Бывшая принцесса

ГЛАВА 16–17 + ЭПИЛОГ

ГЛАВА 16

НИКОЛАЙ

Квин садится отдельно и пытается не уснуть на протяжении всего семичасового полета, но терпит поражение. Обычно она держит под контролем все, в том числе свое тело, и вряд ли позволила бы себе заснуть в окружении Братвы. Не после передачи информации итальянцам и острейшего чувства вины. Я читаю ее, как открытую книгу. Думаю, ее усталость — побочка антидеприссантов, которые ей выписал психиатр из Лондона.

— Мы в запертом пространстве, она никуда не сбежит, Ник.

Сестра успокаивающе мне улыбается, от чего я только раздражаюсь. Мне не нужна поддержка, когда дело касается Квин и моих чувств к ней. Я в силах разобраться и забыть то, что испытал во время нападения итальянцев. Я не контролировал себя, что происходит не впервые, но тогда убийцу во мне не могли остановить.

— Уверен, при должных усилиях… — Сергей затыкается моментально.

Я сажусь рядом с Квин, касаясь ее кисти. Мне ненавистно, насколько долго я не чувствовал ее, этих губ… ее ресницы начинают трепетать.

— Присоединюсь к пробежке в следующий раз, — мурчит — милый.

Если бы я не слышал это на протяжении последней совместной недели, не разобрал бы слов, у меня сжимается горло, одновременно с этим появляется улыбка. Квин редко бормочет во сне, настолько же, как носит толстые пуловеры, как сейчас. В Атлантик-Сити двадцать пять градусов, но тепло продержится недолго.

Она не принимает руку, чтобы спуститься с самолета или сесть в машину, из-за чего я произвольно рычу.

— Не показывай своего зверя. — огрызается, заметно нервничая перед прибытием на Остров.

Мы молчим всю дорогу, когда она прижимается к прикрытой части катера, чтобы видеть путь, но и не испортить прическу. Квин едва не прожигает взглядом очертания Острова. И я ловлю ощущения дежавю, когда она отработанным легким движением спускается на причал. Долбанных три недели. За это время я успел чуть не сдохнуть от переживаний за свой дом, от рук албанцев, отсутствия жены.

КВИН

Я замираю лишь на мгновение, когда вижу Павла в конце трапа. Он даже не смотрит на меня, чему я бесконечно рада. Мне нужна минутка. Здесь словно другой воздух, вид людей. Все ощущается как неизменный дом.

Мы впятером идем через верхние галереи. Николай специально выбрал этот путь, чтобы провести меня мимо нашей спальни. В конце мы добираемся до его просторного кабинета, в котором ничего не изменилось. Даже остался мой уголок для сверки финансов.

Все происходит в неприятной тишине, которая больше всего нервирует Анну. Мужчины садятся, она же неловко оглядывается и занимает место на краешке стула для посетителей.

Встаю возле места Главы Братвы, и пока он не усп ел ничего сказать, упрекнуть меня, говорю:

— Не хочу, что Глава лгал его самым преданным людям, а Николай это сделает.

Темные недовольные глаза поднимаются на меня, но он не перебивает.

— Я была в сговоре с Нерри с первого дня, нахождения здесь. Это организовал дед, чтобы итальянцы уничтожили Братву, а затем согласились на повышение процента с МакГрат, что принесет банку прибыль. Мое освобождение было бонусом за мой вклад. — Павел и Сергей едва напряглись — Я сливалась информацию о локациях особо ценных доков, стратегических клубов и о системе Острова. С последним они и стали работать. У Нерри был план трехлетней давности и код причала низшей категории. — убираю руку со спинки кресла Николая, за которую держалась, как за спасательный круг — Все было добровольно, без дула у виска.

Молчание не успевает стать неловким. Павел смотрит на меня слишком пронзительно, неожиданно для своего рода хищников усмехается.

— И все два месяца, что ты здесь находилась, единственной мыслью был побег? Я в жизни в это не поверю. Не тогда, когда ты спасла мне жизнь, а затем делала вид, словно не можешь завести катер.

