Бриллианты Forever, или Кто не носит Tiffani

30 марта, четверг

В пять утра я выезжаю в Домодедово. К моему огромному облегчению, Майка согласилась пожить у меня неделю, попасти кота. Я ей доверяю. Она любит животных — во всяком случае, Васька голодным не останется, да и жить ему будет веселее. Я не стала ее предупреждать о возможных визитах Робин Гуда. После двери он опять пропал и не подает признаков жизни. Может, дверь была прощальным аккордом?

Я сегодня недовольна жизнью. Мне холодно. Я не выспалась.

Неприятные ощущения начинаются уже в аэропорту — пока ищу паспорт и билет, роняя мелочь, очки и телефон на пол. Я сажусь на корточки, собирая свой скарб, в то время как на уровне моих глаз останавливается тележка, полная чемоданов Louis Vuitton. Я поднимаю глаза. Передо мной стоят Павел и Ирина. Ночной кошмар во плоти. Еще через секунду к ним вальяжно подваливает Лев Сергеич.

Ну вот и все. Тайна раскрыта. Новые хозяева нашего магазина летят в Базель.

Мы молчим. Они регистрируют свой бизнес-класс. Я сдаю тощую сумку в багаж. Там, заботливо сложенные, лежат мои сокровища — кружевное пальто от Юны и платье весенней расцветки, которое я так ни разу и не надела. Делаем вид, что не знакомы друг с другом. Один Лев Сергеич весел и беспечен. Видно, радуется, что удачно спрыгнул. Представляет нас друг другу. Мы холодно киваем. Радости от встречи нет никакой.

Я прохожу дальше и попадаю в лапы службы безопасности, которая заставляет вытащить все из карманов и без всяких церемоний роется у меня в сумке.

Впрочем, я знаю, что с излишним любопытством подобных инстанций можно бороться. Я хорошо подготовилась. Нашла у себя в гардеробе какую-то старую дизайнерскую тряпку с большим количеством карманов в самых неподходящих местах. Решила, что это будет моя одежда для путешествий. Деньги, документы и прочие ценности рассовала по карманам — порциями помельче. Я твердо решила — если заставят показать содержимое карманов, буду делать это не спеша, с ледяным выражением на лице. Не премину подпустить подозрительности во взгляде: они думают, что я нечестна, почему же и мне не предположить то же самое в ответ? Я знаю — проклятия скопившейся очереди обрушатся вовсе не на мою голову и осложнят и без того нервную работу проверяющих. Кажется, помимо зашиты от террористов нам иногда требуется защита от защиты от террористов.

Впрочем, это все шутки невыспавшегося ума. На самом деле я с благодарностью смотрю на работников службы безопасности. Во-первых, они тоже не выспались. Во-вторых, пусть проверяют. Я могу снять с себя все — пусть выдадут халат, полечу в халате! Лишь бы все было в порядке.

Я вдруг представила себе, как по-дурацки выгляжу в своем бесформенном балахоне с карманами в глазах Ирины с Павлом. Я готова провалиться сквозь землю, сделать вид, что не выключила чайник или утюг, ринуться домой… Нервный приступ сменяется апатией. Это работа. Мне не привыкать. Я должна пройти через это.

Повторяя заклинания, я провалилась в тяжелый сон. Пропустила даже самолетную еду. Ну, это к лучшему. В Цюрихе мы садимся в машину, которую арендовал Лев Сергеич, и едем в Базель. Я не отрываясь смотрю в окно. Знакомые пейзажи — зеленые холмы, расцветающие деревья, пробивающиеся сквозь траву желтые нарциссы… Глаза, утомленные долгими месяцами московской серости и грязи, жадно впитывают зелень.

Молчание в машине тем временем становится томительным. Даже Лев Сергеич, обычно щедро рассыпающий бриллианты своего красноречия, притих за рулем. Я думаю, они с удовольствием поговорили бы о делах, но мое присутствие им мешает. И все-таки это странно. Час полного молчания в тесноте автомобиля! Когда мы, наконец, прибываем в гостиницу, мне кажется, что я вышла на свободу после пяти лет в колонии строгого режима.

Мы живем в уютной гостинице в 15 километрах от Базеля. Она стоит на горе, взобраться на которую можно только на машине. Я в трансе. Это значит, что не только я прикована к моим спутникам, но и они ко мне. Никаких самостоятельных вылазок в город — только выставка и отель. Или такси. Но я-то хорошо помню, сколько стоит такси в этой стране…

Через час мы уже на выставке. Размеры ее поражают. Мы входим в главный часовой павильон, заполненный величественными двухэтажными стендами со знаменитыми логотипами. Особенно поражает стенд, в который встроен огромный аквариум. Несколько тонн воды, несколько тысяч рыб, стаей мечущихся внутри. Стены обтянуты кожей ската. Неудивительно, что вокруг стенда толпится народ — как в московском метро в час пик. Все громко разговаривают на разных языках. Арабы в белых облачениях, японцы, китайцы, американцы… Одним словом, международный аэропорт. Вдруг дергаюсь, как будто сунула два пальца в розетку. Слышна смачная русская речь. Оборачиваюсь — владелец одного из московских магазинов, которого я совсем недавно видела в Жуковке. Разговаривает по телефону, видимо, с партнером. Смысл разговора сразу не понять — один мат. Сплошные многоточия. Он приветственно машет рукой Льву Сергеичу, но разговор не прерывает.

