Бывшая принцесса

ГЛАВА 8

ГЛАВА 8

КВИН

То, что устроил Николай настолько же ужасно, насколько правильно. Не знаю, что именно натолкнуло мужа на мысли о моем предательстве или слабости, но он прав. Я предоставила итальянцам достаточно информации. Так что отчасти… совсем немного… чувствую себя паршиво.

Но какое мне дело? Я даже ничего… это огромная ошибка. Это грандиозная ошибка, если я испытываю хоть какую-то положительную эмоциональную привязку к людям Братвы и ее Главе.

Наверное, я все еще в шоке. Пусть я и довольно быстро поняла, что допрос — подстава, но сомневалась каждую секунду. Кажется, разум на том стуле был куда яснее, чем сейчас.

Я осматриваю свой порез, который уже покрылся тонкой корочкой. На щеке осталось покраснение, но не синяк. В своей жизни я не получала ничего кроме легкой пощечины от матери девочки, которой я воздала по заслугам за ее сучье поведение. Так что с почином.

Падаю в кровать в одной из легких сорочек. Летний воздух перед дождет приятно пробегается по коже. Голова болит, но мне жутко лень встать за адвилом.

Нагло прошу о нем Анну. Она приносит таблетку и кусочек пирога.

— Я пригрозила Сергею, что ты не дашь ему еще два месяца. Это было зря, прости.

— Все нормально. — хихикает, забирается ко мне, когда подвигаюсь ближе к стороне Николая — Что они натворили?

Анна внешне слишком похожа на брата. Те же волосы цвета темного шоколада, разрез глаз. Только в глазах Николая плавает тьма, пока у Анны играет янтарь.

— Решили, что будет здорово устроить игру на доверие. Как видишь, я выиграла.

— Он разносит свой кабинет.

— И мне пойти пожалеть маленького неуравновешенного муженька? — изгибаю бровь.

Она вздыхает.

— Я могу тебе чем-нибудь помочь? Поговорить с Ником?

Это почти смешит.

— Хочу отдохнуть, затем выбирать наряды, ничего не делать и в целом, зови меня трофейной женой. Я больше и не загляну в его разрушенный кабинет, а в город буду ездить только в спа и в бутики. — передаю пустую тарелку и падаю головой на подушку.

— Ха-ха. — с сарказмом — Как смешно. И кем ты решила себя подменить? — она сжимает мою руку — Ник часто ведет себя, как полный придурок. Но так уж вышло, что он твой придурок. Если ты трофейная жена, то люби и лелей.

Да пошли все Громовы… и Анна ушла.

Я залипаю в социальный сетях, чтобы вычленить из головы полчаса сегодняшнего дня. Мне в принципе не помешало бы устройство для стирания памяти, необходимо второй день подряд. Худшие ли это дни в моей жизни? Сегодня — да. Мне не доверяет мужчина, которого я ни разу не пыталась убить во сне. Одновременно с этим он напрасно не лишает меня жизни.

Я в беспокойном сне, когда приходит Николай.

— Ты не будешь находиться со мной в одной постели.

Иначе я снова прижмусь к его телу, чего не потерплю в сознательном состоянии.

— Как скажешь, Львенок.

В джинсах и футболке Николай садится на пол, откинувшись спиной к моей стороне кровати. Я вижу только его макушку, дальше — согнутую в колене ногу, на которой висит рука, рядом — телефон и пистолет. Вспоминаю слова мужа в первую ночь, когда он определил мне дальнюю от дверей сторону ради безопасности.

Снова пытаюсь заснуть без чувства вины. Безуспешно.

Я дура. Конченная дура, потому что не могу удержаться и касаюсь мужских волос, а почувствовав их мягкость запускаю руку, перебирая короткие пряди.

Замираю, когда Николай тихо мычит.

— Я могу ненавидеть это место, но иметь хоть каплю сострадания и логики.

Все еще не решаюсь рассказать Марте про Остров — беспокоюсь о людях. Про поставки меня не спрашивают, но от них зависит прибыль МакГрат. Мне нужно стать жестче.

— Прости.