Это была идиотская секунда, и Павел оставался позади, но чертово его ястребиное чутье.

Николай поворачивается, чтобы видеть выражение моего лица и поджатые губы.

— Она не говорит, что не сожалеет. — негромко Анна.

Именно это я сказала Громову в своей комнате в Соудж-холле.

— Тогда зачем ты здесь? — он проводит костяшкой по оголенной части моей руки.

Мне не нравится, что все следят за этим жестом, что все понимают — нужно оградить Николая от меня, он слишком очарован. В сотню раз сильнее, чем большинство мужчин при виде меня… теперь мне не хочется внимания других.

— Я теперь Советник… — опускаю голову и тихо смеюсь — практически Глава ирландского Дома. — если буквально все переписано на меня — Хочу быть уверенной, что киллер Братвы не зарежет меня ночью или того хуже — станет инсайдером корпорации МакГрат. Либо думайте, куда деть мое тело, либо подтвердите, что я могу спать спокойно.

— Можешь. В нашей постели.

Николай смотрит на меня снизу вверх, но чувство, словно мужское превосходство выше моего замка.

— Цель похитителей — украсть. Похищенной — вырваться. Это не оправдание, но нет, я не думаю о твоей смерти. — Павел говорит не раздумывая.

Мне не хочется переводить взгляд на Сергея и Анну, рассаженных по разным углам.

— Скажи, что тебе жаль, Квин… и все вернется на круги своя.

— Ничего не вернется, Анна! — не повышаю голос, однако звучу почти агрессивно, но быстро беру себя в руки — Мне жаль, что из-за меня погибли ваши люди, но я сделаю это снова, если меня попробуют удержать.

— Инстинкт. — пожимает плечами Павел.

Он не выглядит таким жестким, как когда заправляет клубами или ведет переговоры.

— Славно, что никто не применяет силу. Все помирились, все расходимся. — командует Николай.

Анна с Павлом встают, я же не двигаюсь — смотрю на Сергея.

— Мне плевать, убьет ли меня Николай, но я остановлю тебя любыми способами, если ты будешь угрожать Острову или Братве. — его голос настолько тяжелый, что я с трудом сдержала вздрагивание — С возвращением.

Они уходят, я невольно выдыхаю, не задумываясь о том, что Николай на расстоянии вытянутой руки. Он оплетает мое бедро и притягивает, чтобы я упала на его колени. Отталкиваюсь от мужской груди, но меня прижимают сильнее.

— Я только что сказала, Николай, что повторю трюк, если меня попробуют удержать.

В его темных глазах нет жестокости, злости или упертости. У меня перехватывает дыхание.

— Черт возьми, ты остаешься.

Он зарывается пальцами в мои неидеально уложенные волосы, ухудшая их вид и мое здравомыслие.

— Я этого не говорила. Нет…

Он прижимается губами к моим. Я сдаюсь свирепости его поцелуя, если это вообще он. Это натиск, насилие, требование, захват. Цепляюсь в рубашку, чтобы… плевать. Я притягиваю Николая ближе, желая большего, чего я не смогу получить.

— Ты такая красивая. — мне не хватало его комплиментов — Я не хочу смотреть никуда более.

Громов встает, держа меня под ягодицы и пересаживает на стол, чувствую эрекцию на уровне своего живота и невольно испускаю стон.

Мое либидо снижено признаками депрессиями, но я не была рядом с Николаем почти три недели…

Он берет меня за подбородок.

— Ты не уйдешь. Пообещай.

Мне нужна секунда, чтобы сфокусировать зрение.

— Зачем мне это делать?

Вижу, как меняется его взгляд на напряженный. При этом мужчина знает ответ — я люблю его, что бы не произносила ранее.

— Мы произвели работу над ошибками.

Звучит смешно.

— Я останусь, но ненадолго. На следующей неделе у меня заключение контракта с греческой мафией.

