Брызги шампанского

14

Тэлли с тревогой смотрела на расшитый балдахин над головой и на Сола, опасно раскачивающегося взад и вперед. Она разрывалась надвое, не зная, о чём молить господа бога: о том, чтобы елизаветинская кровать не развалилась, или о том, чтобы Сол не останавливался. К своему изумлению, Тэлли обнаружила, что ее новый знакомый может ублажать ее в постели непрерывно целый час, что ровно на пятьдесят семь минут превышало достижение ее предыдущего кавалера.

А Сол, измученный до предела, думал о том, что после предыдущей попытки побития рекорда прошло уже много времени. Даже Шампань не была к нему так требовательна. Ему следовало бы знать, что в тихом омуте черти водятся.

Спина Сола ныла, безнадежно скрученная от лежания на продавленной древней кровати.

– Но в ней же спала сама Елизавета Первая! – с негодованием ответила Тэлли на его замечание, что кровать не слишком уютная.

«Неудивительно, что ее называли королевой-девственницей», – едва не сорвалось у него с языка.

– Ты бесподобна, – задыхаясь, выдавил Сол. – Я хочу на тебе жениться. Прямо сейчас.

И он говорил истинную правду.

Тэлли не дал ответить неожиданно прозвучавший громкий стук в дверь. Сол испуганно вздрогнул. Когда он приехал сюда вот уже неделю назад, в доме не было никого, кроме Тэлли.

Сол смертельно побледнел, все до одного волоски на теле встали дыбом. Объятый ужасом, он прижался к Тэлли. У него на глазах дверь со скрипом отворилась, и проникший в спальню свет от оплывшей свечки отбросил трясущуюся тень, сгорбленную и причудливую, пустившуюся в жуткую пляску на стене. Сол истерично вскрикнул, увидев медленно появившееся в дверном проеме огромное злобное лицо, изборожденное страшными рытвинами морщин, с ярко сверкающими глазами.

– Что это? – взвизгнул он.

– Это миссис Ормондройд, – спокойно произнесла Тэлли. – Экономка. Судя по всему, она вернулась от своей сестры.

Оцепенев от ужаса, Сол смотрел на устрашающее лицо, к которому теперь добавились нейлоновый фартук и огромные отекшие ноги. Наконец, опомнившись, он принялся дрожащей рукой шарить в поисках сигареты.

– Обед через час, мисс Наталия. О… – Похожие на буравчики глаза миссис Ормондройд вспыхнули, заметив Тэлли, сидящую в кровати, натянув одеяло под подбородок, и Сола, даже не потрудившегося прикрыться. – Я и не заметила, что вы не одна. Прошу прощения.

Сол решил, что в ее голосе не было бы больше отвращения, если бы она застала Тэлли в постели вместе со своим отцом, братом и парой беглых каторжников в придачу.

Обед, по крайней мере, для Сола явился настоящим откровением. Неуверенно потыкав вилкой в быстро остывшую поверхность чего-то, похожего на котлету, он попробовал разрезать ее ножом, но она не поддалась. Сол нахмурился. Он ненавидел пережаренное мясо, предпочитая его с кровью. В крайнем случае сыроватым.

– В чем дело? – спросила Тэлли, с трудом различив недовольное выражение его лица в ледяном полумраке обеденного зала.

– Котлета холодная, – пожаловался Сол.

Ему пришлось кричать дважды, прежде чем Тэлли, сидевшая на противоположном конце бескрайнего стола, его услышала. Внезапно до него дошло, почему у потомственной аристократии, как правило, такие громкие голоса. В противном случае разговор за трапезой был бы просто невозможен.

Тэлли вздохнула. Ну как ему объяснить, что еда попадает в обеденный зал уже остывшей? Длинная дорога по коридорам, пронизанным ледяными сквозняками, означала, что только холодные блюда достигали стола в съедобном состоянии. За долгие столетия повара «Маллионза» отточили меню до совершенства методом проб и ошибок (по крайней мере, так это казалось тем, кому приходилось есть то, что они готовили), оставив в нем те считанные блюда, что лучше всего переносили неблагоприятные условия. Их оказалось всего два.

Одним из них был коричневый виндзорский суп, уже подававшийся сегодня на стол; Сол моментально окрестил его «первобытным супом». Вторым были котлеты, которые он с изумленным видом разглядывал сейчас.

Сол растерянно смотрел на кусок мяса, остров, окруженный морем густой жирной жижи. Тарелка из потемневшего металла вряд ли придавала котлете более аппетитный вид. Отодвинув ее от себя, Сол заметил на ребре тарелки какие-то буквы. Он склонился поближе, ломая глаза в полумраке.

– Тэлли, – наконец спросил он, – эти тарелки из серебра?

– Да! – крикнула в ответ та. – Миссис Ормондройд перебила весь севрский фарфор, так что осталось только серебро. Даже ей не удается справиться с металлом, хотя вмятин и царапин стало значительно больше.

Удивленно подняв брови, Сол пригубил вино. Оно оказалось отменного качества. Протянув руку к бутылке, он изучил этикетку.

– Но это же «Марго» урожая тысяча девятьсот сорок пятого года! – изумленно крикнул он.

– Ой, дорогой, извини, – проорала Тэлли. – Просто я больше не могу посылать миссис Ормондройд в Нижний Балдж. Теперь нам приходится на всем экономить, поэтому я попросила ее поискать что-нибудь в погребе. Она сказала, там еще осталось много бутылок, так что, если пить это вино невозможно, миссис Ормондройд будет использовать его при готовке. Возможно, ее котлеты станут более вкусными.