Его хриплый голос звучит настолько грустно, что у меня на глаза наворачиваются слезы.

— Может быть.

Я продолжаю в тишине и полутьме касаться его волос. Действие настолько успокаивает, что я выдыхаю все напряжение от близости Николая.

— Тебе больно?

— Не особо. — убираю бедро с другого, чтобы нечаянно не содрать корочки заживления.

Чувствую, как муж передвигается, поворачивается лицом. Мне виден только силуэт, и этого достаточно — свет бы все испортил.

Глава на коленях перед лежащей мной на постели. Муж проскальзывает рукой под одеяло, касается моего колена, скользит большой шершавой рукой чуть выше, и это самое нежное прикосновение в моей жизни.

Чувствую, как ночнушка задирается. Николай приподнимается и приближает лицо к моей ноге. Я ахаю, когда мужские губы прижимаются к внутренней части бедра. Хватаюсь за шею мужа, он продолжает покрывать поцелуями не только порез, но и чуть выше.

— Я не знал, что твоя боль будет напрасной. — поцелуй — Если тебе станет от этого лучше — я тоже страдал.

— Николай…

Это всего лишь прикосновения, поцелуи, слова, но я плавлюсь.

— Я больше не буду сомневаться в тебе.

С губ срывается всхлип.

— И я буду так же, как и дни до этого охранять твой сон до рассвета, даже здесь. Я давал тебе клятву, миссис Громов.

— В клятве были слова о доверии.

Он стоит одним коленом на матрасе, вторая нога все еще на полу.

И я в восторге, но чувство вины… я заталкиваю его подальше. Итальянцы не имеют то, что поможет им получить значительное преимущество перед Братвой. И я еще могу рассказать все Николаю…

Нет. Не так. Как я могу предпочесть этого мужчину, весь этот гребанный мир абсолютной свободе? Черчилль говорил, что единственный способ оставаться последовательным среди меняющихся обстоятельств — это меняться вместе с ними, сохраняя при этом свою главенствующую цель. Я не изменю ее.

Мне стоит остановиться, но я только сжимаю плечи Николая. Тяну на себя на кровать.

— Я умру на месте, если ты меня остановишь, Королева.

— Это было бы слишком просто.

Он забирается выше, что я чувствую горячее дыхание, прикасается своим лбом к моему.

— Как ты можешь смотреть на меня, Квин?

Но дело в том, что мы покрыты мраком, и я не отвечаю. Протягиваю руку, чтобы убрать прядь моих любимых волос, упавших на его лицо, провожу пальцем по щеке.

— Тебе лучше сейчас же избавиться от одежды. — шепчу в его губы.

Глава подчиняется и за рекордно короткие сроки освобождается от футболки и джинс. Могу только представлять, какие бы детали мне открылись. Я бы могла подробнее рассмотреть линии его татуировок, черты хищного лица, но не рискую разрушить момент.

— Ты знаешь, как долго я тебя хотел?

— Восемнадцать дней? — тихо смеюсь, когда он щекочет поцелуями и щетиной мою шею, изгиб у плеча.

— Почти три гребанных года.

Сердце заводиться в новом темпе.

— И я сделаю все, чтобы ты никогда не подумала о другом мужчине.

Его рука на моем бедре, Николай медленно отодвигает линию трусиков, надавливает на клитор, я зажмуриваю глаза.

— Мы это уже обсуждали. Ах!

Он вводит в меня один палец, хватаю за руку. Не понимаю для чего — чтобы остановить или просить ускорить темп.

— Мои мысли вне твоего контроля.

— Посмотрим, Львенок.

Я чувствую головку члена у входа, когда мрачные тучи за окном расходятся и в комнату проникает больше света. Николай забрасывает мои ноги себе на плечи и резко растягивает меня. Не знала, что в организме существуют такие точки.

Чувствую сильные толчки, смотрю в блестящие глаза мужа, слушаю, как он шепчет соблазнительные слова на русском, но не в состоянии разобрать.

