Бумеранг

Глава 1 Сторож виноградника

Саяк парень лет 25, среднего роста, косой, худошавого телосложения, черноволосый, кудрявый, курносый. Живет он в деревне Куйганяр со своей молоденькой женой по имени Зебо.

Он работает сторожем виноградного сада и целыми днями сидит в шалаше на высоких сваях, словно на пограничной сторожевой башне, откуда окрестность видна, как на ладони. Сидя в шалаше, Саяк прогоняет птиц с помощью отпугивателя, сделанный из-под пустых железных банок рыбной консервы и кока колы, подвешенные на проволоки. Он кричит на весь голос, громко хлопая в ладоши. Когда он дергает проволоки, раздается оглушающие звуки пустых железных банок, отпугивая стаи прожорливых птиц. Саяк безумно любит наблюдать за стаями птиц, летящие тучей над виноградным садом, над хлопковыми полями, создавая шум птичьего бурана своими крыльями, резко изменяя свое направления, то туда, то сюда, словно снесенный ветром парашют.

Ночью он, зажигая керосиновую лампу, чистит стволов своего охотничьего ружья — двустволки шомполом и протирая до блеска тряпкой его деревянный приклад. Вокруг горящей керосинки молча начинают виться мотыльки. Небо над шалашом переполнится звездами. Потом наступает самые любимые моменты Саяка. Он восторженно наблюдает за луной, которая медленно и безмолвно поднимается над сентябрьскими хлопковыми полями, над тополиными и ивовыми рощами, освещая окрестность, словно мощный прожектор своим ослепительным светом. Такая тишина, что можно услышать гудение комариного роя, похожее на далекий и надрывный плач наемных плакальщиц на пышных похоронах усопших чиновников. Издалека доносится усталый лай бродячего пса. Лунный сумрак зазвенит от неугомонных сверчков. Запоют лягушки в далеких болотах и подлунных тростниках реки «Кашкалдак», издавая звук кипящего супа в казане. Под луной можно увидеть невооруженным глазом безлюдные проселочные дороги и даже тропинки, как днем. На берегу реки в глубоких оврагах, заросшие можжевельниками, живут лисицы, которые любят не только полакомиться курами, но и помишкаться, иногда и не брезгуют сочными спелыми, гроздьями винограда. Под луной лисиц можно увидеть даже издалека. Лиса быстро двигается, нюхая землю, как бы попутно определяя запахи вещей. Иногда остановится на миг, осторожно нюхая воздух. Вот в таких трепетных моментах Саяк, вскинув ружье на плечо, внимательно прицеливается. Потом как пальнет! Дттиш! Дттиш! Ночная тишина вторит раскатистым эхом грохоту выстрела, как звуки весеннего грома в горных ущельях. Перепуганные птицы, спящие на ветвях близлежащих деревьев, от испуга полетят восвояси. В безлунные ночи Саяк прицеливается зверям между глаз, которые горят в темноте, как яхонты и жмет на курок.

Луна, неспешно совершая свое путешествие по небу, сонно и долго бродит над безлюдными полями. Саяк, снимая верхнюю одежду, укрывается ватным одеялом, который называется «курпа» и ложится спать, думая о своем прошлом, глядя на несметные мерцающие алмазом звезды бескрайних небес и на луну, которая беспечно светит над дальними хлопковыми полями. Думает о своем далеком и трудном детстве. Также своего отца, который злоупотреблял алкоголем, пил, не просыхая неделями и месяцами, уходя в запой. Придя домой пьяным, он начинал бить маму Саяка, волоча ее по двору, как сани зимой по снежному сугробу. Мама Саяка плакала, кричала, зазывая на помощь добрых людей. Саяк пытался как — то ее защитить, но ему было не в силах остановить своего сильного, как бык злого и пьяного отца. Соседи тоже молчали, хотя прекрасно слышали крики о помощи. Они вместо того, чтобы помочь, наоборот, тайно наблюдая из — за щели глиняных дувалов, радовались, смеялись от души. Однажды, его отец взял детский трехколесный велосипед Саяка и направился на улицу, чтобы поменять его на водку. О, как бегал тогда Саяк за своим отцом, умоляя, чтобы он не продал его любимый велосипед. Но пьяный отец ударил его локтем по лицу и разбил ему нос. Из разбитого носа Саяка, сочилась кровь. Через год отца Саяка не стало. То есть его сбил огромный грузовик «Камаз», когда он начал переходить дорогу и он скончался на месте происшествия. После похорон отца его мама заболела. Несмотря на осенние холода, Саяк, чтобы помочь своей больной маме, решил работать, занимаясь мытьем легковых автомобилей, которые спускались с горных перевалов и останавливались у дороги, чтобы перекусить и отдохнуть в местной чайхане. Дули холодные ветры снежных вершин с горных склонов. Саяк стоял на обочине, беспрестанно крутя мокрую тряпку, как пропеллер самолета, чтобы как — то привлечь внимания богатых водителей. Тут один водитель остановил свой автомобиль на обочине и Саяк предлагал ему свою дешевую услугу. Водитель согласился. Маленький Саяк черпнул ведром ледяную воду из арыка и усердно начал работать. Пока он очистил грязные колёса, и мыл стекла автомобиля, руки его покраснели на морозе и начали болеть суставы окоченевших пальцев, кои он пытался пригреть своим дыханием. Он работал не покладая рук, думая о своей больной маме и сильно обрадовался, когда водитель дал ему денег. Правда небольшие, но дал. Саяк, чтобы сэкономить денег, вернулся домой голодным, не позволяя себе съесть что — нибудь на ужин. Собрав все деньги, которые он заработал честным трудом, побежал домой, чтобы порадовать свою маму. Но, когда зашел во двор, там он увидел соседских женщин и одна из них, крепко обняв Саяка, горько зарыдала.