По мнению Сола, единственным, что могло помочь котлетам миссис Ормондройд, был управляемый взрыв.

– Нет-нет, не надо беспокоиться, – поспешно произнес он, предвкушая, какой фурор произведет на лондонском рынке вина партия бордо пятидесятилетней выдержки. И сколько он на этом заработает. – Я помогу тебе избавиться от этой кислятины, – заверил Сол Тэлли. – Можешь не беспокоиться.

Она просияла благодарностью.

Вечером, ежась перед слабым огнем в камине Голубой гостиной, сжимая кружку чуть теплого растворимого кофе, который скрепя сердце приготовила миссис Ормондройд, Сол возобновил атаку.

– Поженившись, мы смогли бы устроить здесь настоящее чудо, – сказал он, прилагая все силы, чтобы не стучать зубами от холода, сжимая окоченевшие руки Тэлли своими ледяными руками.

Тэлли была в растерянности. Не то чтобы у нее были какие-то возражения против стремительного, скороспелого брака с мужчиной, с которым она едва успела познакомиться. В конце концов, ее Предки поступали так из поколения в поколение; например, четвертый граф женился на богатой наследнице из Сомерсета, встретившись с ней до этого всего лишь один раз, когда она еще лежала в колыбели. И все же кое-что ей надо было узнать обязательно.

– А что произошло у тебя с Шампань Ди-Вайн? – спросила Тэлли, собрав все свое мужество. – По-моему, ты был ею очень увлечен, разве не так?

Тэлли отчаянно хотелось убедиться, что Сол больше не любит мещанку с куриными мозгами, так пренебрежительно отзывавшуюся о «Маллионзе»; тем более ослепительную блондинку, светскую красавицу, если верить Джейн, предмет вожделения всех мужчин во вселенной.

Сол сделал глубокую затяжку. Внешне его связь с Шампань действительно выглядела сбывшейся мечтой амбициозного бизнесмена. Однако очень скоро он выяснил, что расходы на содержание Шампань значительно превосходили коммерческую выгоду, которую можно было получить от знакомства с ней. Сол не мог забыть, как ему однажды пришлось снять номер люкс в отеле «Савой», так как Шампань захотелось сандвичей, которыми угощают постояльцев. В другой раз она потребовала наполнить ванну-джакузи шампанским ради дополнительных пузырьков.

Захлестнутый волной неприятных воспоминаний, Сол вздрогнул. Связь с Шампань Ди-Вайн была одной из самых печальных страниц в его биографии. Из всех женщин, с какими ему довелось общаться, Шампань оказалась самой холодной, что было особенно странно, учитывая, что удовлетворения она требовала не меньше трех раз на дню. Потом, ее ужасный голос, громкий, капризный, лающий. Соседи сверху стучали ему в потолок, когда он просто прослушивал сообщения на автоответчике.

– Ну… просто у нас ничего не получилось, – уклончиво пробормотал Сол, не желая бередить незажившую рану. – Мы… как бы это сказать, не подходим друг другу. Шампань – это просто какой-то кошмар, – вдруг вполне искренне заявил он.

– С ней действительно было так плохо? – блаженно произнесла Тэлли, вспоминая, что Джейн неоднократно повторяла то же самое слово в слово. – Видишь ли, я ее совершенно не знаю.

– Очевидно, ты ни разу не читала ее колонку, – заметил Сол, – иначе ты бы знала о ней все, в том числе какого цвета трусики она предпочитает. Разумеется, в тех случаях, когда она их вообще надевает.

– Да, не читала, – призналась Тэлли, недоумевая, как можно обходиться без трусиков.

Зимой в «Маллионзе» подобное легкомыслие могло грозить смертельной опасностью. Миссис Ормондройд, насколько было известно Тэлли, в январе носила по меньшей мере четыре пары трусов.

– Я не покупаю иллюстрированные журналы, – уточнила Тэлли.

Она постыдилась признаться, что истинной причиной, по которой в «Маллионз» больше не подписывались на периодическую прессу, были деньги. А также то, что Тэлли не могла видеть, как худой сынишка почтальона Нижнего Балджа с трудом преодолевал милю по петляющей дороге до «Маллионза» на древнем разваливающемся велосипеде, заметно просевшем под тяжестью бесчисленных газет и журналов, выписывавшихся когда-то Джулией.

– Так что, боюсь, у меня нет ни малейшего представления о том, что происходит в мире, – со вздохом закончила Тэлли.

– В таком случае, – сказал Сол, чмокнув ее в затылок, – уверен, что у нас с тобой все будет прекрасно.

Внезапно в полумраке коридора пронзительно зазвенел телефон.

– Наверное, это звонят мне, – вскочил с места Сол. – У меня сейчас наклевывается пара выгодных дел.

Он вернулся через пару минут.

– Кто это был? – спросила Тэлли. – Это звонили тебе?

Сол покачал головой:

– Просто ошиблись номером.

У себя в квартире в Клепхэме Джейн ошеломленно смотрела на зажатую в руке телефонную трубку. Сол Дьюсбери до сих пор там. И что он имел в виду, говоря, что Тэлли не может подойти к телефону, потому что принимает душ? Единственным душем в «Маллионзе» можно было считать дырявую крышу, протекающую во время сильных ливней. Что ж, если Тэлли вздумалось закрутить роман с Дьюсбери, у нее есть своя голова на плечах. Значит, она все-таки починила свою старинную кровать. А у Джейн своих забот хватает. Так, например, ей надо придумать, как за ночь похудеть на шесть килограммов, чтобы завтра утром достойно появиться в первый раз в редакции «Шика».