Спустя некоторое время меня уже держат за задницу и вбиваются с сумасшедшей силой. Именно такой секс я и ожидала от Николая, пока под конец он не замедляется и начинает работать пальцами. Стону от желания быстрого темпа, но мучение дарит контраст с удовольствием, которого достигаю от нескольких касаний и глубокого поцелуя мужа.

Через полчаса физических нагрузок мы лежим в мятой постели, я смотрю в пустоту потолка, прикасаясь руками к собственным волосам, губам, груди. Все это и больше было во власти самого смертоносного человека, которого я когда-либо знала. Вот только чем больше узнаешь зверя, тем менее страшным он тебе кажется.

Меня накрывает усталость, и я сама поворачиваюсь к стороне Николая. Он молча притягивает к себе, устраивая подбородок на моей макушке, а рукой касается предплечья. Я в коконе сомнительной безопасности. Нам стоит прятаться друг от друга, а не становиться единым целым.

НИКОЛАЙ

Квин прячет лицо под моей рукой, когда пытаюсь выскользнуть из-под нее. Хорошо, Львенок. Я останусь еще ненадолго.

Провожу пальцем по едва заметному следу от удара на ее щеке. Эти люди знали, что делали. К несчастью для них. Сергей же со своей долбанной компанией и машиной перестарался, кисть все еще ноет, пусть мне и удалось ее самому вправить, но это не важно, когда Квин придавила ее своим телом.

Шоу было необходимо, чтобы девушка поняла, что ее еще не скоро кинутся спасать, перед этим разберутся с аварией. Чтобы моя Королева почувствовала, что не от кого ждать помощи. Но это никогда не будет правдой. Без понятия… я нахрен не понимаю, что чувствую к собственной жене. До заключения брака все выглядело глупым видением, но не в последние две с половиной недели.

Смотрю на ее идеальное лицо с припухшими губами. Ресницы трепещут.

— Доброе утро.

Она трется об меня, словно кошка. Открывает глаза.

— Привет.

Кажется, Квин чуть дезориентирована, но потом садится и потягивается.

— Мне нужно в душ.

Она не смотрит в глаза. Второй или третий раз за проживание здесь идет в ванную раньше меня.

Черт возьми. Она сбегает, потому что жалеет об этой ночи.

От ее походки, покачивающихся бедер у меня твердеет член.

У двери Квин оборачивается, оттягивает зубками нижнюю губу.

— И я должна все делать сама?

Мне не нужно второго приглашения. Еще у раковин я беру жену за талию и устраиваю на широкой стойке. От девушки пахнет сексом, мною. Мы не пользовались презервативом, я бы знал, если бы Квин принимала таблетки, но об этом подумаю позже. Может, во второй половине дня.

— Моя святая обязанность заботиться о тебе, Королева.

Она улыбается, скрепляет руки за моей шеей. Мы целуемся куда мягче и осторожнее. Все дело в обстановке. Теперь каждая эмоция и действие на виду особенно здесь — в ванной с огромными зеркалами.

— Николай. — шепчет в губы.

Я раздвигаю ее бедра шире. Мои загрубевшие ладони с трудом находят порез, на который пытаюсь не обращать внимание. Только Квин в коротком ночном платье и без нижнего белья. Резко погружаюсь в нее. И жена безумно влажная. Она втягивает воздух ртом.

Квин стонет и начинает подаваться вперед. Мне только это и нужно — понимание, что она готова взять инициативу на себя, что она действительно этого хочет, и это не мое гребанное видение.

Покрываю ее лицо поцелуями, не способный поглотить каждую из прекраснейших черт. И блять, сдыхаю от взгляда потемневших голубых глаз. Моя восхитительная окольцованная ирландка. Делаю все, чтобы она дошла до кульминации, интуитивно могу играть на клавишах ее тела.

Квин вздрагивает от оргазма, откидывает голову на зеркало, щеки порозовели.

— Не смотри на меня так. — шепчет, сползая по моему телу.

Квин понадобилась еще пара минут, чтобы прийти в себя. Затем она сбрасывает одежду, не имея и капли стеснения. Либо для Квин секс ничего не значит, либо она понимает, сколько власти имеет надо мной ее тело. Третий вариант — жена не считает нужным скрываться от человека, который если не видел, то трогал каждый участок ее кожи. И все же она сказала не смотреть на нее.