Мы все еще вплотную друг к другу, поэтому отталкиваю его, чтобы слезть со стола, не скользя по его телу — безуспешно.

Я выхожу из кабинета, выбрав самое безопасное из мест — кухня. Через огромные окна видно тренировочную площадку и тир, от которого едва доносится звук до дома.

— Ты не филантроп. — говорит Николай.

— Дай мне поесть в одиночестве. — начинаю злиться на присутствие Громова.

— Наташа, Софья, Валентин и другие. Оказывается, ты чертов Санта Клаус. — издевается.

Да, я сделала несколько подарков, но все было не бескорыстно — спасала совесть.

— Почему ты продолжаешь бежать?

Потому что здесь опасно. Я погрязла с головой, прогнила, но не позволю этому случиться с моими детьми.

Смотрю чуть правее, где видно кусочек красных кустов роз и макушку Сергея. Хозяйский сад окружен изгородью, но не сомневаюсь, что рядом с этим здоровяком стоит мисс Громов. Невольно улыбаюсь.

— Я не верю, что ты позволил им вместе пойти на мой прием.

— Воспринимаю его как телохранителя, распускающего руки.

Чувствую жар мужчины за спиной.

— Когда отключили генераторы. — это усложнило координацию итальянцев по Острову — Сергея нигде не было. Он…

— Ушел в бункер за Анной, но на тот момент ты уже успел предупредить, что Нерри о нем известно. — заканчиваю за него.

— Он убивал каждого на своем шагу, но его целью было найти мою сестру. Так что так тому и быть: он может проводить с ней время, но только на людях.

Голова Сергея склоняется за оградой, когда Николай собирается перегнуться и открыть окно. Я держу его одной рукой за плечо, а другой закрываю рот, смеясь.

— Я вернее их паре, чем Boston Celtics, так что держи комментарии при себе!

*Boston Celtics — команда Национальной Баскетбольной Ассоциации, в которой играет любовник Квин — Адам Фелтон.

Разворачиваюсь, перевожу дыхание, понимая, что на губах сохраняется улыбка. Это мелкое дурачество. Как раньше.

— Сергею ты можешь доверять.

— Он предпочел личные интересы всей Братве.

— Анна — принцесса, которую ты можешь легко обменять в интересах Братвы.

От этой мысли внутри все сжимается. Так могло бы быть с моими детьми.

— Только через мой ебанный труп. — его мышцы каменеют.

— И Сергея. — добавляю с ухмылкой — Он Громов, что бы ни говорила кровь. — я вспоминаю гравировку на кастетах, мой первый день здесь.

Беру холодный чай из холодильника, в лонгсливе довольно жарко, но это одна из немногих вещей, позволяющая скрывать грудь и низ живота.

— Как и ты.

— Точно. — поднимаю голову — Мне нужно вернуть кольцо. Сумку должны были отнести наверх.

Вместо этого иду к выходу из дома.

— Я хочу пройтись.

Николай либо не следует за мной, либо создает видимость. Он позволяет оценить изменения, точнее — искать их. Но нет, я помню каждую тропинку, мои смешные указатели в тренировочный зал, тир, столовую, медкорпус — все по-прежнему. Это же могу сказать про отношения людей. Они не видели Николая почти столько же, сколько и меня, так что вряд ли задумывались о моем побеге, тем более предательстве. Здесь еще не так много народу, но я знаю каждого. Улыбаюсь, киваю, провожу немного времени на полигоне, затем смотрю за спаррингом с малой кровью.

После того, как я осталась без Николая, без защиты Братвы, я буквально впитывала жестокость. Мне нужно уметь самой заботиться о себе любыми способами, под моей ответственностью будут два человека, которых я не могу подвести. Черт… к ним бы относились так же дружелюбно, как к Анне? Громов не думал бы о том, чтобы использовать их в качестве эквивалента? В принципе последнее не только про криминальный мир. Остров не Эдем, но близок к нему.