— О, бедный Саяк, ты теперь остался совсем один! Твоей мамы больше нет! — сказала она рыдая и поглаживая ему голову. Как плакал тогда Саяк, о как плакал, обняв тело своей покойной мамы, трясясь всем телом! После похорон его хотели отправить в детский дом, где воспитывались осиротевшие деты, но бабушка Саяка прогнала приехавших, размахивая своим посохом.

— Уходите сейчас же, окаянные, никому его не отдам, пока я жива! Вы можете увести моего внука только через мой труп! — кричала она, плача и оказывая отчаянное сопротивление.

Шли годы. Саяк вырос. В те времена он неохотно посещал школу, как беспородная собака, которая хозяин ведет на охоту, волоча за собой. Школа для Саяка была, как исправительная колония, где он себя чувствовал узником в полосатой робе.

Учителя казались ему злыми надзирателями, а директор школы напоминал ему начальника тюрьмы. Саяк сидел за партой, сделанной из сосновых досок, расположенной у окна, которое иногда было открыто, где он сделав бумажные самолётики из тетрадного листа отправлял в полет. Он первым выбегал из класса во время перемен, особенно тогда, когда кончались уроки, чувствуя себя заключенным, освобожденный по УДО. Летом на каникулах Саяк с утра до вечера пас корову в пойме реки «Кашкалдак». Пока его буренка паслась с другими коровами на лугу, он с друзьями купался в реке, над которой летали стаями драчливые чайки, дружно и шумно крича, словно неугомонные бабы на базаре. С приходом задумчивого сентября, его дни снова становились пустыми, грустными, как сама осень, как глаза осла с печальным взглядом. Вопросы учителей казались ему допросами под пыткой в следственном изоляторе. Однажды Саяк с рюкзаком на плечах пошел в школу, шурша опавшими листьями осенних кленов, попутно спланировав побег из школы. Но увиденное в начале урока, резко изменило его планы и ему пришлось отложить побег на другой день.

— Так, тихо, товарищи ученики! У нас новая ученица из города! Познакомьтесь, ее зовут Зебо! Фамилия Ниязова! Документы показывают, что она училась на отлично в своей школе — сказал учитель Увадагуппиев.

Ученики молчали. Зебо тоже. Она глядела из — под земли на свои новые одноклассники большими оленьими глазами, краснея от смущения и играя кончиками своих косичек. Эта тощая, черноволосая и черноглазая новая ученица с длинными коровьими ресницами оказалась очень привлекательной девушкой. Ее алые губы, напоминающие спелые ягоды черешни, тонкая и нежная шея гладкая, как слоновой кости, тонкие и длинные, как у музыкантов пальцы рук просто околдовали Саяка.

— Ну, Ниязова, садитесь за парту рядом с учеником Сатыбалдиевом. Его Саяком зовут. Он у нас неуспевающий ученик. Вот вы ему и поможете — сказал учитель Увадагуппиев, указывая новой ученице парту, где сидел Саяк, как загипнотизированный.

Зебо села за парту. Учитель Увадагуппиев обратился к Саяку.

— Чего ты уставился на меня, школьник Сатыбалдиев?! Чем — то недоволен?! Ты, это, даже не вздумай обидеть ее! Не то, я сам лично напишу жалобу на тебе участковому милиционеру товарищу Дырылдаеву, и он отправит тебя в детскую колонию?! — сказал он.

— Понял, товарищ Увадагуппиев, понял. Чуть что милиция, детская колония. Да я не на вас смотрю, а на нее, то есть на новую ученицу. А что мне делать, если у меня такие косые глаза?! — сказал Саяк.

Услышав это ученики хором засмеялись. А Зебо еще сильнее покраснела.

Учитель Увадагуппиев захохотал, как джинн волшебной лампы Аладдина, глядя в потолок. Он долго смеялся, угорая от смеха. Потом, еле подавив свой смех и утирая слезы своим клетчатым дырявым носовым платком, сказал:

— Ну ладно, садитесь, товарищ школьник Сатыбалдиев.

Саяк присел, думая о том, как хорошо, что он косой. Теперь никто не будет подозревать, когда он смотрит на эту красивую девушку Зебо. Наивный учитель Увадагуппиев тоже подумает, что Саяк смотрит в доску.

Такими мыслями Саяк долго лежал в шалаше, похожий на сторожевую вышку исправительных колоний, глядя на луну и даже не заметил, как заснул.