Львенок заходит в душевую кабину и встает под воду, откручивая регулятор. После нее всегда запотевшие зеркала и нечем дышать.

Опираясь боком о стену, наблюдаю за ней, клубами пара. Мне не жаль, что Квин не трофейная жена, но чертовски сильно хочется хоть иногда наслаждаться тем, как она не вырывается, царапается или рычит. Когда-нибудь это станет привычкой. Усмехаюсь собственным мыслям. Это не про Квин Громов. Это чертово восхищение слышать ее имя и мою фамилию вместе.

Я в дерьме.

КВИН

Николаю пришлось уйти с завтрака. Утром мы занимались сексом дважды — на столешнице раковин и в кабинке душевой. Кажется, не у меня одной есть опыт в последнем.

Ковыряюсь в фруктовом салате, оцениваю ощущения собственного тела. Как я могла заснуть, не приняв душ, после того, как Николай кончил в меня? Это противно, негигиенично… в конце концов некрасиво. Но именно в таком виде меня взяли во второй раз.

Сколько женщин было у мужа за последнее время? Таиша права, нужно позаботиться о презервативе. Зачем я позволила ему и себе это? И сколько звуков мы издавали, и как Николай нашел лучшую позицию для проникновения, и я просто…

Меня чуть не вырвало при следующей мысли. По сути я занимаюсь сексом с мертвецом, человеком, которого убью. Это воплотится, когда итальянцы посчитают, что у них достаточно информации для противостояния Братве.

— Я не хочу знать.

Анна проходит на нашу кухню. Общая располагается на первом этаже.

— Здесь хорошая шумоизоляция. — изгибаю бровь.

— На свое несчастье, я проходила мимо.

— С полночи по четыре утра?

Конечно мы не занимались сексом столько времени, но мне хочется смеяться от упавшей челюсти золовки.

— Квин. — поднимает глаза к потолку.

— И где ты была в это время? — предчувствую историю.

Анна снова создает драму. Она вздыхает и быстро садится по другую сторону барной стойки.

— На катере.

— Ты была в городе? — мое удивление скорее похоже на поздравление.

— Нет. Мы с Сергеем просто катались вокруг Острова, а затем остановились посреди другого залива.

— Ммм… — у меня даже появился аппетит — И там вас никто не слышал.

— Квин! Я тебя умоляю! — закрывает лицо.

— Хорошо-хорошо.

Беру Анну за руку, убирая от глаз. Я не самый тактильный человек, но гребанные Громовы…

— Итак. — подталкиваю.

Шатенке очень хочется со мной поделиться романтическими похождениями. Грустно, что только я могу это выслушать, ей бы понадобился кто-нибудь менее… субъективный. Николай часто вставляет колкость насчет своего друга или спрашивает у меня, что там происходит на фронте А+С. Я буффер этого любовного треугольника — единственное нормальное в моей жизни.

Пока мне рассказывают о неловких поцелуях, я ощущаю жжение между ног. Еще несколько лет назад я была девушкой, которая могла зайти в клуб, и парни падали перед ней, видели королеву со слишком большими деньгами. Не было ни одной женщины, которая бы мне ни завидовала. Богатство, внимание, харизма, красота. Знала себе цену… мне так казалось. Что я сделала не так, чтобы оказаться здесь?

— Квин?

— У меня просто болит голова. — потираю виски.

— Значит, брат сегодня в пролете.

Слабо улыбаюсь.

— Я тебя порчу, неженка.

После завтрака иду в кабинет Николая. Несмотря ни на что у меня есть работа, а в документах знакомое наименование “МакГрат”, когда дело доходит до транзакций через британский банк.

Без стука, но довольно медленно открываю двери. Муж сидит хмурый с рабочим телефоном в руке. Заметив меня, уголок его губ опасно приподнимается, но затем он снова уходит в разговор.

— Ia ne mogu postavit tebia na mesto Люция. Poka ia gotovlyu Вашингтон.