Я ужинаю отдельно, решая по телефону вопросы с легальной частью отделов МакГрат, через коды подтверждаю цепочки транзакций на тайный счет. На него можно было бы прожить десятки обеспеченных жизней, но я не могу мелочиться, особенно зная, что утечку миллионов не заметят. Прятки и бег требуют много денег. На данный момент — сорок семь миллионов. Планирую добраться до шестидесяти, а далее работать с металлом. Выхожу из закрытого интернета, когда меня окутывает сонливость. Я не выдерживаю более шестнадцать часов в день. Для Советника криминального Дома и руководителя двух главных отделов бизнес-империи недостаточно и двадцати четырех.

Я на автомате дохожу до спальни, где уже находится Николай. Ну конечно. Он сидит в кресле, издеваясь надо мной своим идеально прокачанным торсом с десятком шрамов и несколькими ожогами. Ниже — домашние штаны, на коленях мужа… бывшего мужа стоит ноутбук, от которого он едва отвлекается, словно нет ничего необычного в моем приходе.

И все же, когда выхожу из душа, укутанная в его махровый халат, меня поджидают.

В гардеробной пахнет так же, те же чехлы, открытые поверхности с моими украшениями и часами, запонками Николая. Наклоняюсь над своей сумкой, а затем кладу кольцо на его половину.

— Сколько еще ты собираешься меня испытывать?

Я хочу, чтобы он ушел, потому что своим присутствием испытывает только меня, но не успеваю повернуться и сказать это, когда ахаю, Николай прижимает меня к стене. Надо признать, что я сама позволяю опустить губы на свои, хватает взгляда глаза в глаза.

Он так легко приоткрывает мои губы, скользит языком, крепко держит, берется за халат. Меня захватывает головокружение от его грубых касаний… я со всей силы отталкиваю его, зная, что если бы Николай не хотел, не сдвинулся бы с места.

Провожу тыльной стороной ладони по губам, делаю быстрые шаги к выходу из гардеробной.

— Тебе противно собственное желание? Я? — недобро усмехается, решая преследовать меня — Ты была со своим женихом, Квин?

С Ричардом были неглубокие поцелуи и то успокаивающие. Я не верила, но уверяла себя, что нежный Диккенс заставит забыть.

Именно в этот момент я вижу настоящую злость Николая. Ни в момент нападения итальянцев, не после. Сейчас. Он думает, что я переспала с другим, и то, что мое тело досталось другому выводит его из себя. Это первобытно, но я не испытываю отвращение к его эмоциям… потому что понимаю. Я бы убила Николая, будь он с другой.

Иду в спальню, зная, что этот зверь следует за мной. Я в замешательстве и панике, когда разворачиваюсь и оказываюсь грудь грудью с ним.

— Почему ты такого обо мне мнения?!

— Потому что это было бы, блять, правильно по законом жизни идеальной Квин МакГрат!

— Как я могла позволить другому мужчине прикасаться к себе, пока носила нашего ребенка? — сдерживаю слезы.

— Нет… Ты сделала это…

Минуту назад я видела кромешную злость, сейчас же умопомрачительный страх и осознание.

Удивлена, насколько Громов осведомлен о прежней Квин, до его любви.

— Я не могла и подумать, Николай. — шепчу, смотря в пустое лицо — У нас будут дети. Двое. Я защищу их, чего бы это ни стоило. Отправляясь за тобой в Албанию, я думала, что это мой последний необходимый риск — защитить их отца. Уеду, когда еще никто не будет знать о них. Почти все готово.

Перевожу взгляд на глаза, губы, брови, лоб Николая, желая хоть какой-то реакции. Что я хочу услышать? Что отпускает? Что поможет исчезнуть? Что не позволит уйти?

— Я защищу вас, не ты. — гортанным голосом, смотря на меня так, словно видит впервые.

— Бросишь всё? Потому что я согласна только на это, Николай. Семья не про наш мир.

