер!

Он взял своего серого под уздцы и торопливо зашагал к фургонам, где Титур, Беригон и Аглюс все еще возились с театральными клячами, которых, как-никак, было целых восемь.

А капитан Хиббит подбросил хворосту в костер и вздохнул, поскольку понял, что спать ему сегодня уж точно не придется.

Аркан-соглядатай своими чарами сбил труппу с пути, нагнал ее в лесной глухомани. Все ясно. Ночью пойдет на дело.

«Не подведи, друг!» – воззвал Кароль про себя к монтальватцу, который тоже должен был все понять. – «Самый что ни на есть удобный случай – берем вора с поличным!»

Покуда длились приготовления к ужину и ночлегу, на Песий лес спустился тихий и весьма романтический вечер. Небеса потемнели, лишь на западе озаренные полыханьем заката, и украсились с восточной стороны розовым, безупречной формы диском Факела, первой ниамейской луны. Жара спала, духота развеялась, сменившись благоуханной прохладой. Весело трещали костры, довольно фыркали лошади. Пел лягушачий хор в прибрежных зарослях камыша…

К раскладному столу Папаши Муница добавились еще два, составленные в один большой, на коем тут же задымились миски с походным кулешом и призывно заблистали бутылочки, повытащенные актерами из разных укромных мест. Дракон с Коброй, которые в течение последнего часа и так себе ни в чем не отказывали, поглядели на эту красоту без энтузиазма и, не дожидаясь, пока их подопечные усядутся пировать, удалились на покой. Предварительно назначив караульным в ночь Князя – «в дороге завтра выспишься!», остальным же строго-настрого велев не засиживаться. Потому как в обратный путь надлежит отправиться на рассвете.

– Конечно, конечно, – радостно откликнулись все. И первая пробка вылетела с хлопком из бутылки, как только за хозяевами закрылась фургонная дверь.

– Ура! – громким шепотом сказал Аглюс Ворон, поднимая полный стакан. – «Предадимся же безмятежному веселию, братия…»

– «…ибо час настал», – подхватил Титур Полдень.

– Маргил? – скептически спросила Пиви Птичка. – Какая книга?

Но ей никто не ответил, ибо час воистину настал, и довольно долго на берегу озера, помимо лягушачьего хора, раздавался только стук ложек о миски.

Кулеш был ужасен – на вкус капитана Хиббита, во всяком случае, среди многочисленных умений которого кулинария занимала далеко не последнее место. Недосолен, переперчен, убит какой-то незнакомой и не вязавшейся со вкусом крупы приправой… Дамы явно не владели искусством приготовления пищи в походных условиях. Жаль, он не приглядел за тем, что именно они валили в котлы. Эх… ничего нельзя пускать на самотек в этой дилетантской компании! Но не разорваться же ему, в самом деле?…

Есть, впрочем, хотелось так, что миску Кароль все-таки одолел. От добавки отказался и, налив себе еще стаканчик вина, в который раз принялся изучать исподтишка лица жующих сотоварищей.

Иза Стрела как будто напрочь позабыла уже о пропавшей шляпке. От удрученности ее не осталось и следа, и жуткий кулеш она уплетала с завидным аппетитом, успевая при этом игриво поглядывать на красавца аркана. Вернулась к своему обычному репертуару…

Чело ее мужа тоже очистилось от следов работы мысли… и он тоже посматривал на Раскеля. Без игривости, правда. Скорее, неприязненно. В чем не было ничего удивительного и подозрительного – на взгляд стороннего наблюдателя. Как ни крути.

Третья предполагаемая охотница за универсусом, Пиви Птичка, в кои-то веки праздновала «час веселья» наравне со всеми. Выглядела довольной, оживленной, улыбалась, и это ей очень шло. Воистину, нет лучшего украшения для женщины, чем искренняя, приветливая улыбка…

А вот Катти Таум, напротив, почему-то казалась озабоченной. Она то и дело поглядывала в сторону прибрежной чащи с таким видом, словно ожидала появления оттуда стаи волков. Должно быть, ей и вправду было не по себе – все-таки, насколько знал капитан, в лесу она ночевала впервые. Впрочем, к ней он особо не присматривался. Катти оставалась вне подозрений, даже если и успела с подачи Пиви примкнуть к числу соперников.

Красавица Фиалка вкушала мерзкий кулеш с изяществом знатной дамы на светском рауте. Как всегда. И мило улыбалась, но глаза у нее оставались грустными. А выражение лица – отсутствующим, будто мысли ее были далеки от романтического вечера, костров и пирующей компании. Однако никакого напряжения и никакой настороженности не наблюдалось и в ней.

Аглюс и Титур, утолив первый голод, принялись перебрасываться шутками – тоже как всегда, цитируя через слово пророка Маргила и уличая друг друга в незнании номеров книг и глав. Абсолютно беззаботно, об опасности как будто не думая, лиха не замышляя…

Подозрительным не выглядело ничто. Даже сдержанная ревность Беригона к Раскелю. И казалось, что появление аркана-соглядатая и предстоящее – почти наверняка! – умыкание универсуса не волнуют ровным счетом никого, ни соперников капитана, ни его тайного помощника.