Пытаюсь понять из его русской речи что-то помимо имен.

Николай встает, обходит стол, чтобы поцеловать меня в макушку, продолжая слушать собеседника. Затем выходит из кабинета, произнося имя Павла.

Мои уроки языка пошли насмарку, но… Вашингтон. Что Братве нужно в столице? Часть бизнеса, которой я занимаюсь, не указывает на этот город.

Только сейчас смотрю на кабинет. Анна сказала, что Николай разнес его вчерашним вечером. Следы этого остались, но островок стола и кресел приведен в порядок.

Последнюю неделю я работала на угловом ответвлении стола Николая, не пытаясь раньше времени заглядывать в его документы. К тому же пока шло разбирательство с вором… пытаюсь отогнать образы и звуки выстрелов… у нас была одна цель.

Я передвигаюсь плавно, в то время, как в голове хаос. Что я делаю? Что хочу найти?

Блять. Он сам лезет ко мне в руки.

На темном мониторе Николая отображается ярусная карта Острова Грома, словно кто-то делал схему кругов Ада. Я делаю снимок, несколько шагов в сторону и тупо смотрю в телефон.

Нет. Решено. Я посчитала этого человека за зверя в первую же минуту встречи, нельзя себя обманывать.

— Ах…

Улыбаюсь, когда Николай прижимает к столу. Успеваю выставить руки перед собой. Глава способен двигаться бесшумно, но его точно не было в комнате, пока я делала снимок.

И вот. Передо мной то, что я говорила после отказа перед моим днем рождения. Теперь я приобрету еще одну функцию, ничего больше. Надеюсь.

— Я не хочу, чтобы после пары раз, смотря на меня, ты думал только об этом.

— Королева, я думал только об этом и до сегодняшней ночи.

— Это объясняет, почему работа так медленно продвигается.

Николай ухмыляется, целует, от чего начинают подрагивать колени. Это неестественно, неправильно.

— Мы с Фабио встречаемся через час, он сказал, Марта тебе напишет.

— Ты так спокоен насчет встречи с главой Коза Ностры Атлантик-Сити?

Мне показалось это странным еще вчера, но тогда Николай не планировал вести беседы.

— Пока есть возможность — мы прячем оружие во всех смыслах.

— Ты не похож на пацифиста.

Николай что-то печатает на клавиатуре, не садясь на стул, затем выключает монитор.

— Мы только узнаем друг друга. Я самый миролюбивый человек на свете.

Хищная улыбка выдает иронию.

— Почему твои люди почти не боятся Главу?

Он изгибает бровь, надевает пиджак, висящий на спинке кресла. Муж выглядит безумно сексуально, но я сдерживаю это чувство, точнее — предательский порыв.

— Когда дедушка заходил в офис никто не смел издать звука. — прикрываю глаза и сжимаю в руках край стола — Как позже и со мной. Думала, Главу, который совершает убийства у всех на глазах, должны избегать или читать о нем сказки, как о Бугимене.

— Мы дома, Квин. Неужели люди, живущие под одной крышей, должны боятся друг друга? Не думаю. Остров и есть большой дом. Ты видела, в клубах и погрузочных доках дело обстоит иначе. Там я держу контроль за счет устрашения. Здесь же… не буду уверять, но Фабио бы прикончил и Наташу, и пса, который испортил его брюки.

Это вызывает легкую улыбку.

Но муж прав. Обладая настолько большой властью, другие вели бы себя с подчиненными иначе.

— Хороший парень на Острове… большую часть времени. И суровый Глава вне него.

— Невозможно манипулировать страхом вечно. — глухо.

Смотрим друг другу в глаза.

— Да, но мой офис так и функционировал. Сотрудники боялись строчки в личном деле об увольнении из компании “МакГрат”. Для меня же превратить увольнение в черную метку не составляло труда.

Это было тяжело. Но чтобы вернуться в лондонский офис, я бы отдала…

— Попробуй на мне использовать метод пряника, а не только кнута, как делала всю жизнь с остальными.

Сглатываю, когда чувствую жар мужского тела.