— Не говори, что тебе это не нравится. Не нравится столько власти, что ты можешь без лишней мысли отбирать жизни. — от слов его грудь вибрирует — Что ты можешь причинять боль любому, кто кажется тебе подозрительным. Ты можешь быть злодейкой или владелицей всех путей Европы… и Востока Америки… мы можем.

Николай прав. Во мне с рождения жажда власти, контроля, организации. Но я вижу, насколько это извращает людей, помню, как пыталась доказать всем, что отсутствие детства — одно из моих преимуществ. Я обогнала сверстников, а затем и наставников на несколько шагов. Детство. Я бы хотела, чтобы кто-то не думал настолько наперед, как заставили мыслить меня с шести лет. Я бы хотела научиться отдавать что-то помимо приказов, дарить не фальшивое прощение, а заботу.

— У нас достаточно ресурсов, чтобы…

Не выдерживаю и падаю ему на грудь, чувствуя сильную руку на спине.

— Чтобы их захотели отнять… Это жестоко… это слишком жестоко с нашей стороны. — прижимаюсь плотнее к его горячей коже — Зачем я тебе рассказала?

— Потому что ты не хочешь бежать и не сделаешь это, Квин.

Николай отходит первый, отворачивается, трет лицо руками.

— Чем ты блять думала, когда летела в Албанию? Тебя нельзя оставлять одну и уж точно не в Ирландии.

Из меня вырывается нервный смех, что я прекращаю крепче держать пояс халата, но быстро запахиваю его. Это не скрывается от глаз мужчины.

— Черт возьми. Ты и я в роли родителей.

Думала, это груда мышц и запутанных эмоций надвигается на меня, чтобы поцеловать, но Николай падает на колени.

— Прекрати. Они еще совсем маленькие.

Но их двое, так что выпуклость заметная.

Он прижимается к моей оголенной коже, я в растерянности запускаю пальцы в его волосы. На этот раз мне не удается сдержать слез.

— Я знаю, как ты этого не хотела.

Сама опускаюсь на ковер, держу его лицо в ладонях.

— Не могу представить, чтобы у меня было дети не от тебя.

Это так. Тогда у зеркала с Ричардом… это не то, чего я хочу.

— Ты скажешь, либо вырву слова с твоим стоном.

— Что именно?

Мы стоим на коленях напротив друг друга, но заставляю его наклонить голову, чтобы поцеловать меня. Руки Николая уже под махровой тканью щекотко поглаживают мой бок.

— Что я не уйду? — мне смешно с его недовольства — Что меня раздражает торшер у окна? Что я думала над именами не наших детей, а Анны и Сергея? Что мне можно заниматься сексом?

Вскрикиваю, когда он быстрым движением подхватывает на руки, но затем до невозможности медленно опускает на кровать.

— Мне плевать на твои степени и статистику в работе, если ты не можешь додуматься до этого.

Он целует мою шею, ключицу, опускается до чуть болезненной увеличившейся груди.

— Ты не должен, если мое тело…

— Львенок. — на меня смотрят настолько строго и понятно, что я чувствую, как краснею — Как только найдешь на этом свете женщину красивее тебя, дай знать, но этого никогда не случится. — он проводит кончиками пальцев по моему животу — Только если.

Только если у нас будет дочь — заканчиваю про себя.

— Я хочу, чтобы ты заставил меня кончить, а не становился плюшевым.

Тогда он берет меня за бедра, раскрывает и притягивает к краю кровати. Он слишком долго не прикасался ко мне, так что несколько поглаживаний, игра с клитером уже могли приблизить меня в оргазму, мне не нужна была подготовка.

— Я тебя прикончу. — ною, когда Николая опускает голову между моих ног — Я хочу, чтобы ты пошел в меня.

Мужчину это не останавливает. Он продолжает истязать меня, доставляя столько удовольствия, что еще пара движений, и я бы взорвалась, но он отстраняется. Наконец.