Впрочем – осенило вдруг капитана – возможно, никто, кроме него и монтальватца, и не знает, кто такой Раскель? И даже не догадывается о причине, которая его сюда привела?

Раскель…

Только с ним, на взгляд Кароля, и было что-то не в порядке.

Аркана, конечно же, пригласили к столу, на который он щедро выложил собственные дорожные припасы: хлеб, сыр, вяленую рыбу. Держался вроде бы непринужденно и весело. Но что бы Раскель ни делал – пил вино, кокетничал с Изой, обласкивал жгучим взором остальных женщин, смеялся над шутками мужчин, просил передать соль, – в каждом слове, в каждом движении его продолжала сквозить непонятная растерянность. Которой решительно не должно быть у человека, собравшегося на дело и хорошо подготовившегося к нему.

И это сбивало с толку. Равно как и напряженно-изучающий взгляд, коим Раскель время от времени обшаривал всех актеров.

Точь-в-точь как сам капитан… оставалось надеяться только, что сам он проделывает это менее заметно.

Откуда растерянность? Что-то не так? Ночевку театру в лесной глуши организовал не аркан?…

Было очень на то похоже.

Да и, признаться, смысла в ее организации сам капитан по здравом размышлении не видел. Спать труппа – восемь человек, не считая антрепренера с женою! – уляжется в фургонах. И это будет здорово мешать обыску. Который проще было бы провести в том же Байеме, когда при театральном имуществе оставался на ночь всего один сторож. Кароль, например, в собственное дежурство запросто мог бы обшарить сверху донизу все фургоны, включая Драконий, – когда бы не был уверен, что черный гений за сторожами приглядывает. Начни кто рыться в сундуках не по делу, сразу ясно – соперник…

И, ставя себя на место этого самого гения сейчас, он решительно не находил преимуществ, которые давала бы ему вынужденная ночевка в лесу.

Умысел был непонятен. И оттого тревожил вдвойне…

Факел тем временем поднялся выше, разгорелся ярче. Над кронами деревьев показалась зеленоватая верхушка Львицы. Сумрак, царивший в лесной чаще, посветлел, пронизанный волшебным двуцветным сиянием ниамейских лун. Кромешной тьмы ночь всяко не обещала…

Наевшись, актеры на некоторое время оцепенели. Взгляды сделались осоловелыми, улыбки – блуждающими и бессмысленными. Лишь изредка кто-нибудь вздыхал и говорил:

– Хорошо…

Потом Катти Таум встала и – по привычке, видно, – начала собирать со стола пустые миски.

– Помочь? – встрепенулась Фиалка. Вскочила, не дожидаясь ответа, и понесла к озеру закопченные котелки.

Больше никто не шелохнулся. И Кароль, проклиная про себя добровольно избранное амплуа услужливого мастера на все руки, нехотя поплелся за примой. Отобрал у нее один котелок, расположился у воды так, чтобы видеть всех остальных, и принялся отчищать его травой и песком.

С тяжелым вздохом к компании посудомойщиков присоединилась и Пиви. Взялась вместе с Катти намывать миски. Иза же сделала вид, будто ничего не замечает. Даже глазки закрыла и с томным видом прильнула к плечу супруга.

Аркан заерзал, и взгляд его заметался между оставшимися за столом и группкой на берегу.

Кароль мысленно посочувствовал ему, вслух же сказал смешливо:

– Прячьте свои колечки, девушки, у кого они есть. Не то поутру не досчитаетесь.

Фиалка нахмурилась. Спросила:

– Ты тоже думаешь, что раз цыган – так обязательно вор?

– Нет, – немедленно отрекся капитан. – Не думаю… но имей я что-то ценное, сегодня засунул бы его поглубже и подальше. На всякий случай.

– А мы запремся в фургоне изнутри, – с деланной беспечностью сказала Катти. И в очередной раз тревожно оглянулась на лес. – Никто и не войдет.

– Запремся, как же! – фыркнула Пиви. – Кое-кто из нас замужем, между прочим. И ночью наверняка отправится к мужу. – Она посмотрела через плечо на Раскеля. – Или не к мужу, – добавила себе под нос.

– Пиви, – мягко одернула ее Фиалка.

– А что? Она, по-твоему, правду говорила насчет своей верности? Ох, сомневаюсь я…

– Не в этом дело, – Фиалка показала глазами на Кароля.

Тот навострил уши.

Пиви снова фыркнула.

– Думаешь, для него это секрет? С ним Иза не заигрывала? Князь, скажи!

Все с любопытством уставились на него, и Кароль пожал плечами.

– Да какие это заигрывания? Так, игра в гляделки. Хищниц настоящих вы не видали…

– А ты видал? – спросила Пиви.

– Ха! – Кароль приосанился. – С моим-то неземным обаянием?… столько их пыталось меня сожрать, что удивляюсь, как я до сих пор холостяк!