Я бы отдала многое. Действительно многое.

Через час мы с итальянцами сидим в на нейтральной территории — во дворике французской кондитерской. Здесь никого помимо меня, Марты и без причины злобно усмехающихся мужей.

Марта хочет отойти покурить, составляю компанию. Ведем разговор на итальянском.

Произношу как можно скорее, пока что-то слабое внутри не заткнуло рот:

— У меня есть интересное фото.

— Отправь любое другое, а затем наложи на него нужное. Это легкий шифр.

— Если легкий, они точно поймут.

Уверена, мои сообщения проверяют. Задумываюсь, делаю затяжку тонких сигарет.

— Выложу фотографию с наложением в профиль, перед этим тебе пришлю оригинал с глупым вопросом о фильтре.

— Так что на нем?

— План дома. — не произношу “Остров Грома”, чтобы при совпадении Николай не вычленил эти слова.

Марта расплывается в улыбке, перекидывает длинные темные волосы назад. Затем кивает за спину, где в шести метрах от нас нарочито расслабленно сидят мужчины. Ловлю взгляд Николая, едва улыбаюсь, подбадривая в беседе с его соперником и моим билетом в Великобританию. Только сейчас замечаю, что на шее мужа знакомый черный галстук. Очевидно, он стал любимым.

— Кажется, и без нас сможешь упорхнуть. Ты обвела Главу вокруг пальца.

— Для этого понадобилось пару раз сымитировать оргазм. — равнодушно пожимаю плечами, когда с губ срывается ложь.

Итальянка глубоко смеется.

У Марты приятный голос и смех, даже черты лица. В день свадьбы она казалась мне едва ли не ангелом, проводником в пути домой. Но теперь жена Капо Атлантик-Сити кажется злобной сукой. Не мне говорить, что это плохо. Я все равно отправлю план Острова Грома. К тому же на нем не изображены ярусные туннели, новая мастерская и наверняка еще неизвестные мне здания. Я серьезно пытаюсь себя оправдать?

— О чем вы говорили? — спрашиваем одновременно, когда Николай заводит машину.

— Безопасность моих ночных клубов и его торгового центра. Думает, это крайне взаимосвязано. — он сжимает руль, но расслабляется, переводя взгляд на меня — Ты и Марта?

— Я только подбираюсь к ней. — сегодня ложь дается невероятно легко — Она не начнет мне говорить ничего серьезного после третьей встречи. Пока что только намеки об импотенции Фабио, мое ответное хвастовство сексуальной жизнью последние двадцать часов.

— Если бы я тебя не знал, Львенок, тебе бы не поздоровилось. — усмехается, набирая скорость.

Как же он неправ.

— Я планировала перенести данные от алкогольного бизнеса МакГрат в счет твоего оружия.

Братва все равно прячет его в бочках из-под виски, что скоро прекратится.

— Так что у меня немало работы. Было бы продуктивно слетать в Тиндуф.

Город-порт в Алжире.

— Шестнадцать часов. — говорю о времени пути.

— Тебе нечего делать за пределами города без меня и уж точно на территории Рабаха.

Голос Николая варьируется от бездушного до яростного всегда, когда я говорю о себе вне Атлантик-Сити. Меня трясет от раздражения.

— Что же. Тогда я на Остров, чтобы перенять весь опыт жизни взаперти от продвинутого пользователя Анны Громов.

— Квин. — предупреждает.

Игнорирую, достаю телефон. Мы едем из центра, когда Николай выдыхает:

— У меня новые дилер в “Марсе”. Ты должна сыграть.

— В основном я наблюдала. — смотрю на часы Cartier — У меня есть работа несмотря на похищение и наш секс. — Николай не спрашивал, хочу я идти или нет, но все равно дала ответ — У меня будет вся ночь на оценку рисков и совет с Павлом и Борисом.

— Единственный мужчина, с которым ты будешь проводить ночь сидит слева от тебя, Квин. Не заблуждайся.

Мы больше двух часов пытаемся обыграть дилера. Николай уловил обман, в то время как за мной остается две партии из семи.