Тут же слышу еще одного соотечественника. На этот раз — с кавказским акцентом. Черноволосый парень лет тридцати кричит в трубку: «Я взял кастов и камней. Крепить будем дома! И часов взял китайских. Они теперь даже турбийоны делают — не отличишь! И так дешево!» Русский рынок, что и говорить, богат и емок. Все, что производит мир, найдет у нас применение. И большое, и малое, и полная чепуха, и великие произведения, и подделки, и уникальность. Главное — рассчитать правильно.

Мы переходим в ювелирный павильон. Там гораздо тише. От блеска бриллиантов в витринах я мгновенно слепну. Смотрю исподтишка на своих спутников. Иринино лицо не покидает выражение пресыщенной скуки, но я-то ее знаю! Она всегда делает такой вид, когда чем-то сильно потрясена.

Лев Сергеич купается в любви ювелирного народа. Всем он друг-приятель, его громко приветствуют от дверей многих стендов, зазывают на чашку кофе, бокал шампанского или просто картинно жмут руку и расцеловывают воздух вокруг его выбритых холеных щек. Они еще не знают, что тратят свой пыл вхолостую и напрасно волнуют воздух поцелуями: Лев Сергеич уже продал (предал?) свой ювелирный бизнес. Скоро им придется целовать Ирину с Павлом. Посмотрим, как им это понравится.

Мы заходим на стенд наших главных партнеров. Именно их коллекции составляют костяк нашего магазина и основу наших продаж. У них есть все — от милых и недорогих подвесок с эмалью до больших колье за сотню тысяч долларов. В любой из этих вещей, вне зависимости от цены, есть особое обаяние, которое неизменно действует на клиентов. Я знаю, как это важно. Через мои руки прошло столько украшений, что я научилась безошибочно определять, есть в них эта притягательность или нет. Это как в людях — бывает, женщина хороша собой, но не обаятельна. И никто в ее сторону даже не взглянет. А бывает наоборот. Вроде ничего особенного, все просто. А глаз не отвести. И всем нужна.

Лев Сергеич с порога сообщает новости. Представляет Ирину с Павлом. Про меня говорит просто: «Марина». Ну и ладно.

Мы садимся смотреть новую коллекцию. В знак особого уважения нами занимается сам хозяин. Помощницы мечут на стол подносы с драгоценностями. Многие вещи мне нравятся, я даже знаю, кому могла бы их предложить. Но меня здесь никто слушать не будет. И я молчу.

Ирина запускает руки в бриллианты. Охотно меряет все сама. Приходит в восторг от цен — еще бы, суммы, которые звучат на выставке, раза в три меньше, чем в московских магазинах. У меня создается впечатление, что главной целью покупки магазина для нее была возможность получать украшения по закупочным ценам. Она выбирает как будто для себя, откладывая вещи, которые, по ее мнению, ей идут. Павел осторожно встревает в процесс:

— Ирочка, может, все-таки спросим Марину? Она лучше знает ассортимент магазина и то, что реально продается.

Ирина его игнорирует. Она занята примеркой колье с пресловутыми бантами — на этот раз не розовыми, а голубыми. Лев Сергеич находит нужным вмешаться:

— Ирина, такое колье у нас уже было, и продали мы его с большим трудом. Пролежало больше года. Пусть Марина еще раз просмотрит то, что вы отобрали, и внесет коррективы.

Ирина сдается.

— Ну, хорошо. Только это колье пусть не убирает. Я его возьму себе.

Пока они светски болтают с хозяином и пьют шампанское, я пересаживаюсь за другой стол и заново перебираю отобранные вещи. Пытаюсь составить из них группы и комплекты (у нас же любят, чтобы все сочеталось друг с другом — серьги и кольца, подвески и браслеты). Отгребаю в сторону кучу «мусора» — разрозненных вещей, которые никуда не лезут. Я рада, что наконец занята делом и могу проявить себя. Роль бессловесной спутницы хозяев меня угнетает.

Краем уха слышу, о чем говорят за соседним столом.

— Мы хотим, чтобы в наши магазины ходили самые влиятельные люди России, — разливается Павел. — Думаем открыть еще один, где-нибудь рядом с Госдумой.