Все засмеялись, но Пиви не унялась.

– Ты ни разу не был женат?

– Нет, – сказал Кароль, добавив про себя: «Простите, Вероника Андреевна!»

– Никогда не любил так сильно, чтобы захотелось жениться?

– Странная постановка вопроса, – ушел он от ответа. – В брак вообще-то обычно вступают двое. Одного моего желания было бы маловато…

– Но ты любил хоть раз по-настоящему?

– Конечно!

– Тогда скажи – что такое настоящая любовь? И как отличить ее от ненастоящей?

Кароль вскинул брови. Заглянул в котелок, словно надеясь найти ответ на дне, затем окунул его в воду и принялся полоскать.

– Ну ты и спрашиваешь, Птичка. Хотел бы я увидеть человека, который это знает, – сказал он наконец.

И соврал… был в его жизни такой человек. Женщина, которая знала о любви все. Об этой квейтанской ведьме он мог бы рассказывать часами. В стихах. Только вот права не имел даже упоминать кого-то из своих настоящих знакомых.

А если бы и имел – что толку пытаться передать чужие знания, которых сам до конца не понимаешь? Длинный вышел бы разговор, и сейчас это ему совсем не ко времени…

– Никто не знает, – вздохнула Пиви. – Живи и мучайся вопросом… Эх, чувствую я, Князь, не договариваешь ты. Скрываешь что-то. Есть у тебя какая-то тайна!

Он слегка напрягся. Это еще что за намеки? Шутка или?…

Но ответить не успел – на помощь вдруг пришла Катти Таум.

– Конечно, есть, – сказала она с несколько ненатуральным смешком. – Происхождения в некоторых случаях не скроешь…

– Ах да, ты же у нас вроде как князь, – усмехнулась и Пиви. – Что ж, признайся наконец – так оно и есть?

На Кароля уставились в ожидании ответа три пары глаз. И то, что он увидел в одной из них, заставило его забыть на миг про Раскеля и даже про универсус.

То были глаза Фиалки, юной примы, и смотрели они… так, словно девушка прекрасно знала, кто он такой. Все понимала, сочувствовала и слегка печалилась оттого, что настоящая тайна его не может быть раскрыта.

Он напрягся еще сильней. Друг или враг?…

– Признаюсь, – сказал медленно, сам не понимая, что говорит, – так и есть.

Фиалка отвела глаза. Он испытал облегчение и тут же спохватился, вспомнив о своей роли. Добавил с сокрушенным видом:

– Больше того, на самом деле я… княгиня! Скрываюсь у Папаши Муница от злодея-мужа…

Фиалка выронила котелок.

– …который хочет сослать меня в монастырь!

Девушки захохотали. Фиалка – тоже, но сдавленно, наклонившись и вылавливая котелок из воды, так что лица ее при этом он не видел.

Что за черт?… Кто же она такая? О чем знает… или догадывается?

Разговор на этом завершился – посуда была перемыта. И отягощенный новой загадкой – верней, загадками, поскольку вымученный смешок Катти не прошел мимо его внимания тоже, – капитан вернулся вместе с остальными к столу, где Аглюс Ворон не мешкая налил всем четверым по стаканчику.

– Мы тут подумали, – весело сказал Аглюс, – а не сыграть ли нам во что-нибудь? Спать пока неохота, да и вина еще…

– Я предлагаю в «Обезьяну», – перебила его Иза.

– Не знаю такой игры, – качнула головой Фиалка, и вид у нее сделался утомленный.

– Ну, это очень просто. Двое загадывают слово и показывают его в лицах, а остальные пытаются отгадать…

Пиви поморщилась.

– На сцене кривляться не надоело? Может, обычные загадки позагадываем?

– Ох, – сказала Катти. – Не помню ни одной. Давайте лучше в «Рифмы» поиграем.

– А это что за игра? – спросил аркан.

– Нет, – решительно отказался Аглюс. – Не годится. Нужна бумага, карандаши… где мы их возьмем? Лучше в «Цепочку».

– Или в «Знаю, знаю», – подхватил Титур.

Раскель снова спросил, что это за игры, и пока ему объясняли, Фиалку осенила некая мысль – судя по тому, как блеснули ее глаза и прояснилось лицо.

Дождавшись паузы, она сказала:

– Могу предложить кое-что новенькое. Это игра… с одной стороны. А с другой – шутка, в которой есть доля правды. Потому что она дает человеку возможность лучше понять самого себя.

– Ну-ка, ну-ка, – заинтересовался Титур.

– Я задам два вопроса. Вы ответите на них, а потом я объясню, что означают ваши ответы. Хотите?

– Хотим! – отозвался дружный хор. Промолчал только Раскель. Настороженно.

Вновь напрягся и капитан Хиббит.

Возможность лучше понять себя… надо думать, и всех остальных тоже. Игра предложена неспроста? Прекрасная прима осталась не удовлетворена сеансом разоблачения во время мытья посуды? Ну-ну…

– Хорошо, – кивнула Фиалка. – Начнем.