Хочется принять происходящее за легкое времяпрепровождение за бранчем, выпить Космополитен. Я слишком напряжена после каждого напоминания о первичном статусе — пленница. Что мне нужно сделать, чтобы Николай ослабил оковы? Наоборот, стать ему безразличной?

Перед раскрытием карт собираюсь сказать шутку — как часто Братва пересекает пролив, словно матросы, которые первые и начали играть в близкую к нашему времени версию покера, но… Моя прежняя компания вспомнила бы исследователя Джонатана Грина, его путешествие по Миссисипи в девятнадцатом веке, а до этого французский наплыв семнадцатого столетия. Мы бы наверняка сцепились насчет консерваторской политики Америки, затем и всей Европы. Пошли бы рассуждения о вступлении в Сенат, но… этого не поймут трое людей Братвы, Николай и дилер. Меня лишают шанса на словесный поединок. Без кулаков и пистолетов, но с той же кровью.

— Королева?

— Пуш.

— Не гонишься за выигрышем? — изгибает бровь.

Николай единственный, кто не вышел из игры после четвертого круга — за столом еще трое солдат.

Мы вскрываем карты.

— Сочтемся позже. — идеально улыбаюсь.

Дилер раздавал карты не в Техасском холдеме. Две из пяти оказывались не в темную, что в ходе игры со столом больше трех не заметить, если ты сам не привык исполнять фокусы.

Наконец игровая комната закрыта, меня провожают к задней парковке.

— Я на Остров.

Николай собирается провести пару встреч в клубе.

— В следующий четверг мы летим в Бостон.

Папин день рождения.

И кстати, я почти месяц замужем.

Коул МакГрат всегда сначала отмечает его с размахом в бостонском доме, а затем в компании близких друзей, иногда устраивает нам ужин на двоих, что я считала скорее подарком себе, чем отцу.

— Я не выйду с тобой в свет.

Бостон, Нью-Йорк и Чикаго — мои города. Там все знают идеальную светскую львицу и вступающую в наследство бизнес-вумен Квин МакГрат. Последние годы я появлялась вместе с безупречным Ричардом. Мы идеальная глянцевая обложка.

— Я так не думаю. — Николай наступает на меня, пропускает между пальцев завитую прядь волос — Миссис Громов и ее муж, владелец частной компании по перепродаже коллекционных драгоценных камней, управляющий судоходной корпорацией и… всеми активами МакГрат… будут на празднике.

От последнего внутри встает ком.

— Ты хочешь устроить сюрприз и приказываешь, чтобы я не сообщала папе?

— Нам прислали приглашение.

Прикрываю глаза. Вдыхаю запах дерева с бергамотом, чувствую легкое натяжение волос.

— Для меня это нихрена не значит. — распахиваю глаза, поднимаю голову.

— Я не хочу возвращаться в самое начало, Львенок.

Точно. Пара дружелюбных моментов, проверка и секс.

— Ты знаешь, что там будут все?

Николай хочет продемонстрировать свой главный актив — меня, засветиться в качестве легального игрока рынка.

— Я буду рядом, тебе не о чем беспокоиться. — уголок его губ дергается.

Качаю головой. Николай беспомощен без пистолета, авторитета и угроз. Он решает, что разговор окончен, так что вставляет:

— Приеду ночью, у меня дела в Вашингтоне.

Меня уже ждет машина с водителем.

— На чем ты летаешь?

Тяжело за столь короткое время проделать путь туда обратно и решить нужные вопросы.

— Вашингтон — пригород Нью-Джерси.

Многие мелкие точки на карте называются так же, как города, штаты, страны.

Достаю телефон и открываю переписку с Таишей. Она далека от светских вечеров, но наверняка что-то да знает.

— Это касается отдела бизнеса, который я курирую? — не собираюсь задавать прямых вопросов.

— Нет. Развлечения — бои. Со временем в Вашингтон начнем перетаскивать оружие. Подальше от берега.

— Это хорошая идея, если хочешь от него поскорее избавиться.

Использовать, продать, обменять. Братва хочет лишиться товара, но не защиты, и все же…