Николай снимает штаны, через которые уже давно видна эрекция. Я дрожу в ожидании, в острейшем возбуждении. Он пристроился ко мне, и я начинаю двигать бедрами, насаживаясь на несколько дюймов. Мы оба стонем от чувства, которое слишком неожиданно потеряли. Мы зависимы друг от друга. Рядом каждый мать его день.

Николай медленно входит в меня, но это не игра, не приступ нежности, которые иногда так мне нужны.

— Быстрее.

— Не хочу навредить тебе.

— Ты последний человек, который может это сделать.

В меня полностью погружаются, лицо Николая совсем близко, он нависает надо мной, опираясь локтями.

— Милый, — еще не начинает задавать ритм — я действительно люблю тебя. И ты мне сейчас нужен.

Он чертов зверь, потому что его глаза меняются, из горла вырывается рык, а темп ускоряется, но не до бесконтрольного. Цепляюсь за крепкую спину, зная, что оставлю на нем следы ногтей — другого хищника.

Николай никогда не кончал, пока не подарит оргазм мне, но здесь не мог сдержаться, и я была уверена, что это сказки и такого не бывает, но мы без лишних предупреждений содрогается вместе. Оба долго не продержались, на лбу мужчины выступила испарина. Член пульсирует, создавая болезненное удовольствие в сжимающейся мне.

Он падает справа. Даже наше тяжелое дыхание синхронизируется.

— Королева. — словно команду.

— Я люблю тебя.

— Еще раз.

— Я люблю тебя, но попросишь в третий, и будешь спать на полу.

— Думаешь, что сможешь спихнуть меня на пол?

— Я думаю, что плюшевый Глава Братвы сделает это для своей…

— Ты не выйдешь за меня снова? — перебивает.

Говорить об этом абсолютно голыми интересная затея.

— Удивительно, у меня даже есть выбор… — тяну, смотря в сторону.

— Ты не хочешь сбегать, пусть это и инстинкт. — заставляет смотреть на себя — Люди, которые любят друг друга,

— и у которых оружия на маленькую армию…

— должны быть вместе.

Не настроена спорить, так что принимаю душ и ложусь спать на свою половину. Вдыхаю запах постельного белья и понимаю, что ненавижу лавандовый кондиционер из своей прежней квартиры.

ГЛАВА 17

НИКОЛАЙ

Я, блять, в ужасе равнозначном счастью. Эйфория не спадает, но мне нужно думать о том, как а) уничтожить все сомнения Квин б) защитить ее и наших детей…

Двойня. Сразу двое Громовых, которых в принципе можно запереть на Острове до совершеннолетия. Черт. Если девочки? Я не сразу спросил срок — девять недель. Это достаточно для того, чтобы положение Квин стало заметным. Так что ее желание скрывать беременность не реализуемо внутри людей Братвы, но остерегаться людей на Острове точно не стоит.

Достаточно задач.

— Когда надеваю его, чувствую, словно призрак твоей матери следует по пятам.

И все же Квин не снимает обручальное кольцо. Она отказалась от повторного предложения, потому что мы продолжаем быть женатыми. Европейские законы и законы Штатов позволяют некоторую игру, с которой справился и средний юрист.

— Ты сказала, что в семье твоей матери были близнецы.

— Да. Она живет на Кубе с пятью детьми, почти все от разных браков. Номинально у меня есть братья и сестры.

Я знаю эту историю. Мама Квин буквально продала ее, а сама за несколько миллионов начала новую жизнь, прыгая с одного богатого члена на второй, но в этот раз уже не отдавая ребенка.

— У меня были хорошие родители. Папа сдержанный Глава, мама — его дом и тихая гавань. Из меня растили следующего Главу, отдавали на военные подготовки, бизнес курсы. — Квин делает вид, что увлечена завтраком — Из Анны мама пыталась сделать себя, в принципе получилось.

— Милая, дружелюбная, хозяйственная, любит сажать цветы. Не злись, но — идеальная жена Братвы.

— Но не Королева, слава Богу.

Жена поднимает серо-голубые глаза.

— Согласна, худшая из ролей.

— У нее нет задатков в отличие от некоторых.