Я понимаю, что брошенные мной зерна дают свои всходы. Интересно, он хоть понимает, сколько стоит аренда помещения рядом с Госдумой? И вообще, представляет ли себе начало Тверской? Единственное место, где, может быть, остались свободные помещения (хотя вряд ли — такие места столбят еще на уровне котлована), — новый отель «Ритц-Карлтон», но он не рядом с Госдумой, а напротив. Или, по его мнению, депутаты будут ходить за бриллиантами по бомжовому подземному переходу?

Впрочем, скорее всего Павел просто фантазирует, чтобы произвести впечатление разбирающегося в бизнесе человека. В разговор вступает Ирина:

— Я думаю, украшения надо продавать в комплекте с модной одеждой. Например, с мехами. Представьте: женщина может сразу выбрать колье и шубу из соболя.

Да… Чувствую, нас ждут большие перемены. Я уже предвижу запах нафталина и пыль, которой покроются наши витрины.

На какое-то время процесс перебирания драгоценностей настолько увлекает меня, что я перестаю замечать что бы то ни было вокруг. Вдруг слышу, что интонации Ирины повышаются, голос звучит особенно молодо и заинтересованно. Так всегда бывало, когда на горизонте появлялся достойный внимания объект. К собеседникам присоединился новый голос, показавшийся мне знакомым. Я поднимаю глаза и наталкиваюсь на взгляд, рассматривающий меня в упор. Зеленоглазый взгляд кота Гарфилда.

Я цепляюсь за этот взгляд и проваливаюсь в него. Виктор умудряется весело болтать с Ириной и в то же время лукаво мне подмигивает. Я усилием воли отвожу глаза. Думаю, Виктор со свойственной ему проницательностью оценил мизансцену: мое подневольное положение, явное пренебрежение, которое мне выказывают новые хозяева. Что удивительно, я отношусь к этому довольно спокойно. Раньше я сгорела бы со стыда, если бы не безразличный мне человек увидел меня в униженном положении. Сейчас я испытываю скромную гордость — я занята делом, мои руки быстро разбирают накиданную Ириной гору. Я-то на своем месте. Чего не скажешь о ней. Я даже с каким-то злорадством слушаю, как она пытается кокетничать с Виктором, как несет полную чушь, обнаруживающую ее полное незнакомство с бизнесом, в который она влезла наобум. Я слышу, как Павел, почувствовав мужскую конкуренцию, начинает закипать и наскакивать на Виктора, как петух. Я надеюсь, что Виктор все понимает и наслаждается ситуацией. Он безупречно вежлив и слегка ироничен — настолько, что собеседники этого не чувствуют. Я не смотрю в их сторону, только слушаю. И мне эта ирония гораздо более заметна — я же не вижу его глаз, асимметричной улыбки и гармоничных движений, которые действуют безотказно и смягчают сказанное.

Я распрямляю плечи. Я закончила. Господа договариваются о совместном ужине. Видимо, я в их планы не вхожу. Придется ужинать одной в гостинице.

Мы идем дальше. На некоторых стендах меня оставляют одну: не барское это дело — выбирать аксессуары и запонки. Я рада, что мужчины не будут вмешиваться в процесс со своим просвещенным мнением. Что продается, а что нет, я знаю точно. И справляюсь с этим быстро. Знаю: красных и желтых камней быть не должно, лучше черные и синие. Выбираю на свой вкус несколько пар смешных запонок — для оригиналов и обладателей хобби: собачки, птички, клюшки для гольфа, яхтенные штурвалы. Еще пару-тройку запонок для любителей китча — с голыми женщинами и различными частями тела, описать которые я не решаюсь.

К вечеру я валюсь с ног. Перемещаясь от стенда к стенду, я незаметно прошла километров пятнадцать. Но настроение у меня отличное: я впервые действую самостоятельно, надо мной никто не нависает, меня никто не контролирует. Встречают меня прекрасно, все делают комплименты. Я чувствую себя настолько в своей тарелке, что даже уходить не хочется. Но надо — хозяева ждут меня на автостоянке. Надо ехать в гостиницу.

Ирина так возбуждена, что щебечет не переставая. Меня она уже не замечает. Я этому очень рада. Ее болтовня позволяет мне отключиться и думать о своем. То есть о Викторе. Удивительно: хотя он не сказал мне ни одного слова, у меня сложилось впечатление, что говорил он со мной и для меня.

Они отбывают на ужин. Едут куда-то во Францию, благо граница совсем близко. Перед отъездом Лев Сергеич вдруг вспомнил обо мне:

— А вы как же? Хотите с нами?

Я отказываюсь, ссылаясь на усталость. Лучше съем чего-нибудь в гостинице и лягу спать. Я настолько переполнена впечатлениями, что слушать чужие разговоры не хочу. Тем более видеть, как Ирина строит глазки Виктору.

Валюсь на кровать и включаю телевизор. На экране жмурится, потягивается, жрет любимую лазанью, поет и танцует рыжий кот Гарфилд. Эгоистичный, ленивый, хвастливый, но такой обаятельный!

Думаю, о лучшем вечере в Базеле я и мечтать не могла.