Беру ее свободную руку и подношу к губам. Бархатная кожа, кольцо, запах мыла.

— Я убила двух албанцев. — чуть напрягается — Я сказала Вуку, что мне нужны и пленные. Теперь в моем особняке есть подвал идентичный твоему.

— Ты пытала?

— Только стреляла.

— Уверен, было отлично сработано.

Целую ее руку, кладу на стол.

— Это та самая ненормальная жизнь и разговор, которые я имела в виду.

— Поговорим о вечернем барбекю? — изгибаю бровь.

Это не про нас. Абсолютно.

ЭПИЛОГ

ПЯТЬ ЛЕТ СПУСТЯ

КВИН

— Солнышко, мы не будем строить замок принцессы возле тира. Может, ближе к медицинскому пункту?

Я прекрасно понимаю, что Мишель манипулирует мной с помощью слез и ее подрагивающей губки.

— Почему у Александра есть замок, а у меня нет?!

У ее брата нет замка. Она считает, что смехотворная закрытая тренировочная площадка и несколько мишеней для игрушечного пистолета — созданное исключительно для Саши место. Брат не собирается ее переубеждать.

К тому же Мишель хочет не место для чаепитий или подиум, а клумбу и такие же мишени, но уже десятков оттенков розового — воспитание модных подборок Анны.

— Мы можем сделать общий.

Беру уже нелегкую дочку на руки.

— Он бросает в меня жуков и воняет!

Я смотрю на этих двоих. Им по четыре с половиной года, но занятия, разговоры и откровенно врожденный талант делают их сообразительнее и смешнее многих.

Не верю, что только недавно умоляла не о естественных родах, когда лезла на стены от схваток. И я думала, что это сказки, но только сначала Саша, а потом Миша оказались прижаты ко мне… стало наплевать на боль, на то, что делают врачи ниже, даже на Николая, который потом сказал, что получил от меня больше повреждений, чем за всю жизнь. За эти слова досталось дополнительно.

Но далее ночи, которые едва ли переносились даже с помощью четырех человек. Работали не только я, Николай и Анна. Сергея и Павла приняли в команду нянь.

Я не могла не плакать, когда безрезультатно ходила по несколько часов с Мишей на руках, когда у той были колики, а муж работал в Бостоне. Или я сидела, словно у кровати умирающего, когда в два с половиной года Саша подхватил грипп. Ужасная картина рева двойняшек все еще в моей памяти. До недавнего времени они и шага друг от друга не делали, а здесь им пришлось ночевать в разных комнатах, чтобы сестренка не заразилась.

— Александр? — Николай одним словом останавливает убегающего от Сергея сына — Жуки?

Двойняшки обмениваются смешными взглядами, но затем сын смягчается.

— Я больше не буду. — без малейшего сожаления.

Ставлю дочку на тропинку к саду.

Мишель любит копаться в цветах, но боится именно жуков и гусениц. Саша издевается над ней, когда с приказа сестры помогает копать лунки для семян — все под руководством их тети Анны.

— Ты говорил, что убьешь любого, кто меня обидит! — у нее высокий милый голос, которым она обвиняет своего отца.

— Брат не в счет, но ему достанется.

Теперь большой Николай чуть нагибается, чтобы его принцесса могла держаться за палец и идти в сад. Внутри все щемит, а на губах улыбка. Я никогда к этому не привыкну.

Мы на лужайке, когда Николай берет с игрушечной горки небольшой футляр и садится перед дочкой.

— У меня для тебя кое-что есть. Смотри, какая красота.

Мишель едва не подпрыгивает. У Николая никогда не получается грубыми руками застегивать крошечные застежки. В этот раз браслет с розовыми и сиреневыми камешками на золотой цепочке. Помогаю.

— Вау!

Переглядываюсь с мужем. Ну конечно.

Дочке наскучивают украшения за неделю или меньше, так что приходится менять места для жучков слежения. Спасибо Александру, помешанному на стальном кулоне, как у “крутого дяди Сергея”.

К слову, Сергей практикуется. Его сыну Льву только исполнился годик, так что идет на опережение, присматривая за нашим. Все еще не верю, что некровный брат Николая, наш здоровяк и Анна… Когда мы говорили об этом с мужем, и я подняла вопрос соотношения размеров там, внизу, он чуть не взорвался. Не стала испытывать судьбу их брака дальше.

— А мамочке?

Разумеется мне нужен такой же браслет, иначе он считается не “классным”. Это мило, что Мишель многое повторяет за мной, но приходится фильтровать не только речь, но и жесты, манеры, делая все…”нормальнее”.

В этот раз Николай сам застегивает браслет, на нем замочек в два раза больше. Год за годом в его прикосновениях остается тот же жар. Муж проводит пальцем по месту, где ощущается, как ускоряется мой пульс.

Я умираю от любви к его присутствию и нашим ангелам, сколько бы жуков они не разбрасывали и замков не потребовали.

НИКОЛАЙ

— Завтра я, ты и Саша поедем в город. Уверена, ребята на площадке соскучились. — говорит дочке.

Это идея Квин. Ей хочется, чтобы дети посещали площадки, а раз в неделю занятия в обычном детском саду.

Разумеется, на каждом углу телохранители, даже если никто об этом не знает. Только это замаскированные или спрятавшиеся солдаты с Острова, так что у двойняшек появилась новая игра — они считают происходящее прятками, знают каждого.

И методика “нормальности” Квин преуспела бы, не будь главными уроки развитие социокультурных навыков, арифметики, скорочтения, стрельба, физическая подготовка у Сашки — в жизни не позволю, чтобы моя дочь участвовала в контактном бою. От одной мысли закипает кровь. Ну и если бы сказанное Квин не было на французском. Она учит детей ему и итальянскому, остальные жители Острова и я — русскому. Взаимная программа.

— Обнимашки!

Никто не останавливает, когда Саша летит на Мишу, и они оба падают на траву, катаясь возле Квин. Вижу, как она протягивает руки, но тут же сжимает и убирает за спину. Ей чертовски сильно хочется прервать ребячье проявление чувств, что недопустимо для будущего Главы, да и его сестры. Но взгляд постепенно смягчается.

Саша взвизгивает, когда сестре удается извернуться и начать тыкать его в бока.

— Они всегда будут друг у друга.

Двойняшки редко проводят дольше часа порознь.

Квин откидывает голову мне на плечо, наблюдая, как эта парочка пытается отдышаться, лежа на траве. Кто из них задумывает второй раунд?

— Мы никуда не собираемся уходить, Королева.

Целую жену в карамельные волосы, у детей чуть темнее. У Александра голубые глаза Квин, у Мишель более темный типаж, она красавица. Боги… скольких парней мне придется прикончить в тайне от моей малышки, чтобы она не встречалась с недостойными.

Не успеваю остановить атаку и подхватить детей, как они налетают на нас. Мы с Квин поддаемся и садимся на землю, притягивая двойняшек к себе, раскачиваем и щекочем в объятиях.

— Папочка! — смеется и цепляется за шею дочь.

Саша хватается за мою ногу.

— Вы в плену, мистер Громов. — переворачивается Квин — Последние слова?

— Все на маму!

Двойняшки и Квин визжат.

В конце концов детям наскучивает, они начинают вырываться из моей хватки, осознаю, что и Квин в кольце рук.

— Отпускай. — улыбается, сдувает волосы Саши с губ.

— Никогда.

Не могу оторвать глаз и перестать улыбаться.

Это моя семья. Самая сильная и умная жена. Прекрасные, любимые стольким количеством людей и невидимо связанные друг с другом дети.

Каждый чертов день меня разрывает от любви, с которой я стал лучшим из Глав Восточного побережья, наплевав на легализацию бизнеса. Для этого требуется одно — делать все, чтобы это счастье не отобрали.

Больше книг на сайте — Knigoed.net